Это были очень тёплые вечера в уютном, желтоватом свете небольшой люстры.
Лучшие из них были те, в которые с нами был мой папа, приехавший в учебный отпуск.
Через три года мы с мамой поехали к папе в Ленинград. Его друзей, принявших нас с любовью, я до сих пор считаю образцом порядочности, крепкой дружбы и радушия. Теперь все они доктора технических наук, многие с мировым именем. Единственное, яркое событие, впервые испугавшее меня в Ленинграде - повстречавшийся где-то в парке мавр, настолько иссиня-чёрный, что рыдания-всхлипывания мои были нескончаемы.
В 1976 году мы все вместе поехали в г.Ухта Коми АССР. Эти лесные края, суровые даже для коренных обитателей, стали в те годы пристанищем для людей многих национальностей. В нашем классе, например, были русские, коми, украинцы, удмурты, чуваши, татары, армяне, поляки, литовцы и даже я, маленький, но гордый кореец. Национальность не была критерием оценки личности. Ценились обычные человеческие качества и достижения. "Мал золотник, да дорог" говорила переживавшей за меня маме моя первая учительница Алевтина Фёдоровна. Благодаря джентьменскому набору, привитому с рождения, ко мне неплохо относились сверстники и не обделяли вниманием девочки. Начитавшись Дюма и Сабатини, я носил в себе мушкетёра и любил свою Арабеллу, как капитан Блад. " О, как это романтично, яблони в цвету".
Я был честолюбив, поэтому старался не спускаться в оценках ниже хорошиста, стал одним из первых октябрят, пионеров и комсомольцев. Каждый раз при достижении какой-то вехи, я испытывал невероятную радость. Помню, как став пионером, я впервые шёл в школу с галстуком. Меня распирало от радости, казалось, что весь мир вокруг ликует. Бывало, конечно, кто-то кликнет походя "китаец". Для меня это было странно, потому что я ощущал себя вполне и довольно обычным русским парнем. Только, наверное, чуть более образованным и начитанным, чем эти горлопаны. Чуть позже, когда появился в прокате Брюс Ли, а на сцене Виктор Цой, я понял, что что-то такое во мне тоже есть.
Я начал заниматься самбо, карате, научился сколь удалось играть на гитаре, начал писать и петь песни. В коллаборации с восточной внешностью, мушкетёрами и капитаном Бладом в слегка раскосых глазах, я приобрёл даже некоторую популярность в нашем маленьком городе.
Дома, как и в доме у дедушки всегда было много родственников и друзей. Мама, помимо работы, всегда хлопотала по хозяйству. Где мог я старался помочь. Выжать бельё, почистить картошку, помыть полы, выбросить мусор, сдать молочные бутылки, сходить за хлебом и молоком с бидончиком. На сдачу я обязательно покупал пирожные, глазурованные и корзинки, себе и друзьям, сопроводившим меня в этом походе. Папа до поздней ночи работал в университете.
До самой пенсии он готовился к каждой рядовой лекции. Я-то точно знаю, что такое настоящий преподаватель. Тысячи его выпускников стали большими руководителями и думаю, могут подтвердить мои слова.
Кроме родителей нас воспитывали тогда школа, фильмы, мультфильмы, музыка, гордость за нашу страну, победившую фашизм и покоряющую космос. Теперь, если ты на работе, твоих детей никто не воспитает. Ты просто отдашь их интернету, а на фильмах про хороших, но бедных полицейских, личность не воспитаешь, да и не интересны эти фильмы детям.
Уже тогда, в своём любимом детстве, я тоже любил, когда ко мне приходили гости. Я готовил яичницу с луком, угощал их, поил чаем. Теперь это то же самое, что и посиделки у моего деда и папы. Это традиция. Не совсем уверен, что это всегда нравится женской половине, но таков уж уклад жизни в нашей семье. Тенденция подтверждается и в семье моего родного брата, родившегося уже в Ухте.
Каждое лето, пока были живы родители наших родителей, наши хальмони и харабоджи, аме и абай, бабушки и дедушки, мы ездили на всё лето к ним. В Узбекистан, Казахстан. Там опять было полное погружение в уклад и особенности корейского быта. Сам по себе прививался бытовой язык, ведь надо было понимать о чём речь или отпроситься на речку, например.
