История войн и оружия

Продолжая тему военной структуры Тевтонского ордена позднего периода (XIV-XV века) можно также упомянуть распространенное в феодальной Европе самое малое подразделение, а именно копье. В Ордене копье (также называлось на немецкий манер «глефой») было не тактическим, а чисто организационным подразделением. В отличие от «копий» обычных, «мирских» («светских») рыцарских войск Западной Европы (за исключением армий королевств Иберийского полуострова, в которых «копьем» именовался одиночный тяжело или легко вооруженный конный воин), насчитывавших порой до нескольких десятков человек (в зависимости от богатства возглавлявшего «копье» рыцаря-феодала), тевтонская «глефа» имела четко определенную уставом структуру и состояла из трех человек – тяжеловооруженного конника (самого рыцаря), его оруженосца («кнаппе») и конного арбалетчика. На этих трех воинов Приснодевы Марии (Тевтонский орден был Орденом Святой Девы Марии, самих братьев часто называли «марианами» в честь той, которой был посвящен Орден) приходилось в общей сложности четыре лошади. Каждый из трех конников «глефы» имел свою собственную походную лошадь, а тяжеловооруженный конник – еще и тяжелого боевого коня, которого в походе вел в поводу его оруженосец. Кстати, в Ордене оруженосцы исполняли исключительно функции прислуги и в сражениях не участвовали, им даже не полагался меч.

Тяжеловооруженный конный латник именовался «шписфюрером» (нем.: Spiessfuehrer) или «глефнером» (нем.: Glefner, Glevner). На марше доспехи рыцаря были навьючены на его боевого коня, в то время как оруженосец вез щит и копье «глефнера». Лишь в непосредственной близости от неприятеля «глефнер» в подходящем месте облачался в доспехи. Всякий рыцарь, желавший иметь собственного оруженосца, должен был при вступлении в Тевтонский орден внести в качестве «вклада» не менее четырех лошадей (во всяком случае, в германских владениях Тевтонского ордена – «Дейчмейстертуме»). «Человеком чести» (нем.: «эрбар», Ehrbar) считался лишь тот, кто, кроме оруженосца (не имевшего собственного вооружения), выставлял хотя бы одного стрелка.

Рокош – интересное явление раздробленной феодальной Речи Посполитой. После провозглашения Люблинской унии в 1569 году и объединения Великого княжества Литовского и Польского королевства в единое «федеративное» государство Речи Посполитой, оная сразу свернула куда-то не туда. Однако поначалу все выглядело ярко и пристойно. Новое государство обладало поистине гигантскими ресурсами и ощущало себя на экономическом и культурном подъеме.

Однако уже сразу под основой нового государства была заложена мина замедленного действия. Речь Посполитая с момента своего создания признала себя крайне раздробленным государством с минимальным влиянием центра на дела регионов, но с огромным влиянием шляхты на дела центральной власти. В частности, главным органом управления был сейм (что-то вроде сената, собиравшийся из шляхты), в задачи которого входили все важные вопросы: от формирования бюджета до избрания короля (да, король избирался пожизненно, но не имея возможности создать собственную династию, что также укреплению центральной власти не способствовало).

Одним из многочисленных прав шляхты был рокош – законное (!!!) восстание против короля, которое объявлялось какой-то частью шляхты в случае, если шляхта решила, что политика короля каким-то образом нарушает их права и привилегии. Собственно, рокошане готовили список требований к королю, а до их исполнения они бунтуют и воюют против короля. И это законно, королю остается либо выполнить требования, либо воевать против своих подданных (если будет, кем воевать), а в случае поражения восставших… рокошане лишь отказываются от своих требований и не несут иных наказаний, так как их действия были абсолютно законны.

Одними из наиболее крупных рокошей были «петушиная война» (1537 год) и рокош под руководством Миколая Зебжидовского против Сигизмунда III Вазы в 1606—1607 годах («Сандомирский рокош»).

