Энтропия. Стихи.

Именно благодаря Линчу я когда-то узнала, что такое настоящий кинематограф. И что нет никакого предела. Столько лет эти фильмы были и остаются бессмертным доказательством возвышения метафизики над диалектикой.

RIP, легенда.

я пока не закончил, пока не закончился весь:
а к счастливому прошлому можно билет и возврат.

трезвый врач мне сказал, что ты все еще есть.
и я рад.
и я рад.
и я рад.

12/2024

знаешь, я все еще помню запах твоих волос,
все еще помню июльский лохматых пух,
как ты оставила мне, что никогда не сбылось,
и как гнала из машины назойливых летних мух,
как пила у меня на балконе, с собой притащив в женской сумке три литра виски.
все, кто были потом - они были не ты, а кроме,
моя лучшая барбариска:

так же липла к зубам, так же скулы сводило сладко,
прямо ручкой черкала мне в книгах и на закладках,
на мои «нельзя!» лишь смеялась «всё можно! можно!»
мы отчаянно были ни в чем с тобой не похожи.
«можно всё сейчас! можно дальше, мы на удачу!»

уже сколько лет тебя нет, а я так же плачу.

с днем рождения, детка. надеюсь, тебе там лучше.
а со мною всё так же. тот же «ебучий случай».
мне тебя не хватает, правда, слегка поблёкло.
но как раньше смотрю в эти темные дыры окон.
там никто не живёт. почему-то. я правда не знаю.
чтобы что-то построить, надо сначала сваи.

и всегда в голове звучит: я ничего не успею!

говорила успеешь. но я тебя обманула.
а зима между рам так морозом дула.
и в который раз, словно меня коря:

лучше бы я, моя детка.
лучше бы я.

02122024

Зима началась с похмелья, проснулся, побитый утром,
Вода в батареях пела неведомому кому-то
О дальних песках и странах, податливых, словно вата,
Я вышел из дома рано под сахарным снегопадом.
Зима под ногой хрустела в привычных тонах минорных,
Вставали трамваи в пробку, ругался озябший дворник.
Измученная до крови, но яркая, как рябина,
Вся жизнь проплывала молча, вся жизнь проплывала мимо.

И каждый спешил куда-то: на пир или на Голгофу.
По льду на стекле замерзшем я твой нацарапал профиль.
Смотрел на людей. Казалось, что все они так устали.
Бесшумно дышала в небо труба электроцентрали.

Я вышел, курил в перчатках, мне было промозгло, мутно.
И пела зима тихонько неведомому кому-то.

12/2022

Я ВСТРЕТИЛ ГЕНИЯ

я встретил гения в поезде
сегодня
около шести лет от роду
он сидел возле меня
и как только поезд
пошёл вдоль берега,
мы подъехали к океану,
он посмотрел на меня
и произнёс:
"некрасиво..."

и я впервые
понял
это

Чарльз Буковски. Пер. Алексей Караковский

из трубки кто-то орет,
а в трубке ужасно фонит,
и в строчки ложится снег,
в строчки уже полегло:
на улице вашей, ма шер,
все же упал грузовик,
но в кузове, правда, увы,
вместо конфеток стекло.

и фея зубная спешит,
несет в свое логово зуб,
оставив тебе под подушкою
ржавенький гвоздь.
а рыбка, столкнувшись с винтом,
уже превращается в труп:
чтоб точно уже никогда,
уже никогда не сбылось.


и лава, шипя и струясь,
собою укроет весь пол.
ну прыгай! проверь свою ловкость
и прочность пружинящих жил.

и если что-то болит,
то я просто не пью обезбол:

ведь знаю, что я это все заслужил.


11/24

Я ненавижу стихи, книги, газеты, журналы,
Все, в чем находятся буквы: из букв создается тоска.
Хоть букв и всего тридцать три, но мне не бывает мало.
И рядом кто-то стоит. И щелкает у виска.


ты и так ничего не пишешь, ты просто записываешь,
грош цена всем твои верлибрам и твоей искренности,

все, что умеешь - только побыть переводчиком.
и на двери не замком - просто дешевым доводчиком.

и если ты думаешь - хобби - это вдвойне неискренней,
среди всей похвалы и прочих заискиваний
вновь разобьется теория о прошлогодний лед.
это не хобби, нет. это тебя убьет.

