Тараканы в голове

Пушкин делать будет

Пары в училище заканчивались где-то в полпятого, после чего делать мне особо было нечего. На момент учёбы из явных хобби кроме выматывающего рисования у меня были книги. Музеи обычно закрываются в семь. Так что обычно я топал в какой-то из музеев с книжкой подмышкой почитать. В Третьяковке мне было как-то не уютно, так что обычно это был Пушкинский, который я за годы учёбы посетил под сотню раз. Где тихо садился в одном из залов, раскрывал книгу и сидел до закрытия. Тогда я точно не мог подумать, что когда-нибудь на портике Пушкинского будет висеть символ, соавтором которого буду я. В декабре прошлого года в тендере участвовало несколько агентств, но нам повезло. Наша тендерная презентация строилась на простой идее, что Пушкинский – это в первую очередь концептуальное пространство, которое не менее важно, чем сами экспонаты. И мы внезапно выиграли. А идея появившаяся ещё на тендере история и претерпевшая определённые изменения, уверенно зашла на стратегию, а потом и в графику. Изначальное неформальное техническое задание на тендер звучало максимально просто. Это должен был быть как логотип Шанель, только про музей. Наверное, так оно благодаря нам и команде Пушкинского и вышло. Весь кейс лежит на нашей Супрематике.

Ленина пакет

В 1982 году Косолапов нарисовал свой главный постер «Ленин Кока-кола». И закрепил выдуманной цитатой. Впоследствии он многожды реплицировал этот подход и продолжал делать мэшапы образов политической и массовой культуры, но так ярко и броско, как мне кажется, не вышло никогда. Этот постер для меня является таким квинтэсенциальным постмодерном с русским/советским акцентом. Образы, что обьединяет массовость занятых рекламных поверхностей и дихромная гамма, слепились как родные. И то и другое манифест, в одном случае строительства коммунизма, а в другом — капиталистического рая. И тем не менее смысла за этим постером нуль. В 2022 году Кока-кола громко хлопнула крышечкой и ушла из России. Подменив все свои бренды нашим отечественным посконным именем. И я подумал, пора сделать этому постеру версию, соответствующую духу времени. Надеюсь, студия Туман не обидится за то, что я скромно взял их логотип, но чёрт возьми, с этим брендом Ленин стал неизмеримо роднее. Прямо сошёл со строк Маяковского про самого человечного человека. Я думаю, в тот момент когда постмодерн находит и примеряет на себя смысл, он становится метамодерном. Был бессмысленный и саркастичный пост, а так стал ироничный мета. Так вижу. И теперь я могу со всей серьёзностью утверждать, что Ленин не гриб, он — кола.

Холст, акрил
100х70

Красные и белые

У дверей Красно-белого лежал мужик в по-киношному припорошённой шапке деда Мороза. Приняв позу микеланджеловского скорчившегося мальчика, безбожно втиснутый между урной и фасадом, он спал. И я вспомнил картину, что при схожих обстоятельствах не навевала грустные мысли о тлене бытия и праздненств, а дышала оптимизмом. Наступила весна, московскую грязь наконец сожгло солнце и домели гости с южных республик. Температурка была капельку ниже нуля, ну так, чтоб немного щипало нос. Солнце то выглядывало, то уходило за тучи. У парадного входа в метро Сокол в разбитом скверике кучкой собрались разбитые люди. Они быстро разливали по пластиковым стаканам полуторалитровую бутылку. И на фоне их взвинченности был один самурай, что скорее всего уже выпил. Он возлежал на скамейке, опершись локоть. Один глаз сощурил на солнце. Другой обратил в книгу, что нежно держал за листок. И глаз этот увлечённо читал. Книга была явно вытащена с разбора макулатуры, что-то из советских изданий классиков. Ветер шевелил его лохматые кудри. И мне стало неожиданно так завидно. Ему не надо на работу, он в прекрасном настроении, впереди целый весенний погожий денёк и интересная книга. Мечта а не жизнь. Жаль, уже через часик его начнёт колотить от необходимости новой дозы. А зимой вполне себе может замёрзнуть также нелепо насмерть.

Юг Ра

Самолёт в Ханты-Мансийск полон брутальных мужчин. Суровые дяди, плотно втиснутые в пространство кресел. Часть кресел заняты мрачными кавказцами в каракулевых шапках. Чтобы закрепить ощущение маскулинного душа, на выходе из самолета в рукаве избитые и полуголые мужчины рекламируют бои международного турнира в УФС. Аа, вот куда эти в шапках летят. Маленький аэропорт, совмещённый с вертопортом. Выхожу. Всё в снегу. Темнота полгода, и минус тридцать семь несколько месяцев подряд. Я прилетел в минус два. Организаторы слёта похвастались, что с погодой повезло. Теперь такая будет только в марте. Из гостиницы вместе со мной вышел мужичок в лыжных ботинках. Вышел, подхватил палки и покатился. Лыжная трасса прямо по центру города плавно ведёт к подъёмнику, что также плавно перевозит в другую часть города. Нормальный такой транспорт. Застроенные небоскрёбами окраины и уставленный двухэтажными бараками центр. Не так чтобы очень похоже на административную столицу богатейшего района страны. Об этом говорят только утыканные по всему городу стадионы, дающие разнообразие досуга в условиях очевидного мягкого усложнения покупки алкоголя. И гигантский аквапарк. Просто страшно представить, сколько стоит обогревать в условиях такого климата подобное сооружение. Имперски. Вызывает искренню имперскую гордость. Скромных размеров Иртыш и парк мамонтов. А ещё мамонты на зданиях, мамонты в виде светящихся скульптур. Мамонты повсюду. Новости сюда доходят явно с опозданием, так вот случится ядерный апокалипсис, а ты и не заметешь посреди сугробов его. Задержка рейса обратно на 6 часов, и полный самолет хмурых мужиков обратно. Любопытно, что все абсолютно все будут говорить, какие добрые люди за Уралом. Не возможно спорить с этим, это именно так. Тут, наверное, по-другому не выжить. Но до чего ж радикальный контраст между их внешней лютой хмуростью и нежной мякотью.

