Записки о Средневековье / Notatki o Średniowieczu / Medieval Notes

В средние века к комнатным играм относились шахматы, тавлеи и кости, к которым многие пристрастились.

В шахматы играли в высших классах общества. Они пришли с Востока и, появившись во Франции в XI в., в XII и XIII вв. стали пользоваться бешеной популярностью. Жуанвиль рассказывает, что Старец Горы прислал в подарок Людовику Святому, тогда находившемуся в Акре, «хрустального слона, преизрядно выполненного, и тварь, именуемую жирафом, также из хрусталя, хрустальные яблоки на разный манер, тавлеи и шахматы; все же оные предметы благоухали амброй, а сия амбра соединена была с хрусталем виньетками из фольги чистого золота». Ничего не сказано, оценил ли король подарок и привез ли его во Францию; во всяком случае, предмет, ныне находящийся в музее Клюни, за шахматную доску, подаренную Старцем Горы, принимали совершенно напрасно. Но хоть король не играл в шахматы и хоть церковные власти не раз, начиная с 1100 г., запрещали духовенству эту игру, равно как и все остальные, тем не менее романы изображают ее как один из излюбленных видов времяпрепровождения в высшем свете у мирян; не прочь были сыграть в нее и бюргеры.

Тавлеи — это триктрак, где используются кости и шашки; здесь уже был момент азарта, потому что игрок делал ход в соответствии с тем, какие числа выпадали на костях. Сами по себе кости были азартной игрой в чистом виде; эта игра, распространившись во всех классах общества, стала, похоже, форменным бедствием.

Порой этой страсти поддавались и самые знатные особы. Когда Людовик Святой после своего освобождения ехал на корабле в Акру, он, осведомившись, чем занят его брат, граф Карл Анжуйский, узнал, что тот играет в тавлеи с Готье де Немуром. Король, все еще скорбевший о смерти брата — графа Роберта д'Артуа, вознегодовал на легкомыслие Карла. Он пошел к Карлу, хоть еще чувствовал слабость из-за своей болезни, схватил столы и кости и бросил их в море. Тем не менее через недолгое время, в Акре, тот же Карл Анжуйский и его брат Альфонс де Пуатье безудержно предались игре в кости, и граф Альфонс в этом случае выказал безумную щедрость, раздавая пригоршнями все, что выигрывал, а проигрывая, платил не считая, сверх должного.

Уже о Филиппе Августе шла молва, что ему претят слишком частые богохульства, произносимые игроками во дворах или в игорных домах, и что он не колеблясь велит бросить в воду того, от кого в подобных обстоятельствах услышит брань. Людовик Святой, испытывавший перед этой игрой ужас, издал запрещающие ее ордонансы. «Мы запрещаем, — декретирует он в 1254 г., — кому-либо играть в кости, в тавлеи и в шахматы; и мы запрещаем школы игры в кости и желаем, чтобы все они были закрыты; те же, кого за оной игрой застанут, будут сурово наказаны, ковка же или изготовление костей должны быть упразднены». А в 1256 г. выходит такой ордонанс: «Пусть сенешали, бальи и прочие чиновники не произносят ни единого нечестивого слова против Бога, Девы Марии или святых; пусть они воздерживаются от игры в кости, посещения злачных мест и таверн. Пусть во всем королевстве не изготавливают костей; тот же, кто будет известен как игрок в кости и завсегдатай таверн и злачных мест, да будет покрыт позором и лишен права выступать свидетелем».

Несмотря на эти запреты, по «Книге ремесел» Этьена Буало, составленной в 1268 г., видно, что тогда в Париже существовали «костянщики», чьим ремеслом — признанным — была обработка дерева, простой кости, рога и слоновой кости для производства игральных костей. Кости изготовляли, а также ввозили из провинции совершенно беспрепятственно; все, чего от мастеров требовали уставы, это работать честно — им запрещалось утяжелять кости, заливая их свинцом или ртутью, делать кости «mépoints», у которых на двух гранях было равное число точек, и кости «longnés» — натертые магнитом. Кто выпускал такое шулерское изделие, приговаривался к пяти су штрафа, а сам предмет бросали в огонь.

На низшие классы общества психоз игры в кости обрушился подобно эпидемии губительной болезни. Богатых он вполне мог разорить, а тех, кто играл на последний денье из кошелька и последний плащ, просто уничтожал.

Здоровье и медицина в средние

Полная картина средневековой медицины невозможна без упоминания о сообществах врачей различной специализации (в том числе хирургов), цирюльников (так в Средние века называется низший медицинский персонал) и аптекарей, защищающих свое поле деятельности и активно добивающихся получения специальных привилегий. Также необходимо рассказать о том, в каких случаях человек эпохи Средневековья обращался к врачу, где осуществлялась медицинская помощь, и о практиках, составлявших конкуренцию традиционной медицине (паломничество к святым местам, обращение к знахарям, домашнее самолечение).

