Русский research

Откаты в ТГУ и нацпроект "Демография"

Учёные из Томского государственного университета устали платить откаты и решили о них рассказать. Пока историю выложил в своём канале Андрей Остров из Томска (не называя имён, но прозрачно обозначая, о чём и о ком идёт речь). Информация подтверждена документами и личными свидетельствами сотрудников ТГУ, привожу пересказ с контекстом.

Новость заключается в том, что с задержанием проректора ТГУ Дмитрия Сухушина в 2020 году история с поборами в ТГУ не закончилась. Пять лет назад Сухушин был уличён в присвоении 5 млн. рублей, но получил очень мягкое наказание и фактически остался своим человеком при ректорате, а сейчас продолжает курировать схемы с откатами. Причём, как следует из поста Андрея Острова, при личном участии ректора Галажинского. В смягчении приговора также сыграли большую роль знакомства Галажинского.

Средства, о которых идёт речь — это деньги на реализацию мероприятий федерального проекта "Содействие занятости" (нацпроект "Демография"). Потенциальным исполнителям работ из ТГУ сообщают, что для победы в конкурсе и дальнейшего выполнения проекта в университете они должны перечислить на счета знакомых ректору фирм от 18 до 80% средств, выделенных по проекту. В роли этих фирм в данном случае выступают ООО "ЛИГА СПОРТА" и его соучредитель ООО "ПН-ПРЕСС", уставной деятельностью которых является торговля велосипедами и разработка компьютерного обеспечения. Что характерно, фирмы — со сколковской пропиской.

Руководители этих ООО известны и лично знакомы Галажинскому, также известна их приблизительная прибыль от схемы.

В настоящее время Дмитрий Сухушин работает в офисе буквально через дорогу от главного корпуса университета и продолжает выполнять поручения ректора, регулярно встречаясь с Галажинским в Москве (хотя казалось бы, зачем?). Андрей Остров предполагает, что в этот момент происходит передача чего-то, что обеспечивает поддержку университета в министерстве, в том числе — включение в число исполнителей нацпроекта.

Совсем недавно ТГУ заинтересовалась ФАС, а с места сообщают, что начинает интересоваться и ФСБ. Насколько с этим удастся справиться влиятельному Галажинскому, мне сказать сложно.

На этом месте можно было бы порассуждать о том, куда уходят и без того скромные ресурсы на развитие науки, но об этом как-нибудь в другой раз. Просто хотелось бы, чтобы университет — особенно такой крупный и стратегически важный как ТГУ — оставался университетом, а не становился финансовой прокладкой для нескольких уважаемых деятелей.

Если у подписчиков из ТГУ есть дополнительная информация — обязательно пишите в бота @RResearcherBot. Автор гарантирует неразглашение вашей личной информации и публикацию любых сведений только с вашего прямого согласия.

Учёт инфляции: финансирование РНФ на одного исполнителя упало почти вдвое с 2015 года.

Неравнодушные читатели взяли да и сделали простую вещь: пересчитали среднюю сумму гранта РНФ и финансирование на одного исполнителя с учётом инфляции. Последнее намного информативнее, поскольку не зависит от распределения денег по линейке грантов.

Забавно, что абсолютная сумма в рублях на одного исполнителя все десять лет колеблется вблизи значения 600 тыс. рублей в год. Но это не зарплатные деньги, а именное полное финансирование по проекту: если в зарплату из них идёт целых 60%, то получаем около 23 т. р. в месяц на одного исполнителя после уплаты начислений.

Важно, что здесь учтена официальная инфляция по базовой корзине, а рост цен на расходники и оборудование обгоняет её в разы. Для ориентировки коллеги выразили те же суммы в золотом эквиваленте, см. таблицу. Такая вот математика, объясняющая, как ощущается сумма гранта РНФ в 2025 году.

P.S. Соседи по ТГ тоже прокомментировли эти данные.

Человек на установке
и снова #недооцененныефакторы

Вчерашний пост про дорогие исследования в биомеде несколько ущемил физиков-экспериментаторов как, собственно, и задумывалось. Основным аргументом стала дороговизна самих экспериментальных установок и их ремонта: по этому критерию физика действительно переплюнет все остальные области науки. Соревнование расходов можно продолжать ещё долго, но я хотел бы развернуть мысль несколько другой стороной. Возможно, дальнейшие рассуждения будут отражать только субъективный опыт, но важно начать дискуссию.

Итак, на мой взгляд, в физике существует особенно сильная привязка учёного-экспериментатора к конкретной установке, на которой (заведомо) выполняется лишь очень узкий спектр исследований. Специалист вполне может работать на одной основной установке и двадцать, и тридцать лет, оставаясь в русле одной тематики. Это не хорошо и не плохо, но этот фактор часто игнорируют, особенно в разговорах о смене стратегических направлений.

В чём конкретно отличие от других естественных наук? Вкратце, в том, что в физике установка зачастую тождественна объекту исследования, а в химии или биологии диагностическое оборудование — это инструмент, с помощью которого может исследоваться множество объектов, являющихся здесь расходниками (реактивы, лабораторные животные, клеточные культуры и т.д.). Если брать самый яркий пример, то Большой адронный коллайдер за несколько миллиардов долларов умеет лишь разгонять и сталкивать протоны, больше ничего. Но ведь и с более скромными установками ситуация часто такая же: они создаются для исследования узкого класса процессов или эффектов.

Конечно, вокруг любой установки, как правило, имеется набор относительно универсальных диагностических инструментов, но смена тематики исследований всё равно невозможна без замены основного экспериментального стенда. Который, действительно, может стоить десятки миллионов рублей, а может и несколько миллиардов.

Поэтому из однажды созданной установки стараются выжать максимум, продлевая её срок жизни и как-то модифицируя. В этом процессе естественным образом вырастают учёные, которые всю сознательную научную жизнь (или её значительную часть) проводят на одном и то же экспериментальном стенде. С одной стороны, они досконально осваивают методы измерений и хитрости обслуживания, с другой — теряют общий кругозор и сужают спектр научных интересов. Возникает своеобразный симбиотический организм из установки и костяка людей вокруг, которые друг без друга в научном смысле не выживут.

Этот неочевидный фактор нужно учитывать, чтобы понимать, насколько инертна экспериментальная наука глубоко внутри. И важны тут не только деньги, но и люди. Да, новую установку нужно спроектировать и построить. Но помимо этого учёные должны освоить работу на ней, довести до ума методы, доопределить круг задач и так далее. Стоит ли говорить, что эти процессы занимают годы, причём не два-три, а скорее пять-десять, что никак не вписывается в типичный масштаб смены стратегических приоритетов (с).

Если же деньги на новые приоритеты выдают только до вторника и перестраивать корпуса некогда, то соответствие имеющейся экспериментальной базы важнейшим вызовам современности становится вопросом чисто литературным, а не научным.

Подумываю ввести рубрику #недооцененныефакторы.

Несмотря на общие проблемы, даже в соседних научных областях условия работы могут очень неожиданно отличаться. Для начала хочу зафиксировать два примера из биомедицинских наук по итогам обсуждений последнего репоста:

1) Цена расходников. Типичные траты на образцы и материалы здесь в разы больше, чем у физиков, и (даже) существенно больше, чем у химиков. В последние годы ситуация стала совсем тяжёлой.

Имеются в виду не какие-то излишки и хотелки, а именно незаменимые для исследования вещи: клеточные культуры, питательные среды, специально подготовленные лабораторные животные и тому подобное. Минимальный необходимый набор для выполнения того же проекта РНФ вполне может стоить половину суммы гранты.

2) Трудности с бесплатными публикациями. Не раз приходилось слышать и читать, что в области биомедицинских наук многие учёные фактически не рассматривают бесплатные журналы для публикации результатов, а сходу рассчитывают на MDPI или, возможно, на платные издания более высокого уровня. В то же время, в области физики, например, вполне хватает бесплатных международных журналов хорошего уровня, в которые большинство и пишет, прибегая к услугам того же MDPI только в крайних случаях.

Судя по всему, это связано не с низким уровнем исследований, а с объективной ситуацией на журнальном рынке в области биомеда. В первую очередь, бесплатных журналов высокого уровня здесь довольно мало, и они рассматривают работы порядка года и более, что уже делает их неудобными для отчётных публикаций по проектам. Также при рецензировании здесь принято требовать у авторов проведения дополнительных экспериментов, которые действительно-таки проводят: а это снова дорогостоящие расходники и время. Причём зачастую постановка эксперимента физически не может занимать менее нескольких месяцев, поскольку необходимо дожидаться роста N-го поколения клеток, смерти мышей или маразма у дрозофил. Отсюда и невозможность терять год с лишним из-за выбора журнала.

Так или иначе, на оплату публикаций в биомеде принято закладывать много денег. В этом примере — 700 тысяч рублей из маленького молодёжного РНФ (из 3 млн. рублей, выданных на 2 года). Сходные цифры я слышал не раз. В общем, после перечисления накладных организации, закупки расходников и оплаты публикаций от стандартного гранта РНФ останется от силы 30-40% на зарплату коллектива. А если оплатить хотя бы пару командировок — и того меньше.


На мой взгляд, это не самая очевидная арифметика для представителей других научных областей. С теоретиками и так понятно, но даже физик-экспериментатор может работать на своей установке и получать результаты с самыми минимальными затратами на расходные материалы и образцы. До тех пор, конечно же, пока установка не сломается и не потребует ремонта или замены стоимостью в сотню миллионов рублей, — но это уже совсем другая история.


Если вам тоже пришли в голову #недооцененныефакторы — пишите.

Настоящие средние зарплаты преподавателей могут быть только в Среднерусском университете, в остальных - игристые статистические показатели.

#дед_инсайд

РНФ. Спасибо, что живой

Привет, коллега!

Как-то глубоко в студенчестве я совершенно случайно забрела в Азбуку Вкуса, так как это был единственный круглосуточный магазин в округе. Я девочка из провинции и не разбиралась в московских заведениях, поэтому не знала, что конкретно это не предназначено для бедных студентов, живущих на 10 тысяч в месяц. Увидела цены, охренела и в итоге купила какой-то самый дешманский хлеб за 50 рублей (против 25 в Ашане) и молоко за 80 (против 35). И это был мой ужин и завтрак.

Почему я вспомнила эту историю? Потому что проверяла я тут на смету на закупку реактивов и испытала примерно такое чувство как 15 лет назад в Азбуке Вкуса. Вроде все те же самые реактивы, что и всегда, но в 3 раза дороже и на предложенные 2 млн можно купить только половину необходимого. Я подняла договоры за 2017 год и там антитела, которые я сейчас покупаю за 130 тысяч стоят 37. Да, я в курсе про инфляцию и санкции и понимаю откуда растут ноги у такого подорожания. Мне непонятно почему при этом не индексируются гранты и бюджет на закупки в 2017 и сейчас одинаковый.

Мне как-то скидывали вот эту статью и согласно ей в абсолютных значениях финансирование науки в РФ в 56 раз меньше, чем в США и в 25 чем в Китае. Но хрен с ним с абсолютными значениями, в конце концов страны имеют разные доходы. Но траты на науку в процентах от ВВП в США составляют примерно 3,6%, в Китае ~2,5%, а в России ~0,8%. Опять же нам регулярно сообщают, что траты на науку у нас каждый год растут, но процент при этом особо не меняется. А казалось бы с учётом нынешних наценок, чтобы поддерживать науку на плаву надо куда больше, чем индексировать на официальный уровень инфляции. А чтобы еще и развиваться куда-то, импортозамещать всё подряд - надо ещё больше.

Новым командам и раньше было непросто получить гранты, а теперь ещё надо и выжить на них и выжать максимум для исследования. Хорошо, если у коллектива есть сильные публикации, которые кто-то оплатил, это поможет в получении гранта. И всё равно, сходу влететь в большие гранты не получится, надо начинать с полуторамиллионников РНФ, а их выполнение возможно в сильных центрах, где уже было/есть другое финансирование, с которого можно пособирать остатки расходки. Без этого - денег сделать нормальное исследование может не хватить. В комментариях для наглядности приведу траты для своего такого гранта.

Не раз слышала от коллег и встречала в комментариях позицию, что "не будет гранта - придётся уходить из науки". Кажется, что через какое-то время люди будут гораздо сильнее концентрироваться вокруг именитых руководителей и пробиваться оттуда, возможно попутно формируя научные школы. Остальные будут сидеть на минимальной оплате и писать статьи в мурзилки или уйдут кто куда. С одной стороны сильные научные школы - звучит неплохо, а с другой стороны, не приведёт ли это к кризису идей и монополии в области?

В общем, у меня немного упадническое настроение и ощущение, что наука в нашей стране становится всё менее и менее притягательной, как для государства, так и для самих исследователей. Я нигде так сильно не чувствую последствия санкций, как в работе учёных. Хочется верить, что когда-нибудь станет лучше, но пока динамика так себе.

Коллеги, а как у вас с настроем? Нет ли ощущения, что получить грант становится всё сложнее? А если получаете, то хватает ли его?

Рекомендую прочитать не только сам пост, но и комментарии к нему:

как ощущается грант РНФ, который ты пытаешься выиграть при конкурсе 15:1

источник

Балки и декорации

Прочитал несколько обрывистое рассуждение про волонтёров и наставников и хочу сформулировать тезисы по этому поводу.

Нужно отличать несущие балки общественно-политической конструкции от декораций: волонтёры бывают разные. На мой взгляд, сегодня мы наблюдаем уверенное развитие декоративной или фестивально-конкурсной ветки волонтёрства, в которой суть дела отходит далеко на задний план. То же самое можно сказать и про декоративную ветку наставничества, молодёжной науки или гос.блогерства.

Наиболее характерный отличительный признак симулякра: лидеров и организаторов этого сообщества интересует в первую очередь зарабатывание социальных и политических баллов, а сами волонтёры, наставники, молодые учёные и прочие являются лишь материалом и красивым фоном. Обычно это отношение неизбежно вылезает наружу: в словах, фотографиях, комментариях. Типичным примером может быть лидер какого-нибудь Студенческого научного общества, который не особо интересуется развитием науки, а занимается налаживанием своей карьеры в университете или выше, используя красивый статус.

Другой пример. В декабре на сайте АНО "Россия — страна возможностей" размещены материалы об итогах конкурса "Наставничество". В этих новостях упомянуты 20 (!!) чиновников и уважаемых гостей, с цитатами или краткими характеристиками, а также с десяток партнёров и спонсоров. Ни один наставник-победитель конкурса не упомянут, не говоря уже о содержании его достижений. Более того, список победителей в открытом доступе найти не удаётся.

Разве цель конкурса — не в популяризации наставничества и распространении лучших практик? И кому вообще было посвящено мероприятие? Вопросы риторические. Пока на сайте и в соцсетях конкурса материалов негусто, опубликованы только пять коротких интервью с победителями (коих в сумме должно быть, вообще-то, сто человек). А комментарии забиты недовольными школьными учительницами участниками, которым не выдали сертификаты участника и не сообщили критерии оценки и баллы.

Естественно, параллельно этой своеобразной движухе существуют другие волонтёры и наставники, которые занимаются своим делом независимо от фестивалей и конкурсов, а также не оформляя удостоверений и не собирая портфолио. В некоторых областях нашей жизни (поиск пропавших без вести, помощь тяжелобольным и т.п.) такое волонтёрство — это действительно несущая балка социальной конструкции.

Техническое объявление

UPD: К сожалению, новый антиспам-бот не оправдал ожиданий, поэтому чат канала возвращается к использованию бота Шилди.

Он также попросит вас решить капчу сразу после вступления в чат. Не игнорируйте это задание, иначе бот автоматически исключит вас из чата.

Ссылка на чат: @trueresearch_chat.

P.S. Если у вас возникли проблемы со вступлением в чат или вас случайно забанили при чистке ботов, напишите о проблеме вот сюда: @RResearcherBot.

