Правда о финских лагерях
ГРИГОРИЙ ГРИГОРОВ, "ПОВОРОТЫ СУДЬБЫ И ПРОИЗВОЛ. ВОСПОМИНАНИЯ". (Том 2: 1928-1972 годы.) Отрывок из книги. ЧАСТЬ ХII. ГЛАВА 3
Первые дни в финском плену. Лагерь в Суоярви. Лагерь пленных в Свят-Наволоке. Либерализм и доброжелательность финнов.
В предыдущей главе я написал, что группа пленных оказалась на шоссе. Небольшой конвой повел нас на север от Сегозера. Мы с Князевым решили бежать, скрыться в лесу, а затем добраться до Масельской или Медвежьегорска. Стали постепенно отставать от колонны, конвой на это не реагировал. Мы быстро легли на землю и начали ползти к лесу. Прошли по лесу около двух километров и неожиданно наткнулись на финских солдат.
Они окружили нас, мы решили, что это конец. Но два солдата спокойно вывели нас на шоссе, догнали колонну пленных и передали нас конвою. Конвоиры только кричали: — pargele, satana (черт, дьявол) – это распространенное ругательство финнов. Нас никто даже пальцем не тронул, только нас с Князевым поставили в первый ряд колонны.
Один из конвоиров вытащил из кармана фотографии и, тыча в них пальцем, на ломаном русском языке говорил: «Это мой мать, это мой невест» и при этом широко улыбался. Такую сценку можно было бы принять за братание солдат вражеских армий. Нас привели в деревню, покинутую ее жителями.На улице ни души. По 5 человек разместили по избам и строго наказали, чтобы мы ничего не трогали в избах.
В нашей избе был полный порядок, на кровати аккуратно сложенные подушки, на стене деревянный шкафчик, в котором стояли тарелки, чашки, кастрюли, в углу висела икона с изображением Христа, под ней на подставке еще горел фитиль в масле. На окошках занавески. В избе тепло и чисто. Впечатление, что хозяева куда-то вышли. На полу лежали самодельные коврики, на которые мы все улеглись. Несмотря на усталость, я не спал, все думал о побеге.
Ход моих мыслей был нарушен шумом, привели новую партию пленных, это были пассажиры с обстрелянного буксира. Наступил рассвет, распахнулась дверь, в избу вошли 4 финских офицера. Мы все встали. Один из офицеров на русском языке заявил, что мы должны покинуть избу, поскольку в деревню возвращаются ее жители, спасенные финскими солдатами после обстрела буксира. Нас разместили в большом сарае, где уже находилось несколько человек. Вошел финский офицер, принес большую кастрюлю супа и галеты. Перед сном принесли бак с кипятком и всем дали по два кусочка сахара.
Мы с Князевым не спали, мой молодой друг спрашивал меня, что с нами могут сделать финны. В советских газетах писали, что финны зверски расправляются с военнопленными. Но пока с нами обращались вполне по-человечески. Утром в сарай вошли 5 финских офицеров. Один из них обратился к нам на ломаном русском языке: «Приготовьтесь, сейчас будем отрезать у вас уши, носы и выкалывать глаза.»
Мы приготовились к самому страшному. И тут все офицеры и солдаты, стоявшие возле открытых дверей, начали громко смеяться. Тот же офицер сказал: «Ваши газеты клевещут, изображают нас изуверами. Мы никому ничего не сделаем плохого, вы наши пленные, с вами будут обращаться, как с пленными, будете работать до окончания войны, а потом мы вас отправим на родину.» Все облегченно вздохнули, начали улыбаться. Принесли завтрак: кашу, чай и по два кусочка сахара.
Приехала санитарная машина, увезли обожженную девушку, двух больных и мальчика, спасенного нами. Он подбежал ко мне и со слезами стал прощаться. Я погладил его по светлым волосам и отвернулся. Всегда тяжело видеть страдающих детей. Душевная растерянность и раздвоенность охватили меня в плену, мысли путались, не мог сосредоточиться.
Я видел, что условия существования в финском плену не идут ни в какое сравнение с условиями в советских концлагерях. В Финляндии не издевались над пленными, не унижали, на родине же политическому заключенному постоянно дают понять, что он не человек, а раб.
Статья по ссылке: