Посты канала Тараканы в голове

Образное безобразие

Йошкар-Ола даёт исчерпывающий мастеркласс всей визуальной культуре нашей бескрайней страны. Одним убийственным хуком своей центральной набережной Малой Кокшаги. Смесь марийского с фламандским, где памятнику Александру Келлеру кокетливо улыбается бронзовая Грейс Келли с князем Монако, а с той стороны реки на них взирают памятники Барсику и Гамельскому крысолову. Первый раз этот вихрь креатива сшибает с ног. Слово «эклектика» просто не в силах впитать то, что вы видите и чувствуете.

Из-за нарядных пряничных домиков набережной выглядывают советские панельки. На большой площади между ратушей из красного строительного кирпича и подобием замка Нойшванштайн бродят прохожие. Слышится детский смех, цоканье копыт, рекламная интеграция и звон колоколов. Люди фотографируют и фотографируются. И все это окутано не самым приятным запахом из расположенного там же супермаркета Спар.

Все смеются над заброшенной деревней Бурдж-аль-Бабас или китайскими уменьшенными копиями архитектурных чудес света, но чем мы хуже? Русские – самые европейские из азиатов, так что вай зе фак нот. Да, это шокирующе безвкусно. Но круто, что нашёлся тот, кто не зассал и провёл этот эксперимент над городом. Теперь у города есть гигантское общественное пространство. И я уверен, лучше так, чем никак.

И что же чувствуешь у памятника Рембрандта, слушая, как бьют куранты уменьшенной в три раза копии Спасской башни? На ум приходят только слова почившего популиста: «Что не смеетесь? Не смешно? Не поняли, да? Это Россия!»

Таш кент

Гуляя по Ташкенту, я обнаружил, что этот город мне чертовски нравится. Гудит, гремит, пестрит так не равномерно торчащими панельками с мозаичными торцами, выросшими внезапно небоскрёбами, орущими вывесками и лютым замесом советско-азиатского колорита под соусом кириллицы. От старого города после землятрясения ничего не осталось, но чувствуется, что этому вавилону не одна тысяча лет. Несмотря на активное движение автомобилей и постоянное бибиканье, город лишен какой-то суеты. Что проявляется не только в общей неспешности движения бизнеса и сопутствующим тому протягиваний решений. Сидя в пахучем дыму Чорсу на обжорном ряду, поедая ханум с самсой и запивая зелёным чаем, я подумал вот о чем.

70 лет Советской власти изменили облик Узбекистана, возвели заводы, перекроили ландшафт, повернули реки вспять. И несмотря на столь большие внешние трансформации на самом деле не изменили ничего. Эти 70 торопливых лет просто растворились в городе, которому уже третье тысячелетие. Этот рынок Чорсу стоял 50 лет назад, 150 лет назад, и тысячу лет назад. И две тысячи лет назад в этом же месте стоял рынок. Пока на месте, где Долгорукий заложит Москву, срали волки, здесь уже пекли лепёшки и варили плов. И прапрадеды людей, которые прямо сейчас жарят шашлыки щурясь от дыма, точно также и сто лет назад в том же месте стояли у мангалов и жарили такие же шашлычки.

Пройдет еще сто лет, в Чорсу будут жарить ту же самую гумму, кидать в печь ту же самую самсу и громко крича раздавать лепешки. Несмотря ни на какие потрясения и землетрясения.

«Манкурты»

На прошедшем фестивале TAF! я оказался на интереснейшей лекции «Как избежать судьбы манкурта». Интересненько. Вероятно, меня ждало погружение в плотно укрепляющееся национальное самосознание. Я не ошибся, погружение было по локти. В начале лекции был показан отрывок из фильма, где неприятные наружности люди надевали шоры на гордых киргизов. Хм, кого же имеет в виду под этими неприятными людьми лектор.

После этого лектор выдал мощный тейк о том, что киргизы это дикий и смелый народ. Более того, киргизы это самый смелый народ Центральной Азии. Находившиеся в зале казахи сильно напряглись. Киргизы – самые смелые, потому что в Киргизии было целых три государственных переворота за 20 лет. Находящиеся в зале казахи расслабились. Сидевшие в зале узбеки, спрыгнувшие с переворота на тоненького, тихо улыбались. Лектор подошел к самому интересному. Он рассказал про свой замечательный кейс о том, как правильно называется Киргизия. Правильно на самом деле – Киргызстан.