Немногие знают, что самый длинный сериал — это отнюдь не "Санта-Барбара", а "Путеводный свет" история с выборами руководителя НТЦ УП РАН.

Итак, продолжаем следить за выборами и назначениями руководителей научных организаций. Только что закончился прием документов у кандидатов на должности руководителей нескольких институтов, среди которых уже знакомый подписчикам Научно-технологический центр уникального приборостроения РАН (НТЦ УП РАН). Это одна из ряда организаций, в которых нормальный процесс выбора директора был заблокирован Отделением нанотехнологий и информационных технологий РАН и превращён в балаган.

Содержание предыдущих серий. В 2023 году из-за конфликта с ОНИТ РАН был снят директор НТЦ УП РАН, довольно успешно управлявший центром и пользовавшийся поддержкой коллектива. Вместо него назначили исполняющего обязанности М.С. Афанасьева, не имевшего никакого отношения к организации, без серьёзного административного опыта и подверженного внешним влияниям. На этот же год были назначены выборы на должность руководителя НТЦ УП РАН. Всего было выдвинуто 3 кандидата: два от коллектива и один от РАН – как раз-таки свеженазначенный и.о., который поддержкой у коллектива не пользовался.

Несмотря на многочисленные письма коллектива с просьбой учесть мнение сотрудников, допустить всех кандидатов и провести честные выборы, в РАН согласовали только выдвинутого ими Афанасьева, а остальных без объяснений отклонили. С одним кандидатом выборы не состоялись, и исполняющий обязанности остался управлять институтом в прежнем статусе. К слову, по этой схеме — не согласовывать неугодных кандидатов от коллектива и присылать своего человека — ОНИТ РАН уже действовало с НТЦ УП РАН ранее.

Завязка нового сезона. Сейчас Ученый совет НТЦ УП РАН рекомендовал на должность директора четырёх кандидатов из числа сотрудников, среди которых и текущий исполняющий обязанности директора М.С. Афанасьев. За прошедшие полтора года слишком резких действий он не предпринимал, но и особого доверия коллектива тоже завоевать не смог, вследствие чего был выдвинут с минимальным перевесом голосов.

Таким образом, в следующих сериях мы узнаем, кого из кандидатов и по какой причине отклонят РАН и Минобрнауки, и сможет ли НТЦ УП РАН наконец просто нормально функционировать. Надеюсь, министерство и РАН наконец осознали, что ходят по замкнутому кругу и не допустят повторения сценария с отменой выборов и новым назначением и.о.

Насколько можно заключить из общего контекста ситуации и достоверных слухов, которыми земля полнится, сам М.С. Афанасьев абсолютно не мотивирован совершать подвиги в управлении институтом и что-то деятельно развивать. Скорее всего, он стремится увеличить шансы избрания членом-корреспонденом РАН на ближайших выборах. Должность директора в научном институте в реальности довольно незавидна, а "морковка" в виде членства в РАН — секрет Полишинеля, о котором недавно, например, рассуждал А. Р. Хохлов: так академия пытается увеличить влияние на свои бывшие институты. К слову, сам М.С. Афанасьев уже пробовал избраться член-корром на предыдущих выборах 2022 года.

Основная проблема здесь даже не в персональном составе РАН, а в том, что институт становится разменной монетой во внутренней политической игре, которая, по большому счёту, интересна лишь нескольким лицам. Так что будем следить за развитием событий, и в особенности за дипломатическими действиями академиков ОНИТ РАН.

Новость вечера пятницы. Журналист и политтехнолог Михаил Белый, который раздул скандал федерального масштаба вокруг образовательного центра «Дети да Винчи», хочет вернуть ребёнка обратно в этот центр.

Ранее Белый публично обвинял руководителей центра в угрозах и финансовых махинациях, а также навлёк на него множество проверок, пользуясь своими связями. Что характерно, проверки никаких нарушений не выявили, но вымотали сотрудников организации и, конечно же, помешали нормальной работе.

Главным аргументом в решении родителей вернуть ребёнка обратно стали друзья, по которым он, естественно, скучает.

Правда, М. Белый не уточнил, не хочет ли он извиниться перед сотрудниками центра "Дети да Винчи" за кучу скандальных публикаций в ТГ-канале и в СМИ, а также за ложные обвинения в мошенничестве и угрозах.

Ах да, важное уточнение. Чтобы вернуть ребёнка на обучение, Михаил Белый решил для надёжности обратиться с таким требованием сразу в суд. Подробности можно прочитать вот здесь.

No comment 🤡

Новости, которые нетрудно было предсказать. Суперкомпьютерный центр РАН, который передали Курчатовскому институту и сделали платным для пользователей, фактически простаивает с начала года.

Ранее загрузка суперкомпьютеров опускалась ниже 80% только при технических проблемах: здесь выложена статистика за 2015-2021 годы. Подписчик канала сообщает, что за прошедшую рабочую неделю у центра было всего три активных пользователя (такая информация пока доступна). В какой-то момент на 5 суперкомпьютерах была запущена всего одна задача, а в другие моменты не использовался вообще ни один из них.

Да, внешние научные группы вряд ли успели заключить договоры о платном доступе (хотя я с трудом представляю тех, кто готов платить несколько миллионов рублей в год на одну активную группу теоретиков). Важнее то, что суперкомпьютер оказывается ненужным и самим сотрудникам Курчатника.

При этом МСЦ РАН был очень востребован учёными из институтов РАН и университетов, не имеющих достаточных вычислительных мощностей. Даже сотрудники МГУ, несмотря на наличие своего суперкомпьютера Ломоносов, устраивались на долю ставки в институты РАН, чтобы пользоваться МСЦ.

Если говорить о последствиях, отключение доступа к вычислительным мощностям сильно снизит конкурентоспособность исследований этих групп, отбросив лет на двадцать назад. Условно говоря, если на современном уровне принято моделировать плазму из миллиарда частиц, то, обсчитывая только миллион частиц, невозможно или очень сложно найти что-то новое. Естественно, это скажется и на уровне публикаций: как пишут в комментариях, будем выкручиваться.

Добавлю, пожалуй, что никакие рассуждения о рыночной стоимости узло-часов здесь неуместны, поскольку суперкомпьютерный центр был и остаётся федеральной собственностью, а его функционирование оплачивается, так или иначе, бюджетными деньгами. Просто, сменив ведомственную принадлежность, он практически перестал использоваться, что особенно обидно при общем недостатке ресурсов в фундаментальной науке.

выбираем публикационную стратегию, коллеги!

/посвящается новым героям КРИНЖа/

Сегодня нужна наука, сделанная позавчера

Не могу не поддержать посыл вот этого поста Зоопарка. Волонтёров, устраняющих последствия разлива мазута на Чёрном море, можно только благодарить, в особенности за то, что не дали замалчивать проблему и били во все набаты. А уж делать ли политический капитал на волонтёрской деятельности — это личное решение каждого участника, которое здесь обсуждать не хочется.

Но про науку хотелось бы добавить. Действительно, попутное замечание депутата Метелева о том, что "все ждут от ученых и инженеров эффективных решений", очень раздражает, хоть оно и явно не подразумевало глубокого посыла. Во-первых, странно говорить о разработке новых технических решений, а тем более их научных основ, когда разлив уже произошёл и устранять его нужно прямо сейчас. Необходимо знать и использовать готовые технологии.

Во-вторых, если (а) произошла авария и (б) чрезвычайные службы не могут с ней справиться без волонтёров, значит, где-то уже не послушали инженеров или просто их не привлекали. Это касается и эксплуатации судна, и готовности инструментов для ликвидации аварий такого типа.

Но самое грустное здесь то, что учёные регулярно говорят о подобных проблемах, только к ним редко прислушиваются. Профилактика и мониторинг стоят денег и требует усилий, проще надеяться на авось. Так было с катастрофическим разливом дизельного топлива в Норильске в 2020-м году: по основной версии, резервуар с топливом разрушился, поскольку опирался сваями на вечную мерзлоту, которая (внезапно) подтаяла. О деградации вечной мерзлоты из-за глобального потепления российские учёные предупреждали регулярно, в том числе, по иронии судьбы, доклад на эту тему прозвучал на заседании Президиума РАН буквально за два месяца до аварии.