Почти вся реклама этого медвежьего угла – реклама контрактной службы. Я шёл по заметаемому снегом городу и думал. Мы живём в удивительное время, когда у 70 миллионов мужиков в гигантской стране есть план Б. Тяжёлое расставание с девушкой, банкротство с ипотекой, увольнение с любимой работы, утонувший бизнес, ад из-за лудомании, алкоголизм и в конце концов просто депрессия. Всегда есть план Б. И план этот с системой вин-вин. Либо ты поднимаешь несколько миллионов, закрываешь долги и находишь простой смысл жизни. Либо это всё просто кончается. Идеальный, беспроигрышный план.

Тара для тараканов

Это ж как меня разобрало на Дизайн Просмотре, что только сейчас наконец разобрало. С годик назад я уже писал, что в плане самовыворачивания на публику никто не переплюнет Лимонова. Тем не менее, сама игра в то, чтобы вывалить всю внутреннюю черноту на публику, нагрузив зал и разгрузив от этого груза себя, притягивает. Для повествования на Просмотре мне не хватало финального графического аккорда. И я подумал, почему бы не нарисовать себя. Мой первый автопортрет был нарисован в художественном училище на паре по композиции. Тогда я нарисовал себя тушью в отражении окна поезда метро с надписью «Не прислоняться». Чрезвычайно *сарказм оригинально для студента 16 лет, который так хочет чтоб его не трогали. И более к теме автопортретов не возвращался. Но какой художник может быть без автопортрета? Вот тот же АЗ [я себя с ним не сравниваю разумеется] автопортретов тысячи накидал, так, что вполне мог бы только в рамках этого жанра и остаться, а всё равно став величайшим рисовальщиком прошлого века.

И потому для лекции я снова нарисовал себя спустя 23 года после выпуска из училища. И раз уж этот телеграм-канал называется «Тараканы в голове», а я сторонник буквальных решений, то я и нарисовал содержимое головы. На холсте 100х70 и акрилом.

Дизайнер про смотр

Всей команды метнулись в Питер и вернулись, где я рассказал то, что готовил несколько месяцев. Как заметил герой фильма Кловерфилд 10, я к этому готовился, я был готов, и я доволен. Тем более, раз у меня есть вот такая трибуна, я хочу с неё озвучивать то, что важно лично для меня.

Как человек тщеславный, я не мог удержаться и не посмотреть, что же там по голосованию лучшей лекции дизайн-просмотра в Питере. Тщеславие – ужасный грех, но я понял, что некоторые вещи просто не побороть. Не знаю, насколько полезно было дизайнерам слушать то, что я говорил, тем более там не было ни слова про дизайн, а лишь рефлексия никому не нужного художника. Но, вероятно, я редкий персонаж, кто со сцены дизайн-конференций отчётливо артикулирует то самое слово «война», хотя за три года можно было уже и перестать стесняться.

Впрочем, все это не так важно. Важно другое. Год назад я озвучил, что дизайн – это новый рэп. Этой весной мы сделали обложку для альбома, которого не существует, под тем же названием. И наконец, в эти выходные, закрывшись с Борисом Шилиным в студии, записали первое демо. Есть в этом смысл? Ну как заметил философ Папич, если это интересно, то это не бессмысленно. Депрессивные слова под депрессивный синтезатор на фоне прямой бочки. Вай нот. Трек вместе с обложкой в комментариях. Ну и полагаю, в этот раз лекцию даже если выпустят, то покромсают на монтаже по полной.

Хруст хрусталя

Был себе обычный осенний денек, я гулял по центру увешанной рекламой Москвы мимо запаркованных прямо на тротуаре машин. Меня окружал набравший силу лужковский ампир и немного пожухший от кризиса гламур. Полтора года назад закрылось агентство, где я работал, а я постепенно стал типичным фрилансером в тёмной комнате на окраине Москвы. И внезапно подумал.

