Возобновили с Кариной наши "драматические будни", сходили в СТИ на спектакль «Чеховъ. Вишневый садъ. Нет слов!». Каждый раз здесь в зрительном кресле всеми жилами ощущаю себя внутри настоящего театра, при этом парадоксально ловлю ощущения, как всё, начиная от оформления до игры актёров, в СТИ живёт в естественном действии, без налёта какой-либо архаичности. Вот и новый их спектакль это одновременно и классическая постановка, и нет. С первых минут режиссёр (Сергей Женовач) всех нас, зрителей, замедляет от суеты московской, бытовой, мыслительной: старый лакей Фирс крайне неторопко открывает занавес цвета вишни. И в тот момент, когда ты вошёл в этот неспешный темп повествования, тебя оглушает стук сапог по дереву: рабочие долго вносят через зал на сцену вещи Раневской: более дюжины чемоданов, сундуков, кофров и коробок для шляпок – всё Louis Vuitton.
Аня: У мамы какие-то французы, французы, французы, дамы, французы, накурено, неуютно… Мне стало жаль маму. Ведь у неё ничего не осталось.
Варя: (смотрит на чемоданы) Ничего не осталось.
На фоне этих чемоданов диалог Вари и Ани заставляет улыбнуться, и тут вспоминается, как сам Чехов расстраивался, что из «Вишневого сада» делают драму, и вот Женовач использует базовый прием комедии в эскпозиции – несоотвествие, где на фоне роскошеств от Louis Vuitton в течение двух актов разворачивается трагедия банкротства. Несмотря на такие тонкие реверансы в адрес Чеховского настроения, спектакль создан только по мотивам, а половина текста пьесы сокращена, что полагаю консервативного зрителя вводит в ступор, а порой и в непринятие такой версии. Мне же кажется, искать новые ракурсы в подаче такого популярного материала решение верное, здесь почти все диалоги и монологи вы должны не слушать, а ощущать, интуитивно, следить за динамикой тел актёров и их игрой. Например, меня глубоко тронул приём игры кончиками пальцев Ольги Калашниковой (Раневская): её руки часто полувздёрнутые к голове с дрожащими пальцами, будто она ими ищет воспоминания, ответы, себя…
В этой версии Раневская не легкомысленна, а скорее сломлена жизнью, смертью сына, оплошностью её выборов.
Хороший ход получился с зеркалом, если у Чехова в зеркальце часто смотрится горничная Дуняша, Женовач это зеркальце вложил в руки Раневской, действия с которым показывает нам её абсолютно измотанной и запутанной в своих мыслях и действиях. Раневская просто не выпускает из рук это зеркальце и смотрится в него слишком часто, не просто спрашивая его «а я ещё красива?», а будто убеждаясь, что еще не потеряла себя полностью. Это же зеркальце добавило динамики в практически безмолвной сцене ожидания Гаева и Лопахина после торгов: Раневская постоянно его переворачивала в руках и оно создавало блики и зайчики, которые словно искры добавляли напряжение сцене – "продано имение или нет?".
В спектакле практически убрана телесная нежность между матерью и дочерьми, если у Чехова этой ласки было в избытке, здесь (если я не упустила) ни разу дочери не были поцелованы или обняты. В глаза бросилась эта деталь сильно.
Следом стоит сказать о Лопахине (Иван Янковский), у Женовача он словно дырка от бублика: пустой , поверхностный и мстительный. Рассчитать, как выгодно продать участок он способен с лёгкостью, а вот понимания что есть жизнь его и в чем её смысл он не знает.
И, пожалуй, наитеплейшее воспоминание оставляет старый лакей Фирс (Юрий Горин), по сути именно этот герой наравне с вишневым садом есть связующая нить всей истории. Фирс сильно выведен вперед в этом спектакле, его в каждой сцене много, он словно добрый призрак этого дома. С него всё началось, им всё и закончилось. Его безусловная верность и доброта оправдывает все поступки хозяев, вот так же он прощает их, когда забытый в заколоченном доме он остается совершенно один. Словно верный пес, он заворачивается в занавес, словно в саван, и превращается в воспоминания.
Спектакль хорош. Нет слов. #сти
#драматическиеБудни