Новые технологии поиска и устранения нефтяных разливов тоже, естественно, обсуждаются, причём на достаточно высоком уровне. В том же 2020 году проходила выездная сессия РАН на Сахалине (с участием губернатора Лимаренко), где вице-президент РАН Валерий Бондур назвал опытный полигон для ликвидации последствий нефтяных разливов одним из приоритетных проектов для региона. В начале 2025 года звучит очень злободневно, да только где тот полигон и результаты его работы...

И это лишь два готовых примера, которые были под рукой и упоминались в канале. Проблема не в том, что учёным и инженерам нечего предложить, а в том, что к ним обращаются, когда уже поздно. На пожаре глупо обсуждать конструкцию огнетушителя и изучать новые способы пенообразования: надо пользоваться тем, что есть. А вот после пожара имеет смысл задуматься, как не загореться в следующий раз и как тушить эффективнее.

К сожалению, второй этап требует многолетней скучной работы, а общественный интерес к нему держится в лучшем случае несколько месяцев, а затем закономерно спадает. До нового пожара, само собой.

Преподавание — не приоритет

Привожу результаты опроса об оплате сверхурочной нагрузки доцента в университете (более 1000 голосов).

Самые распространённые варианты — от 300 до 500 руб/час и менее 300 руб/час (37% и 25%). Причём, как неоднократно указали в комментариях, в ряде вузов переработки просто не оплачиваются, но в силу интеллигентности, страха или из чувства долга никто не жалуется.

Цифры вполне отражают текущие приоритеты. Университеты охотно поощряют статьи, патенты, конкурсы, стартапы, ДПО и вообще что угодно помимо, собственно, качественного обучения студентов. Это полностью соответствует требованию показывать научный рост и выполнять "третью миссию" во что бы то ни стало.

Скажу очевидное: передача знаний — ключевой процесс в университете, без него остальные функции не имеют смысла. Однако сейчас настройки системы со всей прямотой показывают преподавателю, что обучение студентов — непрестижная и тягостная повинность, и вместо подготовки к парам лучше заняться более востребованными делами.

Примерная блок-схема реформ в российском высшем образовании.

Посвящается окончательному выходу нашей страны из Болонской системы с 1 сентября 2026 года, а также предшествующему входу в Болонскую систему и регулярным изменениям ФГОС.

2025 год – год выборов в Российскую академию наук. Это знаковое событие, которое однозначно привлекает огромное внимание всего научного и околонаучного сообщества, которое уже надувает огромный информационный пузырь. В конце мая ему суждено лопнуть, и мы сможем оценить сухой остаток, обследование которого покажет значимость академии в государстве, зрелость самого института академии, как академия видит развитие науки и, пожалуй, главное – какой вектор для самой себя она выбирает на обозримое будущее. Еще чуть-чуть, и начнутся официальные процедуры выборов, описанные в Уставе РАН.

Роль РАН в науке и научно-технологическом развитии страны всем видится по-разному, но главная задача, по мне, смещение самой фундаментальной границы человечества – границы между познанным и непознанным, в сторону непознанного постоянным приращением нового знания. Человек живет не только на Земле, его ареал обитания ограничен еще и границами познанного.

Работая в двух отделениях академии: Отделении биологических наук и региональном Дальневосточном отделении, я, как и другие члены академии, заинтересован в ее развитии, поэтому в выборах академии вижу замечательный предмет для анализа. Доступ к данным сейчас сильно ограничен, но elibrary, пройдя долгий путь эволюции, сейчас вполне обеспечивает приемлемое их качество.

Начнем его с двух диаграмм, посвященных анализу составов двух моих отделений. Абсцисса на диаграммах – это индекс Хирша. Про него нашутили достаточно, и необходимости рассказа о том, что это такое, нет. Ордината – это процентиль в рейтинге исследователей по направлениям наук, рассчитываемый elibrary по направлениям наук по цитированиям за последние 5 лет. Процентиль 1 означает, что автор в последние 5 лет находится в топе рейтинга исследователей, работающих по данному направлению, в верхней группе исследователей, составляющих один процент от всего исследовательского сообщества данного направления. Хирш у такого исследователя может быть невысокий, если исследователь молодой и написал пока не много статей, или пишет очень значимые книги, или область исследования редкая. Наоборот, процентиль может приближаться к 100 у исследователя с огромным Хиршем, если он давно бросил науку и не выдает ничего нового (такое тоже бывает). Для формирования набора данных и для расчета индекса Хирша, и для расчета процентиля использованы только журналы ядра РИНЦ.

Посмотрим на диаграммы.

Активные в научном плане члены отделений находятся в пределах первых десяти процентилей в верхней части диаграмм. У кого-то Хирш большой, у кого-то не очень, но понятно, что чем выше и правее точка, тем больше оснований ассоциировать члена академии с Зубром.

В зеленой рамке – область, желанная для любого отделения: чем больше членов отделения в ней, тем сильнее отделение. В черной рамке члены отделения с низким и процентилем, и индексом Хирша. Наверное, я бы воздержался от определения "балласт", но обилие точек в этой области дает пищу наиболее одиозным критикам академии как минимум, и не поддается логике, исходя из императива нового знания, как максимум.

Красная точка и оси, ей заданные, показывают средние значения по Хиршу и процентилю для членов отделений. Движение ее после выборов вправо вверх будет означать развитие, влево вниз – все, что угодно, но другое.

Бросается в глаза и полное отсутствие дифференциации по этим параметрам между академиками (синие кружки) и членами корреспондентами (зеленые кружки), что понятно, не только публикациями ограничивается деятельность члена академии.

Цель выборов – пополнить академию новыми членами – лидерами своих научных направлений, сделать академию в целом и отделения сильнее. Есть ли для этого ресурсы? Однозначно есть, и они огромны. Вглядимся в молодое поколение, сделаем выбор, который сдвинет облако точек на диаграммах вправо вверх.

Подписчик поделился своей рецензией на книгу «Наукообразная чушь» Стюарта Ричи.

На мой взгляд, внимания заслуживает если и не сама книга, то, как минимум, упомянутые в рецензии проблемы. Ниже привожу текст в с небольшим сокращением, рецензия опубликована в канале Ethnically Clean Ponds.

"...Что по факту происходит и что делается – оказывается подозрительно не похоже на ту сферическую в вакууме науку, о которой рассказывали на двух-трех-между-делом-лекциях по философии науки в аспирантуре. Как следствие, те практики и институты, в которых оказываются молодые научные работники, быстро их засасывают, и под лейблом науки они начинают практиковать нечто, по духу существенно отличающееся от того, как должна быть устроена наука. А хорошего референса – где посмотреть, как наука должна работать правильно – нет. Есть много литературы о конкретных методах, о том, как должно строиться исследование, но как должна работать наука в целом – такой литературы сильно меньше и как будто совсем нет ее в ближайшем доступе.

Книга Стюарта Ричи замечательно закрывает эту лакуну. Строго говоря, посвящена она тому, как наука malfunctions – как она пошла не туда. И действительно, хотя всем должно быть понятно, что опровергнутая гипотеза, если эксперимент был корректным, так же ценна и достойна публикации, как и подтвержденная, публикуются почти исключительно «положительные» результаты. Хотя очевидно, что результаты большей части исследований должны быть тривиальными, во многом дублирующими результаты других исследований (потому что как еще получить «твердое» знание о том, как устроены вещи) и, откровенно говоря, скучными, «упаковываются» исследования почти исключительно как прорывные.

Почему это происходит? И к каким результатам это приводит – конкретным (типа прямых фальсификаций данных или пи-хакинга) и общеинституциональным (в этой игре на выживание выигрывают хорошо продающие свои результаты «павлины», а не зануды, двадцать восемь раз перепроверяющие то, что у них получилось) – об этом книга.