я надеваю перчатки, жду свой убитый трамвайчик,
я обманула себя как самый обманутый вкладчик:
сказала себе - это всё,
я не хочу и не буду.
и тот, кто рядом стоит,
с усмешкою скалит зубы:
не будешь, пожалуй, спать.
не будешь, пожалуй, верить,


пока не напишешь, что надо,
будешь стучаться в двери,
только никто не откроет,
только никто не придет.
думаешь: «просто хобби».

это тебя убьет.

01/24

Сядь напиши стихотворение хорошее, если ты поэт. Сядь напиши статью хорошую, если ты журналист. На работе все тащат детали? Не тащи, сегодня хотя бы. Куришь семь косяков в день? Выкури сегодня пять. Это тоже будет христианство. Движение, подвиг. Так всюду, всегда, везде, постоянно. Всегда чуть в плюс чтобы было. Чуть лучше, чуть лучше – каждый день... К концу жизни стать бы нормальным человеком. Вот и вся задача. Чтобы с тобой всем было хорошо, спокойно, просто, ясно, не путано, без этих вопросов.

Пётр Мамонов

ни ритма, ни размера, ни верлибра, -
и ни печали, ни надежды, ни тоски.
и нахуя нужно созвездье Libra?
как принт его печатать на носки?
оно мне ничего уже не взвесит,
да и с тобой смотреть на горизонт…
нет ни мотива, нет ни нот, ни песен.
есть лишь ноябрь и в белой крошке зонт.

есть ты и я, и то, как мир устроен:
хуёво, сколько ни проходит лет.
есть я и ты: друг другу ничего не стоим,
дороже даже пачка сигарет.

они не пьют, точнее, пьют без тоста,
они - умрут, и не твоя вина.
и в этот город входит, как апостол,
бессменная прекрасная зима.

10/24

«Станция Речной вокзал -
Поезд дальше не идёт».
А меня, блять, не ебёт!
Я сюда, блять, и желал

Мне как раз сюда и было надо!
Я живу как раз здесь, сука, рядом!
«Просьба», блять, «Освободить вагоны» !
Да ебу я на хуй вас, гондоны!

Молчи, бессмысленный народ,
Подёнщик, раб нужды, забот,
Несносен мне твой ропот дерзкий!
Я блять поэт, творец искусства,
А вы - ничтожное говно!

Мирослав Немиров, 1990

если лечит лишь правда - будешь неизлечим,
ночью, сбросив подушки, свое горе баюкать и нянчить,
ведь тогда все мы были чужие, ненужные и ничьи.
чей же теперь ты, мальчик?

2023

я не против молитв, я даже, скорее, за,
но после третьего шота отказывают тормоза,
а во мне столько боли и страха, что не стереть его,
и я нахожу себя плачущим где-нибудь в Шереметьево,
бесполезно шепчу и клянусь себе: больше не буду,
ни одной больше строчки - снес добела,
а потом кто-то тычет иголкой в мою куклу Вуду.

Привет.
Как дела?

2023

третьи сутки льют дожди, мокнут
птицы,
за окном поют ветра,
сентябрится.

положи меня в постель, ближе
к краю.
я люблю смотреть, как всё
умирает.

09/24

в общем не пешка, я в общем не ферзь, я сброшен с доски прямо на пол,
и если во мне хоть еще что-то есть, - то мало, как будто наплакал,
но только не кот, - я справился сам, я сам сколотил себе пандус:
и будет не больно, не бойся, пацан: есть ты и есть я, и есть август,
побитый ветрами, расплавлен жарой, упавший с небес нам на крыши,
по прежнему чей-то чужой, а не мой, но если ты все-таки слышишь…

и мы пережили потоп и дедлайн, нас подняли в топ и на вилы.
я плачу, уткнувшись в рубашки твой край: мы живы, мы все-таки живы.

08/24

«Всего себя построил на тебе». С Днем рождения, легенда!

что о двух концах? по традиции, только палки.
а у жизни конец один, - жаль, до сих пор не понял.

и такая стоит жара, что взрываются зажигалки,
что я бросил с похмелья у тебя на балконе.

07/2024

27/07

Нам ценить бы шаблонности красоты,
Все пытаться исправить, пытаться сдвинуть,
Но я вряд ли буду строить мосты, -
Только прыгать.

И следить неустанно, мигает курсор,
Здесь слагаются строчки в пророчества.
Счастье - это такой прекурсор
Одиночества.

Но, пожалуйста, я только с просьбой одной,
Ведь все просто: вот бог, вот порог,
Я мечтаю сама написать себе свой
Некролог.

