«Желтый двор»

В японской литературе Идзуми Кёка (1873-1939) был одинокой фигурой. В эпоху повального увлечения своих современников европейским реализмом он сочинял необыкновенно кинематографичные истории, обращаясь исключительно к традиционным мотивам: опасное путешествие через горный перевал, двойное самоубийство влюбленных, случайный попутчик, мстительный призрак, настоятель храма, красавица, путник, мираж...

Внимание ко всему сумрачному, потустороннему, мерцающему, новаторский язык, эксцентричная натура и искренняя преданность одной идее позволили Идзуми Кёке создать свой мир — хрупкий, уединенный и столь причудливый, что у него не могло быть ни последователей, ни подражателей.

«Песня при свете фонарей» впервые представляет русскоязычному читателю избранные повести и рассказы писателя в переводах с японского Екатерины Рябовой, а также стихотворения в переводах Лены Байбиковой. Издание украшают черно-белые иллюстрации с работами художника Комуры Сэттая (1887-1940), близкого друга писателя.

Приглашаем вас оформить предзаказ на dvorbooks.com

Ходзё Масако покупает вещий сон у своей младшей сестры.

О мошенничестве со снами в эпоху Камакура – на третьей лекции Фёдора Кубасова «Торговцы сновидениями: как сны определяли исход сражений и будущих правителей страны»!

Однажды ночью младшая сестра Масако увидела причудливый сон: будто бы она забралась на горную кручу и в рукавах держит солнце и луну, а в руках – ветку цитруса татибана с плодами. Этот сон она пересказала Масако. Та была хорошо осведомлена об обычаях старины, и сразу сообразила, что сон этот благоприятный, но специально сказала, что он предвещает беду.

Сестра её перепугавшись, спросила: «Вот ведь горе-то какое… Как же быть? Нет ли способа это исправить?»
– Ладно, не волнуйся: я у тебя этот сон куплю! Сны ведь можно перевести на другого человека.
– Но что если с тобой случится беда?
– Ничего: если сон купленный, беды не будет!
С этими словами Масако достала одно кимоно и передала сестре в уплату за сон. Сон этот сделал её женой Минамото-но Ёритомо.

(История Великой Японии, 大日本史)

Молодой эстонец, корпуса флотских штурманов прапорщик Павел Иванович Ибис (Пауль Юган Ибис) в 1874 году совершает один из первых для России «этнографических» визитов на Формозу (Тайвань).

Ибис пишет несколько статей, три из которых были обнаружены недавно, в 2013-2015 годах. Одна из них – письмо в редакцию «Живописного Обозрения» из Нагасаки – посвящена японской военной экспедиции на остров в ноябре 1874 года.

Павла Ивановича Ибиса очень занимает сложный этнический состав острова Формоза. Вот как он описывает судьбу местной девушки, взятой японцами в плен:

«Вместе с старыми ружьями и прочими трофеями, японцы прислали и 11-летнюю девушку в Нагасаки. Молодая пленница произвела громадный фурор. Стечение народа в таможенном здании, где её держали и показывали, было громадное: всякому хотелось видеть представительницу тех страшных дикарей, которые так бесцеремонно скушали их соотечественников и бедному ребёнку не было покоя.

Впрочем, она мало обращала внимания на своих многочисленных посетителей, которые с привычною деликатностью пытались развлекать её; бессознательно принимала она от них все безделушки и также бессознательно положила их в сторону; одна — она большей частью плакала; 15-го июня отправили её в Иедо, вероятно, чтобы показать императору.

Предполагают, что японцы дадут ей хорошее воспитание (т.е. выучат её играть на самсене; и выть при этом неимоверно жалостно — квинт-эссенция женского образования)».

• • • •

Из редкой книги – монографии Валентина Головачёва «"Остров имянем Фромоза": этнополитическая история Тайваня. XVII-XXI вв. (отечественная и зарубежная историография)».

На картинке: вход в порт Гаосюн, Тайвань, около 1870 года.

Диаграмма счастливой местности в китайской геомантии имеет вид младенца. Рисунок из «Канона водяного дракона» XVI века.

Из книги Владимира Малявина «Китайский мир. Корни и крона».

«Обата Сукэрокуро Нобуё совершает сэппуку в храме Омидзи». Гравюра Цукиока Ёситоси, Япония, 1868 год.

