پست‌های تلگرام Тараканы в голове

О, плот свободы

Очень редко социально направленные рекламные кейсы пытаются осознать корни и причины появления той проблемы, что эти кейсы решают. Чуть больше 10 лет назад самым горячим направлением для рекламных фестивалей была тема «рефуджес». Весь ужас случившейся трагедии был возведен в кафкианскую степень сюра. А лучшим образчиком фестивальной рекламы того времени для меня стал один конкретный кейс. Смысл кейса был такой. Обломки плотов беженцев, щедро усеявшие побережье Лампедузы, были аккуратно собраны, склеены, пролакированы, стильно запакованы и представлены на полки виртульных магазинов как дизайнерские дорстопперы. Тем самым авторы проекта метафорично показывали, что двери европейской семьи для граждан из неблагополучных стран всегда открыты. Красиво, наверное. Но мне тогда было крайне любопытно, почему ни один из этих проектов не затрагивает простой, но видимо опасный момент, а почему вообще в Европу этот поток несчастных людей единомоментно хлынул? Вероятно, мутные вопросы могли стать серьезным препятствием для фестивального потенциала кейсов [в глазах авторов]. Для этих кейсов сами рефюджис — это некая данность, которую можно было прокатить через клиента. Проблема жареная, для наград самое то.

Исправлять то, что произошло – удел политиков. Задаваться вопросами не давая ответа – цель абстрактного искусства. Дизайн и реклама – искусство прикладное, потому после заданного вопроса дизайн должен давать какой-никакой ответ. Смысл работы дизайнера – обозначать смысл, а не только форму. Понять не только «как» и «что» делать, а ещё и «для чего» и «почему». В этом и есть суть прикладного фактора дизайна и рекламы.

Спуски и пуски

Почти год назад в интервью я заметил, что жизнь у предпринимателя всегда в формате плана бэ. В том плане, что в любой момент времени стоит ждать, что произошла какая-то дичь, но ты о ней узнаешь завтра, а послезавтра что-то делать уже будет поздно. В том интервью я говорил, что мне очень повезло, что в агентстве есть управляющий партнёр. Она тоже посмотрела это интервью. И уволилась через две недели. Вжух и всё. Что ж, на такой случай у меня плана бэ не было. За последнее время моё представление об идеальном агентстве менялось. Я пообщался с кучей людей и перерисовал массу схем работы агентств. И вот что я понял. Во всём мире никто понятия не имеет, как правильно организовать структуру креативного, а не сервисного агентства. Есть случайно прижившиеся и работающие модели в конкретных компаниях и на конкретных людях, но их внедрение в другие компании скорее всего всё поломает. В книге о теории игр есть любопытная мысль, что в случае даже если корабль идёт не в ту сторону, но идёт уверенно и не меняя курс, в перспективе это всё равно продуктивнее и вернее, чем если то же судно будет метаться в разные стороны, постоянно меняя направление. В случае развития агентства правда то самое верное направление сложно определить, зависит сугубо от мнения капитана, который потом возьмёт всю ответственность на себя. Но есть метод, который позволяет агентству год от года держать общий уровень креатива и крафта. Ещё не до конца осознавая, зачем, мы определенно и собрали этот метод в виде курса для Британки.

За прошлый год обновив команду на 10 человек [из 13], мы перезапустили агентство ещё раз. В четвертый раз за 15 лет, если подумать. Это не плохо. Это не хорошо. Наверное, такое проходят все компании, когда у владельцев меняется мнение на тему того, как компания должна двигаться дальше. Вот она и двинулась. Не с места, не в карьер, не галопом, а быстрым шагом вперёд в новом офисе и обновлённой командой, умеренно оптимистично и украдкой посматривая по сторонам.

[Этот текст я написал ещё в ноябре, но потом подумал, что стоит подождать месяца три, пока станет ясно, а работает ли модель агентства или нет. Судя по всему и правда работает]

За кривизной изгибов

Одна из самых любопытных документалок, что я смотрел, — это «Бехайнд зе кёрв», нежно обыгрывающая названием количество извилин в голове главных героев. Это полностью лишённая внешней оценки видеофиксация жизни людей, что так искренне верят в специфические идеи, что им приходится отказываться от друзей, от подруг, потом от родственников, а потом вообще-то всех. Потому что их убеждения слишком уж не сходятся с реальностью. Мир не плоский [во всех смыслах], но героям этого фильма важно доказать себе и остальным, что они не пойдут на поводу фактов, они особенные, они уникальные. Они по-настоящему уверены в основанном на правилах плоском мире. Плоскоземельщики создают даже собственные сайты для знакомств, в обратном случае второго свидания не будет никогда.

Они отворачиваются от всех, а их избегают как чумных, но они по-прежнему раз за разом пытаются доказать, что есть лишь белое и черное, и они — это белое. Им крутят у виска вслед, но им всё равно. Даже если это будет стоить им рассудка. Это та самая жертва, что они кинут на плаху веры. Переобувание в сальто по обстоятельствам, потому что они не знали и не догадывались, их обманули и вообще, — это скучная проза. Интерес вызывают те, что будут идти в своем упёртом и затянутом в военное термобельё безумии до самого конца, до талого. Но это интересно и весело, когда речь идёт о маловлияющей на мир группе фриков. Страшно, когда такие дорываются до власти.