Ну вот спрашивается, кто я такой? Насколько солидно быть просто Вовой Лифановым? То ли дело, если ты зовешься агентством. Деньги потекут ко мне рекой, подумал я. Немного накинув в первом же баре, я развивал мысль. А классно было бы называться длиннющим названием честь моего любимого направления в искусстве. Идея поразила меня. Я сразу позвонил знакомому и похвастался мыслью. Он не очень уверенно меня поддержал. Но мне казалась, что эта мысль так оригинальна, что надо срочно действовать. Я отложил бар-хоппинг. Побежал домой и срочно зарегистрировал домен, пока его кто-то не зарегистрировал за меня. Как известно, все стартапы начинаются с идеального домена. Все остальное уже приложится в целом. Уже через месяц я открыл первую версию сайта, переоформил и залил туда все свои работы, тогда же появился значок из треугольника квадрата и кружка. Был стремительно куплен дополнительный телефон с московским номером, на который отвечала моя девушка, на неё же было оформлено ИП. И всё завертелось.

Было 29 октября 2009 года, а домен звался suprematika.ru. Я просто не хотел работать под собственным именем, а спустя 15 лет мы все еще существуем.

Снится пицца

Мы в Супрематике очень любим буквальные решения. Прям так любим, что есть не можем в буквальном смысле. И нам очень нравится использовать буквальные решения в таком ракурсе, чтобы они были настолько очевидны, что перестают быть очевидными. И если слоган самой большой сети пиццерий в Узбекистане Bellissimo Pizza – «Пицца – это причина улыбаться», то мы сделаем так, что после ребрендинга эта сеть будет улыбаться отовсюду, с каждого элемента. И улыбаться будет буквально и буквами и по максимуму. Весь проект есть у нас на сайте.

Глядеть в оба

Не поверите, но когда-то этот скромный канальчик создавался, чтобы писать про дизайн и немного подробнее раскрывать проекты, что мы делаем в Супрематике, демонстрируя внутреннюю кухню на взгляд непосредственного участника и креативного директора, но тараканы в голове вышли из под контроля. Тем не менее. Вот проект Eyeket, например. Чем дольше вы будете смотреть на логотип Eyeket, тем настойчивее тот будет смотреть на вас. Мне нравятся проекты, что несмотря на суровую отрасль не стесняются быть ироничными. Не обязательно делать серьёзные проекты с излишне серьёзными лицами. Можно смотреть на вещи и с улыбкой. Тем более если и у логотипа пусть и тройной, но всё равно схожий взгляд. Проект Eyeket можно посмотреть целиком у нас на сайте.

Образное безобразие

Йошкар-Ола даёт исчерпывающий мастеркласс всей визуальной культуре нашей бескрайней страны. Одним убийственным хуком своей центральной набережной Малой Кокшаги. Смесь марийского с фламандским, где памятнику Александру Келлеру кокетливо улыбается бронзовая Грейс Келли с князем Монако, а с той стороны реки на них взирают памятники Барсику и Гамельскому крысолову. Первый раз этот вихрь креатива сшибает с ног. Слово «эклектика» просто не в силах впитать то, что вы видите и чувствуете.

Из-за нарядных пряничных домиков набережной выглядывают советские панельки. На большой площади между ратушей из красного строительного кирпича и подобием замка Нойшванштайн бродят прохожие. Слышится детский смех, цоканье копыт, рекламная интеграция и звон колоколов. Люди фотографируют и фотографируются. И все это окутано не самым приятным запахом из расположенного там же супермаркета Спар.

Все смеются над заброшенной деревней Бурдж-аль-Бабас или китайскими уменьшенными копиями архитектурных чудес света, но чем мы хуже? Русские – самые европейские из азиатов, так что вай зе фак нот. Да, это шокирующе безвкусно. Но круто, что нашёлся тот, кто не зассал и провёл этот эксперимент над городом. Теперь у города есть гигантское общественное пространство. И я уверен, лучше так, чем никак.

И что же чувствуешь у памятника Рембрандта, слушая, как бьют куранты уменьшенной в три раза копии Спасской башни? На ум приходят только слова почившего популиста: «Что не смеетесь? Не смешно? Не поняли, да? Это Россия!»

Таш кент

Гуляя по Ташкенту, я обнаружил, что этот город мне чертовски нравится. Гудит, гремит, пестрит так не равномерно торчащими панельками с мозаичными торцами, выросшими внезапно небоскрёбами, орущими вывесками и лютым замесом советско-азиатского колорита под соусом кириллицы. От старого города после землятрясения ничего не осталось, но чувствуется, что этому вавилону не одна тысяча лет. Несмотря на активное движение автомобилей и постоянное бибиканье, город лишен какой-то суеты. Что проявляется не только в общей неспешности движения бизнеса и сопутствующим тому протягиваний решений. Сидя в пахучем дыму Чорсу на обжорном ряду, поедая ханум с самсой и запивая зелёным чаем, я подумал вот о чем.

70 лет Советской власти изменили облик Узбекистана, возвели заводы, перекроили ландшафт, повернули реки вспять. И несмотря на столь большие внешние трансформации на самом деле не изменили ничего. Эти 70 торопливых лет просто растворились в городе, которому уже третье тысячелетие. Этот рынок Чорсу стоял 50 лет назад, 150 лет назад, и тысячу лет назад. И две тысячи лет назад в этом же месте стоял рынок. Пока на месте, где Долгорукий заложит Москву, срали волки, здесь уже пекли лепёшки и варили плов. И прапрадеды людей, которые прямо сейчас жарят шашлыки щурясь от дыма, точно также и сто лет назад в том же месте стояли у мангалов и жарили такие же шашлычки.