Но для того, чтобы показать, как неправильно наука работает, Ричи по необходимости рассказывает, как она должна работать правильно. Помимо простых, но важных идей, типа что статья – это сообщение коллегам о том, как ваше структурированное и документированное воздействие на некоторый объект отразилось на нем, и что этот результат говорит о том, как устроены вещи шире – автор говорит и о более сложных вещах: например, о важности публичной фиксации ожидаемых результатов исследования до проведения эмпирической работы – ведь если результат будет «отрицательным», он скорее всего не будет опубликован (а будут опубликованы случайные «положительные» результаты), а значит коллеги-ученые и человечество в целом не будет в курсе полученного научного факта, а от этого пострадает и наука, и общее представление человечества о мире.

Помимо принципов, однако, Ричи много говорит и о конкретных институтах и инструментах – о журналах, издательствах, наукометрии, индексе Хирша и даже о пиратских способах дОбычи научных статей и книг «в обход» издательств (да, эти два волшебных слова, сайхаб и либген). При этом книга ни на секунду не занудна, читается на одном дыхании и, по прочтении ее, даже если ты «в бизнесе» уже много лет – меняешься. И хочется заниматься наукой с утроенной силой, а параллельно – вернуть ее к нормальности, которой, впрочем, скорее всего никогда не было, а значит – ее нужно создать, и в ее создании также можно принять участие.

В общем, мои самые горячие рекомендации. Книга эта, кроме того, повод посмотреть вокруг – на те научные институты, в которые вовлечены ученые из читающих этот пост. Эти институты будут неизбежно несколько отличаться от того, что описал Ричи. И отличия эти, равно как и сама книга, могут и должны стать предметом детального обсуждения".


Комм. РR: предвижу комментарии, объясняющие, почему всё работает именно так и никак иначе. Но наличие таких причин — это не повод отказываться от размышлений о более рациональной организации науки и от попыток с умом искоренять хотя бы наиболее вредные практики.

Итак, телеграмные итоги года от TGStat.ru. Если что, карточка была сгенерирована пару дней назад, поэтому успела слегка устареть (а заново уже не генерируется).

О статистике. Больше всего радует вовлечённость подписчиков, которую было бы не стыдно показать и на порядок более крупному каналу. В среднем каждый пост получает под сотню комментариев, более двухсот пересылок и трёхсот реакций. Я бы сказал, что именно число пересылок — наиболее точная мера интереса к посту: если читатель счёл необходимым поделиться публикацией, значит она действительно показалась ему важной. Поэтому с удовлетворением отмечаю, что рекордные посты пересылали по тысяче раз, и это были не только мемы.

В остальном традиционно отмечу, что именно подписчики и их комментарии формируют канал как минимум наполовину. Благодарю всех, кто высказывает своё мнение в чате и не боится дискутировать со мной и с другими подписчиками. В новом году будем искать истину с новыми силами!

С наступающим! 🥂

Доказательство существования

Несмотря на предновогоднее настроение, хочется продолжить разговор о ситуации с ИГГД РАН после прочтения многочисленных комментариев и постов коллег из Зоопарка (раз и два). А точнее, хочется придать вопросу глубины.

Видите ли, в чём дело, уважаемые читатели. Внимание к деталям — это важно и профессионально, но за деревьями можно не увидеть леса. И вот умные люди уже не первый день обсуждают, достаточно ли точно репортаж НТВ передал ситуацию с арендой площадей, насколько удачным был антикризисный пиар ИГГД РАН и в каких терминах руководство института пыталось решить вопрос с продлением аренды.

На мой взгляд, правильный вопрос звучит совсем иначе: а нужна ли стране с доходом от полезных ископаемых на уровне 30-50% бюджета геология как наука и, в частности, её развитие в Институте геологии и геохронологии докембрия РАН? Если да, то почему бремя доказательства этой необходимости ложится на дирекцию и сотрудников института? Как так вышло, что они обязаны претерпеть катарсис в бюрократических боях, чтобы просто продолжить работать?

Удивительно, как легко научное сообщество привыкло к подобной логике. Мы ведь всерьёз обсуждаем, насколько аргументированно повар выпрашивает у директора ресторана доступ на кухню, чтобы начать готовить, или насколько корректно прораб требует у фирмы-застройщика участок, чтобы построить на нём дом.

Если уж искать, кто конкретно должен был решать вопрос с площадями ИГГД РАН, то однозначный ответ — государство в лице учредителя института, коим сейчас является Минобрнауки РФ. Именно министерство должно было озаботиться той ситуацией, что выполнение работ в подведомственном институте находится под угрозой, поскольку у него нет своих площадей, арендуемые помещения отошли Курчатнику, а текущий договор аренды заканчивается. Тут даже как-то неловко вспоминать обещания, с которыми проводили реформу РАН: мол, ФАНО избавит учёных от хозяйственных забот и администрирования, останется чистая наука. Вот они, научные проблемы.

Как поясняют сотрудники ИГГД РАН (и здесь исходный репортаж НТВ был неточен), проблему с арендой дирекция пытается решить с начала октября, то есть последние три месяца. Переписка велась как с Курчатником, так и с Минобрнауки, письма в более высокие инстанции спускались в Министерство. Собственно, обращение в СМИ стало крайней мерой в силу бесплодности этих усилий. Подчеркну: усилий по решению вопроса, который самим ИГГД РАН решаться вообще не должен.

Опять же, можно бесконечно рассуждать о том, что играть в бюрократию необходимо более мастерски, нужно лучше изучать повадки замминистров, закладывать на решение таких вопросов полтора года и более, научиться подносить бумаги в нужный кабинет и делать правильный поклон. Все эти упражнения придают флёр опыта и практичности, но по сути уводят дело в сторону. Прагматика не в том, чтобы уметь искусно прогнуться или вовремя положить бумагу на подпись, а в том, чтобы проблемы такого рода либо вообще не возникали, либо решались бюрократической машиной автоматически.

И всё это можно было бы списать на случайность и эксцесс исполнителя, если бы подобные (по сути, а не по форме) ситуации не повторялись. Поэтому, уважаемые коллеги, я желаю вам в новом году как можно чаще испытывать ощущение, что ваша наука нужна не только вам.

А теперь Курчатник экстренно выселяет ИГГД РАН

Как уже написали многие коллеги, империя Курчатовского института продолжает наносить предновогодний удар по Российской академии наук. Теперь досталось Институту геологии и геохронологии докембрия РАН, расположенному в Санкт-Петербурге на самой Стрелке Васильевского острова. Это не очень большой и далеко не самый богатый институт РАН, ведущий во многом уникальные научные исследования. Которые, кстати, важны не только с фундаментальной точки зрения, но и, например, для поиска полезных ископаемых.

До сегодняшнего дня ИГГД РАН располагался на площадях Института химии силикатов на безвозмездной основе. Затем здание было отдано в НИЦ Курчатовский институт в составе ПИЯФа, и буквально вчера Курчатник сообщил, что отказывает в продлении договора безвозмездного пользования площадями, который заканчивается 31 декабря 2024 г. Курчатовский институт требует от ИГГД РАН заключить договор аренды либо освободить помещения в срок не позднее 9 января 2025 г. Стоимость аренды была озвучена только неофициально, диапазон — от 50 до 150 млн рублей в год, что соизмеримо с годовым бюджетом ИГГД РАН.

Как и в случае с суперкомпьютерным центром РАН, Курчатник снова прав с формальной стороны: никто не обязан предоставлять своё оборудование или свои помещения бесплатно. С неформальной точки зрения творится сущее безумие. Начнём с того, что абсурдно выглядит сама ситуация, когда одно государственное научное учреждение выгоняет на улицу другое. Казалось бы, это же не два продуктовых ларька, целесообразность существования которых определяется чистой конкуренцией.

Ну и конечно, открываются новые грани этого безумия, когда мы принимаем во внимание, что Курчатник получил подарки в виде здания на Стрелке Васильевского острова (в составе ПИЯФ), и Межведомственный вычислительный центр РАН, буквально недавно, а до этого оба учреждения относились к Российской академии наук. Поэтому обсуждать происходящее с рыночной точки зрения, на мой взгляд, никакого смысла не имеет: на входе идёт волюнтаристское перераспределение благ в форме дарения Курчатнику. Странно после этого теоретизировать на тему того, что на различные услуги бывают рыночные цены, что нужно привыкать платить за использование ресурсов и т.п. Повторюсь, если бы речь шла о частной компании, которая сама зарабатывает деньги, получает прибыль и строит офис или закупает вычислительный кластер, то к их сдаче в аренду вопросов бы не было никаких.

