Давай текстом

Привет, дорогие друзья.

Когда-то канал «Давай текстом» назывался Ненастье и был вообще про мои командировки, татуировки и путешествия. Потом мы решили вести его с Володей — с которым тогда работали, а дружим и посейчас — потому что у нас много общего в том, что мы любим (от текстов до татуировок!), а оптика разная.

Мне канал очень дорог и что вас тут так много — тоже дорого. До сих пор удивительно, что какие-то мои и наши рассуждения интересны и важны многим людям, я ценю это очень.

С момента признания меня иноагентом я не администрирую этот канал, не владею им и не имею к нему никакого отношения, а сейчас и технически удалюсь. Мое пребывание здесь опасно и для моего соавтора, и еще есть разные моменты, не буду подвергать никого рискам.

Мне горько, что этот закон — даже если не соблюдаешь все эти идиотские ограничения — очень эффективно затыкает тебе рот и рвет связи, убедилась в этом за последние две недели с самых разнообразных и неожиданных сторон. Но, как говорится, не дождетесь. Меня лично (и моих авторов) можно читать на сайте Русской службы Би-би-си, моем неофициальном и дурацком твиттере и много где еще.

Обнимаю вас всех. Журналистика не преступление.

Читайте Шведова и не теряемся все равно.

Я не писала, потому что думала, что что-то должна сказать про иноагентство — могу, если честно, сказать только то, что несправедливость произошедшего невероятно разрушает и мучает. Но я с этим справлюсь и буду и писать, и читать и рассказывать про хорошие тексты, журналистскую работу и все то, из-за чего в том числе со мной это случилось. Всем спасибо за хорошие слова.

Сегодня хочу рассказать про текст Нины Назаровой про Андрея Котова. Нина следила за делом с самого начала. Знаете, бывает одна маленькая деталь, спусковой крючок в тексте и материале, после которого никак не можешь его забыть.

В деле Татарченко, заключенного-бездомного, которого использовали как биологическое оружие против Навального (помните наверняка, т. н. «бомж», которого его подселили чтобы мучать) я помню момент, когда зарыдала. Нам рассказала защита, что этого несчастного, сломленного человека заперли на месяц в ШИЗО, не дав туалетной бумаги «поэтому он был вынужден использовать письма матери, которыми очень дорожил».

В деле Котова меня так же задели слова его подруги, которые она сказала Нине — что этот Котов был «как панда, огромный добрый медведь-вегетарианец». Тогда Котов был жив и подруга очень волновалась, что ему, безобидному добрейшему качку-вегетарианцу нечего есть в СИЗО. Этого человека били, пытали и мучали, довели до того, что он покончил с собой. Его мама осталась совсем одна.
Важно, что эта история рассказана, почитайте ее пожалуйста.

Весь день сегодня телеграм бурлит из-за истории «Асии Несоевой», обманувшей разные российские медиа. От шуток и улюлюканья спрятаться некуда.

Мне же ужасно грустно.

И нет, я не был среди тех, кто попался на манипуляции. Даже наоборот — когда эта журналистка предложила мощные темы в издание, с которым я сотрудничаю, я посоветовал коллегам не обольщаться. Конечно, я и близко не предполагал, что за этим может стоять. Но пересекался с ней на паре закрытых лекций и слышал о её странностях: напористой, даже агрессивной манере питчинга, с кучей непроработанных мегаломанских идей, самоуверенностью, полным пренебрежением к безопасности и здравому смыслу.

Но. Я также прекрасно знаю, что вполне мог быть в числе обманутых. Увы, не во всех медиа, с кем я работал, есть фактчекеры — хотя это очень важные, ценные сотрудники. А сам по себе я не слишком внимателен, думаю более крупными структурами и легко могу что-то недоглядеть и не перепроверить. Более того — работа автором независимых медиа сейчас столь неблагодарная, что по умолчанию я исхожу из того, что все, кто всерьёз этим занимается — люди хорошие, честные, могут налажать, но не станут нарочно манипулировать. Особенно в текстах, где это непринципиально и не даёт прямой пользы.

Клянусь, некоторые хитроумные уловки, предпринятые журналисткой, я мог бы не раскусить. Тем более что в других случаях — и это показывает случай «Важных историй», например — она работала вполне честно.

Всё, что мне известно об этой ситуации, наводит на мысль, что российские медиа обвёл вокруг пальца человек, которому самому в первую очередь нужна помощь. И кстати, логику людей в таком состоянии проследить бывает почти невозможно.

А ещё я знаю, в какой ужасной, несчастной ситуации последние три года пребывают редакции этих приснопамятных независимых медиа. Как постоянная борьба за выживание, читателя и самих себя замыливает глаз. Как сложно продолжать качественно работать в отрыве от почвы. Как тебя съедает кризис идей и как ты рад любому новому человеку, еще сохранившему в себе огонь и азарт. И — может быть, это непрофессионально, окей — мне просто невыносимо видеть, как наш коллективный полутруп весело пинают теперь счастливцы, поймавшие подходящий момент. Вот так доблесть!

Наконец, не менее невыносимы мне и те, что встают сейчас в театральную позу и начинают с пафосом проповедника в сельской церкви поучать, как надо жить и работать.

Я вас, блять, ненавижу всех одинаково — больше, чем злосчастную «Асию Несоеву». Простите, но к вечеру стало невозможно держать это в себе.

Ну а если хочется разобраться в ситуации по существу — «Холод», чей резонансный текст также оказался в «черном списке», под конец дня выпустил заметку об этой истории. Она не очень детальная, но с ее выходом по понятным причинам пришлось поспешить.

Настю Лотареву признали иноагентом.

Дорогие друзья, с наступающим Новым годом! Спасибо большое, что вы с нами, что читаете и иногда пишете в личку. Честно, очень-очень это ценю.

Несмотря на все ужасные передряги, в российской независимой журналистике ещё очень много того, что позволяет гордиться принадлежностью к профессии. Хочется только, чтобы в нашей сфере впредь было больше достижений не вопреки, а благодаря обстоятельствам.

Желаю всем нам стойкости, спокойствия и душевных сил. И хорошо отдохнуть! Хотя бы несколько дней.

Возвращаюсь с нерегулярной (раз в год) рубрикой True Story Award. Фонд опубликовал шорт-лист отборочного тура. О правилах премии я писал, когда открывалась подача заявок.

Три автора из этого списка (какие, пока не скажу!) поедут весной следующего года в Швейцарию на заключительный этап, где определят победителей. К сожалению, выбирают их сразу среди всех языков, поэтому конкурс получается, прямо скажем, сумасшедший.

Так кто же у нас там?
1. Елизавета Сурначева, Данил Беловодьев и проект «Схемы». Расследование о ЧВК Редут.
2. Нина Назарова. Би-би-си. Как мать-одиночка решила перевоспитать вагнеровца.
3. Шура Буртин. Черта. Репортаж из села Гроза.
4. Карина Пронина. Люди Байкала. История двух братьев, один из которых отсидел и воевал, другой жил в США и участвовал в шок-бизнесе.
5. Говорит НеМосква. Портрет пенсионерки, осужденной за репосты в VK.
6. Рустем Халилов. Украинская правда. Как украинцы пытаются сбежать от мобилизации.
7. Марина-Майя Говзман. ОВД-инфо. История антивоенной семьи из сибирской деревни.
8. Елизавета Фохт, Илья Барабанов. Би-би-си. Портрет заключенного, который сбежал с фронта в Ниццу.
9. Ирина Кравцова. Новая газета — Европа. Репортаж из Непала, откуда бедняков вербуют на войну в Украине.
10. Илья Рождественский. Центр Досье. Как живут наследники Путина.

