кПТСР: чемодан с текстами Telegram Gönderileri

Хочу показать свежую статью о диссоциативных расстройствах Владимира Менделевича «Новая истерия»: диссоциативные расстройства в психоневрологической практике».

Интересные факты из статьи.

Количество случаев "истерии" (во фрейдовском понимании - параличи, обмороки, потеря зрения и т.п. без явных физических причин) резко уменьшилось в интервале с 1900 по 1910 год и практически сошло на нет к 1940 году. По времени это совпадает с результатами феминизма первой волны - как только у женщин появились легальные способы выразить протест, отключаться стало не нужно.

При этом количество обращений к детским(!) неврологам по поводу психогенных неэпилептических пароксизмов (выглядят как обмороки) было стабильным в девяностые годы, но существенно выросло с 2005 по 2015 год - в статье приводится график. Это датское исследование, но мне кажется, его результаты можно распространить шире. Перестали отключаться женщины, но стали отключаться дети. Логически это может быть связано с намного более ограниченной свободой детей в начале 21 века по сравнению с предыдущими поколениями. Ассоциативно вспомнила, что трек Монеточки "Селфхарм" из ее последнего альбома вошёл в двадцатку в чарте Яндекса и попал на 26 место в билборде Тиктока. Видимо, дети довольно давно живут под высоким давлением, настолько, что многие из них под этим давлением успели вырасти - несмотря на то, что поколение родителей действительно старается детей беречь, этого как будто не хватает.

Не только дети находятся под давлением - просто у взрослых больше возможностей справиться, хотя и им несладко. В статье говорится, что в последние годы участились обращения взрослых по поводу диссоциативных состояний: диссоциативных трансов, состояний одержимости, синдрома Ганзера, деперсонализации и дереализации (все, кроме последних двух пунктов, лично для меня выглядит как очень редкие состояния, но в статье приводятся данные исследований). Фактически это означает, что эмоциональная нагрузка выросла, при этом поддержки больше не стало, но жаловаться на это не принято, - и выходом для напряжения становится высказывание на языке симптомов.

Диссоциация встречается намного чаще, чем об этом принято думать. Диссоциативные симптомы сопровождают не только диссоциативные расстройства, но и многие другие, в том числе: ПТСР, ПРЛ, булимию, анорексию, патологический гэмблинг и злоупотребление алкоголем (приводятся данные). Части рулят людьми, заводя их в очень разные состояния. И тут мне очень жаль, что пока не очень принято пользоваться языком частей - я пошла учиться IFS и на первой встрече дважды услышала от куратора "это очень специфический подход, вряд ли вы быстро найдете в нем клиентов". Судя по тому, что происходит вокруг нас, это не должен быть специфический подход, знание о посттравматической диссоциации должно быть массовым знанием.

О ПРЛ.
ПРЛ - это вариант конверсионного (то есть, посттравматического) расстройства. Владимир Менделевич прямо называет ПРЛ и ПТСР "новой истерией", не в пренебрежительном смысле, а в смысле одинаковых причин возникновения - есть стресс, нет поддержки. Посттравматическая диссоциация лежит в основе многих симптомов ПРЛ: деперсонализации, особенностей самоидентификации, самоповреждения (селфхарма) и самонаказания.

Просьба о помощи: книге нужно название

Я совсем не пишу в канал, потому что у меня продление ВНЖ у всей семьи, переезд, и я полностью закончила книгу - осталось только придумать название.

И я очень прошу мне с этим названием помочь.

"КПТСР: карта мира" издатель согласен оставить только подзаголовком, а как основное название - нет. Потому что аббревиатура в названии - это нехорошо, а по слову "карта" в поиске будут находиться карты и атласы, среди которых книга потеряется.

Это все хорошо, но я совершенно иссякла, и сил на решающий креатив у меня нет. Помогите, пожалуйста. Название сейчас - единственное, что задерживает выход книги. Буду очень признательна.

