Mid-Century, More Than Telegram Gönderileri

Это не особенно примечательное промышленное здание в английском Шрусбери, построенное в 1796-1797 гг. по проекту Чарльза Бейджа в качестве льняной мануфактуры, а позднее использовавшееся в роли солодовни, на самом деле имеет две важные архитектурные особенности. Именно поэтому в январе 1953 г. английские власти, внезапно осознав значимость этого архитектурного объекта, внесли его в число охраняемых построек, а два года назад здание подверглось полной реновации.

Первая особенность связана с материалом, из которого собраны внешние несущие стены: в связи с ростом популярности кирпича в качестве строительного материала в 1784 г. Георг III, казна которого стремительно оскудевала из-за войны за независимость американских колоний, ввел налог на кирпичи. Первоначально размер налога составлял 2 шиллинга и 6 пенсов за тысячу кирпичей, а в 1794 г. и 1797 г. был поднят до 4 и 5 шиллингов соответственно. Производители тут же отреагировали на эту меру увеличением размера кирпича, и здание льняной мануфактуры, построенное из более крупного кирпича, является таким образом примером успешного использования этой лазейки, которую власти ликвидировали только в 1801 г., прописав в законе конкретные размеры изделия и вдвое увеличив налоговую ставку на более крупный кирпич.

По пятничной традиции предлагаем вам внимательно рассмотреть это здание и ответить, какой еще отличительной особенностью обладает этот проект, крайне важной для истории модернизма и обеспечившей зданию государственную защиту?

———

Seemingly unremarkable, this industrial building erected in Shrewsbury, UK, in 1796-1797 to the designs of Charles Bage to function as a flax mill and later as maltings boasts at least two architectural features that make it an important landmark and a reason why it was listed as a Grade I building in January, 1953 and given a new life a couple of years ago following a complete overhaul.

The first prominent feature has to do with the material used for the outer walls. The thing is that the growing significance of bricks as a construction material as well as the ever-increasing expenditures of the crown to fund the war against American colonies prompted King George III to levy a new tax in 1784, the brick tax. Bricks were initially taxed at 2s 6d per thousand and the tax was increased in 1794 and 1797 to 4s and 5s, respectively. Brick manufacturers were swift in responding to this fiscal move by making bricks to a larger dimension. The flax mill building constructed of larger bricks is thus an example of this loophole, which was closed only in 1801 when the government limited the dimensions of a brick and doubled the tax on bricks that were larger.

As it’s time for a Friday night quiz, anyone willing is welcome to take a closer look at the building and guess the other remarkable feature of its architecture that made it an important precursor of modernism and earned the mill the Grade I listing.

(photos: Daniel Hopkinson, Feiden Clegg Bradley Studios, ribaj.com, archdaily.com, architectsjournal.co.uk, flaxmillshrewsbury.wordpress.com, barbararainford.co.uk, tishfarrell.com, traveltalk.me.uk, historicengland.org.uk, shrewsburyflaxmillmaltings.org.uk)

«О датском художнике и архитекторе Пребене Дале известно совсем немного. Он родился в 1929 г. и в начале 1960-х гг. спроектировал для датского производителя светильников "Hans Folsgaard" легендарную коллекцию ламп "Simfoni", предметы которой выпускались вплоть до 1970г.»

Этой краткой справкой японская компания «Yamagiwa», два года назад перевыпустившая светильники Даля, сопроводила свою продукцию. О Дале, как и о многих других авторах других светильников в духе геометрической абстракции, действительно известно крайне мало: он был архитектором и с 1959 по 1976-й гг. работал в паре с Оле Бангом, стал автором нескольких архитектурных текстов, в том числе о древнегреческой храмовой архитектуре, и даже целой книги о дачных домах. В начале 1960-х гг. он создал для упомянутой компании целый ряд светильников, составленных из ромбовидных металлических пластинок и напоминающих то мобили Александра Колдера, то графику Виктора Вазарели, то бумажные работы Йозефа Альберса и его студентов из Баухауса.

P.S. Дополнительные изображения см. в комментариях к посту.

———

"Preben Dal was an artist and architect born in Denmark in 1929. Not much is known about him, but he designed the legendary lighting series «Simfoni» for Danish lighting company Hans Folsgaard in the early 1960s to 1970."