Ребята сделали приложение для браузера, которое исправляет имперское «Киргизия» на расово верное по конституции «Кыргызстан». Это приложение скачали много раз, о нём написали все либерально смелые СМИ Киргизии. Но что важно, отдельно почеркнул лектор, ноль упоминаний в российском медиа. Тот факт, что российским медиа это не интересно, он не учел. Лет 15 назад в рунете велись баталии о том, как правильно использовать предлог «в» или «на». В конце концов всех переучили, все говорят «в Украину ввели войска». Прав ли лектор? Да, прав, конечно. Имеет ли право требовать, чтобы называли страну как написано в конституции? Разумеется. Но я искренне считаю, что в России я могу говорить по правилам русского языка. То есть «Киргизия». А величие страны определяется не правильно поставленным предлогом или правильно выстроенным окончанием, а силой самого государства. Но какое всё это имеет отношение к фестивалю рекламы и маркетинга не понятно.

Шоссе энтузиастов

Он ехал чуть впереди, бодро толкая самокат кедом с развязанным шнурком. Заехал за угол и на несколько секунд пропал из виду. Дойдя до угла я понял, что его нет. Постоял. Нет. Тихо начала подкатывать паника. Нельзя, нельзя паниковать. Побежал вперед. Нет. Прибежал обратно. Нет. Звоню в полицию, спокойно, не паникуй, не психуй. Улица новослободская, дом 47, был пацан, нет пацана. Через 10 минут мне уже звонили патрульные уточнить приметы. Худи, кеды, жёлтый самокат. Ехал, есть, моргнул и нет. Через мучительные сорок минут снова звонит патруль. Нашёлся. В детском саду неподалеку.

Оказалось так. На углу его увидела какая-то мамаша, спросила куда он, получив ответ, что в садик, сказала «пойдём со мной, я отведу», взяла за руку и отвела в садик, который знала.
Уверен, эта баба прийдя домой рассказывала всем, как помогла маленькому мальчику добраться до садика и какая она молодец, а родственники её тепло хвалили.

Благие намерения и дорога в ад — звучит конечно поэтично, пока сам не столкнешься с этими благими и блаженными. Самые страшные злодеяния в мире происходят именно из-за таких заряженных энтузиастов. Эти добродельные активисты, зоозащитники, поборники морали, борцы за лучшее и светлое, вот эти и прочие другие творят чудовищную хуйню, приводящую к еще более чудовищным последствиям. Но эти энтузиасты до самого конца так и не поймут, что же они совершили. Очередная маленькая или большая трагедия случилась из-за них, но они с энтузиазмом продолжат движение по этому шоссе.

Antoshka kartoshka

Десять лет назад после просмотра итогов очередных Каннских львов у меня появилась идея кейса, заряженного максимальным фестивальным потенциалом. Чтобы взять награду на европейском фестивале требуются три ингридиента. 1) Софт борьба с тиранией в одной из стран СНГ. 2) Внедрение национального колорита так, чтобы понятная всем тема была контекстуально завязана на конкретный регион. 3) Присутствие элементов продвижения фем/сексменьшинств повестки. Минимальная правдивость какого-либо из пунктов выше не требуется. Кошого подтвердит.

Мой кейс был прост и надёжен как швейцарские часы. В качестве места я решил взять Беларусь. Там живёт [как тогда считалось] последний тиран Европы, его осуждение всегда щедро оценивалось жюри и пятнадцать лет назад. В качестве локал спирита возьмём картошку. И бороться кейсом мы будем за права геев. Булшит бинго собрано. Концепт такой, мол, в Беларуси есть национальный ритуал побивания картошкой геев на центральной площади у здания правительств. Демонстрируем на камеру ряды мешков с картошкой и неприятной наружности людей, что закидывают бульбой стоящего в центре круга красивого гея. После отсъёма ритуала берём интервью у побитого, он представляется Антоном, грустно говорит, что этой традиции сотни лет, и пора разорвать порочный круг тирании над личностью, что важна свобода, а ему гею Антону из-за национальных традиций запрещено есть картошку. Делаем склейку с приплетённым клиентом-агрокомплексом, запустившим новую линейку сладкого картофеля «Antoshka»[без клиента кейс не считается рекламным] и в конце показываем, как счастливого Антона улыбаясь кормит дольками картофеля нового бренда друг, а на фоне играет современная версия «Антошка картошка» и снизу титры с переводом Potato for buddy.