Как бы вы назвали книгу о комплексной травме вот с таким содержанием:

ВВЕДЕНИЕ: ЧТО ТАКОЕ КПТСР
ПОЧЕМУ Я ПИШУ О КОМПЛЕКСНОЙ ТРАВМЕ

1. КАК ПОНЯТЬ, ЧТО ЭТО КПТСР?
1.1. Люди как триггер: отношения
1.2. Люди как триггер: физическое присутствие
1.3. Несформулированный опыт: сны и прочее
1.4. Диссоциативные феномены (дереализация, деперсонализация, утрата смысла, потеря контакта с телом, "проблемы с памятью", структурная диссоциация)
1.5. Напряжение
1.6. Флэшбэки
1.7. Отношения с людьми
1.8. Отношение к себе: я отличаюсь и я не ок

2. ДИАГНОСТИКА КПТСР: ПОЧЕМУ ЭТО СЛОЖНО
2.1. Что такое травма? Основные понятия
2.2. Комплексная травма: невозможность рассказать
2.3. Чаще не экстремальный, а обыденный опыт
2.4. Сильные чувства, яркие флэшбэки – всегда ли это так?
2.5. Почему при КПТСР ставят разные диагнозы

3. СТРУКТУРНАЯ ДИССОЦИАЦИЯ: РАСКОЛ ЛИЧНОСТИ
3.1. Какими бывают части
3.2. Внутренний критик или внутренний преследователь?
3.3. Внешне нормальная личность: внутренний подросток
3.5. Мозаичная функциональность при кПТСР
3.6. «Вечное Я»: тот, кто всегда на моей стороне
3.7. Поясняю за множественность

4. ОПЫТ, КОТОРЫЙ ПРИВОДИТ К КПТСР
4.1. Как тяжелый опыт становится травматическим
4.2. Какие ситуации приводят к КПТСР? Смертный ужас, предательство доверия, ограничение свободы
4.3. Список: какой опыт может привести к КПТСР
4.4. Как такая ерунда может травмировать
4.5. Биопсихосоциальная модель: как происходит травматизация
4.6. Может ли травмировать «ничего»

5. ВСЕ О СРАВНИТЕЛЬНОМ АНАЛИЗЕ ГОРЯ
4.1. Опыт легкий и опыт тяжелый
4.2. А если все-таки сравнить?
4.3. Равнодушие действительно убивает
4.4. Травма и молчание: зачем называть вещи своими именами

5. НЕЛЕГИТИМНОЕ ГОРЕ: КОМПЛЕКСНАЯ ТРАВМА ОБЫЧНОЙ ЖИЗНИ
5.1. Неблагоприятный детский опыт
5.2. Абьюзивные отношения с партнером: почему она не уходит
5.3. Терапия: разговаривать или уходить?
5.4. Неудобные женщины: договориться вопреки опыту
5.5. Инвалидность близкого: кто закрывает собой особые потребности
5.6. Моя обычная жизнь имеет значение

6. КОЛЛЕКТИВНАЯ ТРАВМА
6.1. Репрессии: потомки молчаливых людей
6.2. Диктатура: предательство близких
6.3. Война, террор и голод: место для человечности
6.4. Брежневский период: цена социальных гарантий
6.5. Девяностые и нулевые: итоги перемен
6.6. Настоящее время

7. КАК НАЙТИ ТЕРАПЕВТА
7.1. Вы сходитесь в важных для вас вещах
7.2. Чек-лист: терапевт может работать с КПТСР
7.3. Терапевтические отношения как партнерство
7.4. Контракт и сеттинг: это обсуждаемо
7.5. Почему терапия может не работать
7.6. Когда не получается найти

8. ЛЕКАРСТВО ОТ КПТСР: МЕДИКАМЕНТОЗНАЯ ПОДДЕРЖКА
8.1. Могут ли помочь таблетки?
8.2. Когда может быть нужна медикаментозная поддержка?
8.3. Возможные проблемы при обращении к психиатру
8.4. Чек-лист: достаточно хороший психиатр

ЗАКЛЮЧЕНИЕ: ПРЕОДОЛЕТЬ СМЕРТЬ

КОГДА НУЖНА МЕДИКАМЕНТОЗНАЯ ПОДДЕРЖКА?

Есть два основных состояния, когда стоит обратиться к психиатру:

1. острое состояние, в котором человек может быть угрозой для себя или окружающих, и тогда лучше обращаться как можно быстрее;
2. хроническое тяжелое состояние, которое длится больше месяца.

1. Острое состояние, в котором человек может быть опасен для себя или окружающих. Когда есть постоянные мысли о суициде или суицидальный план. Когда есть такие же постоянные мысли или план о том, чтобы сильно кого-то повредить, или постоянные ссоры с окружающими. Когда возникают флэшбэки, или «провалы в памяти», или нарушения концентрации или восприятия, из-за которых можно попасть в опасную ситуацию: например, флэшбэк такой силы, что сложно понимать речь, опасно выходить из дома или садиться за руль, или человек внезапно обнаруживает себя в каком-то месте, куда он неизвестно как попал и непонятно, куда делись последние несколько часов, или человек видит галлюцинации. Злоупотребление алкоголем или веществами, опасное вождение, беспорядочный незащищенный секс.

