Анархия+

О «полдне против Путина»

Официальные итоги выборов заранее известны и не зависят от того, как мы будем голосовать. Нормальная работа выборной системы давно разрушена.

Однако выборы всё ещё нужны правителю, чтобы обновить легитимность власти. В средневековых династических автократиях, легитимность опиралась на правильную генеалогическую линию и божественную поддержку; теперь для обоснования власти время от времени требуется публичная демонстрация всенародной поддержки. Вот почему современные авторитарные режимы так или иначе опираются на риторику демократии и любят проводить выборы.

Отсюда следует. Выборы могут иметь один из двух стратегических исходов.

1. Результаты покажут, что подавляющее большинство людей голосует за Путина. Это прозвучит убедительно, и добавит ему легитимности в глазах общества.

2. Результаты покажут, что подавляющее большинство людей голосует за Путина. Но это кажется неубедительным, и легитимность его правления получает дополнительные штрафы. Вряд ли сразу случится революция, но это может быть ещё одним шагом к серьезному кризису.

Официальное сообщение о (почти) всеобщей поддержке горячо любимого вождя в любом случае фиксировано. Отличаться может дополнительная к нему информация.

Значит, акция оппозиции будет работать только при одном условии: если участники найдут способы сигнализировать о своей позиции помимо обычного канала (бумажку в урну, подсчёт комиссией). В противном случае, участие в голосовании просто добавит убедительности официальным результатам. «Большинство голосовало за Путина» + «на участки пришло много людей» = «много людей за Путина».

Что можно сделать, чтобы передать собственное сообщение?

Либо всеми силами понизить явку (этот вариант большая оппозиция уже отвергла).

Либо участвовать в выборах, но так, чтобы обществу было очевидно, за кого голосуют протестующие. Тайное голосование должно стать явным, чтобы иметь эффект:

• Кричалки, плакаты, задержания.

• Кампания в соцсетях. Фотографии бюллетеней «против» и прочее подобное.

Как минимум некоторые оппозиционные медиа уже призвали воздержаться от кричалок или символики на выборах. В качестве сигнализации о позиции остаётся только время голосования: 12 часов дня 17-го числа. Однако это слишком размытый и двусмысленный сигнал. Ничто не заставляет наблюдателя истолковать его, как позицию «против». В это же время могут придти и люди с позицией «за»; большинство населения не следит за оппозиционными каналами и не знает об акции.

С одной стороны, это сделает участие в акции безопаснее – протестующих будет сложнее отличить полиции. Преимущество правдоподобного отрицания. С другой, она окажется менее эффективной. Протестующих будет сложнее отличить и обычным зрителям.

Но быть может, основной упор оппозиция сделает на действительно массовой и хорошо организованной кампании в соцсетях за пределами информационного пузыря активистов? Остаётся надеяться.


Обещанный раньше текст всё ещё в работе.

И вот ссылки из предложки

• Интервью «Дискурса» с дочерью политзаключенного Кагарлицкого.

• «Здравствуйте. Хотел поделиться своим творчеством. Начал заниматься им в марте 2022го. Но процесс шёл очень медленно, так как очень много людей отказывалось со мной работать: кто-то из-за страха, кто-то из-за упорной убеждённости в оправдоннасти полномаштабного вторжения в Украину. Первый релиз вышел только в феврале 2023. На создание проекта вдохновил меня мой 9-летний сын. Песня изначально писалась для него».

• Анархо-коммунист про конкуренцию (мы не согласны).

• Встретили напоминание про ещё одного заключённого анархиста.

16 ноября Скочиленко дали 7 лет за агитки в виде ценников.

Конечно, они посылают сигнал. Есть две принципиальных стратегии, чтобы сделать наказание действенным: наказание должно казаться или «неотвратимым», или жестоким. Если наказание неизбежно, это само по себе способно демотивировать протестующих. Но если нельзя поймать каждого, кто расклеивает агитки, надо взять кого-то одного и сделать из него наглядный пример. Это должно впечатлить и оттолкнуть от протеста.

