Сергей Есенин — самый переводимый в мире русский поэт. Он оставил много загадок. Но бесспорно одно: его главной любовью была Россия.
Эх вы, сани! А кони, кони!
Видно, черт их на землю принес.
В залихватском степном разгоне
Колокольчик хохочет до слез...
Вот так же, как сани по проселочной дороге, проскакал по жизни этот гениально одаренный поэт.
У каждого гения есть жизнь - и есть судьба. Реальная биография с датами и фактами - и множество легенд и мифов с версиями, домыслами и вымыслами. Тем более если гений не умер в своей постели, «при нотариусе и враче», а убил себя или был убит.
Вот это «или» и стало с конца 80-х годов XX века и доныне предметом дискуссий и исследований.Можно сказать, что правды о смерти Есенина никто не знает и поныне: слишком много вопросов вызывают и та и другая версии.
Сам же поэт писал: «В зелёный вечер под окном на рукаве своём повешусь». Но есть и другие строки: «И первого меня повесить нужно, скрестив мне руки за спиной: за то, что песней хриплой и недужной мешал я спать стране родной».
Личности такого масштаба неизбежно ещё при жизни подвергаются «ретушированию», а то и «раскрашиванию». Так, деревенского мальчика с Рязанщины, прибывшего в столицу за славой, быстренько стали расписывать «под лубок»: сельский херувим, эдакий душка-пастушок, «желтоволосый, с голубыми глазами», пишущий стихи «звонкие и чистые», по словам Александра Блока, первым приветившего крестьянского самородка. Есенин, опекаемый «мужиковствующими» литераторами-деревенщиками, охотно подыгрывал поначалу - говорил, напирая на «о», крестился, носил лапти, сапоги и рубахи-поддёвки с пояском, обожал чай из самовара, играл на гармошке-тальянке и пел рязанские частушки. Тогда Есенин ещё не пил так много. Рано женился, в 19 лет стал отцом.
Максим Горький писал:
Город встретил его с тем восхищением, как обжора встречает землянику в январе. Его стихи начали хвалить, чрезмерно и неискренне, как умеют хвалить лицемеры и завистники.
Маяковский был, конечно, литературным оппонентом Есенина, называл поэта «декоративным мужиком», а его стихи – «ожившим лампадным маслом». В свою очередь Сергей Александрович говорил:
Я все так же Кольцова, Некрасова и Блока люблю. У них и у Пушкина только учусь. Про Маяковского что скажешь. Писать он умеет – это верно, а разве это стихи, поэзия? Не люблю я его. У него никакого порядку нет. Вещи на вещи лезут. От стихов порядок в жизни быть должен, а у Маяковского все как после землетрясения, да и углы у всех вещей такие острые, что глазам больно.
Есенина воспринимали как крестьянского Орфея, светлого, чистого певца России, деревни, плакучих ив, опавших клёнов и белых берёз, поэта «для хороших нежных девушек». И толпы девушек визжали на его выступлениях: «Душка Есенин!» Он же сам себя позже называл «божья дудка»: «Это когда человек тратит из своей сокровищницы и не пополняет».
Того, раннего Есенина Маяковский называл «декоративным мужиком», опереточным, бутафорским, а голос его - «ожившим лампадным маслом». Есенин скоро бросил «лапти да петушки-гребешки». Да и «божественное»...
Он возглавил имажинистов (новое вольнодумное течение в поэзии), стал носить пиджак и галстук, цилиндр, трость, шляпы и модные штиблеты. Много выступал со стихами и поэтическими декларациями, редактировал, очень много читал, писал умные, блестящие по стилю статьи.
Вокруг него снова друзья, чаще - в кавычках, стремившиеся опять же сделать его «своим», - имажинисты, вапповцы, лефовцы...
Где они сейчас с их «творчеством»? Его всю жизнь тянули во все стороны - прихлебатели, прилипалы, евшие и пившие за его счёт, провоцировавшие его на шумные кабацкие скандалы и с подленьким, мелким удовольствием созерцавшие пробуждавшегося в нём во хмелю «чёрного человека», а затем разносившие сплетни о нём по всей Москве. Ему завидовали - кумир публики, любимец дам, женился на Айседоре Дункан, уехал за границу, вернулся модный, элегантный.
В сущности, всю жизнь он был одинок и при всей своей публичности и сверхобщительности настоящих преданных друзей не имел: «И нет за гробом ни жены, ни друга», - предрекал он.