Хроническое тяжелое состояние, которое продолжается больше месяца:

• Проблемы со сном. Человек спит намного больше, чем обычно – например, 14 часов в день - или намного меньше, чем обычно, не ограничивая себя во сне (например, 4-5 часов в день). Или когда постоянно трудно уснуть. Или если человек постоянно просыпается среди ночи либо под утро и после этого с трудом засыпает или не засыпает совсем.

• Проблемы с едой. Нет или почти нет аппетита. Или, наоборот, постоянно хочется есть.

• Проблемы с адаптацией. Нет сил на то, чтобы поддерживать жизнь – работать или учиться, мыться, стирать, убираться, надевать чистую одежду, взаимодействовать с людьми, ходить в магазин, покупать или заказывать еду, ездить в транспорте или водить машину. Или умеренно, но постоянно снижена концентрация внимания, из-за этого становится трудно делать обычные дела. Или обычные жизненные задачи - все или их часть - начинают казаться сложно решаемыми проблемами, и человек начинает их избегать. Или настроение меняется так, что часть дня или несколько дней невозможно ничего делать.

• Проблемы с настроением – подавленное состояние, или нет чувства радости и удовольствия, или часто хочется плакать, или частые вспышки раздражения, или постоянная тревога.

• Проблемы в отношениях – человек может это не осознавать, но близкие начинают жаловаться на то, что с ним невыносимо из-за вспышек раздражения.

• Проблемы с физическим здоровьем, у которых нет органических причин: что-то болит, но врачи ничего не находят, и не потому, что человек недообследован. Чаще всего болит живот, голова, спина, сердце.

• Трудная жизненная ситуация, которую нужно пережить. Если надо выжить, и у меня не особо с вариантами. Если я нахожусь в обстоятельствах, из которых при всем желании не могу уйти – не могу сменить работу, условия которой категорически не устраивают, нахожусь в финансовой зависимости от родственников, которые со мной плохо обращаются, вынужден(а) ухаживать за больным близким. Когда моя свобода так или иначе ограничена, и обстоятельства, которые обычно приводят к комплексной травме, длятся и длятся. Да, во всех этих ситуациях можно и нужно работать над планом, как обеспечить себе бОльшую безопасность. Но иногда возможности в ближайшее время оказаться в безопасности нет, а иногда без медикаментозной поддержки трудно понять, что тут в принципе можно найти хоть какие-то выходы.

Для книги сделала список показаний для обращения к психиатру. Посмотрите, пожалуйста, может быть, я что-то забыла?

UPD: ИЗДАТЕЛЬ НАЙДЕН.

ИЩУ ИЗДАТЕЛЯ ДЛЯ КНИГИ "КПТСР: КАРТА МИРА"

У меня на 95 процентов готова книга о кПТСР с рабочим названием "КПТСР: карта мира" примерно на 350 тысяч знаков.

Я ищу издателя.

Эта книга - о симптомах комплексной травмы, об опыте кПТСР и о том, как найти терапевта. О диссоциации как сути травмы. Об ощущении своего отличия, неокейности, стыде, и о том, откуда берутся эти переживания.

О базовых понятиях: что такое вообще травма (совершенно не обязательно она - следствие экстремальных событий). О том, чем травма отличается от острого стресса, мгновенного затапливающего в данный момент переживания, и чем отличаются друг от друга ПТСР и КПТСР.

О том, что травмирует не только угроза жизни, но также и несвобода, и изоляция, и предательство.

О сложностях диагностики. О том, почему о комплексной травме трудно рассказать. О том, что кПТСР сложно идентифицировать - комплексная травма далеко не всегда связана с чем-то впечатляющим, и обычно не проявляется ярко. О том, что многие состояния, включая ПРЛ - это варианты решений кПТСР как проблемы.

В книге есть разделы о детском и взрослом опыте комплексной травмы.

Есть отдельная глава о коллективной травме: о войнах XX века как периодах наиболее интенсивного насилия, и об СССР как искусственно созданной неволе в рамках страны.
О травматичности 90х, проблема с которыми не только в том, что в девяностые убивали людей - бывали намного более небезопасные времена, и не только в предательстве надежды на перемены.
И о том, что происходит с нами в настоящем.