Известно, что результат прошлых акций способен влиять на график частоты следующих. Так что власти просто используют обычный для всех обществ процесс научения.

Однако жестокие наказания имеют врожденную проблему: большой разброс реакций общества. Это может подавить. А может, наоборот, мобилизовать людей.

Поэтому следует, в собственном восприятии и для других, пере-интерпретировать такого рода сигналы как мобилизующие. Ещё больше времени, ещё больше сил на дело. Использовать подобные события для агитации (особенно впечатляет на контрасте: убийц и насильников освобождают, а молодую девушку жестоко наказали ни за что).

От страшных и травмирующих событий хочется дистанцироваться. Но это плохой выбор, потому что проблема – не отдельное событие. Это процесс, который, судя по всему, находится ещё в самом начале. Результаты коснутся и нас с вами. Отдаление от политики вовсе не гарантирует безопасности, напротив.

Вот какой-то канал с информацией по делу, там упоминают и акции поддержки.

Анархия + распределения вероятностей.

Часть первая. «Что-то не то с неравенством»:

https://telegra.ph/power-and-law-06-26

Вот пока ещё один старый текст. Тоже недописанный — большие тексты для нас пока что непреодолимый барьер.

Здесь мы хотели показать, что:

1) Концепт «равенство» можно описать с помощью нового (для классической теории) инструмента: моделей распределения вероятностей. Как это уже делают, чтобы показывать разные степени неравенства.

2) Если мы попытаемся это сделать, окажется, что в реальном мире, эгалитарное «равенство» (богатства, власти, статуса) — это не строгое равенство вроде палки Дирака. И даже не просто смягченная версия (больший модуль степени) той же степенной функции, что описывает неравенство (правую часть) повсюду в мире. Реальное равенство — это другой паттерн распределения: нормальное распределение. Эту догадку подтверждают данные как минимум одной статьи про богатства до-иерархического туземного сообщества. Данных мало хотя бы потому, что идею никогда не пытались проверить, авторы получили такой результат случайно. Этим стоит заняться.

3) А вот попытки представить «плоское» равенство исторически означали, что за скобками остаётся «тяжёлый хвост» распределения власти, и такие прожекты собственными усилиями возвращаются к стандартному паттерну «неравенства с тяжёлым хвостом».

В первой части цикла есть некоторые двусмысленности, исправленные в следующих частях по тэгу #хвосты.

Готовим текст о том, как возникла «современная» имперская идентичность, где пересекаются лояльность 1) автократу, 2) религии, 3) нации. И что с этим делать. А пока вот похожий по духу рассказ о появлении анархизма.

Позднее мы вернёмся к брошенным на половине задачам. Мы надеемся.

#как_читать

Классический анархизм возник, как необычный ответ на три ключевых вызова эгалитаризму в начале XIX века.

Небольшая заметка. Пройдемся крупными мазками, не вдаваясь в подробности.

https://telegra.ph/aequitas-12-26

Иллюстрации к тексту выше.

1. Кадр из американского учебного фильма 67 года. Военная полиция (Military Police) с M1 Garand и примкнутыми штыками наступает на «протестующих».

2. Убитый во время подавления протестов на кампусе Университета Кента студент. 4 мая 1970.

3. Национальная Гвардия патрулирует территорию кампуса 6 мая.

Начало выше.

И конечно, нечто подобное происходило с методами протестующих, начиная с конца 19 века (тактические репертуары у Тилли и последователей; Ченовет). Колебания в процессе эволюции пробуют границы возможного, но наталкиваются на врождённые проблемы неограниченной эскалации.

Здесь можно вспомнить другие события 70-х, «свинцовых лет»: поражение «стратегии напряжённости» (strategia della tensione) итальянских крайних «правых» и «левых» групп, или поражение похожих методов «левых» в прочих западных странах (RAF etc.). Эти случаи стали для эволюции тактик протеста тем же, чем для полицейских сил — «Кровавое воскресенье» или расстрел в Кенте.