Пройдет еще сто лет, в Чорсу будут жарить ту же самую гумму, кидать в печь ту же самую самсу и громко крича раздавать лепешки. Несмотря ни на какие потрясения и землетрясения.

«Манкурты»

На прошедшем фестивале TAF! я оказался на интереснейшей лекции «Как избежать судьбы манкурта». Интересненько. Вероятно, меня ждало погружение в плотно укрепляющееся национальное самосознание. Я не ошибся, погружение было по локти. В начале лекции был показан отрывок из фильма, где неприятные наружности люди надевали шоры на гордых киргизов. Хм, кого же имеет в виду под этими неприятными людьми лектор.

После этого лектор выдал мощный тейк о том, что киргизы это дикий и смелый народ. Более того, киргизы это самый смелый народ Центральной Азии. Находившиеся в зале казахи сильно напряглись. Киргизы – самые смелые, потому что в Киргизии было целых три государственных переворота за 20 лет. Находящиеся в зале казахи расслабились. Сидевшие в зале узбеки, спрыгнувшие с переворота на тоненького, тихо улыбались. Лектор подошел к самому интересному. Он рассказал про свой замечательный кейс о том, как правильно называется Киргизия. Правильно на самом деле – Киргызстан.

Ребята сделали приложение для браузера, которое исправляет имперское «Киргизия» на расово верное по конституции «Кыргызстан». Это приложение скачали много раз, о нём написали все либерально смелые СМИ Киргизии. Но что важно, отдельно почеркнул лектор, ноль упоминаний в российском медиа. Тот факт, что российским медиа это не интересно, он не учел. Лет 15 назад в рунете велись баталии о том, как правильно использовать предлог «в» или «на». В конце концов всех переучили, все говорят «в Украину ввели войска». Прав ли лектор? Да, прав, конечно. Имеет ли право требовать, чтобы называли страну как написано в конституции? Разумеется. Но я искренне считаю, что в России я могу говорить по правилам русского языка. То есть «Киргизия». А величие страны определяется не правильно поставленным предлогом или правильно выстроенным окончанием, а силой самого государства. Но какое всё это имеет отношение к фестивалю рекламы и маркетинга не понятно.

Шоссе энтузиастов

Он ехал чуть впереди, бодро толкая самокат кедом с развязанным шнурком. Заехал за угол и на несколько секунд пропал из виду. Дойдя до угла я понял, что его нет. Постоял. Нет. Тихо начала подкатывать паника. Нельзя, нельзя паниковать. Побежал вперед. Нет. Прибежал обратно. Нет. Звоню в полицию, спокойно, не паникуй, не психуй. Улица новослободская, дом 47, был пацан, нет пацана. Через 10 минут мне уже звонили патрульные уточнить приметы. Худи, кеды, жёлтый самокат. Ехал, есть, моргнул и нет. Через мучительные сорок минут снова звонит патруль. Нашёлся. В детском саду неподалеку.

Оказалось так. На углу его увидела какая-то мамаша, спросила куда он, получив ответ, что в садик, сказала «пойдём со мной, я отведу», взяла за руку и отвела в садик, который знала.
Уверен, эта баба прийдя домой рассказывала всем, как помогла маленькому мальчику добраться до садика и какая она молодец, а родственники её тепло хвалили.

Благие намерения и дорога в ад — звучит конечно поэтично, пока сам не столкнешься с этими благими и блаженными. Самые страшные злодеяния в мире происходят именно из-за таких заряженных энтузиастов. Эти добродельные активисты, зоозащитники, поборники морали, борцы за лучшее и светлое, вот эти и прочие другие творят чудовищную хуйню, приводящую к еще более чудовищным последствиям. Но эти энтузиасты до самого конца так и не поймут, что же они совершили. Очередная маленькая или большая трагедия случилась из-за них, но они с энтузиазмом продолжат движение по этому шоссе.

Antoshka kartoshka

Десять лет назад после просмотра итогов очередных Каннских львов у меня появилась идея кейса, заряженного максимальным фестивальным потенциалом. Чтобы взять награду на европейском фестивале требуются три ингридиента. 1) Софт борьба с тиранией в одной из стран СНГ. 2) Внедрение национального колорита так, чтобы понятная всем тема была контекстуально завязана на конкретный регион. 3) Присутствие элементов продвижения фем/сексменьшинств повестки. Минимальная правдивость какого-либо из пунктов выше не требуется. Кошого подтвердит.

Мой кейс был прост и надёжен как швейцарские часы. В качестве места я решил взять Беларусь. Там живёт [как тогда считалось] последний тиран Европы, его осуждение всегда щедро оценивалось жюри и пятнадцать лет назад. В качестве локал спирита возьмём картошку. И бороться кейсом мы будем за права геев. Булшит бинго собрано. Концепт такой, мол, в Беларуси есть национальный ритуал побивания картошкой геев на центральной площади у здания правительств. Демонстрируем на камеру ряды мешков с картошкой и неприятной наружности людей, что закидывают бульбой стоящего в центре круга красивого гея. После отсъёма ритуала берём интервью у побитого, он представляется Антоном, грустно говорит, что этой традиции сотни лет, и пора разорвать порочный круг тирании над личностью, что важна свобода, а ему гею Антону из-за национальных традиций запрещено есть картошку. Делаем склейку с приплетённым клиентом-агрокомплексом, запустившим новую линейку сладкого картофеля «Antoshka»[без клиента кейс не считается рекламным] и в конце показываем, как счастливого Антона улыбаясь кормит дольками картофеля нового бренда друг, а на фоне играет современная версия «Антошка картошка» и снизу титры с переводом Potato for buddy.

