«Русские дневники» в The New Yorker
Летом ‘80 года The New Yorker опубликовал дневники 25-летней афроамериканки Андреи Ли, преподавателя английского языка, прожившей восемь месяцев в Москве и еще два в Ленинграде в конце ‘70-х.
Она прибыла в Союз вместе с мужем, докторантом по русской истории, в рамках программы обмена учеными МГУ и Гарварда. В отличие от туристов, ограниченных в передвижении, досуге и круге общения, пара жила в общежитии и имела доступ плюс-минус ко всему, что окружало жителей столиц.
Андреа и Том свободно говорили на русском, быстро сходились с новыми знакомыми и не жаловались на чрезмерный интерес со стороны КГБ. Рабочие дни Андреа проводила в библиотеке им. Ленина, но легко срывалась с места при малейшем поводе. Она много гуляла, неплохо изучила центр города, посетила десятки мест и собрала внушительный объем наблюдений за повседневной жизнью в Союзе накануне Олимпиады и Афганской войны. Еще жив Высоцкий, не выслали Сахарова, не вышел в прокат «Москва слезам не верит».
Ли скрупулезно, но поэтично фиксировала хронику своих передвижений, обстановку, встречи, облик, диалоги и бытовые мелочи. В ее дневниках есть рандомные впечатления от примерно всего советского универсума: овощные и блошиные рынки, городские бани, дореволюционная посуда, квартирные вечеринки, самодельные джинсы, редакции толстых журналов, закрытые ночные дискотеки, поездки в метро, коммуналки, пивные ларьки, самиздат, кафе «Синяя птица», очереди и пригородные вокзалы.
Там вапще полно элегических миниатюр то про московское небо, как в Нью-Гэмпшире, то про дачную негу. Есть тишайший филатов-байт: «Сегодня в лесу было полно народу. Пожилые женщины в черных пальто и серых платках перебирали опавшие листья в поисках грибов. Вдалеке виднелся университетский парк – неухоженная поляна, поросшая высокой бледной травой и чахлыми фруктовыми деревьями».
Окрестности Ленинских гор расписаны подробнее любого путеводителя. А как вам такое? «Главное здание МГУ издалека напоминает зиккурат, нарисованный Диснеем».
И где-то рядом поклонники западной рок-музыки, которые через несколько лет подсядут на катушки «Машины времени», «Воскресения», Майка и БГ. А пока они сходят с ума от The Rolling Stones, котируют блюз-рок и знают американскую гитарную музыку не хуже ливерпульской.
Студенческая группа играет в общаге «Satisfaction», все пьют лимонад, знакомый Сережа показывает пластинки «Some Girls» и «Let It Bleed». Его отец «ненавидит Stones, его книги, его друзей-иностранцев и его длинные волосы». На танцплощадках примерно так: «Девушки в обтягивающих платьях танцуют с парнями в еще более обтягивающих штанах, и над ними кружится нечто вроде психоделического шоу разноцветных огней. Звучит песня Boney M. о Распутине, мистике и сексуальном гиганте из Сибири».
Правда, что из-за нехватки приватных уголков молодежь вынуждена тянуть с сексом до свадьбы, спрашивает Андреа знакомого. Нет, отвечает он, никто не ждет, летом выручают парки и лес. «А как же зимой? – Никак. Только вспоминать».
На тусовке с хиппи Ли чувствует приступы ностальгии и дежавю – те же люди, в тех же рубашках, повязках, фенечках, амулетах и очках, с такими же прическами, бородой и той же музыкой, что и в ее детстве в Филадельфии. Автостоп, сигареты, взаимопомощь, доброта и общий враг – полиция.
Обсуждают битников, спрашивают про последние новости у Аллена Гинзберга, Джерри Рубина. Ли не хочет их расстраивать: большая часть известных им эмблемных хиппи поднялись и преуспели в жизни. «Радикалы влились в систему, чтобы менять ее изнутри. – А как же революция?». Да как везде: схлынула, не начавшись. После такого красные хиппи замолчали и ушли курить. Они еще не пробовали героин, кокаин, ЛСД – и слава богу, но наслышаны про марихуану.
Дальше – про гопников, харекришников, прекрасных N и прочих персонажей Майка. В Ленинграде ей рассказали, как на Дворцовой площади должны были выступить Сантана, Джоан Баэз, The Beach Boys и другие. Не случилось.
В ‘82 году очерки Ли номинировали на Национальную книжную премию.
Сложил журнальные версии двух номеров сюда.