Эскалация приносит дополнительную нестабильность и дополнительные риски, в особенности — той стороне, которая ведёт эскалацию. Никто не хочет навредить себе больше, чем получить выгоды.

Отсюда результат: интенсивное соревнование... в установленных равновесным уровнем эскалации рамках.

Деревянные дубинки новых варваров и пластиковые щиты новых легионеров — не детская игра, а современное и эффективное оружие внутри того политического пространства, которое формируется угрозами дальнейшей эскалации.

Кропоткин добавил в эволюционную перспективу кооперацию и этим сделал устаревшим социал-дарвинизм. Но даже сегодня симпатизирующие Петру Алексеевичу радикалы не всегда осознают, до какой степени кооперация играет роль в отношениях между социальными агентами, и до какой степени элементы кооперации определяют эволюционно эффективные стратегии.

Конфликты обыкновенно ограничены, но разным группам будут комфортны разные степени эскалации. В другой раз обсудим: уровень эскалации как стратегический выбор; политические режимы, которые готовы повышать ставки.

Ограниченный конфликт

«Эта война не настоящая» — такой мотив то и дело всплывает в текстах z-блогеров. Они считают подозрительным, что Россия всё ещё торгует, ведёт диалог и вроде как соблюдает отдельные договоренности с Украиной и / или Западом. Казалось бы: с врагами не торгуют и с врагами не держат слово. Значит, всё происходящее — гигантская постановка.

Это удивление вскрывает инфантильное восприятие любого конфликта в качестве тотального. «Если воевать, так по-военному», как говорил дедушка Ленин. «Wollt ihr den totalen Krieg?».

В действительности, конфликты обыкновенно ограничены. Почти в любой схватке, желание нанести урон и потребность соблюдать некоторые общие правила сочетаются.

Равновесие эскалации

Эскалация в начале конфликта переключает отношения двух групп на новый уровень враждебности, подобно контуру положительной обратной связи.

Но эта ПОС не может и не должна быть бесконечной. Взаимные «наказания» быстро устанавливают комфортный уровень эскалации, выше которого прибавочный урон группе начнёт перевешивать выгоду от урона её противнику. Дальнейшая эскалация становится самоповреждением. Можно сказать, что возникает отрицательная обратная связь, которая стабилизирует интенсивность конфликта в определенных рамках.

Таким образом, существует равновесие враждебности, ограниченное «экономикой» взаимного поведения.

Воюющие государства сохраняют дипломатические и торговые каналы. Конфликты между самцами оленей превратились в результате отбора в ритуальные стычки, где ниже риск серьёзных ранений. Среди дуэлянтов в некоторых культурах складывается сперва негласный, а потом и формальный код поведения. Кооперация и конкуренция в отношениях обыкновенно сосуществуют, хотя акценты могут смещаться больше в ту или другую сторону.

Можно одной рукой готовить армию к войне, а другой — отправлять противнику эшелоны с ресурсами. Это не отменяет серьёзности конфликта. Только подчеркивает, что стороны хотят победить, не совершить самоубийство.

Протесты — ограниченный конфликт

Противники государства порой повторяют наивное удивление зэтников, как только речь заходит о протесте. Почему на протестах кидают камни вместо бомб? Почему полиция бьёт протестующих резиновыми дубинками, вместо того чтобы поставить на перекрёстке пулемет, по заветам геноссе Юнгера? Что это за соевый косплей галльской войны?

Всё просто: протесты также подчиняются логике ограниченного конфликта.

Сразу после Второй Мировой, для подавления протестов ещё использовалась армия, оснащённая летальным оружием. Но потом (в большинстве стран) равновесие сдвинулось в сторону ограниченных и нелетальных воздействий. Даже внутри авторитарных режимов.

Крайние методы казались эффективными в теории (очевидно же!), но на практике в среднем приводили к катастрофическим результатам.