(Вообще, потенциально у меня есть две книги о кПТСР. Первая, "Карта мира", отвечает на вопрос, что происходит с человеком с комплексной травмой и почему это так. Во второй, "Карте выходов", я говорю о том, что происходит в отношениях и в терапии, как выбраться и как идет восстановление. Первая практически готова, и я бы очень хотела в ближайшее время её издать).

Я вижу, как люди читают мой канал - и знаю, что многие возвращаются и к тексту "Восстанавливая связи", и к отдельным текстам из канала и перечитывают их.

Знаю, что многие люди читают в канале все посты подряд, как книгу - фактически это и есть книга, которая пишется в реальном времени.

Знаю, что эти тексты были полезны многим людям.

Я считаю, что книга - как целостная история - могла бы быть полезна ещё больше.

Порекомендуйте меня, пожалуйста, издателю или редактору, который будет видеть ценность в такой книге.

Спасибо.

_

Обо мне и моих текстах: я - кандидат психологических наук, социальный психолог, исследователь. "КПТСР: карта мира" - моя вторая книга о комплексной травме. Первую книгу «кПТСР: восстанавливая связи» https://bit.ly/complex_trauma  я выкладывала только в электронном виде. В декабре 2021 года она был скачана больше 5000 раз (не знаю точно, сколько, через 10 дней на 5 тысячах сломался счетчик скачиваний, я не смогла его восстановить). Эта книга выложена в нескольких интернет-библиотеках (flibusta, goodreads, coollib, z-lib, livelib, rulit). По ее мотивам у меня взяла интервью «The Village»: «Чем ближе общество к режиму выживания и войнам, тем больше распространена комплексная травма» - https://www.the-village.ru/city/interview/kptsr. На "Восстанавливая связи" ссылался проект «Кит»: https://t.me/getkit/342

Вижу, что вчера и сегодня на мой канал подписалось много людей. Похоже, кто-то рассказал про него что-то хорошее 🧡.

Напишите, пожалуйста, в комментариях, откуда вы пришли? Мне очень интересно.

Гид по каналу - здесь (критерии кПТСР; опыт, который приводит к кПТСР, заметки о самопомощи, о поиске терапевта и о терапии комплексной травмы).

АГРЕССИВНЫЕ ЧАСТИ: ВНУТРЕННИЙ ЗАЩИТНИК И ВНУТРЕННИЙ САДИСТ

В чем разница между частью-агрессивным защитником и частью-садистом, которая не Я и никогда мной не была? Что делать с этими частями?

Хочу показать разницу на материале 10-минутного видео из мультсериала "Аватар: Легенда об Аанге".

Часть-защитник (в видео это Зуко) - в отличие от части-садиста - пытается пусть неадекватно, но защитить: нападая не разобравшись, критикуя, и т.п. Если спросить эту часть: чего ты хочешь, окажется, что цель хорошая: я хочу, чтобы ты не пострадал(а).

Этот защитник ощущается как часть меня, даже когда он заметно мешает. Если спросить себя: а что, если его не будет, то ответ будет: мне не станет лучше. Защитник важен и ценен, когда он на своем месте, и его можно интегрировать.

Но может быть часть, которая именно внутренний палач (в видео это Ян Ро).
Часть-садист. Часть-насильник.

Разница с частью-защитником - в том, что никаких хороших намерений у садиста никогда не было - и если  спросить садиста: чего ты хочешь, то ответ будет: уничтожить или навредить как можно сильнее. Чтобы тебе было хуже.

Разница и в том, что садист ощущается как не-Я - и это и есть на самом деле чужая часть, отпечаток, который в психике оставило насилие.

Насилие и садизм, в отличие от защитной агрессии, не интегрируется - и не должны интегрироваться.

Наоборот, часто нужно прикладывать много усилий, чтобы отделить себя от ситуации насилия и от части-насильника.

И тут, как ни странно, помогает внутренняя интеграция - именно она лишает силы часть-садиста.

Видео, которое я хочу показать, как раз об этом.

О том, что интеграция агрессии - не просто когда я могу агрессивно себя вести, а когда я могу управлять своим гневом - идёт через ощущение своей уязвимости и одновременно через понимание, что худшее осталось в там и тогда - я уже не та маленькая беспомощная девочка, говорит героиня.