Относительно той хуйни, что жадные до наград креативщики пуляют на фестивали, это очень даже правдоподобно. Но пока я готовился к этому кейсу, Россию в Каннах забанили, так что как и проекту с карликами ему не состояться.

Фестивальные награды без героев

Неделю назад я вернулся с фестиваля Рэд жолборс. И вот что я думаю про современные фестивали рекламы. Бесконечные кейсы социальной направленности, транслирующее всепоглощающее добро, в 99 процентов случаев создают это добро только на время кейса, в рамках кейса и для авторов кейса. Это креатив в рамках скотского формата «Сэйв зе плэнет». Мне всегда казалось, что если ты сделал проект на добровольных началах как социально ответственный гражданин для какого-то фонда помощи, то и оставь это добро там. Сделал дизайн для фонда сироток – отлично, гордись внутри. Сбацал шрифт добра, который подхватили бренды, – супер, сделал мир лучше. Это и есть главная награда. Но нет, сделав про боно проект, вкладываются в съёмку кейса на сотни тысяч, ещё столько же в подачу, клиенту сомнительный креатив, агентству — награду на полку. Это ли не лицемерие? Несколько лет назад мне запомнился кейс, двигавший концепт про уменьшения загазованности Алматы. Красивые слова, прекрасная съёмка и наградки. В этом году большинство кейсов было посвящено борьбе с домашним насилием.

И стоя на верхотуре над Алма-Атой и наблюдая за городом, утонувшим в густой жёлтой дымке выхлопных газов, я подумал. Как здорово, что несколько лет назад рекламщики с помощью того наградного кейса решили проблему загазованности воздуха в Алма-ате. Наверное и с домашним насилием в следующем году будет также покончено. Спасибо рекламщикам, этот мир бы не справился без них и их меняющих мир фестивальных кейсов.

К слову, если вам интересно альтернативное мнение про рекламу, его можно почитать в этой группе, где собраны канальчики известных и очень известных креативных директоров.

На осколках пошлого

За недавним шит[шикарной интерпретацией типографики]штормом прошёл почти незаметно огонь по своим в сообществе После иконы. Я не обивчивый, но в связи с последними бурлениями уместно вспомнить одну историйку. Весной 2023 года я не вылезая просидел день в зале русской тоски «Унежить душу» на Дизайн выходных. И выступление Антона [основателя После иконы] меня впечатлило. Метаясь по пятачку без слайдов презентации, он немного путано озвучил красивую мысль. Что можно отделить момент, когда на смену эпохи Римской империи пришло Тёмное время, плавно переходящее в Средние века. Когда Рим в очередной раз был разрушен и разграблен варварами, властями Рима было принято волевое решение более не пытаться восстанавливать Рим. Хватит пытаться удержать прошлое, а из обломков некогда культовых зданий сооружать куда более важные сооружения — дома и элементы обороны. И в тот момент, когда было принято решение, что дальше восстанавливать ничего уже никто не будет, Римская империя и закончилась. Безусловно, это слабоисторичное объяснение, сродни истории про корабль, описание которого уничтожило работорговлю в Британии. В обоих случаях коллапсы экономических моделей случились из-за сложного комплекса факторов. Истмат описывает это как очередную смену общественно-экономической формации.

История про строительство нового на фундаменте прошлого не так чтобы сильно новая. Но тем не менее, буквальное использование осколков старых зданий для строительства новых — очень уж выпуклая метафора. И После иконы как раз нащупывает это будущее за счёт исторического наследия, переосмысленного на современный лад, пробивая дорогу новым формам и запуская новую спираль искусства. Наверное, и новый логотип Пушкинского музея вписывается в эту спираль, так как классическая ленточная антиква букв там обретает брутальность и сопровождается современным гротеском.

Новый Пушкинский музей

Мы в Супрематике обновили бренд Пушкинского музея. И пока мы готовим новый, подробный и красивый кейс, одновременно собирая брендбук, я наслаждаюсь отзывами с переливающимися за края добром и позитивом от неравнодушных граждан. При запуске Спортс я с большим интересом читал едкие, но не лишённые остроумия комменты по поводу нового знака. Спортс вообще славится своим зубасто-токсичным коммунитити. Но как оказалось, по настоящему лютые и кровожадные комментаторы – это люди высокой культуры с интеллегентными лицами, что ходят по музеям. Ко мне критика не прилипает, после комментов про буше шесть лет назад уже вообще ничего не страшно. Хотя казалось бы. Если вы действительно любите и цените этот прекрасный музей, то логично было бы поддержать команду музея, что почти год потратила на этот проект, ну мы-то ладно, мы привыкшие. Но эти самые поклонники музея в едином порыве эту команду решили топить, используя максимально агрессивный тон. Музей меняется не для себя или каких-то абстрактных людей, а вот конкретно для этих тысяч подписчиков в соцсетях. И визуальная трансформация – лишь первый шаг к этим изменениям. Но нет. И единственная реакция после прочтения этих сотен комментариев у команды музея может быть одна, да зачем вообще для них стараться, если им ничего не надо. Каждый раз как в первый раз на релизе больших проектов я преисполняюсь в своём познании, убеждаюсь, что каждый из комментаторов сделал бы всё гораздо талантливее, осмысленнее лучше, короче тоже мог бы, если б мог. Но не смог, а мы смогли. И очень гордимся этой монограммой.