The above bio can be found on the website of Yamagiwa, a Japanese lighting company that reissued Preben Dal’s lamps a couple of years ago. Paradoxically, just like a few other lighting designers who produced a wealth of lamps inspired by geometric abstraction artworks, Preben Dal stayed under the radar and very little is known about his career. It is a documented fact that he was trained as an architect and from 1959 to 1976 shared a studio with Ole Bang. He was also a writer and published several architectural texts, including a pamphlet on Ancient Greek temples and a book on holiday homes. In the early 1960s, Dal did create a whole range of lighting fixtures for the said manufacturer that were composed of repeating diamond-shaped metal pieces that recall Alexander Calder’s mobiles, Victor Vasarely’s graphic artworks, or Josef Albers and his students’ paper structures.

P.S. For more images, check out the comments down below.

(photos: classic-modern.co.uk, wright20.com, lampandco.com, vintageinfo.be, jacksons.se, modestfurniture.com, prebendal.dk, modernity.se, dezeen.com, bukowskis.com, galleryl7inc.com, drouot.com)

В продолжение разговора о тяжелых кусках мрамора слегка изменим себе сегодня и в традиционной пятничной викторине поделимся с вами современным нам изделием, которое, конечно, должно было бы стать предметом воскресного «Вестника постмодернизма». Два этих клиновидных отрезка мрамора – напольная и настольная версии – были придуманы в 2012 г. британским дизайнером Полом Кокседжем, учеником Рона Арада. Каждое такое изделие, материал для которого отбирает сам автор, изготавливается вручную после полной и невозвратной предоплаты и может быть модифицировано под потребности заказчика. По словам дизайнера, его интерпретация известного всем предмета отрицает весь набор стереотипных представлений о нем: к слову, настольная версия весит около 5 кг, а напольная версия - около 110 кг, да и ценник у обеих разновидностей не менее весомый.

А теперь внимание, традиционная пятничная головоломка: что это за предметы? Только, как обычно, чур, не гуглить и не спешить с ответом, если он вам заведомо известен. Первый ответивший правильно получит от нас памятный сюрприз. Удачи!

———

Circling back to our quiz on heavy pieces of marble in Castiglionis’ Arco, we’d like to make a small detour and share with you what would otherwise have been the subject of another issue of Sunday Postmodernism. These two marble wedges are in fact a floor size variant and a table size variant of an extremely familiar product and were designed in 2012 by British designer and artist Paul Cocksedge, a former student of Ron Arad. Raw material is selected for each piece by Cocksedge himself and every item is crafted manually after a 100% non-refundable deposit and can be customized to fit a particular space. According to its author, this artwork is everything a certain product is not. Weighing about 5 kg as a table version and 110 kg as a floor version, Cocksedge’s reinterpretation also comes with a hefty price tag.

Since its Friday today and time for our usual quiz, do you think you can quickly guess the intended use of these beautiful marble wedges. As usual, please refrain from googling and commenting if you already know the answer – let others think first. The first one to answer correctly will receive a memorable prize from us. Good luck to all!

(photos: SolidNature, by David in den Bosch, designboom.com)

Одни из самых удивительных счетчиков и - по совместительству - выразителей духа времени в эпоху ар-деко в США производились калифорнийской компанией «Lawson Time», а самым примечательным, на наш взгляд, экземпляром является модель «Zephyr», первоначально называвшаяся «Mayfair». С атрибуцией этих электрических часов, спроектированных около 1934 г. и названием и формой перекликающихся со своим современником, дизельным поездом «Burlington Zephyr» (1934), творится полная неразбериха: долгое время авторство часов приписывалось Кему (сокращение от Карла Эмануэля Мартина) Веберу, немецкому дизайнеру, в 1914 г. осевшему в США, а несколько лет назад было установлено, что в действительности часы были созданы дуэтом «Ferher & Adomatis» (Джорджем Адоматисом и, по всей видимости, выдающимся американским скульптором и дизайнером венгерского происхождения Полем Фехером, тогда как Вебер был автором лишь эскизов нескольких моделей часов, вероятно, не принятых производителем).