Относительно той хуйни, что жадные до наград креативщики пуляют на фестивали, это очень даже правдоподобно. Но пока я готовился к этому кейсу, Россию в Каннах забанили, так что как и проекту с карликами ему не состояться.

Фестивальные награды без героев

Неделю назад я вернулся с фестиваля Рэд жолборс. И вот что я думаю про современные фестивали рекламы. Бесконечные кейсы социальной направленности, транслирующее всепоглощающее добро, в 99 процентов случаев создают это добро только на время кейса, в рамках кейса и для авторов кейса. Это креатив в рамках скотского формата «Сэйв зе плэнет». Мне всегда казалось, что если ты сделал проект на добровольных началах как социально ответственный гражданин для какого-то фонда помощи, то и оставь это добро там. Сделал дизайн для фонда сироток – отлично, гордись внутри. Сбацал шрифт добра, который подхватили бренды, – супер, сделал мир лучше. Это и есть главная награда. Но нет, сделав про боно проект, вкладываются в съёмку кейса на сотни тысяч, ещё столько же в подачу, клиенту сомнительный креатив, агентству — награду на полку. Это ли не лицемерие? Несколько лет назад мне запомнился кейс, двигавший концепт про уменьшения загазованности Алматы. Красивые слова, прекрасная съёмка и наградки. В этом году большинство кейсов было посвящено борьбе с домашним насилием.

И стоя на верхотуре над Алма-Атой и наблюдая за городом, утонувшим в густой жёлтой дымке выхлопных газов, я подумал. Как здорово, что несколько лет назад рекламщики с помощью того наградного кейса решили проблему загазованности воздуха в Алма-ате. Наверное и с домашним насилием в следующем году будет также покончено. Спасибо рекламщикам, этот мир бы не справился без них и их меняющих мир фестивальных кейсов.

К слову, если вам интересно альтернативное мнение про рекламу, его можно почитать в этой группе, где собраны канальчики известных и очень известных креативных директоров.

На осколках пошлого

За недавним шит[шикарной интерпретацией типографики]штормом прошёл почти незаметно огонь по своим в сообществе После иконы. Я не обивчивый, но в связи с последними бурлениями уместно вспомнить одну историйку. Весной 2023 года я не вылезая просидел день в зале русской тоски «Унежить душу» на Дизайн выходных. И выступление Антона [основателя После иконы] меня впечатлило. Метаясь по пятачку без слайдов презентации, он немного путано озвучил красивую мысль. Что можно отделить момент, когда на смену эпохи Римской империи пришло Тёмное время, плавно переходящее в Средние века. Когда Рим в очередной раз был разрушен и разграблен варварами, властями Рима было принято волевое решение более не пытаться восстанавливать Рим. Хватит пытаться удержать прошлое, а из обломков некогда культовых зданий сооружать куда более важные сооружения — дома и элементы обороны. И в тот момент, когда было принято решение, что дальше восстанавливать ничего уже никто не будет, Римская империя и закончилась. Безусловно, это слабоисторичное объяснение, сродни истории про корабль, описание которого уничтожило работорговлю в Британии. В обоих случаях коллапсы экономических моделей случились из-за сложного комплекса факторов. Истмат описывает это как очередную смену общественно-экономической формации.

История про строительство нового на фундаменте прошлого не так чтобы сильно новая. Но тем не менее, буквальное использование осколков старых зданий для строительства новых — очень уж выпуклая метафора. И После иконы как раз нащупывает это будущее за счёт исторического наследия, переосмысленного на современный лад, пробивая дорогу новым формам и запуская новую спираль искусства. Наверное, и новый логотип Пушкинского музея вписывается в эту спираль, так как классическая ленточная антиква букв там обретает брутальность и сопровождается современным гротеском.