Как и в прошлом году, этот список — результат коллективного обсуждения. Как участник жюри, я не могу давать личную оценку ни шорт-листу, ни конкретным материалам. Отличие только в том, что в этом году выделили три критерия: расследование, сторителлинг и эффект от публикации.

Channel photo updated

Выпустили в «Черте» не вполне обычный материал. Это рассказ от первого лица молодой девушки, чей близкий друг ушёл на фронт добровольцем. А дальше...

Это, конечно, не то чтобы журналистика. Скорее и вовсе нет — субъективное высказывание. Что характерно, от человека, который работает в СМИ, но только сейчас столкнулся лицом к лицу с тем, что обычно видит со стороны — неважно, как обыватель или как новостник.

Материал этот не всем понравится — и стилем, и «литературщиной», и резкостью, и нарочитым отсутствием дистанции. Дело вкуса. Но для меня это частное сообщение оказалось крайне важным, я даже не ожидал.

Вот что добавил бы ещё один портретный материал о военном, даже хорошо написанный? Сказано уже достаточно, да и гораздо масштабнее тоже. Но здесь, со всей непосредственностью мысли и угловатостью изложения рождается, по-моему, кое-что очень точное.

На мой взгляд, в этом тексте четко видно, через что проходит человек, в чью картину мира вторглось нечто для него противоестественное. Вообще говоря — война в целом. В частности — когда близкий человек совершает действие, которое ты не можешь (или не хочешь) себе объяснить.

А дальше в коротких, почти формальных диалогах, разворачивается последовательность: недоумение, злость, страх, зависимость, любовь, тревога, отчаяние. В довольно обрывочном, телеграфном наброске — вся эта сложная мешанина чувств.

Жаль, что журналистка анонимна. Настоящее имя и фотографии героя сделали бы материал, по-моему, на порядок сильнее: эмоциональный рассказ хорошо бы дополнили архивные материалы. Но тут уж как есть.

Примечательный текст Би-би-си о доносчице «Коробковой», думаю, уже все видели. Он не то чтобы изобретателен сам по себе, но уж больно невероятна его коллизия. В двух словах: за личиной таинственный «общественницы», которая последние годы кошмарила своими жалобами всех вокруг, скрылся неудачник-историк из Екатеринбурга. Как видно по тексту, человек несчастный, социально неустроенный и, думаю, не вполне здоровый.

О крутизне самого расследования, проведённого социологом Архиповой, сказано уже достаточно. Я лишь хочу ещё раз напомнить тривиальную, но важную вещь: таких забитых и озлобленных людей наделяет могуществом и влиянием только неадекватно работающая система. В тексте внимания этому уделено немного, потому что вроде бы вещь самоочевидная; но все равно кажется правильным ещё раз сказать: горе-историка Ивана Абатурова в грозную доносчицу Коробкову превратили в первую очередь власть, силовые органы и чиновники — чьей самой правильной реакцией в «России здорового человека» был бы простой игнор.

Великий текст про нашумевшую историю недавнюю — вы наверняка ее видели, как в казахстанском городе одноклассники заставили девочку заниматься проституцие и ее насиловали полгода. Дело, напоминающее дело мадмуазель Пелико, только Кызылорда некоторым образом не Прованс (да и в том-то деле все далеко от итога на самом деле, хотя может законодательство во Франции и поменяют).

Текст — очень бережно к Веронике, которая подвергалась насилию — рассказывает об обстоятельствах и том, как все так вышло. И, читая про то, как устроена жизнь там, как будто и не могло бы быть иначе. Для меня главным шоком оказалось то, что у девочки были нормальные поддерживающие родители, которые пытались ее спасти. Которые не были равнодушными, которые жестокими-то не были и даже не были особенно «традиционными» — и она все равно побоялась обратиться к ним за помощью, а они не смогли с самого начала положить этому всему конец.

Что «не стоит село без праведника» — и праведник там, натурально, был. Молодой парень, который не воспользовался со всеми остальными этим ребенком или не оттолкнул ее, а разобрался и помог. Поразило это — а потом поразило то, что это натурально поражает. Больше двухсот мужчин ребенка насиловали, а этот мало что не стал, а все это остановил или, по крайней мере, сделал к этому первый шаг.

Очень сильная история и очень сильно рассказана.

Послушаете этот текст (скоро) в нашем подкасте, а пока просто дам ссылку, может быть, кто-то хочет почитать.
Я знала в очень общих чертах про байкера из чата на семь человек, запытанного насмерть (гниющая челюсть после ее перелома трубой) — но я совершенно не представляла «обвеса» этого дела.
Где есть бывший мент, убийство фсбшником из ревности своей жены, мнимые язычники, одинокий мотопробег с флагом украины и на хрен порушенные жизни молодых и в целом, видимо, неплохих ребят.

По умолчанию думаешь: если что-то было опубликовано, значит, оно уже «в вечности». Даже в интернете, а уж на бумаге тем более. Это, конечно, горькая иллюзия. На самом деле всё непрерывно пропадает, тяряется, растворяется в пустоте. В сети вообще ничего толком не найдёшь, один мусор.

Но о проблеме архивации говорят очень редко. И даже если вспоминают, то в каком-нибудь узком пространстве академической дискуссии или в обсуждениях технической безопасности.

Для меня же тема архивов одна из самых болезненных. Я постоянно всё хочу сохранить, зафиксировать, законсервировать. Память у меня отвратительная, а в жизни нет-нет да и происходит что-то, к чему хочется возвращаться — важные слова, результат работы, пережитый опыт, своевременные мысли, увиденная красота. Но при всей своей нервозности я ничего не делаю, чтобы нормально всё случившееся сберечь. Постоянно нечто ценное для меня бесследно исчезает, и я страдаю.

Вот трагикомический пример. Я год руководил маленьким просветительским проектом от Гётё-института, «как читать медиа». Политические условия были уже такие, что нормально развернуться было нельзя, но что-то симпатичное всё равно получалось. А потом Гёте резко и почти полностью свернулся в России, и сайт моментально сгинул.

Иронично, что там была опубликована в том числе отличная статья Анастасии Бонч-Осмоловской о цифровых архивах. Конечно, она теперь тоже недоступна.

В медиа вообще всё быстро теряется. Отваливаются хостинги, сервера, компании перекрывают доступ россиянам или, наоборот, Россия блокирует их — и вот даже спецпроекты, которым уделял много месяцев, пропадают из публичного доступа навсегда.

Как по мне, это всё кошмар и ужас, страшно даже об этом думать. Но и времени и ресурса заниматься этим самому, понятное дело, никогда нет. По счастью, в последнее время набирает силы очень важная инициатива — RIMA, команда которой сохраняет архив независимых медиа за последние 25 лет.

Это отличная штука, полезная и для исследователей и просто для тех, кто хочет что-то лучше понять о прошедшем времени. База изданий, конечно, пока далеко не полная, но интерфейс удобный и уже есть классные возможности. Мне, например, особенно понравилась опция поиска по ключевому слову и дате. Всё-таки последовательно архив изучать сложновато, а так вводишь, например, слово «кошка» и дату 10.06.2024 — и видишь все упоминания кошек в независимых медиа в этот день, круто.

Надеюсь, проект и дальше будет развиваться — и хотя бы за работу можно будет не беспокоиться. Ну а с личными архивами уж как получится. Скорее всего, никак.

У «Холода» простой по форме, но очень мощный текст: подборка сообщений, которые российские военные отправляли своим близким перед смертью. Тот случай, когда не нужно никакой особой хитрости и писательского мастерства, чтобы материал преодолевал стену равнодушия и вызывал сильную эмоциональную реакцию.