Часы «Zephyr» выпускались в нескольких модификациях, но самыми удачными нам кажутся версии с декоративной полосой, на которой «лежит» циферблат: созданные во времена Великой депрессии, и своим названием, и этой лентой, плавно поворачивающей за угол, они словно напоминают об ушедшей золотой поре, одновременно вселяя надежду в будущее…

———

Ones of the most amazing keepers and markers of the Art Deco time in the US were produced by Lawson Time. This California-based company had countless models and variations, but the most remarkable one, in our humble opinion, is the Zephyr clock originally marketed as Mayfair. The authorship of this ca. 1934 clock, whose shape and name recalls those of the Burlington Zephyr train built in 1934, has caused some controversy and remains disputed to this day. For a long time, the clock was attributed to Kem (an acronym of Karl Emanuel Martin) Weber, a German designer who moved to the US in 1914. A few years ago, however, a Lawson Time brochure was uncovered that credited this design to Ferher & Adomatis (George Adomatis and, quite probably, Paul Feher, a Hungary-born American sculptor and designer). What Weber did was produce a few sketches for Lawson Time which must have been rejected.

The Zephyr clock was available in several versions including a few with a decorative band that wraps the body and the face of the clock. Created amidst the Great Depression, these versions appeal to us through both their gentle name and the perception of time they translate: while the golden age is gone, there is still a future that awaits one just round the corner…

(photos: decopix.com, coupefileart.com, nhconseils.fr,collections.discovernewfields.org, tftmmelrose.com, cooperhewitt.org, collection.carnegieart.org,unframed.lacma.org)

Во время Второй мировой войны программа ленд-лиза стала важнейшим звеном в сотрудничестве союзников. США поставляли в СССР огромное количество техники и материалов: от грузовиков и самолетов до консервов и медикаментов. Среди знаковых поставок особенно выделялись легендарные внедорожники Willys MB, прозванные "джипами". Однако мало кто задумывается о том, что эти машины сыграли свою роль не только на фронтах, но и в американской рекламе.

На приведенной иллюстрации из журнала The Saturday Evening Post изображены советские солдаты, управляющие Willys в суровых зимних условиях Восточного фронта. Надпись "замечательно" на русском подчеркивает восторг, который, по замыслу рекламщиков, испытывали советские солдаты от использования американской техники.

Этот пример рекламы любопытен по двум причинам. Во-первых, он демонстрирует, как американские компании, такие как Willys-Overland, использовали успех своей техники на войне в маркетинговых целях. "Джипы", созданные для военных нужд, превращались в символ надежности и технологического превосходства США, что отлично продавалось на внутреннем рынке. Во-вторых, изображение показывает, как Willys стали частью советской военной стратегии: их переоборудовали в нечто, напоминающее "тачанки" Гражданской войны, устанавливая на них пулеметы.

Сегодня подобные решения – внедорожники с оружием – чаще ассоциируются с современными конфликтами на Ближнем Востоке или в Африке. Но в 1940-х годах такие импровизации были актуальны и на Восточном фронте. Willys использовали не только для транспортировки, но и для боевых задач, что подчеркивает их универсальность.

Таким образом, Willys MB стали не только военной техникой, но и культурным феноменом, оставившим след как на фронте, так и в массовой культуре. И этот пример напоминает, как война может стать основой для неожиданных креативных решений – как в бою, так и в рекламе.

Замечательно!

К слову о купающихся трактористках, образ советской трактористки действительно был запечатлен в фарфоре, и это был не обобщенный образ, а вполне конкретный - Прасковьи Никитичны Ангелиной, первой в СССР женщины, освоившей управление трактором. Родившаяся в 1913 г. в Донецкой губернии в семье бывших батраков греческого происхождения, Прасковья Никтична с детства интересовалась машинами и механизмами и, впервые увидев в своей деревне трактор, решила стать трактористкой. Уже в 16 лет она окончила курсы механизаторов и на волне стахановского движения вскоре стала известной на всю страну.

В 1930-х гг. замечательный советский художник-самоучка Исидор Фрих-Хар, в 1926 г. пришедший на Конаковский фаянсовый завод и двумя годами позже учредивший там художественную лабораторию, которую возглавлял до самой своей смерти в 1978 г., переосмыслил классический для этого завода сюжет «Урок пахаря», изобразив на сухарнице тракториста. Не остановившись на этом, в те же годы Фрих-Хар создал кувшин с изображением трактора, за рулем которого была Паша Ангелина…

———

Now that we’ve mentioned bathing female tractor drivers, it seems fitting to share yet another anecdote on motivational Soviet ceramics since female tractor drivers or, better yet, one particular driver did become a subject of mass-produced tableware. The name of this driver is Praskovya Angelina and she was the country’s first woman to operate a tractor. Born in 1913 into the family of Greek peasants, Angelina took a keen interest in machines and mechanics in her early childhood. Seeing a tractor in her village for the first time, she immediately decided to learn how to drive it and went for it. At the age of sixteen, she completed a tractor-driving course and, as the Stakhanovite movement was gaining momentum, soon became a champion of agricultural labor whose name was known all over the country.