О том, что внутренний агрессор уместен и нужен, чтобы отстаивать себя - хотя предыдущие два сезона сериала именно эта часть ожесточенно воевала со всеми остальными.

О том, кого и при каких условиях можно простить.

И о том, что если вернуть себе и свою уязвимость, и свою силу, то власть части-насильника сама собой сходит на нет. Садист скукоживается и оказывается совершенно ничтожным - и оказывается, что его уже не обязательно ни убивать, ни прощать.

Глазами героини это было бы, наверное, так:

я и сильная, и слабая одновременно
я - та маленькая девочка, и я точно знаю, что я - уже не она

я тайфун и цунами, я/мы угроза - и я могу убить, если приму такое решение - это мое очень важное "если", которое даёт выбор, потому что вообще-то я не хочу убивать

и когда я могу выбирать, я выберу не убивать, не прощать, и не забывать

Но как же это грустно
И как же бессмысленно и тупо насилие

ТЕРАПИЯ: ВИДЕТЬ И БЫТЬ УВИДЕННЫМ

Насчет того, что я в любой непонятной ситуации советую идти к людям - в том числе в терапию.

Хочу пояснить.

Я очень не хотела бы давать ложную надежду на то, что снаружи есть человек, который придет и спасет, и сделает это правильным способом.

И при этом я - как человек с комплексной травмой - имею полное право надеяться, что снаружи есть человек, который меня увидит.

И если так случится, я могу переживать это как почти божественное вмешательство, которое меня спасло. Потому что контраст между моими состояниями "до" и "после" - очень яркий.

И при этом - важно, чтобы голос моей пострадавшей версии - "хочу, чтобы меня спасли" - был услышан. И пострадавшая версия, которая не видела человеческого обращения почти вечность, была увидена.

И при этом - не менее важно, чтобы был услышан не только этот голос - а весь тот миллион голосов, который звучит внутри меня.

Не только тот, кто пострадал и не знает, что бывает по-другому - но и:

• тот, кто смог выжить в нечеловеческих условиях: "а что вы мне сделаете?"

И куча малоуправляемых защитников:

• беспощадный мститель
• тот, кто строже всех следит и раньше всех обрывает опасный контакт
• тот, кто легко подстраивается под ожидания - даже невысказанные! -  чтобы спастись
• тот, кто замирает и сливается с ландшафтом, чтобы не заметили
• тот, кто изматывает критикой, пытаясь помочь в следующий раз избежать плохого
• тот, кто выдергивает из переживания, предлагая отвлечься, чтоб не сойти с ума

И тот, кто является чем-то большим, чем все мои Я, и всегда на моей стороне.

(И тот, кто НЕ Я - кто сделал со мной худшее. Тот, с кем не надо договариваться и кого не надо понимать).

И когда терапевт говорит со мной особым голосом, явно рассчитывая взять меня на ручки, вся моя внутренняя команда недоумевает: разве ты не видишь, что мы - это не только ребенок?

Если человек хорошо ощущает разные части себя - к этому примешивается чувство, что терапевту почему-то важна моя слабость и не важна моя сила.

Если человек пока чувствует себя только пострадавшим и не знает о других частях, терапия приобретает характер "от сессии до сессии": человек заметно проваливается между встречами и ходит к терапевту для того, чтобы его "собрали".

Это не плохо - потому что вы точно знаете, что есть хотя бы один человек, который вас всегда поддержит и будет рядом.

И это не хорошо - потому что этот терапевт не помогает увидеть себя и наладить внутренние связи.

Это подвешенное состояние - и  в такой терапии человек зависает на время, сравнимое с временем жизни: 5, 10, 15 лет - постоянно ожидая, когда случится что-то, что наконец поможет.

Но если терапевт предлагает мне взять себя на ручки самостоятельно, внутренняя команда тоже недоумевает: разве ты не понимаешь, что мы не можем это сделать сейчас? Ты правда совсем не видишь, что мы не договоримся? 

Если терапевту удается человека таким образом усилить - то результат получается немного безжизненный, "мои друзья всегда идут по жизни маршем". Причем они идут так до первого триггера - и это частый кейс "мне помогла КПТ/ОРКТ" - когда в моменте человек лучше решает свои проблемы, но все ещё не видит свои части и обходится с собой инструментально.

К этому может добавляться боль неувиденной пострадавшей версии -  но чаще основным переживанием будет отсутствие радости и ощущение себя не совсем живым.