Пожалуй, даже просто подборка сработала бы, но к сообщениям прилагаются ещё и комментарии людей, к которым обращались военные. В сумме получается запредельная тоска и жуть. Наверное, ещё сильнее было бы добавить к каждому герою фотографии, но, думаю, и без этого собрать такую фактуру было непросто.

Посмотрите, что вы видите перед собой? Вы не верите своим глазам? Это РОССИЯ.

Остров Путятин! 95% жителей европейской части нашей Родины до сих пор не представляют, что за НЕВЕРОЯТНАЯ КРАСОТА скрывается на самом юге Дальнего Востока.
В Приморье...

Казалось бы, о чем тужить местным жителям? Но вы НЕ ПРЕДСТАВЛЯЕТЕ, какие огромные проблемы скрываются за этой райской картинкой. ГНИЮЩИЕ ТРУПЫ, СОЖЖЕННЫЕ ДОМА, СТАРЫЕ ГНИЛЫЕ БАРЖИ, ЗЛЫЕ ЧИНОВНИКИ-КОРРУПЦИОНЕРЫ, ХРАНЯЩИЕ СТРАШНЫЕ СКЕЛЕТЫ В ШКАФУ.

Репортаж обо всём этом читайте в МОДНЕЙШЕМ ИЗДАНИИ «НОВАЯ ВКЛАДКА».
А в вашем любимом подкасте вы услышите ЕЩЁ БОЛЬШЕ: самые откровенные впечатления журналистки от поездки. И, конечно, ЛЕГЕНДАРНЫЕ ВЕДУЩИЕ: ИЛЬЯ АЗАР И ОЛЕСЯ ГЕРАСИМЕНКО.

https://youtu.be/An3Avr3zCXA

Кстати, подписывайтесь на тг-канал подкаста «Давай Голосом», пожалуйста, если ещё нет. Мы в последнее время над ним активно работаем: всё-таки теперь и на «Эхе» выходим дважды в неделю, ответственное дело.

Под сегодняшнее признание иноагентом Анатолия Осмоловского вспомнил недавний материал «Людей Байкала» о художнице Анжеле Аганиной. Это не самый известный и очевидный герой для профайла, но текст получился классный — благодаря мастерству журналистки Карины Прониной, но, что важнее, из-за самой российской действительности.

Реальность, в которой находится сейчас всякое общественное высказывание — важный элемент странного художественного мира главной героини. Меня захватило это ощущение — ты читаешь, как она совершает разные странные поступки, и всё время калибруешь своё восприятие — что перед нами, троллинг, глупость, расчетливый цинизм или пластичность убеждений? Конечно, те же вопросы могли возникнуть и в совершенно отвлеченном дистиллированном мире, «сферическом вакууме», но, пожалуй, тогда уж больно велик был бы соблазн свести всё к примитивной трэш-провокации.

А когда вокруг и так привычное уже сорокинское безумие, ответы на эти вопросы оказываются куда менее очевидными.

Собственно, вот это неизбежное «переобувание» Шредингера, которое то ли есть, то ли нет, то ли истинное, то ли лукавое, то ли длящийся процесс, то ли свершенное действие, то ли гриб, то ли радиоволна — это главное, что есть в этом тексте. И это состояние характерно для многих спикеров в тексте, не только для главной героини, но и для того же Осмоловского, признанного сегодня иноагентом.

Ясно здесь одно — как бы ты себя ни обманывал, ни к чему хорошему этот путь не приводит. Поэтому совершенно прекрасная кульминация здесь — короткий диалог журналистки с героиней о том, почему её акции больше не снимают. Честно говоря, я на этом бы текст и закончил, финальная переписка, как мне кажется, слишком «в лоб».

Тошно это всё. А с другой стороны, конечно, в том же тексте читаешь про судьбу художников, «с концами» уехавших из России — и радости тоже не прибавляется.

Сегодня на одном вебинаре меня спросили: а какой «срок жизни» у питча? если прошло несколько месяцев, а он ещё не отписан, имеет ли смысл к нему возвращаться, или уже не очень? Вот это прямо по больному. Потому что, конечно, с одной стороны, «дорога ложка к обеду». С другой — какое количество захоронённых питчей в каждой редакции и у каждого активного автора в запасе...

А ещё иногда бывает так, что тема лежала-лежала «недокрученной» — а потом раз и какое-нибудь событие ее резко актуализирует, тут и начинаешь локти кусать: вот бы сейчас был хотя бы «полуфабрикатный» драфт об этом. Ну знаете, внезапно назначают, например, какого-нибудь фриковатого депутата руководить областью, и все о нём резко вспоминают...

На самом деле практически любой питч, даже новостной, можно вытащить на какой-то иной уровень и сделать интересный материал. Не беда, если нет времени и ресурса быстро реагировать на повестку и бежать по горячим следам. Можно как раз уже позже лучше осмыслить, что и как можно сказать, привнести свой, уникальный вклад в освещение истории.

Вот, например, у «Черты» недавно вышел интересный репортаж о том, как живёт Торопец спустя два месяца после громкой атаки дронов. Сама по себе оптика «что происходит с Х спустя Y дней/месяцев/лет» — конечно, не уникальная. Но в материале есть точная фокусировка — через восстановление последствий, расходы и трудности возвращения к нормальной жизни.

Опять-таки, подобный ракурс может показаться не таким уж неожиданным, но ведь главный вопрос, как его раскрывать. А с этим здесь всё классно: детали вроде подсчёта стоимости холодильников или разница в видах ЧП, который объявили в городе, цепляют внимание. Особенно мне понравился финальный блок с незадачливым чиновником, застрявшим на месте и, кажется, во всём разочаровавшемся. Очень яркая и самобытная концовка — лучше, чем очевидное недовольство «обычных людей». Вообще у «Черты» в последнее время прямо волна достойных текстов, обратите внимание.

Всегда раздражают кампании «к дню рождения издания», с другой стороны, а как без повода сделать два шага вперед и попросить денег, которых всегда не хватает на работу? вот и начинаются натужные поздравления.

А по правде все очень просто: нет лучше и эффективнее за эти годы институции, чем ОВД-инфо. Им сегодня 13 лет, с днем рождения, надеемся дожить до момента, когда закроем вашу правозащитную часть за ненадобностью. А пока надо помогать, это очень очень разумное дело:

https://donate.ovdinfo.legal/

…в общем, в прекрасной России Будущего конечно, закроем, а медиа оставим, потому что тексты в нем совершенно замечательные, даже если вам редко встречаются, потому что обычно привыкли ходить за другим к ним:

Добрый, злой, смешливый мент: как петербургский Центр «Э» терроризирует и вербует политических активистов — человеческий рассказ про закрытую мутную структуру

Агент «Телевизор»: Как жил провокатор НКВД, из-за которого репрессировали больше сотни ученых — исторический блокбастер

В 1983-м марксист из Украины создал в Ленинграде «Гей-Лабораторию». С этого момента власти отсчитывают «движение ЛГБТ» в России — и еще один (настолько дикий, что поверить сложно было сначала, но тем не менее)

С ДНЕМ РОЖДЕНИЯ, РОДНЫЕ

Последние пару дней в твиттере волна воспоминаний у женщин про одинокие прогулки в России после ролика какой-то радостной дурочки (или пропагандистки на зарплате, что вероятнее) про то, как безопасно женщине ночью одной на улице, если ты живешь в России.