Снимая надежду

8 лет назад по приглашению АКАР я был делегирован в город Любляну на фестиваль Голден драм. Во время моей лекции [я впервые выступал на английском, но это не такая проблема] из 10 калек, что пришло меня послушать, был один, что пришёл с треногой и камерой. Он долго на меня настраивался, даже указал мне чёткое место где стоять. В процессе лекции я расслабился и стал больше обращаться глазами к оператору, прям в камеру смотрел, а под конец и туда же шутил. Лекция закончилась, жидкие апплодисменты проводили меня со сцены. Я подошел поздороваться с камерамэном. Он вяло сказал халоу, поблагодарил за помощь и пошёл выступать на сцену. Оказалось, всё это время он настраивал камеру, чтобы идеально заснять собственное выступление, меня же он даже не начинал снимать, а просто ловил фокус. Что ж, это было полезным уроком. Не всегда, если тебя снимают, ты кому-то всрался.

Шутки за девяносто

Визуальное восприятие долго и иногда мучительно воспитывается. Просмотром, пробами, снова просмотром, обучением где плохо и хорошо. Это понятно. А вот восприятие юмора подобное обучение не требует. Юмор понятен сразу, без пояснений. Когда сыну было два года, тот громко пукнув, расхохотался так, что закашлялся. Захохотал и я. И я точно знаю, что никогда не говорил ему, что это смешно. Но ему было очевидно, что это очень смешно. Шутки про пердёж смешны сразу, их юмор понятен нативно.

Я с интересом и много смотрел раньше стендап. И мне очень нравится мысль, что стендаперу ровно столько лет, сколько он на сцене. Начинающие стендаперы на сцене шутят сортирным юмором про отношения. А вот а парни вы замечали, что... ну и прочее говно. Они молоды и шутят про понятные им темы, что плохо и не смешно. Лет через десять стендапер начинает писать сложные и осмысленные истории про внутреннюю боль и рефлексию. Но пройдёт ещё время и тут происходит интересная трансформация.

Последний концерт в своей жизни великий комик Джордж Карлин начал шутками про пердёж. Проведший на сцене 50 лет, Карлин как никто другой понимал смешное, находя баланс между низким юмором и высокими философскими образами. И к концу жизни он как никто другой понял. Есть вещи, что смешны вневременно. И это пердёжные шутки. Они понятны и двухлетнему ребенку и 90-летнему старику. И обоим одинаково смешны. Как есть в дизайне то, что не состаривается, так и в юморе есть шутки, что вечны. Более того с возрастом понимаешь, что на самом деле только пердёжные шутки и смешны по-настоящему. Пердёжные шутки - это как гельветика в шрифтах. Или классика в литературе. Никогда не стареют.

Дизайн осмотр

На Дизайнпросмотре вышла моя лекция «Что было после». Я писал её год назад, и будучи на определённом кураже и явно в позитивной фазе, оптимистично смотрел вперёд. Казалось, что после фиаско контрнаступа война близится к перемирию, рисовать иконы весело, и супрематический крест впереди.

Посреди лекции я сделал важное замечание. Всё, что будет сказано и показано дальше, будет вырезано на ютубе. В этой части я рассказывал о своей поездке туда. После чего в сообществе Графсоюза была выдвинута теория о моих кураторах из эфэсбэ, что через меня толкают воинственный нарратив в дизайн среду. Жаль, это не так. Так вот, вы не поверите, но эта часть и правда полностью и вырезана. Ни в коем случае не осуждаю цензуру, за рассказ о поездке на новые территории канал Просмотра могут просто заблочить. Другое дело, что из-за отсутствия большого 10-минутного куска поломался весь нарратив истории, и история про иконы появляется ниоткуда внезапно. Ну и ладно.

Тогда лекцию я закончил словами: «Войны заканчиваются, а искусство вечно». Спустя год я несколько переосмыслил события и в целом спрыгнул с эйфории. Поэтому никак не отказываясь от всех слов, что я сказал на Дизайнпросмотре, я бы добавил. Войны никогда не заканчиваются. Обезьяна взяла в руки палку, чтобы убить другую обезьяну. А потом обмакнув эту палку в лужу крови пошла выводить на стене образ славной победы над врагом. Войны – главный двигатель технологического прогресса, а за каждым придуманным орудием убийства вслед идёт идея, как это изобретение послужит на благо. Сперва то, как этой штукой можно убить, потом как этим же можно улучшить жизнь. Так что так. Войны никогда не заканчиваются. Но искусство вечно нужно.

