Действие в трех лицах
Французский философ Владимир Янкелевич в своей замечательной по размаху и влиянию работе под названием «Смерть» довольно подробно разбирает то, как мы способны вообще смотреть на смерть и видеть ее. В отличие от исследования Ф. Арьеса «Человек перед лицом смерти», которое во многом посвящено систематизации и описанию конкретной эмпирики и взглядов на смерть от древности до современности, В. Янкелевич разрабатывает концептуальную модель, которая позволяет проанализировать саму оптику.
Итак, возможны три взгляда или видения смерти.
1) Смерть в третьем лице: обезличенная смерть какого-то человека
2) Смерть во втором лице: смерть близкого, которая воспринимается как личная утрата
3) Смерть в первом лице: как смерть своя собственная, которая когда-то случится.
В этом случае рассуждение выстраивается вокруг двух категорий: о знании точного часа наступления смерти (что можно было бы назвать эпистемологическим измерением) и о неизбежности смерти (что обладает экзистенциальным измерением). Исходя из этого формируются две стратегии интерпретации двусмысленности смерти: оптимистически-пессимистичная и пессимистически-оптимистичная. В широком смысле такие характеристики интерпретаций двусмысленности смерти могут быть использованы в качестве описания жизненных программ: неточность наступления часа смерти при самой ее неизбежности в разных интерпретациях делает акцент на самих способах работы с осознанием собственной конечности. В пессимистичном варианте может приводить к зацикленности и невозможности обрести смысл. В оптимистичном варианте такой способ работы будет выражаться в деятельностном стремлении созидать и творить, поскольку неизбежность смерти указывает на конечный набор времени.
В конце концов, существование смерти как границы, проницаемой только в одну сторону, так и жест указания на эту границу, ничего не говорит об отсутствии смысла у всего того, что находится до.
Французский философ Владимир Янкелевич в своей замечательной по размаху и влиянию работе под названием «Смерть» довольно подробно разбирает то, как мы способны вообще смотреть на смерть и видеть ее. В отличие от исследования Ф. Арьеса «Человек перед лицом смерти», которое во многом посвящено систематизации и описанию конкретной эмпирики и взглядов на смерть от древности до современности, В. Янкелевич разрабатывает концептуальную модель, которая позволяет проанализировать саму оптику.
Итак, возможны три взгляда или видения смерти.
1) Смерть в третьем лице: обезличенная смерть какого-то человека
2) Смерть во втором лице: смерть близкого, которая воспринимается как личная утрата
3) Смерть в первом лице: как смерть своя собственная, которая когда-то случится.
В этом случае рассуждение выстраивается вокруг двух категорий: о знании точного часа наступления смерти (что можно было бы назвать эпистемологическим измерением) и о неизбежности смерти (что обладает экзистенциальным измерением). Исходя из этого формируются две стратегии интерпретации двусмысленности смерти: оптимистически-пессимистичная и пессимистически-оптимистичная. В широком смысле такие характеристики интерпретаций двусмысленности смерти могут быть использованы в качестве описания жизненных программ: неточность наступления часа смерти при самой ее неизбежности в разных интерпретациях делает акцент на самих способах работы с осознанием собственной конечности. В пессимистичном варианте может приводить к зацикленности и невозможности обрести смысл. В оптимистичном варианте такой способ работы будет выражаться в деятельностном стремлении созидать и творить, поскольку неизбежность смерти указывает на конечный набор времени.
В конце концов, существование смерти как границы, проницаемой только в одну сторону, так и жест указания на эту границу, ничего не говорит об отсутствии смысла у всего того, что находится до.