Если честно, за исключением ряда очень локализованных мест и районов небезопасно мне ночью нигде в мире, но задумалась, что отдельно небезопасно, что ты можешь не только подвергнуться нападению, но и скорее всего сядешь за защиту от него.

«Три варианта — сесть в тюрьму, умереть или терпеть» — доходчиво рассказывают нам «Новая вкладка» и «Черта» в совместном материале — и самооборона что-то не входит в них отдельным, четвертым вариантом. Недавно «Новые люди» попытались попиариться продвинуть историю с обучением самообороны для женщин и давайте угадаем, что вышло из этой инициативы.

Эксперты у коллег в материале привычные, а вот мысли для меня были новые, не так часто для тех, кто интересуется темой.

Любопытный текст «Черты» про то, что в тюремной российской системе есть два стула буквально. Зоны «красные», под администрацией, где — как мне рассказывали большинство моих отбывавших собеседников, жить гораздо хуже и мучительней, чем на зонах «черных».

«Черные» зоны — предмет этого текста, вернее одна конкретная, тувинская (что, честно говоря, дает особенную ценность рассказу — несмотря на все страшилки, мы мало знаем про этот регион, что про свободу, что нет). Показания заключенного примечательные, тот случай, где прямая речь в больших объемах оправдана. И что экспертами обложились по периметру — тоже хорошо.

Честно говоря, годы писала про тюрьмы, смотрела за их изменениями, в целом интересуюсь закрытыми системами. И так и не могу понять, как это вообще может функционировать в таком абсолютно незаконном, неправомерном и фантасмагорическом виде. https://tinyurl.com/cherta-media/story/zhizn-v-kolonii-i-chto-takoe-chernye-kolonii/

Я там был 😭 https://thenewtab.io/nas-prosto-net/

Сегодня в «Вёрстке» выпустили мощный спецпроект про домашнее насилие. Очень важно напоминать о «старых» социальных проблемах, которые никуда не девались. Тем более, что 2024 год издевательски назван российскими властями Годом семьи.

В основе проекта — интерактивный календарь, который показывает, что каждый день в России судьи рассматривают дела о домашнем насилии. И зачастую выносят вопиюще мягкие решения.

Но это не просто игровая механика на пустом месте, за ней стоит огромное исследование, сложные технические решения и выверенные данные.

Я редко люблю спецпроекты, но это тот случай, где, как мне кажется, такая необычная, сбивающая с толку форма очень ценна. Кроме того, здесь, по-моему, потрясающе удачное визуальное решение, подчеркивающее разрыв между уютом и повседневным ужасом, который мы не замечаем. К сожалению, не могу назвать журналистку, которой принадлежит идея этой махины — и которая взвалила на себя колоссальный груз работы. Но рад, что смог её поддержать, помочь в десятках обсуждений и правок. Вообще, хочу сказать большое спасибо всей команде проекта. По-моему, получилось круто, ценю возможность сопричастности к такому результату.

P.S. Спец хорошо адаптирован к телефонам, но на компе будет интереснее и красивее

Вообще, когда в материале нет никакой динамики, это плохо. Всегда лучше, если можно сравнить было-стало, отследить процесс.
Печально, если ожидания от текста полностью соответствуют тому, что в нём реально есть.
Ничего хорошего, если центрального героя мало или мы не узнаём важных деталей о нём и его окружении. Куда сложнее в таком случае удержать внимание, выстроить устойчивое повествование.
Когда нет явного конфликта — это вообще швах. Нужно в десять раз больше усилий, чтобы материал получился классным.

Все эти условия формально применимы к репортажу «Таких дел» о том, как в глухой деревне в Новосибирской области школа работает из-за одной единственный ученицы. Звучит тоскливо до зубовного скрежета. Ну миллион раз уже слышали про это, деревни вымирают, школы закрываются. О самой этой девочке и её семье мы ничего толком не прочитаем. Учительницы, работающие в школе на голом энтузиазме, скажут ровно то, что от них ожидаешь. Школа, конечно, будет убогенькая, зато любимая и своя. В целом всё это будет одним кадром — просто, пасторально, очевидно.

А вот читаешь и думаешь — офигеть, очень круто. Фотографии, конечно, супер, но и от текста дыхание перехватывает. А почему?

Да потому что всё на своих местах. И это великое мастерство — сделать на бесхитростной фактуре тонкий, лаконичный, изящный материал. Дочитываешь до конца, и совершенно становится ясно — ни черта тут больше не нужно. Ни про семью девочки, ни о том, как было и что станет. Есть просто красота и вдохновение момента, в котором богом забытая школа продолжает жить.

Ну и мы будем, обязательно.

В «Вёрстке» вышел огромный материал Ани Рыжковой об одной украинской семье, которая бежала от обстрелов Херсонской области — но столкнулась с новыми бедами уже в России. Пересказывать эту эпопею, очевидно, дело бессмысленное, но упомяну только, что стержень истории — судьба маленького ребёнка, который смог вернуться домой только пройдя через очень тяжёлые испытания.

Это непростой текст, и нужно некоторое усилие, чтобы в него погрузиться. Но, на мой взгляд, это примечательный материал, каких мало — и его сила в том, что он прямо показывает на примере частных судеб, как жернова истории перемалывают нормальную жизнь, и это даже никто не замечает. Напыщенная и заезженная формула, но иначе тут и не скажешь. Да, никто из основных героев не был ранен или убит, но во всей той ужасной неустроенности и всех мытарствах, которые случились с этими людьми, мы видим, как война всё ломает, уничтожает.

Мне кажется, даже важнее, что герои здесь — совершенно обыкновенные люди; и, наверное, эту семью можно назвать даже не самой благополучной. Да, пусть так, и мы не можем знать точно, как развивалась бы их жизнь в мирное время. Но, не случись войны, рядом с любой семьёй есть поддержка социальной среды, друзья и родственники, тонкие связи случайных знакомств, которые могут сработать в трудной ситуации. В чужой среде всё то, что раньше можно было преодолеть, проще приводит к трагедии: и вот родители за решёткой, ребёнок в приюте, и нет никого рядом, кто мог бы ему помочь.

Эта тема лично мне сильно отозвалась: возможно, потому что я тоже давно не чувствую почвы под ногами, хотя и понимаю, что есть сотни тысяч людей, кому сейчас хуже — и с персонажами текста, так же мучительно потерянными, мне несложно себя соотнести. Как эту историю проживала Аня, даже и не берусь представлять. Но знаю, что тяжело...

А ещё, честно сказать, немного горжусь, что у меня была возможность поработать над этим материалом. Помимо того, что он, по-моему, говорит о фундаментально важных вещах более тонко, чем это бывает, в нем есть много составляющих, которые мне, как редактору, ценны. Например, вывернная, последовательная драматургия и крайне характерные реплики героев.

После очередного витка бурной и не всегда уважительной дискуссии о разнице в «претендентах» и «номинатнах» премия «Редколлегия» опубликовала шорт-лист за октябрь 2024 года — и заодно подробное разъяснение, как вообще устроена система награждения.

Событие это весьма интересное. Год назад о той же самой сложной системе номинирования координатор премии Сергей Пархоменко уже рассказывал в подкасте «Давай Голосом». Сама процедура с тех пор не изменилась, но теперь шорт-лист, который ранее был непубличный, каждый месяц будут выкладывать на сайте премии. Теперь у вас снова есть, что читать!

Вообще, сколько себя помню, столько вокруг «Редколлегии» споров, срачей, несогласия, обид. Бывало, что и сам я её критиковал. И всё же я уверен, что существование этого института очень ценно и важно, и я только рад, что «Редколлегия» восстановила свою работу после остановки и небольшой пересборки в 2023 году. Журналистика по сути своей такая сфера, где универсальные и единственно верные решения невозможны, поэтому все дискуссии, связанные с работой премии, в конечном счёте, уверен, только идут ей на пользу.