Тяжёлая, очень тяжёлая музыка

Интересен феномен юношеского перехода на тяжелую музыку. Например, вот я смотрю МТВ, где играют вполне себе лёгкие Лимпбизкит с Корном и думаю, ну кто ж такую жесть матерную слушает. Но вот проходит буквально полгода, мне бьёт шестнадцать, а вся музыка резко тяжелеет на лютое рубилово, Фиар фэктори, Крэдл оф филт, Слипкнот [сперва показавшаяся Айова тяжелой уже на третьем прослушивании казалась вполне мелодичной] и вообще.

Что произошло? Организм перестраивался вместе с психикой, из меня пёрла агрессия и хтоническая ненависть ко всему, эта ненависть как глазурь на булочку ложилась на внезапно появившийся рядом сартровский экзистенциализм и закреплялась депрессивным фоновым гроулингом. Попробуйте прочитать Постороннего под Бурзум и сразу поймёте, о чём я. В определённый момент я ненароком заметил, что могу тихо дремать в метро под Гэнибал корпс.

Эволюция хэви в кор музыку, думаю, спасла не один миллион жизней, подростки вместо того, чтобы заниматься опасной хуйнёй переключились на прослушивание норвежского адка, громко но безболезненно стравливая свою злобу на мир взрослых. Схлынуло в моём случае это всё также внезапно, достаточно было потерять девственность, и куда-то эта требующая тяжеляк злоба исчезла. А я тихо и незаметно вернулся к аккуратной кислотной электронике.

Панки ой

Для большинства людей «Секс пистолс» является образцом настоящего панка [во многом благодаря яркой, но короткой жизни трушного Сида и не менее яркой одежде от Вивьен Вествуд]. Но на деле выпустившая лишь один альбом и просуществовавшая на драйве всего несколько лет, эта группа быстро выпала навсегда из контекста актуального панкрока [на мой взгляд]. Да и сам альбом, выбей из него основные хиты, мало чем может запомнится. Лично для меня главной панкрок группой всегда будет Эксплойтед. И их величайшая обложка, как будто навсегда сформировавшая образ идеально хардкор панка. Череп с ирокезом, ну что может быть круче. Потом я много слушал скейт-панка от Суисайдал тендесис с Пеннивайзом до совсем уж попсового Cам41, но Бит зе бастардс для меня навечно недостижимый идеал.

Всё это долгое и заполненное неймдропом предисловие к тому, что мы в Супрематике сделали айдентику для сервиса управления проектами Хабхэд. Где классический образ от Дотти Бьюикена вылился в символ хаба, единую точку, где собирается вся информация о проекте. Весь проект есть у нас на сайте.

Дома и моды

Эдичка Лимонов ёмко писал в эмиграции, что с советской властью у него нет концептуальных проблем, все его противоречия — эстетические. Что ж, это как раз про визуальную культуру и дизайн. Заточенная на литры удоев и тонн угля, в которых и измерялось счастье, советская система слабо доставляла, что иногда людям просто хочется купить красивую вещь. Просто вот потребность такая, побаловать себя.

Год назад прошла крайне любопытная выставка, посвященная устройству фэшона в Советском союзе. Масса витрин и моделей-экспонатов. Но главным номером там был большой подиум, вдоль которого была нарисована карта устройства домов мод СССР. И она не сильно отличалась бы от карты железных дорог или автомобильных трасс. Есть звездочка — Москва, от которой в разные стороны тянутся лучи к другим городам. Вся система дома моделей централизованно артдирилась несколькими людьми, придумывавшими и шившими экспериментальные коллекции года. Эти коллекции отправлялись на всякие фестивали, выигрывали награды и навсегда запирались в хранилищах. Но на основе выкроек экспериментальных моделей собирались уже коллекции на пошив для народа в мастерских больших и малых городов. И не отрицая таланта людей, шарашивших эти самые экспериментальные модели [среди которых был и Слава Зайцев] достаточно жутко, что три или четыре человека определяли, что носить 250 миллионам советских граждан и гражданок. Очевидно, что вкусы и предпочтения людей в самом доступном способе самовыражения и самоопределения — одежде не могут точиться под всех сразу.

Смотря на пусть и не лишённые очарования экспериментальные модели восьмидесятых, театрально драпирующие манекены в уродливых туфлях, тяжело думать, что в это же время там вышли первые эйр джорданы, и даже завалящие пенсы ходили в бомберах Коламбии. Есть мнение, что Союз развалил Кобзон. Не возможно слушать даже такую глыбу десятки лет с экранов, дайте что-то ещё. Но я думаю, виноват не только Кобзон, но и клетчатый мешковатый костюм с сандалями с застёжкой в виде арфы.

Ростов капо

Возле купе раздалось громкое и очень пьяное: «жаба, ты где блять?!». Какое нежное обращение к девушке. Голос приблизился и пролетел мимо камуфляжным пятном. А, это позывной, друга никак найти не может по вагонам. Отпускники, возвращающиеся в Ростов, как есть в камуфляже и с нашивками, только пьяные. В вагоне ресторане они уж совсем допились, и выпрыгивая на редких остановках курить рисковали сгинуть так и не добравшись до фронта. Защитники едут. Наша этнографическая экспедиция в Ростов-на-Дону началась.