In the 1930s, Isidor Frikh-Khar, a remarkable self-taught artist and sculptor whose highly eventful career had landed him at Konakovo Faience Factory where he would work from 1926 to his death in 1978 as head of the factory’s artistic laboratory he set up in 1928, decided to reimagine the ages-old motif, ‘A Plowing Lesson’, introducing a tractor into the factory’s signature design. However, there is more to this story as Frikh-Khar also created a jar, which he ornamented with a tractor operated by none other than Praskovya Angelina…

(photos: thevoicemag.ru, artlot24.ru, oms.ru, goskatalog.ru, litfund.ru, museum-nt.ru)

Как отмечали многие исследователи и дизайнеры, успех промышленного дизайна в Италии послевоенных лет во многом определялся его ремесленными истоками. В 1954 г., год очередной Миланской триеннале, редактор журнала «Interiors» Ольга Гуефт, рассуждая о роли ремесленных практик в эпоху индустриализации, упоминала предметы мебели из гнутой фанеры, спроектированные известным трио «Architetti Associati» и, по ее мнению, являвшиеся «достаточными свидетельствами того, что в промышленном дизайне есть место компетентности, мастерству и остроумию».

Укзанное трио, в которое входили видные итальянские архитекторы Витторио Греготти, Людовико Менегетти и Джотто Стоппино, сформировалось в 1953 г. и существовало до 1968 г. Одной из первых совместных работ этого коллектива стало кресло, которое было создано в 1953 г. для компании «Sim», сочетавшей в своей деятельности ручной труд и механизацию, и представлено на Миланской триеннале 1954 г. в составе гарнитура для социального жилья.

Использование доступных материалов и возможность массового производства (но, что важно, не без участия человека) делают это кресло хорошим примером того, что Греготти, важный представитель итальянского нео-либерти, называл «критическим рационализмом», противопоставляя его интернациональному модернизму, «идеологии хаоса, служащего фундаментом для объединяющего формализма глобализации (читай: колониализма), руками звездных архитекторов стремящейся поработить все остальные культуры, определив их в кунсткамеру в качестве диковинок». Остальные примеры критического рационализма Греготти и его коллег воспоследуют…

———

Many critics and designers have noted the artisanal nature of the success of post-war industrial design in Italy. In 1954, when Milan hosted the 10th Triennale, Olga Gueft, the editor of Interiors, wrote about the importance of craftsmanship in the age of industrialization citing bent plywood chairs by the prominent Architetti Associati trio as "sufficient proof that competence, precision and wit can exist in industrial design".

One of the first pieces by the said trio of renowned Italian architects Vittorio Gregotti, Ludovico Meneghetti, and Giotto Stoppino, which existed from 1953 through 1968, was this bent plywood chair they designed in 1953 for Sim, a furniture-maker that combined hand-craftsmanship with industrial methods, and displayed at the 1954 Milan Triennale together with a few other furnishings for social housing.

The use of affordable materials such as plywood and the synergy of hand-crafting and mechanization that contributed to its mass-production potential make this chair a telling example of what Gregotti, a leading exponent of Neo-Liberty, referred to as "critical rationalism" as an alternative to international modernism, “ideology of chaos as the foundation of the unifying formalism of globalization, considered as colonialism, that attempts by means of its starchitects to render any other culture servile, and to conserve those other cultures only as curiosities in memory.”

Other examples of critical rationalism by Gregotti et al. will follow, so stay tuned!

(photos: donzella.com, piasa.fr, wright20.com, phillips.com, smow.com)

В начале рабочей недели, как водится, расскажем еще одну кофейную историю, тем более, что в архивах любимого МАММ только что обнаружили две крайне заинтересовавшие нас фотографии. Автор снимков неизвестен, а дата и место указаны – 1961 год, поселок Мирный в Сталинградской области и Гастроном №1 в Сталинграде соответственно. Именно дата и места привлекли наше внимание, ведь известно, что возрождение кофейной культуры в СССР началось с Ленинграда, где в сентябре 1963 г. в Елисеевском магазине установили первые в городе кофемашины венгерской фирмы «Омния», выпускавшиеся по итальянской лицензии. В сентябре 1964 г. открылся «Сайгон», оснащенный такими же машинами, которыми руководили Стелла и Люся, готовившие творческой интеллигенции «маленький двойной»…

В действительности же венгерские кофемашины появились в Советском Союзе чуть раньше: в 1957 г. предприятие «MÜÁRT», торговавшее разной техникой, представило рычажную кофемашину с пятью кофейными группами, а в 1959 г. в стране было выпущено 1 500 кофемашин «Casino» с шестью группами; 1 000 экземпляров в том же году были отправлены в СССР. Именно кофемашины «Casino» запечатлены на заглавных фотографиях, а рассмотреть их получше можно на остальных снимках, найденных нами в венгерских фотоархивах, в том числе в комментариях к посту.