Разных зим, разных лет, где жара и где снег,
Разных чувств, что пришлось испытать,
Можешь просто откинуть голову вверх
И пытать

Цветом глаз, словно в воду вылили йод,
Искаженной реальностью вестибюлей.

Так сгорает мой тридцать какой-то год
В закатах июля.

07.2020

И под тяжестью, рока скрипами
Я довел себя до постскриптума.
Совершил с собой диво-дивное,
Захлебнулся влет ливо-ливнями.
И ушел в закат. Снего-снежное.
Избегал всегда неизбежного.
Но сейчас не смог. Ты прости меня.

Я довел себя до бессилия.

07/24

как я тебе кричал: ты не прошла проверку.
как я тебя любил, как я тебя коверкал,
как я тебя вознес к звездам и небосклону,
и как была судьба зла и неблагосклонна
к тихой твоей любви, что от нее тошнило,
как я свой нес мешок, славно таивший шило,

и на любой вопрос - благостен, очевиден.

как я тебя любил?
так же, как ненавидел.

07/24

и я создал тебя по подобию из лекал,
из строчек и букв, что из себя извлекал,
из пены морей, лизавшей в ночи прибой,
из всего, что могло обратиться и стать тобой.

из своих старых книг, из уголков страниц,
и из кварцевых ламп в приемных покоях больниц,
из ковровой ворсинки, крапленой колоды карт,
из бутылки на кухне с надписью vinegar.

я построил тебя из подушек и одеял,
из пустых обещаний, которые часто давал,
из пылинок на полке и рожек телеантенн.
патефонной иголки, резисторов микросхем.
а еще из обломков и пыльных рябых зеркал.
из того, что мог дать, но никогда не дал,
из кофейной коробки с пометкой в углу «декаф»,
из пожухлых цветов в погребальных чужих венках.

для чего?
наверное, чтобы ты был.
чтобы просто пришел и однажды меня убил.
потому что один я совсем ничего не могу:
ни на шею петлю, ни затейливых рандеву,
каллиграфии чужды мне, - если не на надгробии.

и поэтому сделал тебя по подобию

слабака и безумца с горящей в глазах слезой,
сотен тысяч людей, не хотевших бы быть тобой,
сотен тысяч фрегатов, садящихся на якоря.

миллионов пропащих
таких же, как ты и я.

07/24

я прихожу к нему вечером, я попадаю в лимб;
он обычно не в духе - он плохо ночами спит,
иногда нервно ходит по кухне и цедит остывший чай,
и я стараюсь быть тихим, стараюсь ему не мешать,
не будить его лихо, не лезть под девятый вал;
он не очень мне рад, но ни разу меня не прогнал.
он несвеж и небрит, молча щурит свой серый глаз;
ничего не болит, - и он слушает мой рассказ.

в тысячный раз.
он слушает в тысячный раз:

я не то, что люблю эту жизнь, - до небес или до седин,
меня если кто и лечил - только водка и никотин,
и когда открывалась дверь, то за дверью я был один, -
и я строил свой плот, только плот не плывет средь льдин.

на таро нагадали мне скверный дурной исход,
говорили: проси все, что хочешь, - и я хотел ледоход,
чтоб добраться к тебе, удержать тебя на краю.
потому что, наверное, очень тебя люблю.

ты ни разу сам не звонил мне, ни разу ко мне не пришел,
не принес ни шершавых обетов, ни слов, как гладчайший шелк.
и сил лишь на то, чтоб раздеться, из уха достать серьгу.
я пришел потому, что вдруг понял, - я ничего не могу.

он садится, ссутулившись, двигает мне стакан,
по стаканам разлита лиловая горечь всех травм и ран;
за окном летит космос, ныряя в земную твердь,
иногда всё, что можешь, - только сидеть и смотреть.

он говорит: хоть что можно вылечить и хоть кого спасти,
когда в рюкзаке лежат бинт, валерьянка и супрастин,
и если тебе нужнее, то я поделюсь, возьми!
никогда и никто не ляжет здесь для тебя костьми

и ответов не даст, - точнее, тебя не устроит ответ:
смысл жизни не в том, чтоб искать его много лет,
и не в том, чтоб гореть, а после - в гробу остыть.
смысл жизни лишь в том,
чтобы ее прожить.

и здесь каждый готов уйти, погребать себя средь руин,
потому что руины стали давно рутиной.