А что касается «лонг-листа» «Редколлегии» — или списка претендентов, как его ни назови — это действительно очень полезная площадка, на которую можно ориентироваться просто для того, чтобы понимать, где и что выходит важное, заслуживающее внимания. Сам так делаю и всем, кто интересуется журналистикой, рекомендую. Хотел бы, конечно, ещё советовать за этим каналом следить, да обновляется он реже, чем хотелось бы, сами знаете.

Кстати, единственный случай, когда мы с Володей поссорились — когда обсуждали вопросы коллаборации с противником в военное время на исторических примерах (в мирной светлой Москве в автобусе на Карамышевской набережной, кто бы знал, как близко к практике подойдет наш сугубо теоретический спор). Любите историю, друзья, хоть она что-то не очень многому нас научила.

Настя, как дипломированный историк, посоветует читать вот этот материал. Прокуратура в разгар войны занимается ДЕРЕАБИЛИТАЦИЕЙ (натурально повторное признание людей из тридцатых госизменниками по современным законам). Так что тоска не тоска, Володь, но власти считают это достаточно важным, чтобы тратить на это усилия. Стоит и нам. Почитайте, моя любимая история про почти святого человека, на страже от которого стоит прокуратура и после его смерти, но и остальные хороши. Насчитали и доказали интересное https://www.bbc.com/russian/articles/c4gm2djdd0mo

Захотелось написать о каком-нибудь новом тексте, отправился изучать, что и где есть, завис на пару часов на страницах разных независимых медиа — и прямо тоска лютая взяла.

Либо откровенно слабые материалы, либо всё сплошные две темы — война да исторические исследования. Про войну понятно — семьи, фронт, убитые, пленные, мобилизованные, контрактники, обстрелы, смерти, ранения. Ну, не лезет уже, да и не хотелось в очередной раз это глубоко разбирать.

А вот избытком истории я прямо впечатлился. Нет, я, понятное дело, замечал, что сейчас в эту сторону крен есть — но что он настолько сильный, я, кажется, не осознавал. Тут, конечно, свою роль сыграл и недавний день памяти жертв политического террора 30 октября — к нему, например, приурочен текст об иркутском Озерлаге на «Людях Байкала» или большой очерк в «Новой газете». Но, думаю, дело не только в дате: пространства для высказывания осталось мало, с героями, готовыми говорить, напряженка, вот и приходится препарировать историю. Даже если через более или менее устойчивую связку с настоящим — материалов, пытающихся сыграть на этом, сейчас особенно много. О Колыванском районе Новосибирской области на «Таких делах», об Ирской коммуне под Тамбовом в «Новой вкладке» или о бывшей немецкой поволжской колонии Гримм в «Говорит НеМосква». Есть и чистая история — например, о женщинах-политзаключенных XIX века на «Гласной» или целый цикл о ГУЛАГе в «Сибирь.Реалиях».

Да много такого. И с одной стороны, это закономерно и естественно. Что у нас еще остаётся, если не история. Да и материалы зачастую очень хорошие. С другой — мне лично грустно. Насте, как дипломированному историку, наверное меньше, но она все равно сюда не пишет ничего. А так хочется картинки настоящего — самого разного. За пределами войны и репрессий (что, несомненно, очень важно, но.) И чтобы это сделано было хорошо, честно, без увиливаний, увлекательно, многогранно. Попытки, конечно, есть — не хочу с брюзжанием переборщить — но, думаю, пропорция всё-таки не самая здоровая.

Тут уж про грибы какие-нибудь бесхитростные репортаж прочитаешь — и думаешь: «О, а прикольно же».

Настя Лотарева сегодня без настроения, но зато она разрешила выложить её котов: Блинчика и Семёна. По-моему, они очень крутые — и весьма неплохо передают два магистральных ощущения от российской журналистики.

«Холод» снова отличился крутым материалом: на этот раз из городка Коркино в Челябинской области, где после убийства местной таксистки произошли столкновения с цыганами. Событие-то было громкое, но, увы, сейчас уже сам по себе репортаж с места — большая ценность. А конкретно этот текст ещё и очень скурупулезно сделан. Восхищает, как с реальным риском для своей безопасности журналистка смогла достать кучу уникальной фактуры, включая личный разговор с отцом основного подозреваемого. Одно это было бы неплохо, но тут и ещё масса всяких других деталей: и откровенные разговоры с местными жителями, и знакомые погибшей, и качественная сборка открытых источников.

Это, без сомнения, большая, впечатляющая работа. Но в её размахе есть и небольшая проблема. Текст настолько масштабный и плотно набитый разными линиями и мотивами, что некоторые остаются нераскрытыми. Например, угольно-экологическая повестка: заявленная в ценном пространстве вступления, она совсем не получает развития, даже в жалобах на встрече с властью. А про наводнения, которые, видимо, тоже для местных были особо болезненной темой, мы наоборот узнаём только мимоходом на этой встрече.

Конечно, вопрос, что с этим делать, сложный: я знаю, как тяжело авторам отказываться от собранной информации, да и сам я ненавижу резать материалы. Но и более подробно обо всём этом рассказывать было нельзя: репортаж и без того увесистый. Так что как есть, так есть. Тем более обязательные вещи — вроде портрета погибшей — раскрыты как раз отлично.

Особенно же хочу выделить, как изящно, пунктирно, но настойчиво в материал вписана тема СВО. В целом репортаж из неблагополучного города, где были национальные столкновения — понятный формат, знакомый российской журналистике ещё с нулевых, и ты заранее угадываешь, что и как скажут люди. Но вот появление в этих обсуждениях (и среди второстепенных героев) мотива войны — явно нечто новое. И, как мне кажется, очень показательное для понимания того идеологического и ценностного винегрета, которого, к сожалению, с избытком наелись жители России. Так-то мы тут все против нацизма, но взять бы всех этих цыган, да на фронт, чтобы ценности мультикультурализма и дружбы народов отстаивали.

Читаю, как некоторые ответственные ресурсы наперегонки, сёрьёзно и содержательно, расписывают, как Минцифры что-то там ввело, активировало, предписало, составило — и, с одной стороны, преисполняюсь сочувствия ко всем, кто вынужден об этом думать, вникать, как-то учитывать; но в то же время испытываю брезгливость и недоумение, как столько словесной массы и вынужденной, но оттого не менее постыдной рационализации уходит на описание явления, в самой сути более бессмысленного и мерзкого, чем бульканье забившейся канализации где-нибудь в промышленном моногороде Западной Сибири. Даже в кологривских выживальщиках-гусеедах из недавнего текста Ивана Козлова здорового разумения, по-моему, больше.

В «Людях Байкала» вышел большой профайл Алексея Поднебесного — интернет-фрика, оппозиционного активиста, героя скверных мемов, а теперь еще и заключенного. С одной стороны, профайлы в русскоязычных медиа — вообще формат нечастый, с другой — именно об этом сомнительном персонаже писали куда больше прочего, уж больно фактурный. Если вы о нем никогда не слышали, то я, по правде говоря, даже рад за вас, потому как приятного в нем мало. И не могу сказать, что мне когда-либо было интересно погружаться в его вселенную, но само его существование, конечно, всегда мелькало где-то на периферии информационного пространства.