———

Let’s start this working week with another shot of coffee history courtesy of MAMM’s archives that are in possession of two interesting photographs. Regrettably, there’s no credit for these pictures, but the date and place they were taken are there. Both of them date back to 1961 and were taken in Stalingrad Region, the opening one at a cafe in Mirny and the second one at Stalingrad’s Central Grocery Store. It was the combination of the year and the locations that prompted us to explore the history of the photographs further. The thing is that it is a well-documented fact that the rebirth of espresso in the Soviet Union took place in September, 1963 in Leningrad whose Elisseeff Emporium installed two Omnia coffee machines made in Hungary under the license from an Italian brand. In September, 1964, Leningrad also became home to the Café Saigon, which would quickly turn into a hub for writers, artists, and other intellectuals thanks to its Omnias as well as Stella and Lyucya, two bartenders who were especially apt at making “small double” espressos…

As it turns out, Hungarian espresso machines found their way into the Soviet Union a bit earlier than that. In 1957, Hungary’s MÜÁRT, which traded in electronic appliances, presented a five-group-head machine. In 1959, a total of 1,500 six-group-head machines called ‘Casino’ were produced in Hungary and 1,000 of them were exported into the USSR. These are Casinos, not Omnias, that you can see in the opening pictures from Stalingrad and are shown in these other images we have found in Hungarian archives.

(photos: russiainphotos.ru, Bauer Sándor via fortepan.hu, index.hu)

Поскольку новогоднее настроение еще теплится, мы к вам с еще одним подарком: первый ответивший правильно на традиционный пятничный вопрос получит билет на лекцию нашей подруги и коллеги Насти Ромашкевич, которая организована международной выставкой дизайна ARTDOM.

Дизайнер Лийси Марьятта Бекманн родилась в 1924 году в Финляндии. Она получила образование в Институте искусств, дизайна и архитектуры Хельсинки, где обучалась у таких известных мастеров, как Тапио Вирккала и Илмари Тапиоваара. В 1957 году Бекманн переехала в Италию. Здесь она работала с различными брендами, включая «Gabbianelli», «Vetreria Vistosi», «Vittorio Bonacina» и «Driade», а ее работы были представлены на многочисленных выставках. Однако самый значимый свой проект она создала в 1966 г., разработав кресло для компании «Zanotta», которое команда бренда назвала «нонконформистской поп-иконой и символом свободы». Это кресло стало настоящим технологическим прорывом, поскольку было полностью изготовлено без каркаса из нового материала, пенополиуретана. Модель мгновенно стала узнаваемой благодаря волнообразной поверхности сиденья и спинки.

Отгадаете, какой регион вдохновил Лийси Бекманн на создание этого кресла?

———

Since the festive spirit has not evaporated yet, we’re hosting another giveaway and the first one to correctly answer our traditional Friday night question will receive a ticket to attend a lecture on PR strategies for businesses and product designers that will be delivered by our friend and colleague Anastasia Romashkevich as part of the ARTDOM international design exhibition.

Liisi Marjatta Beckmann was a Finnish designer who was born in 1924 and studied at Helsinki School of Art, Design, and Architecture under Tapio Wirkkala and Ilmari Tapiovaara. In 1957, Beckmann moved to Italy to collaborate with numerous prominent brands such as Gabbianelli, Vetreria Vistosi, Vittorio Bonacina, and Driade and contribute her designs to many an exhibition. Her major achievement, however, consisted of designing a chair for Zanotta in 1966. Described by the manufacturer as “a non-conformist pop icon armchair of the Sixties and symbol of freedom”, this chair was a technological breakthrough as it did not use a frame and was wholly made of polyurethane foam, an innovative material at the time. The chair was instantly a hit thanks to its rippled seat and back.

Looking at the chair’s curves and grooves, do you think you can guess the name of the region Beckmann’s design was inspired by?

(photos: zanotta.com)