Провинциальный вайб окутывает вместе с жарой сразу при выходе из поезда. Мимо плывут очаровательно провинциальные вывески: Очаг, Альянс, Алкосексшоп[не шучу], Бухен хаус, АЗС Вспышка, БарИн вперемешку с чижиками и красно-белым. Навстречу плотная толпа, состоящая из мужчин в майках и шлёпах и девушек с радикальным южным макияжем, ресницы выкручены до лба, губы заходят на щёки, и им не страшна жара и суховеи. Красивое.

Город обклеен рекламой работных домов. А ведь рабство запретили вроде бы. Но чаще рекламы работных домов встречаются только названия телеграм каналов с наркотой. Прям пугающе часто. На каждой стене баллончиком. На скамеечке сидят мужики и обсуждают беспилотники. Сразу за кафе указатель «укрытие». Разбитые дороги с общей обветшалостью очень хорошо сочетаются с новыми кабриками. А по трассе нескончаемые вереницы военных кузовов в сторону новых территорий. Едут и едут, едут и едут, и к счастью никак не кончатся.

Приём, приём. Это сигнал.

Главным открытием в области ритейла последних двух лет для меня стали АЗС. Это особый и уникальный мир, о котором как будто никто не догадывается, но который развивается независимым путём от ритейла стандартного. И особенно удивительным стало то, что заправки зарабатывают не на бензине [топливо – лишь способ привлечения посетителей], а, вы не поверите, зарабатывают они на ходдогах с кофе. А у основных сетей станций даже есть и свои СТМки, центральным продуктом которых зачастую является фирменный энергетик. Вот уж мир полон сюрпризов.

Так что если вы хотите сделать подлянку для нелюбимой АЗС, то просто заправьтесь там, воспользуйтесь туалетом и укатывайте вдаль. И наоборот, на любимой заправке захватите фирменный энергетик [мы осуждаем употребление таких напитков], сосиску, круассан, капучино и пару чипсончиков [трижды переплатив]. Можно даже не заправляться. АЗСке от такого подгона будет очень приятно. А сделать всё это можно на пилотной станции новой сети Сигнал в Тюмени, которая радует всех нашим логотипом и стилем, например. Весь проект на Супрематике.

Обсуждение дизайна – это тоже дизайн

Как наиболее контекстуальное визуальное искусство — дизайн существует в обсуждении в той же степени, что и логотип на вывесках в городе. И в обсуждение дизайна появляется тот самый контекст, которого, как мне кажется, сильно не додаёт современность. Общественные дизайн-дискуссии исчезли.
Как и вообще любые общественные дискуссии. Ну или почти исчезли. Но смерть таких бифов случилась не сразу. По понятным причинам сперва умерли баталии в ЖЖ. Культура всех одиноких блогов пала под лентами новых соцсетей. Потом тихо и верно исдох фэйсбук, находится там нет никакой возможности, политика добила его, в любую минуту ко мне в комментарии прискачет альтернативно мыслящий и назовёт меня рашистом-фашистом [я не против, но странно это видеть под анонсом проектов]. А телеграм почему-то не располагает к срачам.

Все расказы про мир объединяющих соцсетей за двадцать лет окончательно пожухли. И личные каналы в телеге - это классические стендэлон блоги снова. Личное пространство, посмотреть которое можно только специально зайдя внутрь. Безусловно время простыней жж померло, телеграм предполагает более концентрированные мысли, но тем не менее. Мне нравится этот новый старый мир одиноких блогов, кажется, он очень хорошо вписывается в контекст современного мира, где все друг с другом близки диджитально, но бесконечно далеки физически.

Саша Загорский некоторое время назад запустил интересный проект блабладизайн, где разные люди простыми словами рассказывают о своём понимании дизайна. И мои слова там тоже есть.

Вагонные споры

Ну что ты мне про научный коммунизм. Сенека. Вот он действительно вещи говорил. Был учителем Цезаря. Великий человек.

Не Цезаря, а Нерона.

Да какая разница. Главное, что он говорил! Про свободу! Про стоицизм!

Температура для непроветриваемого плацкартного вагона была чуть больше той, при которой хочется стянуть с себя кожу, но чуть меньше кипения воды. Поезд ехал в Ейск уже 12 часов. Граждане напротив меня вели оживленную беседу. Их интересовали проблемы кантовских антиномий, ценности учителя в карьере великих людей [таких как Сенека] вопросы политического устройства и коммунистических идеалов. Оба этих титана мысли работали в этот момент грузчиками на одном из складов компьютерных товаров в Москве. Шёл 2002 год. Одним из них был мой отец, вторым — его коллега Вася. Дискуссия велась непринуждённо, не останавливаясь. Водка в бутылке на столике мерно качалась. Колёса стучали, жара убивала, а я читал.

Спустя 10 лет после поездки в Артек это была моя первая поездка на юг, зато со всеми прелестями курортной жизни самого низкого уровня. Я чудовищно обгорел в первый же день, так что потом сутки провалялся с галлюнами. Узрел полное падение нравов с общим обветшанием окружения и запомнил, что русские провинциальные курорты — это огненная геена во всех смыслах. Я был так сильно впечатлён, что в следующий раз я попал на море ещё через десять лет. А пляжный отдых во мне стал наглухо связан с отрицательными эмоциями.