Некоторые были краткосрочно успешны, как расстрел рабочих в Новочеркасске, 1962. Однако другие вызвали массивный «откат»: расстрел студентов в Кенте в 1970 спровоцировал миллионные демонстрации, а «Кровавое Воскресенье» в Северной Ирландии в 1972 — вызвало приток новых членов в PIRA, изменило общественное мнение в поддержку Сопротивления и подпитало конфликт на долгие годы вперёд.

Обучаясь на подобных инцидентах, полицейские практики колебались между относительно более жёсткими и относительно более мягкими методами, и постепенно приближались к современному положению дел.

Показательна история полицейских анти-протестных тактик в США. От метода «решительной силы» (escalated force) до мягкого территориального сдерживания, переговоров с протестующими и «менее-чем-летальных» спецсредств к концу XX века. Однако с 00-х годов начинается новый виток ужесточения, по мнению некоторых исследователей «контроля бунтов», иррациональный и вредный («модель Майями» и другие радости). Впрочем, теперь становится шире и разброс методов.

Похожую эволюцию можно проследить во многих других странах, включая СССР-РФ.

Продолжение ниже.

Иллюстрация к посту выше (Википедия).

Научение в двойной петле

Есть один старый, но удобный концепт: два контура научения. Он позволит увязать вместе всё, что говорилось выше про инновации протеста и про инерцию группы (прошлый текст).

1. Первый контур — коррекция тактик, чтобы эффективнее выполнять цели организации.

Активисты выбирают способ выполнить задачу —> действуют —> смотрят на результат —> меняют подходы. В современной литературе, такие незначительные коррекции называются «тактическими инновациями» (здесь текст о тактических инновациях на примере линейки самодельных миномётов IRA; здесь заметка про тактические инновации и темп протеста).

Тактические инновации происходят относительно часто. Впрочем, организации в принципе «любят» стабильность и «не любят» перемены. Поэтому даже тактические новшества встречают определенное сопротивление внутри группы. Это называется «инерцией научения».

Если организация способна учиться новым методам достижения целей, говорят про «научение в одной петле» (single-loop learning).

2. Второй контур — коррекция целей организации. Цели сами по себе — продукт определённого процесса производства и воспроизводства. Они выражают менее формализованные «желания» и стремления организации. И могут делать это лучше или хуже. Иногда полученный опыт требует от организации изменить не только тактики, но сами цели. Поменять приоритеты, реструктурировать нормы, переформулировать задачи. Иногда чтобы победить, надо научиться другому взгляду на мир.

Такие коррекции называют «идеологическими» и/или «стратегическими» инновациями (здесь история идеологической инновации революционного движения в Иране).

Если организация способна менять и методы достижения целей и сами цели, это «научение в двойной петле» (double-loop learning).

Научение в двойной петле встречается относительно редко. Вероятно, что столь существенные перемены будут иметь шире разброс результатов: от резкого взлёта до серьёзного провала. Так как организации не любят рисков, то неохотно идут на стратегические инновации. Инерция научения здесь сильнее; чаще будет встречаться внутреннее сопротивление; лаг между стимулом (кризисом) и адаптацией длиннее.

Однако организация, способная научению по двум контурам, расширит и возможности.

В чём мораль? Две петли лучше одной. Особенно в ситуации, когда старые методы не действуют.

___________
«Научение» — чуть более общее понятие, чем «обучение»: если обучение это организованный процесс, то научение это любые относительно долгосрочные изменения поведения в ответ на внешние стимулы.

Социальное научение и научение организаций (social learning, organizational learning) — целые области исследований, крайне важные для теории протеста.

Идею «двух контуров» предложили Крис Аргирис и Дональд Шон в 1978 году (Argyris & Schön, "Organisational learning: A theory of action perspective") — они были среди пионеров области «организационного научения». Очевидно, концепция вдохновлена популярной в то время кибернетической перспективой. Это просто шаблонная схема двойной петли обратной связи + поведение организаций как иллюстрация.

Связанные темы: циклы Бойда; контуры обратной связи в кибернетике; kill-chains.