В дзюнси (殉死) – «самоубийстве вассала следом за господином» – слышится отголосок древних человеческих жертвоприношений. Связь между господином и вассалом, согласно буддийским поверьям, держится на протяжении трёх инкарнаций, и потому особенно сильна. 

В мирную эпоху Токугава самурайскому сословию особенно не хватало былой героики смутного периода Сэнгоку, и дзюнси стали набирать популярность. Именно так хотел завершить свою жизнь Ямамото Цунэтомо, автор знаменитого трактата «Хагакурэ» («Сокрытое в листве»).

Однако действительно ли «Хагакурэ» была настольной книгой самурая? Для кого писался этот неизвестный современникам трактат, позже ставший «единственным самурайским текстом, проникшим в поп-культуру»? Как самураи «меняли меч на кисть» в благополучную токугавскую эпоху?

Истории и идеям «Хагакурэ» посвящен третий выпуск подкаста наших друзей «Записки на досуге». Это подкаст о жизни в традиционной Японии – теме, которую можно обсуждать бесконечно!

Слушаем первую лекцию Фёдора Кубасова о магии в традиционной Японии!

Куда-гицунэ 管狐 — волшебная лисица из бамбуковой трубки. Такие лисы служили целым семьям, а одержимых ими называли куда-цукаи 管使い. Они могли приносить неслыханное богатство, поэтому обладателей куда-гицунэ недолюбливали соседи.

Есть легенда, что одну из колдовских лисиц зарубили, когда она напала на пожилого самурая в туалете. Впрочем, возможно, что он испугался обычного кота, не разглядев его в темноте, а потом пожилому самураю было уже неловко в этом признаться...

Нэцкэ из слоновой кости, работа мастера Рюко, Япония, XIX век.

Это голова девушки Кэса, отрубленная самураем Эндо Морито – она отвергла его в пользу другого. Кэса переоделась в одежды возлюбленного и заняла его место, чтобы избежать позора. Эта история описана в «Повести о доме Тайра» и стала популярна в театре кабуки и среди художников укиё-э.

Из каталога «Nagel Auktionen. Inro, Netsuke. 2007».

«В юности читают книги, будто рассматривают Луну через щёлку; в зрелости — будто смотрят на Луну со двора; в старости — будто любуются Луной на террасе. Просто глубина читательского опыта и есть глубина понимания».

• • • •

Из книги «Тени ускользающих снов. Записи Чжан Чао, Пост Сердца. Замечания сотоварищей по ходу чтения. Том I».

Курс лекций «Япония в зеркале магических практик»

Что такое «магия» в понимании японцев и насколько она совпадает с нашими представлениями о волшебном? Почему вместо тонкостей стратегии и искусства ведения боя древние военные трактаты рассказывали о вызывании духов и заговаривании доспехов и оружия? Как Ходзё Масако стала женой первого сёгуна, «купив» благоприятный сон своей сестры? С помощью каких сборников заклинаний жители Эдо выслеживали воров, прерывали беременность и обретали неуязвимость от собачьих укусов?

На эти вопросы ответят пять лекций курса, посвящённого магии и мистике в традиционной Японии.

Лектор – историк-японист, специалист по японскому средневековью Фёдор Кубасов.

31 октября, 19.00: Изменяя ход истории: предсказания и проклятия в традиционной Японии.

7 ноября, 19.00: Вглядываясь в будущее: гадания по частям животных и на перекрёстках дорог.

14 ноября, 19.00: Торговцы сновидениями: как сны определяли исход сражений и будущих правителей страны.

21 ноября, 19.00: Война на магическом контуре: заговаривание оружия, почитание воинских божеств и усмирение духов врагов.

28 ноября, 19.00: Магия и повседневность: сборники заклинаний эпохи Эдо в руках простых горожан.

• • • •

Подробное описание и запись на dvorbooks.com

Окамото Синсо, «Майко, играющие в кэн», 1919 год

Художник Окамото Синсо (1897-1933) дважды не успевал завершить работу над картиной к предстоящим выставкам, и долгое время публике был известен лишь фрагмент. Полная версия была восстановлена по эскизу, обнаруженному в доме художника в 1987 году. 

Из книги «Бидзин-га дзэнсю» – собрания красавиц в трех томах.

Маски белой обезьяны (Ханумана) и принца Панджи. Центральная Ява, Индонезия, около 1800 года. 