Впрочем, на личности Поднебесного останавливаться особо не хочется. А вот текст Софьи Сухонос заслуживает внимания как минимум по двум основаниям. Во-первых, это просто очень добротная, глубокая, качественная работа, с кучей источников, собеседников и ссылок. Своего рода подведение черты — и это особенно актуально, учитывая, что герой, по-видимому, сядет «всерьез и надолго». Во-вторых, в тексте очень любопытно разворачивается повествование. Начинается оно (не считая классической заходной сценки) довольно сухо, обычно и даже монотонно — в хронологическом изложении мы узнаем о человеке, который, в целом, мог бы вырасти кем-то совершенно другим, например, силовиком или «обычным» правозащитником.

Здесь, конечно, есть риск — недостаточно вовлеченный читатель может заскучать. Но зато дальше в тексте нарастает безумие, появляются все более странные, дикие и неадекватные детали (как вам, например, сообщество «абдуловеров») — и в финале становится ясно, что человек перед нами, хоть и движим понятными мотивациями вроде тщеславия и преодоления комплексов, совершенно отбитый. Даже закономерно, что, заигравшись, он довел себя до провала.

Это нечасто встречающийся в журналистике, но очень любимый мною троп — когда сама форма повествования, его «ткань», внутреннее устройство следуют за реальной фактурой. Для этого, конечно, нужно, чтобы и в судьбе героя была явная динамика. Но только этого недостаточно — в тексте ЛБ точно трудностей с трансформацией персонажа никаких нет, но легко было поддаться соблазну и накидать самых ярких, экзотичных и диких историй побыстрее да попроще. Зато такого мощного эффекта постепенного погружения тогда бы не получилось.

Тема перегона японских автомобилей через Владивосток — одна из бессмертных в российских медиа. И точно так же мне лично никогда не надоест — хотя бы как владельцу старого «Паджеро» с ныне подсанкционным огромным мотором. Так вот, очередной материал об этом бизнесе опубликовал «Инсайдер».

За сам подход к снаряду — лайк, хотя бы потому, что это еще одна попытка чуть выйти за пределы осточертевшей повестки. Всегда полезно копнуть что-то менее очевидное о том, как привычные сферы изменились за последние 2,5 года. Кроме того, есть в тексте пара отличных находок — например, весьма колоритный делец Иван с прохладными историями о своих замутах. По фактам тоже местами любопытно — конечно, рассказом о «распиле» знающего человека не удивишь, но про схему с льготниками в Беларуси я, например, был не в курсе.

Еще в материале любопытный заход на сторону контрагентов в других странах — Корее, Японии. Жаль, что говорится о местных партнерах не так много, эта история точно требует развития. О них, чего уж там, и раньше недостаточно подробно писали, а сейчас, после санкций и ужесточения контроля, мне лично вдвойне было бы интересно узнать, что это за такие бесшабашные японцы и корейцы. Понятно, что поговорить с ними еще сложнее, чем с российской стороной, но так текст точно вышел бы ярче и многообразнее. Хотя этому помогли бы, на самом деле, и более развернутые житейские истории приморских бизнесменов.

А вот что удивило — так это полное отсутствие в материале легендарного авторынка «Зеленый угол». Даже если бы с ним ничего в последнее время не происходило, странно оставлять текст без репортажной фактуры — дежурной, но неизменно колоритной. Но вообще-то с ним произошли глобальные перемены, его, наконец, почти полностью разогнали, какие-то обломки разъехались по другим районам, много было недовольных... Очень странно, что об этом нет ни слова.

Ещё одна штука насчёт необходимого выхода за пределы заезженной повестки: отслеживать громкие, но давно прошедшие события. Спустя время нередко можно выступить с гораздо более глубоким, интересным и выпуклым высказыванием. Конечно, иногда и репортаж с колёс удается чем-то большим, нежели ситуативная публикация по горячим следам. Но все же, когда нет гонки и есть время вдумчиво собрать материал и найти больше фактуры — вероятнее, получится что-то более интересное.

Так, например, вышло с текстом уральского издания It's My City о прошлогоднем убийстве чернокожего студента Франсуа Нджелассили. Вроде бы ничего экстраординарного в этой статье нет — просто воссоздание истории преступления и небольшая репортажная зарисовка из зала суда. Но, во-первых, возвращение внимания к трагическому происшествию спустя время само по себе важно. А во-вторых, в этой холодной простоте изложения и лаконичном диалоге в финале есть, на мой взгляд, достаточно мощная драматургия — насколько это возможно для небольшого независимого издания в условиях всех существующих ограничений.

Недавно обсуждал на вебинаре в очередной раз, что делать, если тема кажется отписанной, но сообщить что-то по ней очень хочется. Классическая проблема, у которой много решений, и мало какие реально хорошо работают, если перед нами настоящий тупик. Но один общий принцип точно полезен — накидывать все возможные ракурсы, темы, стороны, участников ситуации, и представлять, как их скомбинировать, пересобрать, построить сочетания, которых еще не было. Может быть, все по отдельности точно уже было, а уникальная конструкция, которая получится благодаря такому отбору фактуры, такому построению и углу подачи, может круто сработать.

Вот у «Людей Байкала» вышел как раз такой текст — на первый взгляд кажется, что все это мы уже видели, родственники, военные, погибшие, антивоенная позиция... Уже тошно, сколько всего об этом написано. Но если перебороть первое недоверие, окажется, что именно в таком варианте: не просто близкие военных, и не просто погибших военных, а люди, настроенные против войны изначально — тема еще не звучала. Добавить сюда, что герои очень яркие и открытые к диалогу с журналистом — и получается очень мощное высказывание. Честно сказать, начинал читать со скепсисом (еще и такой чрезмерно броский заголово!), но к финалу прямо холодный пот прошиб, настолько ужасная трагедия это все.

Мне сегодня после одной жизнеутверждающей дружеской беседы сказали: как поговоришь с владимиром шведовым про состояние дел в российской журналистике, так жить не захочется. Кажется, в таком ключе уже третий раз за последние пару недель.

Что ж, боюсь, не беспочвенно! Но иногда есть и вещи, которые радуют даже меня. Например, супер-оперативный репортаж ОВД-инфо о первом дне Алексея Москалева на свободе. Понятно, что тема уже сама по себе жизнеутверждающая, но отдельно здесь круто, что удалось так быстро выдать материал — как говорят, «с колес», да еще и с фотографиями. Иногда одно только это придает статье особенной ценности.

Вообще, из-за кучи организационных сложностей и ограничений скорость и стремление к здоровой соревновательности практически ушли, если мы говорим не о новостях, а о авторских статьях. Когда независимым медиа удается выйти с каким-то супер актуальным текстом — это круто и вдохновляюще.

Да и просто получился очень живой и человечный текст. Правда, я бы его строил по-другому: мне кажется, слишком много контекста в начале подошло бы для другого медиа, а читателям ОВД-инфо и так понятно, что перед ними за герой, и можно было бы предысторию двинуть ниже. Тогда как «срез» города Ефремова, по-моему, надо было либо совсем открывающей сценой ставить, либо, напротив, финалом (хотя и текущий неплох). И, пожалуй, про Машу Москалёву, ее чувства и круг общения можно было побольше. А еще...

Нет, все-таки со мной решительно невозможно.
А репортаж на самом деле классный, Марине-Майе Говзман большая поддержка и уважение!

https://ovd.info/2024/10/17/dazhe-ne-dumal-uyti-ottuda-zhivym-reportazh-o-pervykh-chasakh-alekseya-moskaleva-na

Уже и фонда «Нужна помощь» не осталось, а его наследие, без того изрядно побитое, выкорчевывают на корню. В этот раз уже и боли особо нет, скорее мысль другая: не садитесь играть в карты с шулерами.