Дневники доброй воли

Будучи в брендлагере в Тюмени я случайно забрёл на лекцию Макса Фёдорова про персональные бренды. И внезапно попал на рассказ о самом себе. Прям инцепшен, приходишь на лекцию, а ты уже на сцене. И там кроме всего прочего я узнал, что по мнению лектора у меня активная пророссийская позиция. Никогда про это не задумывался, но со стороны виднее, наверное.

На днях я прикоснулся к коротенькой книге «Дневники добровольца». Тема СВО за три года давно вылезла из культурного подполья, все снежинки выпорхнули за горизонт, а понимание масштаба событий уверенно вошло в мейнстрим. Эта книга – дневники, написанные в телеграмм прям в блиндаже пока был заряд на телефоне и в рамках борьбы за то, чтобы не сойти с ума автору. По словам Прилепина книга легко вписывается в жанр «лейтенантской прозы», что вероятно и правда так. И даёт общее представлении о том, что война – это перебежки непонятно куда и зачем, а потом обратно. Все территориальные наименования в книге имеют романтические названия в духе «Айвенго», весь движ происходит в неком «сердце дракона» (наверное, отсылая к «Сердцу тьмы»), но в целом понятно, речь про Авдеевку. Но интересна эта книга другим. Вот чем заканчивает свой дневник 50-летний мужик, что имея детей и сложившуюся жизнь пошёл по контракту, туда, куда его не звали. Это смело мог бы написать Денис Давыдов, вернувшись из похода на Париж, или Толстой после крымской войны. Или любой другой участник любой иной войны. Я не согласен с этими строчками, ну так я там и не был. Но хотел бы ими поделиться.

«Война способна открыть в человеке его лучшие качества, которые в условиях мирного существования пылятся за ненадобностью где-то глубоко внутри. Война - это самое прекрасное, что произошло со мной за пятьдесят лет жизни.»

Иероглиф дружбы

Много лет назад Масюк сняла весьма специфическую документалку о Российско-китайских отношениях. Документалка так сильно впечатлила всех, что в эфир в итоге пущена не была, а сразу улетела на торенты. Тогда посмотрев её, я подумал, ну ничего себе лаовай-агитка, кто ж вообще на такое деньги мог дать. Тем не менее этот фильм достоин существования только ради потрясающего названия. Но речь не про этот фильм, а совсем про другое.

Я мыслю, следовательно, я есть. Для этой фразы придумано много трактовок, что же там имел в виду Декарт в конце концов. Но фраза прекрасна. Я есть, я существую, я мыслю и перевожу мысли в слова, я в конце концов я, сука, личность. Посконные кириллические буквы прекрасно дружат с графикой иероглифов, как по мне. Азиаты, же. Так что пусть моё «я» широко шагает иероглифом «Человек». И назову эту картинку «Субъект».

Холст, темпера
90х60

Копировальная машина

Принципиальное отличие работы художника от коммерческого дизайнера - постоянная возможность правки и реплицирования своих же работ. Не получилось так, попробовал иначе. А потом ещё раз и ещё раз. Один и тот же сюжет десятки раз, пока внутренний творец не решит остановить внешнего. В случае дизайна возможность возвращения к проекту, его пересмотр и переделка возможны крайне редко. Одна попытка в ограниченное время, сборка в брендбук и отправка в реализацию. После некоторой поддержки проект забывается, время новых. Сложно представить, чтобы дизайнер предлагал схожие или доработанные версии одного и того концепта для разных проектов раз за разом. Много лет подряд раз за разом. То ли дело творец. На выставке Эрика Булатова в мультимедиа музее можно было увидеть с десяток тщательно проработанных, но отличающихся лишь цветом букв, вариантов одной и той же картины. Скрупулезно, но как будто бессмысленно. На выставке Ма Кэ целый зал посвящен одной картине «четыре слепца и слон». Целый зал гигантских холстов с одним и тем же сюжетом, одной графикой но с вариациями композиции. Круто, хочется сказать. Но раз я тоже художник, я тоже так буду. И попробую поискать лучший образ картинке, что сделал прошлым летом. Буратино, версия вторая, иероглифичная и брутальная. С носатой головой и брусковым телом. А чтобы упростить себе задачу, я просто закрасил старую версию.