Ссылки из предложки

Публикуем всё антивоенное без условий, но очень медленно.

• Азату Мифтахову придумали новое дело. Вот реквизиты для помощи. А вот интервью с семьёй на «Дискурсе».

• Сбор «Зоны солидарности» для Михаила Лазаковича (подозревается в поджоге военкомата): говорят, прошлый адвокат оказался сукой.

• Новый канал бышего администратора «МА!» и «Чёрный» из ОДА — недавно вешали уголовку, обошлось штрафом.

• Канал поддержки заключённых Евгения Затеева и Валентина Хорошенина.

• Интервью с участниками «Боевой организации анархо-коммунистов».

• Канал поддержки заключенного Павла Крисевича. А издательство «Напильник» продает его книгу.

• «Эгалите» сделали видео про упразднение тюрем.

• Канал «бармалеи/партизаны» – как мы поняли тематику, про конфликты в странах глобальной периферии.

Повестки, часть 2.

Инерция мнений участников порой мешает организации менять повестки ради союза. В этом трагедия дилеммы коалиций. Но если участники организаций будут общаться, их мнения могут сблизиться.

Некоторые детали дилеммы коалиций: какие ещё факторы определяют структуру повесток, когда организации принимают коалиционные стратегии, как работает организационное научение в политике повесток.

https://telegra.ph/convergene-09-13

Подробнее про диапазоны повесток. Первая часть текста.
ᅠ
Самое важное ближе к концу. Что мешает расширять диапазоны повесток. Почему это может повредить организации. Ещё одна «дилемма активиста» (пять других ранее собрали здесь).

Казалось бы, простая тема — но пришлось долго распутывать нюансы.

https://telegra.ph/social-issues-09-07

Чтобы уточнить некоторые детали коалиционной работы, нам пришлось прочитать пару новых книг и ворох статей. Поэтому следующий текст сериала задерживается. Вот пока что идея из книги Брайана Обаха — «перехлёст повесток» (Obach, "Labor and the Environmental Movement: The Quest for Common Ground").

Перехлёст повесток

Группы с похожими взглядами чаще объединяются в коалиции, разнородные группы — реже.

Но иногда это происходит. Конечно, всем нам хотелось бы заглянуть внутрь этого процесса. Распаковать принятые объяснения, разобрать детали, и понять механизм. Как преодолеваются барьеры? Почему некоторые союзы сложились? Почему другие потерпели неудачу? Можно ли этим управлять?

Одно из объяснений — изменения в структуре повесток группы.

Обах расследует, как складывался союз (и наоборот, разгорались конфликты) между двумя разнородными движениями: защитниками природы и профсоюзами в Америке 80-х — 00-х годов.

Он вводит понятие «организационного диапазона» ("organizational range") групп. По-другому это можно назвать «диапазоном повесток». Группа может посвятить себя решению одной или нескольких проблем; добавлять или убирать проблемы из списка вопросов, которыми она обеспокоена. Чем большим количеством проблем занимается группа, тем шире её «организационный диапазон».

Почва для союза возникает, когда диапазон повесток разных групп пересекается по одному или нескольким вопросам. Общие повестки служат «точками сочленения» в иначе изолированных сетях повесток.

И наоборот, если «диапазон повесток» двух организаций нигде не пересекается, у них не окажется почвы для совместной работы.

Если организации с изолированными наборами повесток нуждаются в коалиции, они могут стратегически расширить узкий диапазон повесток (Сноу и Бенфорд называют это "frame extension").

Защитники природы решили сделать именно это, и нашли несколько новых, общих с профсоюзными рабочими проблем: использование токсичных субстанций на рабочем месте; загрязнение регионов, где живут рабочие и их семьи; либерализация международной торговли.

Дэвид Хокинс из природозащитной NRDC: «В политическом процессе, мы часто должны прикидывать, как будут решаться проблемы [рабочих]. <...> Если ты хочешь изменить status quo, ты должен найти стратегию, которая позволит тебе собрать большинство» (июнь 1999).