Новый Пушкинский музей

Мы в Супрематике обновили бренд Пушкинского музея. И пока мы готовим новый, подробный и красивый кейс, одновременно собирая брендбук, я наслаждаюсь отзывами с переливающимися за края добром и позитивом от неравнодушных граждан. При запуске Спортс я с большим интересом читал едкие, но не лишённые остроумия комменты по поводу нового знака. Спортс вообще славится своим зубасто-токсичным коммунитити. Но как оказалось, по настоящему лютые и кровожадные комментаторы – это люди высокой культуры с интеллегентными лицами, что ходят по музеям. Ко мне критика не прилипает, после комментов про буше шесть лет назад уже вообще ничего не страшно. Хотя казалось бы. Если вы действительно любите и цените этот прекрасный музей, то логично было бы поддержать команду музея, что почти год потратила на этот проект, ну мы-то ладно, мы привыкшие. Но эти самые поклонники музея в едином порыве эту команду решили топить, используя максимально агрессивный тон. Музей меняется не для себя или каких-то абстрактных людей, а вот конкретно для этих тысяч подписчиков в соцсетях. И визуальная трансформация – лишь первый шаг к этим изменениям. Но нет. И единственная реакция после прочтения этих сотен комментариев у команды музея может быть одна, да зачем вообще для них стараться, если им ничего не надо. Каждый раз как в первый раз на релизе больших проектов я преисполняюсь в своём познании, убеждаюсь, что каждый из комментаторов сделал бы всё гораздо талантливее, осмысленнее лучше, короче тоже мог бы, если б мог. Но не смог, а мы смогли. И очень гордимся этой монограммой.

Снимая надежду

8 лет назад по приглашению АКАР я был делегирован в город Любляну на фестиваль Голден драм. Во время моей лекции [я впервые выступал на английском, но это не такая проблема] из 10 калек, что пришло меня послушать, был один, что пришёл с треногой и камерой. Он долго на меня настраивался, даже указал мне чёткое место где стоять. В процессе лекции я расслабился и стал больше обращаться глазами к оператору, прям в камеру смотрел, а под конец и туда же шутил. Лекция закончилась, жидкие апплодисменты проводили меня со сцены. Я подошел поздороваться с камерамэном. Он вяло сказал халоу, поблагодарил за помощь и пошёл выступать на сцену. Оказалось, всё это время он настраивал камеру, чтобы идеально заснять собственное выступление, меня же он даже не начинал снимать, а просто ловил фокус. Что ж, это было полезным уроком. Не всегда, если тебя снимают, ты кому-то всрался.

Шутки за девяносто

Визуальное восприятие долго и иногда мучительно воспитывается. Просмотром, пробами, снова просмотром, обучением где плохо и хорошо. Это понятно. А вот восприятие юмора подобное обучение не требует. Юмор понятен сразу, без пояснений. Когда сыну было два года, тот громко пукнув, расхохотался так, что закашлялся. Захохотал и я. И я точно знаю, что никогда не говорил ему, что это смешно. Но ему было очевидно, что это очень смешно. Шутки про пердёж смешны сразу, их юмор понятен нативно.

Я с интересом и много смотрел раньше стендап. И мне очень нравится мысль, что стендаперу ровно столько лет, сколько он на сцене. Начинающие стендаперы на сцене шутят сортирным юмором про отношения. А вот а парни вы замечали, что... ну и прочее говно. Они молоды и шутят про понятные им темы, что плохо и не смешно. Лет через десять стендапер начинает писать сложные и осмысленные истории про внутреннюю боль и рефлексию. Но пройдёт ещё время и тут происходит интересная трансформация.

Последний концерт в своей жизни великий комик Джордж Карлин начал шутками про пердёж. Проведший на сцене 50 лет, Карлин как никто другой понимал смешное, находя баланс между низким юмором и высокими философскими образами. И к концу жизни он как никто другой понял. Есть вещи, что смешны вневременно. И это пердёжные шутки. Они понятны и двухлетнему ребенку и 90-летнему старику. И обоим одинаково смешны. Как есть в дизайне то, что не состаривается, так и в юморе есть шутки, что вечны. Более того с возрастом понимаешь, что на самом деле только пердёжные шутки и смешны по-настоящему. Пердёжные шутки - это как гельветика в шрифтах. Или классика в литературе. Никогда не стареют.