Моя проблема с кПТСР - не в том, что меня нужно взять на ручки, и не в том, что у меня нет сил: если у меня получилось дожить до этого момента, значит, какие-то силы есть.

Моя проблема - в том, что меня несколько, и мы не можем договориться. Иногда мы не можем даже связаться между собой. Чаще всего мы даже не знаем, что нас несколько - на первых порах более-менее получается идентифицировать только голос пострадавшей версии. "Хочу на ручки", "хочу, чтобы все игрушки на свете были мои", "как же больно".

Но это вообще не вся моя внутренняя команда.

Нас не нужно ни брать на ручки, ни усиливать. Нам нужно помочь для начала увидеть друг друга.

А для этого нужно видеть каждого из нас.

И вот для этого нам и нужна терапия.

Следующий пост - рекламный.
По поводу рекламы на канале.
Я уже писала об этом около года назад - что мне довольно часто предлагают разместить рекламу, обычно я ее не беру, беру только то, в качестве чего я уверена - но так как на канал с того времени подписались много людей, я коротко повторю.

Я публикую рекламные посты иногда, не чаще, чем раз в несколько недель, и только если вижу явную пользу в том, что рекламируется. Потому что хочу рассказывать тут только о том, что имеет отношение к тематике канала, и насчет чего я уверена.

Хочу, чтобы мои усилия по написанию постов немного окупались, и чтобы эта реклама была полезна по крайней мере некоторым из вас.

В предыдущем посте больше всего вопросов вызвала идея выйти к людям - в том числе обратиться за помощью к терапевту. В чате привели множество примеров исключительно неудачной и неадекватной терапии, в том смысле, что само обращение за помощью этой помощи не гарантирует, а часто даже наоборот. Мне это напомнило и историю моих поисков, и одну историю о поиске терапевта.

Пишет Эндрю Соломон о том, как он искал терапевта во время депрессии:

"Когда у меня начался второй приступ депрессии, я прекратил психоанализ и остался без психотерапевта. Все твердили мне, что надо найти нового. Даже когда ты в хорошей форме и можешь нормально общаться, поиски нового психотерапевта — очень трудное дело, а уж когда ты в тисках тяжелой депрессии, так и вовсе запредельное.

Поиски хорошего специалиста — очень важное и сложное дело: я побывал у одиннадцати за шесть недель. Каждому из них я сообщал скорбный перечень своих горестей; в конце это звучало как монолог из чьей-то пьесы. Некоторые из потенциальных кандидатов выглядели мудрыми, другие — чудаковатыми.

Одна женщина застелила всю мебель в кабинете полиэтиленовой пленкой для защиты от своих собак, к тому же постоянно лаявших; она все предлагала мне кусочки неаппетитно выглядевшей фаршированной рыбы, которую сама ела из пластиковой баночки. Я ушел, когда собака намочила мне туфли.

Один мужчина дал мне неверный адрес своего кабинета («Ой, это там был у меня кабинет раньше»), другой заявил, что у меня нет реальных проблем, а надо просто немного взбодриться.

Среди них была женщина, сказавшая мне, что не верит в эмоции, и мужчина, который не верил ни во что другое.

Среди них был один когнитивный терапевт, один фрейдист, на протяжении всей встречи грызший ногти, один юнгианец и один самоучка.

Один без конца перебивал меня, чтобы сообщить, что и у него точно так же. Несколько из них просто не могли ничего понять, когда я пытался объяснить, кто я такой.

(...)

В итоге я сделал свой выбор и до сих пор им очень доволен: я нашел человека, в котором уловил быстрый ум и свет истинной человечности. Я выбрал его, потому что он выглядел умным и надежным.

Имея за плечами печальный опыт работы с психоаналитиком, который постоянно прерывал наши занятия и не позволял мне принимать лекарства, когда я отчаянно в них нуждался, я поначалу был настороже, и мне понадобилось три или четыре года, чтобы научиться полностью ему доверять.

Он твердо выстаивал во все периоды моего смятения и кризисов. В хорошие времена с ним было интересно; я очень ценю чувство юмора в человеке, с которым провожу так много времени. Он прекрасно сработался с моим психофармакотерапевтом.

В итоге он убедил меня, что знает свое дело и желает мне помочь, — это стоит того, чтобы сначала перепробовать десять других вариантов.

(Эндрю Соломон, "Демон полуденный. Анатомия депрессии")