Швейцарская алебарда конца XV века. Именно такими алебардами орудовала швейцарская пехота, максимально простыми и функциональными. Наконечник изготовлен из цельного куска метала, никаких изящных изгибов, тонких частей, слабых стыков и т.д., исключительно рабочий инструмент. На конец XV века уже были достаточно распространены бригантинные и даже латные доспехи, а кольчуга из основного доспеха превратилась в дополнительное укрепление. Удары наносились чудовищной силы, а требования к прочности боевого оружия росли. Кстати, древка алебард стали обивать металлом не для того, чтобы противник не смог перерубить его (перерубить толстое древко из прочного дерева на весу, ну да), а в качестве дополнительного укрепления, чтобы оно не сломалось при ударе.

Воины, вооруженные алебардами, в швейцарской пехоте применялись для борьбы с вражеской конницей, остановленной пикинерами. Всадник вынужден был снизить скорость или даже остановиться, но он все еще оставался всадником, для чего и требовалось оружие на длинном древке с топором (или молотом), копейным наконечником и крюком для стаскивания всадника на землю.

Тактика классической рыцарской армии в период Позднего Средневековья на примере Тевтонского ордена, который славился качеством организации и дисциплиной. В полевых сражениях армия Тевтонского ордена традиционно строилась в три линии, или эшелона (по-немецки: «треффен», Treffen). Третью линию составлял резерв. Каждый «треффен» состоял из нескольких боевых отрядов (по-немецки: «шлахтгауфенов», Schlachthaufen), представлявших собой тактические подразделения. В свою очередь, каждый «шлахтгауфен» состоял из нескольких «знамен», или «хоругвей» (по-немецки: «баннеров», Banner), а каждое «знамя» – из нескольких отрядов.

Острие передового «шлахтгауфена» тевтонского орденского войска составляли рыцари в тяжелых доспехах, построенные клином (по-старонемецки: «ди шпиц», die Spitz). В зависимости от количества тяжеловооруженных конников, составлявших острие («чело») клина, сам клин мог быть больше или меньше. Были возможны варианты, когда в первом ряду стояло 3 рыцаря, во втором – 5, в третьем – 7, в четвертом – 9 и т.д. Чаще всего «клин» состоял в общей сложности из 50–80 рыцарей, в то время как основную часть «шлахтгауфена» составляло двигавшееся вслед за тяжеловооруженными рыцарями, построенное вытянутым четырехугольником, формирование конных рыцарей в облегченном вооружении и «услужающих братьев» («слуг», сержантов), как правило, представлявших, по сравнению с рыцарями, меньшую боевую ценность и обладавших меньшим боевым опытом.

Прикрытие знаменосца составляли самые сильные, искусные во владении оружием и опытные рыцари, вооруженные мечами, булавами и шестоперами («штрейткольбенами», Streitkolben). Иногда рыцари этой «знаменной группы» имели по два меча каждый. А вот копий им не полагалось (чтобы они, захваченные общим наступательным порывом, не атаковали неприятеля «по-рыцарски», с копьем наперевес, забыв о порученной им охране знамени).

Тактическая цель атаки в клинообразном строю заключалась в прорыве неприятельского строя, чтобы потом повернуть и рассечь и без того распадающееся неприятельское формирование на несколько частей. Вероятно, за рыцарями следовали легковооруженные отряды, занимавшиеся уничтожением противника, утратившего боевой порядок.

Помимо собственно кавалерии, Орден использовал конных арбалетчиков (перед боем они спешивались), в задачи которых входило выдвижение перед строем рыцарей и обстрел врага арбалетными болтами. В крайних случаях Орден мог использовать и обычную пехоту, набранную из горожан, хотя обычно старался обходиться без них: пользы от пехоты тогда было мало, а вот на марше они бы значительно замедляли конное войско.

В первой половине XVI века в Италии (судя по всему, именно в Милане) стали производить ламинарные кирасы, состоявшие из нескольких горизонтальных полос, расположенных нахлёстом друг на друге. Почти как в былые времена расцвета Римской империи, как будто бы знаменитая лорика сегментата вернулась в употребление. Правда, это были уже стальные кирасы несопоставимого с римскими образцами качества. Да и стоили они столько, что оснастить ими целые армии было попросту невозможно. Но считается, что такой нагрудник за счет нахлеста пластин обладал лучшей защитой, нежели цельнокованая стальная кираса.

