Metaforica Telegram Posts

📌Материнская функция терапевта не имеет ничего общего с нарциссическими подбадриваниями или обращениями к Я. Эта материнская функция основана на способности терапевта полностью идентифицироваться с психическими и телесными движениями своего пациента.

Терапевт должен быть заинтересован не только в словах, но и в телесных проявлениях, мимике, отношении, жестах, «он комментирует то, что пациент рассказывает ему о происходящем во время сессий или вне их, в обоих случаях, как это сделала бы мать». (Речь идёт не о терапии, а о ПИ)

Предложение Пьера Марти о материнской функции можно было бы назвать "искусством беседы" с плохо ментализирующими и хрупкими пациентами.

По материалам вебинара Марилии Айзенштейн "Психоаналитическая техника работы с пациентами с психосоматическими заболевания"

📌Мама делает с ребёнком уроки, он никак не может понять условия задачи и не может её решить. Мама называет ребёнка дебилом. И так, каждый раз, когда он чего-то не понимает.

Учитель в классе говорит ребёнку, который нарисовал не очень аккуратно рисунок и расскрашивая, вышел за контур: "Вот криворукий!"

Папа учит сына кататься на велосипеде, но у него пока не получается и он постоянно ему говорит: "Это же каким тупым надо быть, чтобы даже с 10 раза не получилось. Даже обезьяна в цирке может, а ты нет."

Таких историй много, к сожалению, но можно ли через такие послания хоть что-то позитивное донести до ребёнка? Поможет ли это ребёнку научится делать то, что он пока не умеет? Захочет ли он, слушая это, учиться новому?

Возвращение к  негативному, всегда негативное только фиксирует.

📌С психосоматическими пациентами мы применяем особую технику. У них мы видим плохую способность к ментализации и бедную фантазийную жизнь из-за старых или недавних травматических событий, которые парализовали их психическое развитие. У таких пациентов нет свободных ассоциаций и репрезентаций, у них отсутствует метафорическое мышление, их рассказ остается фактическим и тесно связан с реальностью; молчание для них травматично, или они очень уязвимы. Некоторые из них погружаются в детальные рассказы о своих днях или неделях, давая скрупулезные описания, они чрезмерно инвестируют или, скорее, перегружают восприятие. Столкнувшись с этими пациентами, чье функционирование оператуарно и монотонно, аналитик вынужден оставаться живым и «ассоциировать за двоих».
Марти говорил об этом иначе: «Вы должны одолжить им свое предсознательное». Он также советовал нам быть внимательными к собственным движениям и выражениям, потому что, по его словам, «если бессознательное этих пациентов ничего не передает, оно принимает».

Прямо сейчас на вебинаре Марилии Айзенштейн "Психоаналитическая техника работы с пациентами с психосоматическими заболевания"

📌Коллеги, я обещала делиться с вами информацией о новом проекте закона о психологической деятельности.

13 февраля состоялось заседание рабочей группы экспертного совета.

Прочитать новость и комментарии к ней можно здесь

📌Аллергические объектные отношения возникают, когда психика не способна символизировать или интегрировать травматический опыт. Вместо эмоционального отреагирования (плача, гнева) происходит "аллергическая" реакция — резкое, неадаптивное отвержение объекта.

Например, человек, который бессознательно отвергает близость с партнером (из-за страха повторения детской травмы отвержения) может страдать от аллергических приступов в моменты эмоциональной близости. Тело "берет на себя" реакцию, которую психика не может выразить.

Другие посты по теме аллергические объектные отношения здесь

Я решила попробовать проанализировать персонаж Эльзы из мультфильма "Холодное сердце" через призму психоанализа.

Рассмотрим, сначала подавление и страх её "тёмных" желаний.
Согласно Фрейду, подавление (репрессия)— это защитный механизм, который отправляет неприемлемые импульсы в бессознательное. Эльза с детства учится скрывать свои ледяные способности после травмы (ранение сестры Анны своей магией). Её магическая сила становится метафорой неконтролируемых эмоций и запретных желаний, которые общество (или семья) считает опасными.

"Conceal, don’t feel" ("Скрывай, не чувствуй") — эта фраза родителей отражает навязанное Эльзе "Сверх-Я"- (внутренний цензор), требующее подавлять свою природу.

Страх причинить вред — проекция её бессознательной тревоги: сила "Оно" противоречит социальным нормам (Сверх-Я), что вызывает панику и изоляцию.

Далее, детская травма (ранение Анны) и последующая изоляция формируют у Эльзы фиксацию на страхе утраты контроля. Она использует несколько защитных механизмов:
Изоляция аффекта: Эльза отстраняется от близких, носит перчатки, прячет руки — символическое "отрезание" части себя.
- Сублимация: Строительство ледяного дворца в песне "Let It Go" — превращение подавленного в творчество. Однако это не полное освобождение, а бегство от реальности.
- Изоляция аффекта и подавление: Её холодность и отчуждённость — гиперкомпенсация страха эмоциональной близости.

Родители лишают её права на автономию ("Скрывай силу!"), что порождает стыд за свою природу, силу.
Во взрослом возрасте это проявляется как страх собственной власти и неспособность принять себя ("Монстр ли я?").


Отдельно рассмотрим её отношения с родителями и Эдипов комплекс.
- Родительский запрет "Скрывайся!" можно интерпретировать как подавление "эдипальных" импульсов: Эльза "убивает" свою силу (метафорическое отречение от желаний), чтобы сохранить любовь семьи.
- Отец и мать выступают как карающее, что закрепляет в ней чувство вины.


