В небольшом цокольном зале расположилась одновременно компактная и емкая выставка, работающая как тезисный стейтмент о визуальном состоянии современности, где произошло размытие границ между found, appropriated, digitally assisted и непосредственно "made". Последовательность изображений смотрится остро футуристично, причем именно в поджанре near-future, популяризованном гибсоновской трилогией романов про рекламное агентство Синий Муравей. Это буквально "сегодня-завтра". Но важнее слома темпоральности здесь, конечно, слом аутентичности. Точнее, щедрый и благосклонный цифровой релятивизм предлагает заманчивые новые условия аутентичности. Особенно это считывается в тех моментах, где фотографии пропущены через нейросеть Stable Diffusion, натренированную художницей на ее собственном архиве изображений и насытившую пиксельную фактуру характерными галлюцинаторными артефактами. Так будет выглядеть мир без конкретики, мир, где oblivion - дефолтный режим функционирования, а кануть в Лету (как слеза) можно еще до окончательного становления формы. В качестве компенсации от демиургов платформ и дата-центров мы получаем то, что и Лета не окончательна. Массив изображений подвержен забытию только пока до него не доберутся цепкие клавиши цифровых археологов или того безымянного, что собирается их заменить.
Проблемы с восприятием такого искусства в нашу эпоху паранойи и актуальной культуры, существующей в зазорах между створками пресса бетонных стен, весьма серьезны. Дистопичная и враждебная изнанка той самой щедрости и благосклонности в работах Башковой есть, но выражена достаточно робко, чтобы общий тон можно было спутать чуть ли не с ликованием "бунтаря без причины" - голодного и удобного реципиента рекламных потоков. Все это имеет сильный привкус "если не можешь их победить, присоединись к ним". Ведь что по факту есть декларация абсурда, если не капитуляция перед цунами тотальной дезориентации?
Банальная дистопия указала бы здесь на то, что цифровое бессмертие держится только до того момента, пока работают электростанции, пока не схлопнулись просветы между отключениями питания, и, наконец, пока не закончился бензин для генераторов. Дальше ждет деградация носителей - причем настоящая, сулящая реальную несчитываемость, а не относительно безобидное поползновение артефактов. Но гораздо более лукаво, когда конец света не наступает в открытую, зато отыгрывается сценарий, заложенный в дизайн UI - усыпить бдительность пользователя и создать у него ощущение умиротворения и безопасности. Бенджамин Браттон уже 10 лет предостерегает о том, что пользование любой платформенной логикой небезвозмездно - ты платишь за него тонкими формами собственной индоктринации, сдаешь мозг в аренду.
Свободная игра на этом полигоне выглядит как резвление птички, ловящей мух в пасти у крокодила. Что это, симбиоз, недосмотр, или вненаходимость в духе slipping through the cracks?
"Вы делаете это только пока вам позволяют", — шепчет паранойя.
"Не волнуйся, это open source", — глушат в ответ тут же набежавшие алгоритмические миротворцы. "Не волнуйся, никому нет дела".