Теоретической базой медицины в Средние века долгое время является четвертая книга «Этимологий» Исидора Севильского, посвященная врачеванию, которое определяется как восстановление жизненной энергии человека. Данная концепция в свою очередь вытекает из теории доминирования жидких сред организма, которую во II в. систематизирует Гален, затем в IV в. возрождает Орибасий Византийский, и которая остается актуальной вплоть до XVIII в.! Эта теория гласит, что абсолютное равновесие жидкостей является недостижимым идеалом для человеческого тела, в котором постоянно происходят различные внутренние процессы. Получается, что профилактика болезни и ее лечение основаны на специальном режиме питания, который адаптирован к конкретному темпераменту (холерик, сангвиник, флегматик, меланхолик) и времени года.

Средневековые медицинские учреждения долгое время занимаются одновременно и лечением больных, и помощью бедным и инвалидам. На отравлении спорыньей (в Средние века эту болезнь называют «Антонов огонь») в частности специализируются члены ордена госпитальеров Святого Антония, а за слепыми ухаживают в госпитале, созданной Людовиком Святым. Вопреки распространенному мнению, что эти учреждения преследовали в первую очередь благотворительные цели и, следовательно, не были достаточно укомплектованы медицинским персоналом, многие работающие в них служители Церкви, не являясь профессиональными врачами, тем не менее обладали достаточным багажом медицинских знаний. Не случайно многие древние труды по медицине бережно хранились и комментировались именно в монастырях. Такие врачи-священнослужители, помимо лечения больных, поддерживают их дух и морально готовят к смерти в случае неизлечимой болезни. Также они часто молятся за здравие поддерживающих больницы богатых представителей знати. Каноники, управляющие госпиталем в Лане, известны по всей Франции благодаря лечению неимущих, но при этом их услугами также пользуются местные ремесленники и аристократы. Монастырские «медпункты» управляются священнослужителями, имеющими медицинские знания, которые иногда лечат больных и в местных сельских больницах. Хильдегарда Бингенская, знаменитая аббатиса бенедиктинского монастыря, пишет книги по медицине, в которых она советует применять лекарственные травы и драгоценные камни для лечения некоторых болезней.

Перестав заниматься медициной, Церковь тем не менее не прекращает яростно критиковать всевозможных знахарей, особенно пожилых целительниц, якобы способных исцелять травами и другими народными средствами. «Книга о лекарственных травах», составленная в 1130–1160 гг. в Салерне Матфеем Платеарием, становится настоящей Библией для всех европейских аптекарей. Медицинская школа этого города считается весьма престижной, но к ней относятся недоверчиво из-за того, что в нее допускаются женщины. В школе Шартра, а затем и в Парижском университете начинают преподавать теоретическую медицину, в то время как университет Монпелье переключается на практические исследования. В этом университете преподает Арно де Вильнёв, лечащий врач пап римских, который там же пишет свои труды «Введение в медицину» и «Мотивация врачей». Кроме этих признанных светил медицины, на юге Франции появляется множество врачей-евреев, которые получают медицинское образование в своих национальных школах. Пик их активности приходится на XII в., и несмотря на различные запреты у них существует немало клиентов-христиан.

WEHISTORY — история - это весело!

Сатана и демоны-придворные. Миниатюра из рукописи «Легенды о Мерлине». Франция, середина XV в.

Французский историк Франсуа Боэспфлуг хорошо показал, как со времен поздней Античности функционировал «общий рынок» атрибутов, которыми обменивались земные и небесные властители. В Риме иконографические атрибуты богов переносились на обожествленных императоров; изображения императоров во многом определили иконографию Христа; позже в Византии или в Каролингской империи образы своих императоров конструировали одновременно и по модели древних цезарей, и по вечному образцу Царя небесного. И такой взаимообмен между иконографией сакрального и иконографией власти продолжался столетиями. Например, на исходе Средних веков Бога часто изображали в короне императора Священной Римской империи или в тройной тиаре, какую папы стали носить со времен Бонифация VIII. Земные регалии легко переносились на небеса, чтобы подчеркнуть величие Бога, творца и управителя мироздания, и дабы придать больший вес земным властителям, которые носят такие же короны и диадемы, как их небесный повелитель. Так что средневековые репрезентации власти нельзя понять, не разбираясь в христианских сюжетах.

Если говорить о воображаемом, то нельзя забывать и об инфернальной монархии. С XIII в. на Западе множатся изображения сатаны как повелителя преисподней, государя бесовского царства. Чтобы подчеркнуть его помраченное величие, его тоже начинают изображать в короне, на высоком престоле, в окружении придворных. Эти образы демонстрируют его монарший статус и в то же время — чтобы избежать любых намеков на дуализм — напоминают о том, что он лишь один из ангелов-мятежников, не только повелитель преисподней, но и ее узник. Тут интересно смотреть, как средневековые мастера, перенося в преисподнюю атрибуты монаршей власти, их видоизменяют, чтобы продемонстрировать пагубную природу люциферовой власти. Например, на одной французской миниатюре XV в. сатана, окруженный придворными демонами, держит в руках скипетр с тремя рогатыми головами. И они по форме напоминают геральдическую лилию, которая украшала скипетр королей Франции.