Что касается сроков, в которые ИГГД РАН должен освободить помещения, — до 9 января 2025 года — то это уже издевательство за гранью добра и зла. И даже не так принципиально, что до 9 января осталось примерно ноль рабочих дней. Гораздо важнее, что за такой срок в любом случае невозможно нормально разобрать, упаковать и переместить дорогостоящее и сложное экспериментальное оборудование института (даже если знать, куда вывозить).

Подводя итог, если в ситуацию никто не вмешается, то высок риск, что ИГГД РАН попросту развалится.

по мотивам комментария в Labrats

Подписчики знают, что я практически не участвую в папках и подборках каналов, чтобы не замусоривать ленту. Но ради авторов КРИНЖа я делаю исключение и благодарю за рекламу, которая принесла много новых читателей.

Во-первых, коллеги сделали свою подборку по-честному, не договариваясь с авторами о взаимном пиаре. Во-вторых, канал КРИНЖ определённо заслуживает внимание как лучший "санитар леса" в мире научных публикаций. Смеяться над кринжовыми лженаучными статьями надо так, чтобы самый распоследний платный ВАКовский журнал для аспирантов призадумался перед публикации очередного опуса о волновой генетике.

https://t.me/rinc_kruto/594

Суперкомпьютерный центр РАН, поглощённый Курчатником, становится платным для пользователей

Подписчик делится важной и срочной новостью о судьбе бывшего Межведомственного суперкомпьютерного центра РАН. Вкратце, это крупный центр коллективного пользования, созданный в 1995 году в структуре РАН и предоставляющий доступ к мощным суперкомпьютерам. Большинство институтов РАН не могут позволить себе крупный вычислительный кластер, поэтому центр пользуется популярностью.

До сегодняшнего дня доступ к суперкомпьютерам был бесплатным для пользователей из институтов РАН. В начале 2023 года МСЦ РАН вошёл в состав Курчатовского института, который, по-видимому, за прошедший год освоился и принял новый регламент работы.

Буквально вчера пользователи получили письмо о том, что с 1 января (через неделю!) все услуги центра будут предоставляться на возмездной основе. Причём доступ будет прекращён с 1 января и до тех пор, пока не будут подписаны договоры об использовании. Во-первых, вызывает возмущение срочность решения и его время: в январе продолжается отчётный период, многие наверняка планировали продолжать или завершать расчёты. Да и в целом исследования планируют на годы, а не на недели.

Во-вторых, стоимость доступа оказывается совсем не символической — это 86 рублей за узло-час. Итоговую стоимость подписчик оценивает следующим образом:

"Типичный расчёт длится несколько часов и, как правило, запускается десятки и сотни раз. То есть, решение не самой трудоёмкой задачи обойдётся в сумму порядка 100 тысяч рублей. Если речь о по-настоящему интересных вычислениях, то требуются уже десятки многочасовых расчётов, на десятках узлов каждый. Например, типичный расчёт, который мы делаем для хороших публикаций под эксперименты требует 32 узла на 10-20 часов, причём его необходимо повторить хотя бы несколько раз. Получается, что расчёты для одной приличной статьи приближаются по стоимости к полумиллиону, а то и к миллиону рублей. Некоторые мои коллеги расходуют десятки тысяч узло-часов в год. То есть, при сохранении интенсивности работы, они должны будут платить несколько миллионов рублей в год по новым тарифам.

Для большинства коллективов такая сумма окажется неподъёмной. Альтернатива — или покупать собственный вычислительный кластер (десятки миллионов рублей только на закупку, не говоря уже о содержании и текущем ремонте), или вовсе отказаться от тяжёлых вычислений, что, конечно, сильно ограничит наши возможности по проведению исследований, особенно в связке с экспериментом, где требуется аккуратный учёт всех факторов".

Наверное, в конце излишне напоминать про аппетиты Курчатовского института в поглощении других организаций и приводить историю этих поглощений. Отмечу одно: уверен, что Курчатник не в состоянии ставить для вновь приобретённого суперкомпьютерного центра задачи такого же уровня и в таком же количестве, как это делали институты РАН или как это делают сотрудники МГУ для кластера "Ломоносов". Я неоднократно писал, что нынешний вклад Курчатника в фундаментальную науку — на уровне одного (!) крупного института РАН, несмотря на многократно более высокое бюджетное финансирование.

Почему в таких условиях Курчатник не строит свой суперкомпьютер, а просто забирает крупнейший вычислительный центр у Академии наук, да ещё и начинает брать плату за вход, — вопрос риторический. Кстати, я не думаю, что главная цель в прямом зарабатывании денег. Возможно, это способ заставить пользователей из той же РАН искать соавторов среди сотрудников Курчатовского института, чтобы получить через них бесплатный доступ к суперкомпьютеру, а по итогам повысить публикационную активность Курчатника.

Что с этим можно сделать — тоже непонятно, поскольку Курчатовский институт фактически не подчиняется никому, кроме лично президента страны, который, в свою очередь, формирует мнение о развитии науки во многом на основе бесед с президентом НИЦ "Курчатовский институт" Михаилом Ковальчуком.

твои комменты, когда опубликовал любой пост, к обсуждению которого можно приплести СССР

Учитель борется с ленью

Регулярно натыкаясь на мнение, что учителя можно безболезненно заменить телевизором или компьютером, я раз за разом задумываюсь, а какие, собственно, уникальные функции выполняет учитель в школе или преподаватель в университете (пост касается и тех, и других, пусть и с разными оттенками). Ведь очевидно, например, что фронтальную потоковую лекцию без обратной связи со студентами вполне логично заменить просмотром видео. Тем более, запись достаточно сделать единожды, в отличном качестве и у первоклассного лектора. Да и проверка знаний на цифровой платформе тоже возможна. И дальше следуют мантры про микро-образование, уход от классического образования к непрерывному ДПО и т.д.

Но в чём-то явно кроется подвох. Возьмём хотя бы тот факт, что большинство слушателей онлайн-курсов (в том числе платных и модерируемых) не доходят до конца: единой статистики не нашлось, по разным данным, доля доживших варьируется от 10% до 50%. Если же говорить не про обучение отдельным навыкам, а про систематическое изучение серьезной дисциплины (например, раздела математики или физики на университетском уровне) без учителя, то, по моим наблюдениям, справляются лишь единицы. А уж про полноценное высшее образование и думать страшно.

Поэтому я бы сформулировал провокационно: роль учителя сегодня — бороться с ленью ученика в самом широком смысле слова. Дисциплинировать и мотивировать. И лишь во вторую очередь — предоставлять информацию или задания. Потому что информацию нагуглить ещё можно, а мотивацию нельзя. Соответственно, эта борьба с ленью может требовать от учителя не меньше моральных сил, чем непосредственно подготовка и изложение материала.

Лень бывает разной. Например, читая учебник или просматривая запись лекции, мы склонны кивать и говорить "ага, ну понятно". Хотя на самом деле мы можем абсолютно не понимать, почему конкретно из "А" следует "Б", и, значит, не сможем это знание корректно использовать, а вскоре не сумеем даже воспроизвести. Мозгу лень остановить поток информации и обдумать самостоятельно. Роль учителя — в том, чтобы мгновенно отслеживать потерю понимания, причём не по версии ученика (то самое угу, ну вроде понятно), а по реакции на контрольные вопросы и на сам материал. Иными словами, ученик (студент) далеко не всегда способен установить, усвоил ли он логически структурированную информацию.