И про журналистику это, конечно, тоже.

Пишу, чтобы напомнить о True Story Award: для подачи заявки осталась неделя! Это один из самых престижных международных конкурсов лонгридов, где с прошлого года я состою в жюри русскоязычного направления. Рассказывал о нём месяц назад, но тогда времени было много, а теперь точно пришла пора отправить свой гениальный текст — даже в лонг-лист попасть будет очень здорово. Дедлайн — 23 октября 2024 года, 15:00 по Москве.

А ещё сегодня внимание привлекла необычная форма обратной связи, которую запустила «Медуза» к предстоящему десятилетию (подумать только!). Обычно команда «Медузы» спрашивала о чем-то, что связано с самой редакцией, но на этот раз коллеги замахнулись масштабнее: и хотят узнать, зачем вообще сейчас люди продолжают читать СМИ и что думают о журналистике и журналистах. Мне лично интересно узнать, что там наотвечают — учитывая очевидный уже кризис СМИ и во всем мире, и конкретно в русскоязычном пространстве.

У меня очень сложное отношение к сериям материалов. С одной стороны, зачастую желание впихнуть все сразу в один текст — от лукавого; когда пытаешься сказать все сразу, становится только хуже, ни о чем содержательно не написал, а все вместе просто неудобоваримо. С другой стороны — если расчленить историю на несколько публикаций, вероятность, что прочитают каждую последующую все меньше. Если это какой-то спецпроект, объединенный одной рамкой, еще может быть, тем более в них заведомо нужно более глубокое погружение. Но если это просто разнесенные по времени статьи... мне кажется, никто читать дальше не будет.

Возможно, я ошибаюсь, но, на мой взгляд, сейчас в журналистике может работать только принцип сериалов-процедуралов, где каждый эпизод полностью самодостаточный, и если не посмотреть последующие, ничего страшного и не случится. То есть подход, при котором вся сериальность — это просто объединение в цикл самостоятельных высказываний. А не как в прежние времена, когда новую главу романа ждали в очередном выпуске журнала.

Почему я вообще об этом подумал? Потому что в издании «Кедр», к которому я так-то крайне дружелюбно расположен, вышел материал об обмелении Волги. Трудно найти другого человека, которому настолько важна была эта проблема. Я обожаю воду, реки, Волгу — и конкретно обеспокоен именно ее загрязнением и сокращением гарантированной глубины.

Но вот я читаю текст, что-то для себя по ходу дела подмечаю — тут можно было чуть иначе построить, здесь хорошо, а вот тут недокручено, это знакомо, тут интересно, так-так-так... втягиваюсь — а текст раз и закончился. Продолжение ждите в четверг. Хотя меня об этом вовсе не предупредили в начале. Честно, я не верю, что даже я, со всем интересом к теме, вспомню об этом, вернусь через полтора дня и прочитаю, че там дальше. По-моему, совсем иначе сейчас потребление контента в интернетах устроено.

Хотя, может, дело в том, что я сериалы не смотрю.

В «Медузе» вышел редчайший по нынешним временам материал — огромная аналитическая статья о том, с какими сложностями и беспрецедентным давлением со стороны власти сталкиваются украинские медиа во время войны. Думаю, для работы над этим текстом — и его публикации — требовалось немалое мужество.

Понятно, что ситуация с независимыми СМИ в Украине колоссально отличается от положения дел с российскими медиа. Я далек от того, чтобы называть себя не то что экспертом, а просто хоть сколько-нибудь осведомленным человеком в украинской медиасфере — всегда узнавал о ней только урывками, по наиболее громким событиям. Но здесь картина представлена понятно и полно даже для дилетанта — а особое значение, как по мне, имеет рамка издания, которое публикует текст. В последние годы «Медузу» нередко (и небеспочвенно, как по мне) критикуют за слишком сильный проукраинский крен в редполитике, и тем ценнее увидеть этот материал именно там. Кроме того, я доверяю и журналистке Елизавете Антоновой, написавшей этот материал, и организации «Репортеры без границ», которая не единожды выступает в тексте с экспертной оценкой.

В конечном счете, это высказывание, которое напоминает, как мне кажется, две фундаментально значимые вещи — 1) независимая журналистика это всегда тяжелый и не самый благодарный труд, который, тем не менее, очень важен для общества. 2) любая власть всегда будет видеть в критически настроенных медиа если не врага, то помеху и проблему.

А уж то, каким образом политические элиты будут препятствовать работе несогласных журналистов — в диапазоне от подкупа и кооптации до слежки, цензурных запретов и физических угроз — зависит только от личных качеств людей во власти, устойчивости демократических институтов и конкретных обстоятельств момента.

В конце концов, и в России — стране, принципиально иной по своему политическому устройству — еще несколько лет назад негласный договор между неподконтрольными медиа и властью был совсем другим.

Написал в кои-то веки РЕЗОНАНСНЫЙ, прости господи, текст, про который за прошедшие сутки сказали, что он

- Трансфобный
- Продвигает "транс-повесточку"
- Поддерживает войну в Украине
- Лучшая антиреклама войны в Украине

Ну и в целом ещё много чего сказали, но это было ожидаемо, учитывая феноменальную героиню, которая вообще ни в какие рамки большинства наших представлений не вписывается. Почитайте и вы, интересно ваше мнение

https://storage.googleapis.com/kldscp/thenewtab.io/ya-uzhe-v-damkah

Один из фаворитов авторов этого канала, Иван Козлов, написал новый текст — и он вызвал немалый резонанс. По правде говоря, со своим отношением к этому материалу я пока не могу определиться, что бывает со мной редко. Но, пожалуй, это точно не самый мой любимый текст Козлова. Процитирую канал самого журналиста — а ещё интересно будет услышать, что Иван расскажет в запланированном стриме у Олега Кашина (вот уж неожиданный кроссовер! )

И текст, который, казалось бы, ничего общего не имеет с недавним материалом про Никиту Цицаги, но, как мне кажется, глобально примерно о том же. Хорошая работа Володи Севриновского.

Нечасто удается прочитать какой-то текст именно в удовольствие, но лонгрид на «Кедре» про медуз оказался именно таким.

Возможно, дело в том, что и в родном мне Японском море медузы всегда были близким соседом — придёшь на пляж, а там они повсюду, и в воде покачиваются, и на солнце высыхают. Так вот, в тексте Наташи Лозинской, наверное, не одну сотню раз появляется слово «медуза», «медузий» и все производные. Особенно «лампово» звучит, когда местные говорят в обобщённом единственном числе — у нас, мол, медуза кругом.

Это вообще какой-то очень уютный и немного ретро текст: здесь тебе и дети, играющие, на пляже, и эмоциональные учёные, и маленькие сообщества для своих, и мудрые старожилы, у которых на все есть самый фантастический ответ, и открытые к диалогу чиновники, которым приходится нервничать всего-навсего из-за живности в море. И даже актуальная повестка сводится только к тому, что из-за войны больше людей отдыхают на Азовском море. Крымский мост — и тот не при делах оказался.

Вопиющий контраст, конечно, с недавним материалом о противоположном побережье. Но и такие тексты тоже хочется читать. А в идеальном мире, вообще-то, как раз только такие.

«Холод» выпустил посмертный профайл репортера Никите Цицаги, чья гибель на Донбассе вызвала мощнейшее бурление в журналистском сообществе несколько месяцев назад. Мне кажется важным, что «Холод» не побоялся подступиться к этой теме — несмотря на её конфликтогенность и определённую ангажированность, неизбежную из-за прежнего сотрудничества с героем.