Повестки, которые отталкиваются

Иногда перехлёст поля проблем существует, но взгляды на эти проблемы — прямо противоположные. Это создаёт уже не почву для кооперации, а почву для конфликта.

О том, как разнородные группы налаживали союз в этом случае — позже.

Публикуем фрагмент следующего текста про мобилизацию сообществ федерацией профсоюзов AFL.

Но сперва для контекста — отрывок из старой публикации:

Некоторые активисты полагают, что к новой аудитории может обратиться чужак — если хорошо подготовится. Это ошибка. Очень трудно имитировать культурную общность. Идти в аудиторию, не обладая общим с ней культурным бэкграундом — задача почти безнадёжная. К примеру, мы видели сделанные под православные агитки, которые в глазах настоящего православного будут смотреться скорее издёвкой. "How do you do, fellow kids?".

Возможно, именно это стало причиной неудачи «хождения в народ» в позапрошлом веке. Агитаторами должны были становиться настоящие крестьяне — и никто больше.

Для работы со студентами, к осени профсоюзы нанимают... двоих недавно выпустившихся студентов.

Продолжая тему:

Посредники и множественное членство

Чтобы мобилизовать чужое сообщество, организации нужны особые люди. Подлинные члены сообщества, которые знают его культуру изнутри. Ещё лучше, если у них есть связи и определённый вес в целевой группы. Мы будем называть этих людей «микро-реле», по аналогии с концептом «реле» Олемахера.

Вопрос: как их найти?

И вот тут оказывается, что у профсоюзов уже есть такие люди — причём в избытке. Это обычные профсоюзные рабочие с двойным или тройным членством в разных социальных группах.

Координатор Верлен Вайлдер:

«Мы должны понять, что наши члены — не только рабочие на месте работы, но также члены своего сообщества, члены своих церквей <...> всех этих групп — защитников окружающей среды, прямого действия, гражданских групп, приходов. Что бы это ни было, наши члены — часть этого <...> И мы пытаемся "вывести их на стены"».

Что для этого делают организаторы? Привлекают внимание ко «второй идентичности» своих людей:

«Мы пытались довести даже до рядовых членов <...> что мы хотим дать представительство тому, кем они являются [we want to be representative of what they are], и использовать это для их усиления на рабочих местах».

Рабочих поощряют выступать внутри профсоюзов, как представителей своей второй группы: верующих, эко-защитников. Как видно, организаторы предлагают членам не работу (лишнюю работу мало кто любит), они предлагают сервис.

По всей видимости, это даёт организаторам два полезных эффекта. Во-первых, они получат хорошо заметный список потенциальных микро-реле. Остаётся только найти среди них лучших организаторов.

Во-вторых, профсоюзы таким образом посылают публичный сигнал, что готовы объединиться (и уже объединяют усилия) с данной социальной группой. Что группа способна быть протестной силой. Её члены теперь знают о симпатиях профсоюзов, и видят на примере выбор, о котором раньше могли просто не думать — участвовать или не участвовать в протестах.

Дальнейшее — вопрос базовой организационной работы.

По всей видимости, репрезентация «меньшинств» на демонстрациях «прогрессивных» политических сил первого мира — это тоже в значительной степени вопрос тактики, а не идеологии. Попытка мобилизовать ценные для активистов группы начинается с представительства. Ещё одно значение для словосочетания «анархист+»: покажи, что ты анархист+верующий или анархист+рабочий, и на акции анархистов выступи в своей второй идентичности, если соучастники готовы её принять.

Пока мы добиваем тему мобилизации сообществ в Сиэтле-99, вот уже публиковавшийся текст, чтобы пояснить контекст поста выше.

Какие факторы могут определять возникновение (и форму) волны протеста? Диффузия поведения, ресурсы, окно возможностей, фрейминг, обиды населения.

Разные оптики теории социальных движений:

https://telegra.ph/lens-10-26