Лень может быть и самой обычной. Когда хочется отложить урок, не сделать задание, не повторить лекцию и т.п. Здесь дисциплинирующая роль учителя очевидна: он тот, кто назначит дедлайн, проверит, напомнит, в конце концов — поставит двойку. Есть и более тонкие случаи потери мотивации: например, внутри любого серьёзного курса будут разделы, при изучении которых в аудитории будет стоять плач "зачем нам это надо". Преодолеть эту демотивацию также способен только хороший учитель: аргументами, шутками, даже отклонением от программы и забеганием вперёд.

С одной стороны, сказанное выше звучит в целом как репортаж из детского сада, особенно в применении ко взрослым обучающимся. Казалось бы, если человек решил поступать в университет или уже учится в нём, то это его личный выбор, и аргументу про лень просто не должно быть места. Пришёл учиться — учись. Однако надо отличать, скажем так, глобальную мотивацию на стратегическом уровне и локальную: можно в целом хотеть стать врачом, но в данную минуту хотеть поехать с друзьями на пляж, а не оставаться в четырёх стенах ботать анатомию.

Не даром многие изучающие английский в любом возрасте в итоге приходят к найму репетиторов: казалось бы, бескрайний интернет и носители языка у ваших ног, и совершенно бесплатно, и даже в виде систематизированных курсов. Но, видимо, кто-то должен помочь взять себя в руки и сесть учиться ровно в 19:30 без всяких оправданий.

Фотофакт: успешный профессор выдал себя на фудкорте

Научный реванш

По моим наблюдениям, в науке среди руководителей (особенно среди возрастных) встречается специфический психологический недуг, который очень вредит, собственно, реальному развитию науки. Это — желание совершить открытие мирового уровня и остаться в истории, не имея для того значимых результатов.

Не секрет, что научная карьера может развиваться разными путями. А продвижение по административной лестнице может быть связано и с научными достижениями, и с управленческими талантами, и с социальными навыками, взятыми в самых разных пропорциях, - это хорошо видно, например, по составу РАН. К слову, управленческие и научные качества никоим образом не исключают друг друга, просто редко сходятся в одном человеке.

Важно, что научное сообщество невелико и очень плотно связано, поэтому учёным хорошо известно, кто и чего стоит как исследователь по гамбургскому счёту — в плане способности получать научные результаты и своей квалификации, а не умения выигрывать гранты или красиво публиковаться.

Именно из-за этого и возникает феномен запоздалого научного реванша. Если посредственный учёный, но хороший администратор забирается достаточно высоко по карьерной лестнице, то у него может сформироваться комплекс: он понимает, что подчинённые и коллеги воспринимают его именно как управленца, а как учёный он авторитетом не является. Многие в силах с этим справиться и продолжить административную работу, не претендуя на роль Менделеева. Это достойный и честный выбор, который можно только поддержать, потому что хорошие управленцы с прочным научным бэкграундом (пусть и без больших открытий) — на вес золота.

К сожалению, кто-то с этим не справляется и пытается отыграться, стараясь ворваться в пантеон великих окольными путями. Здесь возможны разные сценарии, но зачастую это приводит к развитию новой альтернативной науки с размахом и ресурсами, зависящими от административного веса героя. Где-то группа из нескольких учеников пожилого академика будет тихо копаться в ошибочно поставленной задаче либо проводить "оригинальные" эксперименты. Где-то будут получены крупные гранты и обещаны громкие прикладные результаты. А где-то вырастут серьезные научные подразделения, будут созданы журналы и выданы звания, а вокруг возникнет целая экосистема (правда, как правило, замкнутая внутри страны и не признанная в мировом сообществе).

Тематика таких исследований редко бывает откровенно лженаучной. Весь секрет успеха, на мой взгляд, именно в аккуратном добавлении квазинаучных элементов: таком, чтобы его могли отличить только квалифицированные специалисты, а для общества и журналистов всё смотрелось как настоящая большая наука. Причём отсутствие признания со стороны большинства специалистов (в том числе зарубежных) может даже сыграть в плюс: это создаёт ауру непризнанного гения либо отечественного "Левши", который одной левой заткнул за пояс буржуев.

А конструктив тут простой. Во-первых, уходить надо красиво. Во-вторых, если где-то видишь "не имеющую аналогов" уникальную науку, не стоит сходу верить -- лучше разобраться подробнее или узнать мнение других специалистов.

От общежитий к лабораториям

Продолжая диалог с подрастающими каналами о науке и образовании, разовью простой житейский пост об общежитиях, пусть о них и многое написано за последние месяцы. Быть может, кто-то ещё не в курсе, но даже в общежитиях МГУ (включая то самое главное здание) дела обстоят так себе — не катастрофа, но местами с тараканами, плесенью и интерьерами полувековой давности. Интересующимся конкретно главным университетом страны советую почитать вот эту статью, написанную с душой, подробно и без лишнего нагнетания. Среди других университетов есть, конечно, и отдельные замечательные исключения, но в среднем по больнице ситуация с общежитиями удручающая.

Но можно отстраниться от частностей и констатировать, что мы имеем дело с глобальной проблемой устаревающей советской инфраструктуры, на которой до сих пор — как бы мы ни оценивали советский период и какие бы картинки ни рисовали на стратсессиях — работает и наша наука, и наше высшее образование. Возможно, снаружи непонятно, в какой степени сохраняется эта зависимость.

Да, есть банальные ремонты и мебель: например, трудно даже прикинуть, сколько стоит полный капитальный ремонт всех корпусов какого-нибудь университета средней руки — такой, чтобы лет двадцать не было стыдно за любой лестничный пролёт или туалет. Но это даже не главное, поскольку устаревание специфической научной инфраструктуры устроено куда сложнее. Может показаться, что покупка двух-трёх крупных приборов в лабораторию — это и есть обновление инфраструктуры. Но это не так, даже если новые приборы позволяют проводить все необходимые измерения.

Во-первых, проведение экспериментов зачастую накладывает неочевидные требование на всё здание и отдельные помещения: повышенная прочность перекрытий и отсутствие вибраций, особые линии электропитания, мощные вытяжки и контуры охлаждения, радиационная защита, стабилизация микроклимата, грузовые лифты и прочее, и прочее. В крупном исследовательском центре, объединяющем десятки лабораторий разной специализации, понадобится всё и сразу. Естественно, инфраструктура такого рода тоже может постепенно деградировать, и, главное, она крайне сложна для замены или реконструкции. В отличие от ремонта условного офиса, здесь нельзя применять стандартные строительные подходы "как в типовом ЖК эконом-класса", а нужны штучные инженерные решения.

Во-вторых, есть целый пласт второстепенных приборов, инструментов и приспособлений, полный набор которых, тем не менее, критичен для нормальной работы. Тут даже не возьмусь перечислять: тысячи вещей от механических креплений до осциллографов, от лабораторной посуды до микроскопов. Именно в этой нише могут встречаться самые устаревшие и самые кустарные артефакты. Язык не поворачивается назвать эти вещи звучным словом "инфраструктура", но в сумме они стоят недёшево и тоже требуют обновления. По-хорошему, все самоделки и советские реликвии нужно постепенно сдавать в музей, а на их место закупать современные инструменты.

Устаревание крупной вспомогательной инфраструктурой, конечно, кажется более важным. Она не является собственно научным оборудованием, не попадает под программу обновления приборной базы (и без того не самую щедрую) и не может ремонтироваться по грантам. Более того, от перекладки кабеля электропитания не появится мгновенного выхлопа в виде высокорейтинговых статей — просто ещё сколько-то лет можно будет продолжать работу без аварий и отключений. И, в отличие от мелких "нецелевых" научных расходов вроде мебели или инструмента, на которые можно наскрести по сусекам, здесь речь идёт как минимум о десятках и сотнях миллионов рублей, которые вряд ли лежат в кармане даже у очень хорошего завлаба.

И на данный момент мне кажется наиболее критичным даже не вопрос финансирования ремонта крупной инфраструктуры, а вопрос сохранения самих технологий таких сложных инженерных работ, которые не проводились, возможно, многие десятилетия. В этом смысле обстановка в комнатах ГЗ МГУ внушает больше оптимизма, ведь риск потери технологии укладки ламината пока представляется невысоким.