Наверное, только сейчас, когда прошло уже немало времени, возможен был такой максимально выдержанный текст. Эмоциональной дистанции помогает очень простая форма, без структурых изысков — в нём прямолинейно и последовательно переданы как события из жизни Цицаги, так и связанные с его смертью на фронте профессиональные дискуссии.

Последнее, на мой взгляд, здесь имеет особое значение, не зря этому в материале уделяется столько внимания. Да, в тексте читается много сочувствия к герою, но я лично почувствовал ещё большее сочувствие к этой самой нашей профессии. Думается, судьба Цицаги — это не только трагедия отдельного человека, но и трагедия незавидной траектории всего медиасообщества, которому нынешняя реальность оставляет очень немного вариантов — и ни один из не хорош. Особенно если ты действительно любишь и журналистику, и людей. Что же с нами стало!

Не знаю, что вдруг заставило меня записать сюда кружок: наверное, редкие радостные эмоции, переполняющие весь вечер. Благодаря участию коллег наш подкаст теперь услышит аудитория в несколько раз больше. Это очень приятно. И вы тоже, если удобно, слушайте на сайте «Эха» или в приложении для андроидов или айфонов. По четвергам в 16.00 по московскому времени!

Обсуждали тут в подкасте с Ильёй Азаром (в пятницу выйдет) любопытный материал «Новой вкладки» — корреспондентка провела неделю в российском военном госпитале в психиатрическом отделении и записала свои впечатления.

Это, конечно, совсем не классическая журналистика, нечто куда более близкое к литературе. Тут и вопросы этики — насколько уместно фиксировать опыт, заявленный исключительно как волонтёрский. И ограничения тотальной анонимизации — чтобы никого не выдать, нужно все хоть сколько-нибудь персональные детали скрыть. Наконец, ничего принципиально нового из этой публикации мы не узнаём — просто видим галерею людей, которых разные личные причины привели на фронт и которые этому своему выбору теперь совсем не рады. Тем не менее, это, на мой взгляд, очень ценное свидетельство, показательная деталь в общую мозаику последствий войны.

В материале нет сквозного персонажа, центрального героя — у волонтёра нет времени и возможности погрузиться в чью-то отдельную судьбу. Но здесь это и не нужно, каждый встреченный пациент просто добавляет ещё один штрих к усредненному портрету пережившего войну человека. Сопереживать им необязательно, но услышать и увидеть, думаю, точно важно. Разве что медицинского персонала, по-моему, могло быть больше. У них, как мне показалось, довольно своеобразное отношение к своим подопечным — объективирующее, подчёркнуто иерархичное и даже несколько пренебрежительное. Хотя это для любой психиатрической среды в той или иной мере свойственно.

«Новая газета» продолжает работать в России, и публиковать уникальные репортажи. Вот, например, из Торопца — городка, о существовании которого многие узнали только 18 сентября, после мощнейшего взрыва арсенала. Материал производит интересное впечатление: как будто рассказано очень много вокруг, и практически ничего о самом предмете (попробуйте найти в тексте слово «Украина»). Это, впрочем, не оставляет негативного ощущения — понятно, что и в более вегетарианские времена обо всем, что касается «военки» напрямую, говорить было сложновато. А зафиксировать впечатления местных жителей, их растерянность и переживания в любом случае важно — несмотря на все возможные ограничения и соображения безопасности для самих героев. И очень ценно, что голос этих обычно невидимых людей в тексте звучит объёмно и ярко.

И ещё к вопросу о колоссальной сложности работы журналистов — прекрасная иллюстрация тому короткая сценка с директором местной гимназией. Прямо вижу, как все было.

На мой вкус, правда, «человеческой» фактуры в тексте даже перебор, она повторяется, и лучше бы её все-таки разбавить контекстом. А ещё, пожалуй, хочется, чтобы все прекратили начинать даже самые замечательные репортажи с описания, как они вьезжают в город. Да хотя бы предложение «Жизнь в Торопце остановилась около двух-трех часов ночи 18 сентября» подошло бы для погружения в тему, по-моему, больше.

У Ильи Семенова в Таких Делах вышел текст про наркоблогеров. Не могу сказать, что мне все нравится в том, как этот материал сделан, но, во-первых, тема довольно крутая (жаль, что фокус немного плывёт), а во-вторых, прямо-таки с порога начинать с того, что важные для тебя герои УМЕРЛИ, это по-панковски, респект!

Хорошая иллюстрация, почему спецпроект не должен быть просто «расширенным лонгридом с красивой вёрсткой». «Новый Калининград» выпустил большой материал о Доме Советов, который годами вызывал ожесточенные споры, а недавно его, наконец, разобрали. Тема супер, фактуры море, идея пообщаться со строителями норм, и личный интерес у меня есть, но читаешь и зеваешь. Зачем это сделано, как музейная экспликация? Утомительное полотно текста в хронологическом порядке, где симпатичная, хоть и простая инфографика, появляется только на последней четверти материала.

Уверен, потратили кучу сил, хотя можно было упаковать весь этот массив в более яркий и цепляющий нарратив. Не каждая работа должна быть продумана до мелочей, иногда надо просто выпускать тексты как есть, даже не всегда легко читаемые. Но спецпроект на то и спецпроект, что он должен быть как минимум идеально выверен, а как максимум — ошеломлять, бить наотмашь. Да, этого очень сложно достичь — и здесь, увы, не получилось. (и даже с опенграфом проблемки)

Можно ли под видом чешского пива продавать вообще непонятно какое? Судя по всему, можно.

На такой вывод натолкнул заданный в чате вопрос про пиво марки Velka Pinta, которое уже некоторое время продается у ритейлеров. Название, надпись Legendární Světlý Ležák на банке, даже данные о производителе на этикетке — все говорит о чешском происхождении. Но есть нюансы.

Прежде всего, смущает информация о производителе. На обороте банки есть две графы: výrobce (производитель) и stáčeno v (разлито в). В первом случае указан некий Custom Trade s.r.o., расположенный в местечке Nýdek в Чехии, во втором — Pivovar Liberec Vratislavice, базирующийся в чешском же городе Либерец. С последним все более-менее понятно: это, судя по всему, пивоварня Konrad — пиво этой марки у нас встречалось. Очевидно, именно на ней пиво было разлито в банки. А сварено где? К счастью, на банке указан адрес и название.

Производитель пива Velka Pinta — компания Custom Trade — зарегистрирован в деревеньке, расположенной аккурат на границе Чехии и Польши. Konrad тоже находится в приграничной зоне, но там действительно стоит немаленький завод: в этом легко убедиться. А вот по адресу Custom Trade расположен симпатичный частный дом, рядом с которым есть сарайчик, небольшая пасека, беседочка и прочая пасторальщина (см. картинки к посту). Если там и есть пивоварня, то она очень искусно спрятана. Кто знает, возможно, варочный порядок и парк танков поместились под землей, а вот линию розлива воткнуть оказалось некуда — пришлось везти пиво за 400 км в Либерец. К слову, по тому же адресу зарегистрирована еще дюжина юрлиц, так что на хуторе явно процветает целый бизнес-кластер.

Так кто же сварил пиво Velka Pinta? Лично мне выяснить это не удалось. Но если верить чешским реестрам юрлиц, то у компании Custom Trade, директором которой является некий Михаил Капитанов, нет права на производство пива. Зато есть право на торговлю алкоголем.

В общем, есть мнение, что компания Михаила закупила готовую продукцию в одной из соседних стран (предположительно в Латвии) и разлила ее по баночкам на одном из региональных чешских заводов.

Такой вот «легендарный светлый лежак».