но когда я приду в себя, то буду стоять один

под его балконом
с блистером от супрастина.

07/2024

и ты сушишь мокрые кудри,
сидя на стуле на кухне,
возле кипящего чайника.
если писать об отчаянии:
то у него был бы голос,
профиль твой; и успокоюсь,
вжавшись лицом в одеяло,
если бы вдруг нас не стало
меж крошек хлеба и «орео».
я солидарен лишь с горем.
я солидарен лишь с горем,
и в горе моем нету мест,

я - буква. со мною текст.

06/2024

от башки нурофен, от мешков под глазами - патчи,
я почти человек, узнаю мотоциклы на капче,
у меня две руки и ноги, отсутствуют хвост и хобот,
синяя галочка ставится и говорит «Я не робот».
ничего не сбылось, нет ни планов, ни целей, ни форы.
«укажите картинки, где видите светофоры»,
«для отправки заявки заполните номер СНИЛСа»,
я почти человек, только мне ничего не снится -
ни земля, ни огонь, ни болотная рябь и тина,
разрезая пространство на части, летит гильотина,
я почти человек - не видать мне бессмертья Кощея,
и металл без препятствия входит мне в тонкую шею
с остротою по Сивцеву, острым кайенским перцем.
от башки нурофен, а от сердца - есть только сердце -
восходящее солнце где-то в дуге аорты.

я почти человек, что звучит, безусловно, гордо.

05/2024

снег укутывает в пух
крыши
был талантливый да весь
вышел
был счастливый под своим
солнцем
а теперь один лишь снег
вьется
дребезжит пустой трамвай
серый
он по рельсам раскатал
веру
новый день опять отнял
силу
победить внутри себя
зиму

04/2024

Channel photo updated

я писал свою книгу так долго,
перепачкался грифельной сажей.
пусть сюжет был сомнительно-спорным,
но я очень любил персонажей:
одевал их в красивые фраки,
разливал им вино по фужерам,
их берёг от скандалов и драки,
я давал им надежду и веру
на красивое вечное завтра,
неизбежное мудрое после.
вверх рубашкою падала карта,
сквозь дыру в потолке падал космос.

и в их теплых сердцах и постелях
не болело, не ныло, как вывих.

а потом они мне надоели,
и в последней главе я убил их.

04/2024

Channel photo updated

Channel photo removed

Незнающему - шпагралку, чтобы теперь он знал.
Летящему под откос - не отпускать свой руль.

Маэстро выходит на сцену, дырою зияет зал,
маэстро кладет листы на дирижерский пульт.

Прими меня, боже, вместе с моей тоской,
с диезами и бемолями, отяжелевшими веками.

Пока мой оркестр играл, я действительно был живой,
и сейчас он играет, просто не слышно, Реквием.

Вернись все назад - я прошел бы свой путь опять,
стал совсем седой теперь, но не боюсь дурачиться.

Страх молчанья однажды заставил меня играть,
как боязнь темноты заставляла придумать лампочку.

Как боязнь высоты заставляла создать небоскреб,
чтобы, глядя вниз, понимать что-то важное.

Я боялся не крыш, а падения мимо нот,
что скрипичный ключ вдруг застрянет в замочной скважине.

Мои жилы пружинят как струны, а сердце как гром литавр,
за другое не знаю и не в ответе я.

Но когда раз за разом я сам в себе умирал,
то спасали лишь музыка и бессмертие,

Обретенное в плавном тягучем движении рук,
заключенное в выдохе меж ауфтактами,

Ведь я знаю, что жизнь - это кварто-квинтовый круг,
что без циркуля бог начертил де-факто, и

Благодарен за всё, за каждый неровный ритм,
за закрытые двери как символ ухода от прежнего.

За возможность на поле кровавых смертельных битв
постигать не искусство войны, а сольфеджио.

Облечен был в искусство отчаянный всхлип и рев,
частота помутнений всегда выражалась герцами.

Интервал на земле - не отрезок меж жив и мертв,
интервал - это просто секунды и терции.

Я дошел от Prestissimo до Ad libitum - не один.
Я не думал о завтрашнем, тратя сегодня до цента.

Столько прожил на свете, что истина и Викодин
отпускаются в каждой аптеке мне без рецепта.


А душа не нуждается в облике рифм и натур,
человеческих лиц, не способных дарить ей спасение.

И когда я умру, то воскреснет из партитур,
обретя в себе дар вознесения.

23/03/2024