Кстати, назывался этот доспех «анима» с ударением на первый слог, что в переводе с итальянского означает «душа» (наверное, из-за его стоимости). А в начале XVII века он получил распространение уже по всей Европе. Особенно его полюбили польские крылатые гусары, так как на стоимости обмундирования они никогда не скупились, все равно до стоимости гусарского боевого коня оно бы не дотягивало, даже если бы было выковано целиком из золота.

Комбинированный богато украшенный (а с колесцовыми замками других и не бывает, потому как сам замок стоит столько, что украшения значительно на цену не повлияют) мушкет с колесцовым и фитильным замками, примерно 1560 год. Сложно сказать, зачем на нем два замка, вероятно, это связано с тем, что колесцовые замки довольно быстро выходили из строя и требовали сложного ремонта. Видимо, если позволяли обстоятельства, владелец использовал фитильный замок, а при необходимости колесцовый.

Напомню, колесцовые замки были удобны тем, что не требовали предварительной подготовки, как в случае с фитильными, когда под рукой нужен был источник огня, при этом при перезарядке фитильные замки нередко воспламенялись (в условиях боя стрелок производил манипуляции с порохом в момент, когда рядом находился подожженный фитиль). Колесцовый же замок достаточно было взвести перед боем специальным ключом и все, оружие готово к стрельбе. Как раз конница массово вооружалась оружием с колесцовыми замками.

До того, как в Московском Великом княжестве во второй половине XV века сложилась поместная система (когда за данный князем земельный надел помещик должен был нести постоянную военную службу сам и в зависимости от надела приводить с собой вооруженных слуг – послужильцев), военные действия вели совсем немногочисленные и разрозненные княжеские дворы да городовые боярские полки. Хотя летописцы редко упоминали количество войск (да и нечасто у монахов был доступ к этой информации), отдельные сведения всё же просачивались.

В частности, по летописным сообщениям, в 1426 году город Псков отправил на выручку осаждённой литовцами Опочке всего полсотни бойцов «снастной рати», в то время как главные псковские силы насчитывали 400 ратников. В злосчастной же битве под Суздалем летом 1445 года, когда Василий II был разбит и попал в плен к казанским татарам, объединённые силы великого князя московского и удельных правителей Василия Серпуховского, Михаила Верейского и Ивана Можайского не дотягивали и до тысячи бойцов. Пришедший им на помощь владимирский городовой полк не превышал 500 человек. Конечно, битва под Суздалем — далеко не Мамаево побоище по своему масштабу, однако это одно из крупнейших сражений удельного периода.

Во второй половине XV — начале XVI века ситуация кардинально меняется. В частности, по некоторым оценкам, в ходе войны с Литвой в 1500–1503 годах силы Великого княжества Московского могли достигать 16 000–20 000 конных ратников. Такие приблизительные цифры были получены методом экстраполяции данных по Полоцкому походу Ивана Грозного и более поздним временам. Правда, необходимо учитывать, что к началу XVI века поместная система доминировала лишь в Новгородской и Тверской землях. Во всех остальных регионах она активно набирала обороты, но пока ещё уступала традиционной «дружинной» схеме комплектования войска — тем самым княжеским дворам и городовым боярским ополчениям.

Сравнивая цифры, становится понятным, зачем Иван III проводил ориентализацию войска московского. С одной стороны, тяжелым, почти рыцарским доспехом, в который одевались русские дворяне до середины XV века, невозможно было снарядить большие контингенты войск (с 1,5 тыс. в начале XV века до 15–20 тыс. в начале века XVI), отсутствовали соответствующие мощности, поэтому он заменялся на более легкий восточный доспех. С другой стороны, вместо своевольных удельных князей со своими дворами, преданными лично им и боярских ополчений, собрать которые было отдельным дипломатическим искусством, князь в свое распоряжение получил огромную конницу, преданную лично ему и обязанную своими земельными наделами также ему, а соответственно каждый дружинник в случае чего лично отвечал перед князем.

Боевой шлем закрытого типа, изготовленный около 1520 года в… где бы вы думали… опять в Нюрнберге. В целом для Нюрнберга той эпохи характерны готические доспехи с большим количеством ребер жесткости на поверхности. Однако, доспехи с гладкой поверхностью более просты и быстры в изготовлении, что сказывалось на их доступности для менее богатых покупателей. Кстати, данный шлем оснащен новой формой забрала.