Хануман – обезьяноподобное божество, один из главных героев «Рамаяны», откуда он и попал в яванский цикл сказаний о принце Панджи. Сказы о Панджи и сюжеты из «Рамаяны» когда-то ставили в индонезийском театре топенг; сегодня их показывают в основном для туристов. Внутри маски есть специальный шнур, который актер зажимает зубами – так маска держится на лице.

Знаменитого яванского героя, принца Панджи, изображают как правило с белым или бледнозеленым цветом кожи и треугольным лицом с очень тонкими чертами – всё это призвано подчеркнуть благородное происхождение принца. Злые и озорные персонажи в театре топенг обычно имеют уродливые асимметричные лица и выпученные глаза. Особая метка на лбу Панджи – это его внутренний глаз, обращенный к духовному миру.

• • • • 

Скажите жизни «Да!» вместе с этими жизнерадостными масками из книги «Southeast Asia. A History in Objects», подготовленной Британским музеем.

Прислужник-сикигами. Из свитка «Иллюстрированные легенды храма Дзинъодзи», начало XIV века.

«Оккультных духов-посыльных оммёдо называли сикигами. Зачастую это бесплотные духи, а иногда бумажные фигурки, которые их хозяин может оживить, произнеся заклинание, и так же просто вернуть в прежнее состояние, превратив снова в цельный лист бумаги.

Как нам известно из письменных источников эпохи Хэйан, всего на службе оммёдо состояло двенадцать демонов, имена и функции каждого были известны. Жители столицы верили, что сикигами выполняли мелкие поручения оммёдзи Абэ-но-Сэймэя по дому: опускали и поднимали бамбуковые шторы, запирали ворота, передавали сообщения от хозяина адресату».  

• • • •   

Из книги Дианы Кикнадзе «Темная сторона средневековой Японии», которую мы презентуем в среду, 16 октября, в 19:00!

Вход свободный. Пожалуйста, регистрируйтесь заранее.

«Пью сакэ из чайника», рисунок Кондо Коитиро, 1930 год.

Друзья, 10 октября в 19:00 приглашаем вас на лекцию о долгой истории сакэ и его секретах. Лектор – искусствовед-японист Елена Толстопятенко (KASUGAI).

Подробное описание и запись на dvorbooks.com!

Иностранцы о Японии, Япония – об иностранцах!

10 октября в прокат выходит фильм «Сидони в Японии» (Arthouse & Mainstream) — история об отношениях французской писательницы и её таинственного японского издателя. 

По этому случаю мы составили подборку книг, в которых иностранцы пытаются понять Японию, а Япония – иностранцев.


1. Александр Мещеряков. Стать японцем. Топография тела и его приключения

Монография Александра Мещерякова посвящена истории отношения японцев к своему телу.

Поначалу для японца европеец был чудовищем огромного роста с красным носом, длинными когтями и хвостом, спрятанным под платьем. Не имея пяток, варвар носил каблуки и ел отвратительные масло и сыр; помещение после него необходимо было окуривать благовониями.

Однако совсем скоро эти же телесные характеристики европейца станут для японцев признаком «цивилизованного» человека. Подражать этому идеалу было непростой задачей.

2. Евгений Штейнер. Приближение к Фудзияме

Полный сюрпризов путеводитель «для медленного путешественника», составленный видным японистом Евгением Штейнером.

Значительная часть книги посвящена «русскому следу» в Японии: идеям, церквям, писателям, и людям удивительной судьбы – например, чернокожей «бабушке» Христине Ричардовне Щербининой, православной негритянке из Нагасаки, устроившей жизнь в доме на русский манер и проводившей чаепития. 

3. Ролан Барт. Империя знаков

Для французского философа Ролана Барта Япония была страной иного. В наивном, но проницательном травелоге Барт обращается к самым разным чертам японской жизни, и во всем видит «невероятную символическую систему, полностью отличную от нашей».

4. Рут Бенедикт. Хризантема и меч

Во время Второй мировой войны американский антрополог Рут Бенедикт составила по заданию правительства «психологический портрет врага», ставший сейчас классикой социальной антропологии. В центре внимания Бенедикт – специфически японское чувство долга, который порой не искупить даже смертью.

5. Рёко Секигути. Нагори. Тоска по уходящему сезону

Японская писательница Рёко Секигути, живущая во Франции, пишет о чуткости человеческого отношения к сезонам в Японии и за ее пределами.

Секигути размышляет о том интимном переживании уходящего момента, которое японцы называют нагори («след волн»), и той попытке быть здесь и сейчас, которую французы называют «être de saison».