Письма счастья

10 лет назад пришло на почту Супрематики письмо с мутного аккаунта и мутного содержания. «Владимир Лифанов, если ты не хочешь, чтобы все узнали, кто ты есть, ты должен перевести мне деньги вот на этот кошелёк. Жди инструкции». Я было хотел ответить, но оказалось, это не возможно. Это был сервис анонимной почты. Так что я просто ждал. Пришло следующее письмо. «Чтобы доказать, что ты не хочешь, чтобы я опубликовал компромат о тебе, ты должен отключить сайт Супрематика.ру на 1 час днём в такое-то время. И перевести деньги сюда». Я ничего не стал отрубать и не стал ничего переводить. Что же будет дальше. Интрига. Я ждал следующее письмо. Оно пришло. «Итак, ты не хочешь сотрудничать. Пиздец тебе. В приложении пример того, что в ближайшее время будет разослано по всем дизайн-пабликам, и тогда тебе и твоей репутации конец». Ого. Круто. В приложении и правда была картинка. На ней было моё фото. Снизу было подписано «Лифанов – пидарас». Ничего себе. Это я и сам могу разослать по всем дизайн-пабликам, а потом уточнить, пришло ли. Так как это вообще ни для кого не секрет. Это письмо я тоже проигнорировал, а шантажист-юморист исчез. И вот что я понял. Первое, это то, что серьёзные ребята не шантажируют, а сразу лютуют. А второе, что субстанция к субстанции не липнет. И если нет того, что ты б сам про себя рассказал, то и компромату взяться неоткуда. Так что если когда-то про меня всплывёт ужасающая информация, я скучно отвечу. Это злобное враньё. В действительности всё было куда ужаснее.

Живо пись

Месяц назад в процессе беседы с Владом Ситниковым возникла чистая как слезинка ребенка мысль о современной живописи. «Живопись». Что это такое? Это вид изобразительного искусства, в котором произведения создаются с помощью красок на твёрдой поверхности, говорит нам Википедия. В русском языке слово «живописецъ» изначально был синонимичным слову «иконник», а в академических словарях «живописать» вообще значит изображать жизнеподобно. Что любопытно, в английском языке «живопись» – это пэйнтинг. Буквально «раскрашивание». Никакого полёта мысли и широты души, короче, типичная бездуховность. И в обсуждении потока миллиардов мёртвых картинок, загенерированных мёртвой нейросетью в жанре «пошлые люди в неоновом свете», накрывших мир некоторое время назад, вот что за мысль возникла. Живопись сегодня — это не вид искусства, созданного с помощью красок. Сегодня живопись – это вид изобразительного искусства, что создал живой человек. Живой человек пишет живую картину живыми красками на живом материале. Это и есть «живопись». То, что написано живым. О дивный, новый мир искусства.

Стигма
Холст, поталь 30х40

Мета метафоры

Определенно метафора — это игрушка дьявола, как говорил Пуля. Перенос свойств одного объекта на другой объект зачастую лишь усложняет понимание изначального объекта. И однажды я понял, что очевидные метафоры в лоб делать куда сложнее спрятанных в три слоя, хотя эти слои так любят интеллектуальные творцы. Средние художники ищут аккуратные метафоры с двойным дном. Большие - ебошат чистым в бровь. Они потому и большие художники, что делают это столь нагло, а потому выпукло и масштабно. И вместо метафоры зритель видит понятный и ёмкий образ. Одним из величайших метафористов первой четверти 21 века является безусловно Стефани Майер. Трилогия, где все метафоры столь примитивны и очевидны, складывается пазл главной молодёжной саги. Плоские герои в плоском сюжете плоской вселенной создают четырёхмерные объёмы. Что хотел сказать автор строчкой «Снова сумерки… Каким бы хорошим ни был день, он всегда заканчивается»? Что хотел, то и сказал. Переносные значения? Вам надо, вы и переносите. Гегель мёртв, Майер жива. «Ты мой личный сорт героина» — это без прикрас великая цитата. Как и сама история выбора между малолетним псом и возрастным кровососом, которая не так проста, как может показаться. И очевидна для каждой девушки [и парня, разумеется]. Простые метафоры для сильных творцов. Сложные метафоры — удел слабаков.

Это норма

Большая часть всей коммуникации для народившихся снежинок последнего десятилетия петляет около простого понятия «все вокруг особенные, каждый уникален». Что конечно не так. Все в целом схожие. Просто нельзя сравнивать всех со всеми. В журнале Эсквайр некогда была прекрасная серия фотографий людей-не-таких-как-все. Концепт той серии был в том, что фотограф делал снимки этих ребят в окружении представителей их же субкультуры. И внезапно оказывалось, что разноцветные панки, скины на подтяжках, габберы в олимпийках, моды в очках и другие как есть неотличимы друг от друга. Как капли воды. Такие как все, только среди своих.

Всё это мутное предисловие было к моему мнению про одного актёра, что внезапно номинирован на Оскар для очень многих хрен знает за что. А объяснение этому есть. Юра Борисов играет обычного Юру Борисова, понятный тотали рашн мэн, приобретающий характерные мужицкие черты в 25 лет и уже до доски не меняющийся. Грустные глаза, залысина, определённая застенчивость, простота, что иногда хуже воровства, и отстранённое выражение лица. Простой парень с огромной душой, которому много не надо, но и мало тоже не надо, который и в обиду не даст, и доест все то, что не смогла съесть девушка. Обычный. Серый. Каждый второй в России. Для нас никак. Для них — уникальный и совершенно новый персонаж. Просто нормальный, блядь, мужик. Без внутренних травм, надломов, часов психотерапии, душевных порывов и прочих соплей. Нор-маль-ный. Думаю, это и есть новый образ крутого героя. Быть обычным нормально, быть обычным хорошо. Быть как все круто. Быть как все заебись.