Песня "Let It Go" — ключевой момент, где Эльза отвергает навязанные нормы и позволяет "примитивным желаниям" выйти на поверхность. Однако, это не окончательное исцеление: дворец изо льда — всё ещё изоляция. Истинное исцеление происходит через принятие любви (отношения с Анной).

Эльза проходит путь от подавления к интеграции своей "запретной" части. Финал, где она находит баланс ("Моя сила не проклятье, а дар"), символизирует исцеление через принятие бессознательного — главную цель психоаналитической терапии.

📌Если в партнёрских отношениях один находится в роли "взрослого", а другой - в роли "ребенка", то, согласно теории сепарации-индивидуации (Малер), рано или поздно возникает потребность выйти из роли "ребенка:. Например, женщина, изначально радующаяся гиперопеке партнера ("Он выбирает мне платья, как мама в 10 лет!"), спустя годы начинает задыхаться: пытается открыть бизнес, но сталкивается с его саботажем ("Ты не справишься без меня"). Здесь партнер, выполняющий роль "родителя", бессознательно блокирует её сепарацию, так как его идентичность построена на спасательстве. Их союз превращается в симбиотический танец ( по Перлзу), где рост одного разрушает нарциссическое равновесие другого.

Пример: Пара, где мужчина 35 лет играет роль "сына" для жены-психолога. Она анализирует его эмоции, как когда-то его мать-учительница, но когда он пытается взять инициативу в воспитании детей, она критикует: "Ты же не умеешь!". Его попытки "повзрослеть" терпят крах, так как угрожают ее идентификации как "эксперта" — роли, компенсирующей её детский опыт невидимости в семье ученых.

Таким образом, "родительский объект" в паре становится двойником прошлого: он исцеляет, но и закрепляет инфантильность, обнажая конфликт между стремлением к развитию и влечением к повторению "старой боли".

📌Ребенок, лишенный эмпатического контейнера для своих переживаний, обречен на экзистенциальное одиночество. Его крик становится немым, а боль — невидимой» (анализ механизмов проективной идентификации).

«Мать, неспособная "переварить" тревогу ребенка, оставляет его один на один с хаосом. Это одиночество — первый шаг к травме» (из исследований ранних объектных отношений).

Рафаэль Лопес-Корво — доктор медицинских наук, психиатр, обучающий и супервизирующий психоаналитик IPA, Венесуэльского психоаналитического сообщества (ASOVEP), Канадского психоаналитического сообщества (CPS) и Американской психоаналитической ассоциации (APsaA)

#Книга «Психические убежища» британского психоаналитика Джона Стайнера является важной работой в области современного психоанализа, особенно в рамках кляйнианской традиции. Основная тема — исследование защитных механизмов, которые люди используют для избегания эмоциональной боли, тревоги и конфликтов, создавая своего рода «убежища» в психике. Эти убежища становятся патологическими, когда мешают развитию, отношениям и адаптации к реальности.

О ЧЁМ ЭТА КНИГА?
✅️Психические убежища:
- Это устойчивые психологические состояния или фантазии, куда человек «убегает» от невыносимых переживаний (страх, стыд, зависть, чувство вины). Например, нарциссическая изоляция, фантазии о всемогуществе, погружение в виртуальные миры.

- Стайнер сравнивает их с «параноидно-шизоидной позицией» (термин Медани Кляйн), где расщепление между «хорошими» и «плохими» объектами становится ригидным и негибким.

✅️КЛИНИЧЕСКИЕ ПРИМЕРЫ:
- У пациентов с пограничными и нарциссическими расстройствами такие убежища проявляются как:
- Отказ от реальных отношений в пользу фантазийных.
- Использование патологических проекций и отрицания.
- «Застревание» в состояниях, где нет места развитию или изменениям.

✅️ФУНКЦИЯ УБЕЖИЩ:
- Краткосрочно они снижают тревогу, но долгосрочно, блокируют рост личности, так как человек избегает работы с внутренними конфликтами.
- Например, пациент может годами сохранять иллюзию контроля над другими, вместо того чтобы признать свою зависимость или уязвимость.

✅️РОЛЬ АНАЛИТИКА:
- Стайнер подчеркивает, что задача терапевта — помочь пациенту постепенно выйти из убежища, не разрушая его резко. Это требует осторожности, так как «разрушение защиты» может вызвать психотический срыв.

✅️СВЯЗЬ С ТЕОРИЕЙ МЕЛАНИ КЛЯЙН:
- Концепция основана на кляйнианской идее о «параноидно-шизоидной» и «депрессивной» позиций. Убежища возникают, когда человек не может перейти от расщепления (шизоидная позиция) к интеграции (депрессивная позиция).

✅️ПРИМЕРЫ ПСИХИЧЕСКИХ УБЕЖИЩ:
- Нарциссическая грандиозность: Человек создает образ себя как совершенного, чтобы избежать стыда и неудач.
- Маниакальные защиты:
Отрицание проблем через гиперактивность, юмор или обесценивание.
- Уход в виртуальную реальность: Замена реальных отношений цифровыми суррогатами.

📌Стремление к повторению травмы - это не «ошибка» психики, а её работа по интеграции того, что осталось невыраженным, незавершенным или неоплаканным.