Бежать можем, но куда - не знаем

Если кто пропустил, сегодня проходит конгресс Иннопрактики «Наука+бизнес», первая половина которой скомпоновала очень чёткий вывод сразу и с секций, и с пленара.

Очень много наконец говорили и про отсутствие реального квалифицированного заказчика в бизнесе на науку, и самого реального спроса на работу над прорывными разработками, хотя именно это и есть главный драйвер к лидерству, суверенитету и прочим терминам нашей общей цели.

Очень сильно почищенные институты развития есть, механизмов поддержки, как заметил Фурсенко, относительно наших размеров экономики больше, чем у многих стран, но спроса за рамками оперативных суверенных заплаток в сторону опережающих технологий и экспортных рынков нет.

Развитие квалифицированного заказчика и спроса на исследования сдерживает в том числе и ключевая ставка, но даже если продавить ЦБ на идущие со многих сторон идеи о дешёвом рефинансировании по приоритетным направлениям, то возникает вопрос, какие направления приоритетные.

Вариант о том, что они определены вроде как нацпроектами технологического лидерства (НПТЛ), при всей публичности конференции был на удивление разбит обратной связью весомых спикеров о том, как на самом деле НПТЛ собирались: наспех, срочно, с упущениями, а губернатор Самарской области вообще дал пример с тем, как по малотоннажной химии одно из направлений потерялось из-за ошибки в электронном бюджете.

Вообще, спикеры сессий как будто бы почувствовали над собой защитный зонтик негосударственного института развития, расслабились и начали говорить откровенно. Не все, не на всех сессиях, но куда больше, чем на других не только публичных, но и закрытых мероприятиях с таким уровнем участников. Даже вот рекомендуем посмотреть запись на сайте.

Но главный вывод, как показалось, прозвучал всё-таки кулуарно, хотя на него аккуратно заходили многие вплоть до пленара. Даже если НПТЛ выверить до деталей, стимулировать компании к прорывным разработкам и оказать всю поддержку, ключ к геополитическому лидерству на технологических крыльях лежит не в сумме всех направлений НПТЛ, а в нескольких небольших нишевых, но очень стратегических технологиях, за рамками которых прочие направления хоть и дадут стране экономическое и технологическое плечо, но не стратегический потенциал на нашем многополярном шарике (да, тут специализированный прикладной ИИ, особая генетика, термоядерка и прочие). И вот как срежиссировать скоростной выход на прикладной результат в этих нишевых стратегических, пока вопрос.

P.S. Спасибо Наталье Поповой на пленаре за упоминание бусидо про «нет цели - только путь». В нашем канале это прям сквозная тема.

ни один триллер не сравнится

Платное — значит плохое?

Из-за дефицита учителей муниципальные школы зачастую неспособны дать даже базовые знания по многим предметам (возьмём хотя бы физику), не говоря уже о подготовке к сдаче ЕГЭ на высокий балл. Неравнодушные родители ищут альтернативы, поэтому рынок репетиторов и частных школ растёт как на дрожжах. Естественно, появляются услуги разного содержания и качества: здесь играют и прагматичные бизнесмены, и настоящие жулики, и идейные энтузиасты.

Типичным явлением стали центры семейного обучения, пример — тем самые "Дети Да Винчи" из Ульяновска, оказавшиеся в эпицентре искусственного скандала по инициативе журналиста Михаила Белого. По обсуждениям я понял, что статус таких центров требует пояснений: лучше всего справились подписчики канал "Наука и университеты" в комментариях к этому посту, привожу выжимку ниже.

В основе лежит перевод ребёнка на семейное обучение, который оформляют родители, беря полную ответственность за образование ребёнка на себя. Затем они имеют право давать это образование любыми способами: заниматься с ребёнком самостоятельно, нанимать репетиторов или скинуться с другими родителями на аренду помещения, в котором репетитор учит сразу нескольких детей. Часто решение об открытии центра ДПО принимается именно так: находится инициативная группа людей, которые не имеют целью получение сверхприбыли, а хотят просто нормально выучить своих детей.

По существу, такие центры являются более дешёвой альтернативой частным школам с лицензией и аккредитацией, обучение в которых стоит кратно дороже. Кто-то может посещать центр только для вечерних занятий на кружках, кто-то — приходить на полный день. Важно, что отсутствие "школьной" лицензии не влияет на законность работы центров семейного образования: никто не запрещает преподавать школьную программу в формате ДПО (как не запрещено это, например, репетиторам). В каком-то смысле это — действительно система, основанная на доверии, поскольку предъявить претензию к центру по своему баллу ЕГЭ невозможно. С другой стороны, а много ли школ могут такую ответственность нести, не перекладывая её на учащихся и их репетиторов?

Несмотря на это, в рамках наезда на центр "Дети Да Винчи" агрессивно используется стереотип о нечистоплотных и жадных частниках, которые обирают несчастных родителей. Я бы не хотел снова углубляться в подробности истории или отвечать на какие-то выпады, скажу только, что вся критика "Детей Да Винчи" дискредитируется в два счёта: сам инициатор, журналист Михаил Белый предпринимал усилия, чтобы оставить ребёнка в этой школе, а не забрать. Что касается формальной стороны, то, по моей информации, пришедшие в центр проверяющие действуют спокойно и не ведутся на скандал. Из обвинений в адрес центра не подтверждается буквально ничего, весь исходный конфликт сводится к бытовым прениям на тему "сдаём на занавески — имею право не сдавать", а так называемые угрозы даже стыдно приводить.

Сейчас история с "Детьми Да Винчи" постепенно приобретает характер клоунады. Благодаря медийному влиянию М. Белого к раздуванию пузыря привлечены сразу несколько депутатов, включая таких незыблемых моральнвх авторитетов как Виталий Милонов. Ждём появление Джигурды. Выглядит этот карнавал крайне непорядочно, поскольку крупные федеральные СМИ и федеральные политики вдруг решают весьма однобоко откомментировать события в маленькой школе в Ульяновске.

Среди высокопоставленных людей наиболее логичный поступок совершил сенатор и член КПРФ Айрат Гибатдинов: взял да и приехал в центр, чтобы поговорить с людьми и осмотреть всё на месте. Несмотря на репутацию критика и идеологические несогласия с концепцией частной школы, сенатор был вынужден честно признать, что никаких серьёзных нарушений не увидел.

Да, частные школы не могу быть панацеей и не выучат всех. Вероятно, наше образование в итоге расслоится на платное и бесплатное. Но сегодня ценен любой очаг адекватности, независимо от юридической формы. И будет очень жаль, если пустой скандал с "Детьми Да Винчи" будет использован как прецедент для закручивания гаек в области ДПО и семейного обучения.

Обиженный журналист против частной школы

Очень некрасивая история разворачивается в Ульяновске вокруг образовательного центра "Дети Да Винчи" (по факту — небольшой частной школы). Отец воспитанника и, по совместительству, влиятельный журналист Михаил Белый остался недоволен сбором денег за лето и, пользуясь связями и медиаресурсом, навлёк на центр волну проверок и клеветы. По ходу были использованы подлые пиар-методы, а реакция журналиста, на мой взгляд, вышла далеко за рамки адекватности. Подробное изложение событий можно найти здесь.

Вкратце, сын журналиста в течение года занимался в центре, ребёнок и родители были довольны. Затем школа объявила сбор денег за летние месяцы (для поддержания существования), но Михаил отказался их платить и стал предъявлять претензии: насчёт сбора, индексации платы, нового помещения школы и т.п. Школа дала объяснения по вопросам Белого и даже предоставила отчёт о том, куда идут деньги. Михаил платить отказался, перестал водить ребёнка в центр и устроил настоящее информационное мочилово школы. Хотя только что был доволен, как и десятки других родителей.

Вся гниль скандала в том, как Михаил распорядился медиаресурсом и как создал эффект шторма исключительно из себя самого. По-видимому, использовав ряд людей и СМИ втёмную. Во-первых, журналист обратился к знакомому депутату Борису Чернышову сразу с просьбой отправить запрос в Генпрокуратуру по поводу "нарушений" в образовательном центре. Во-вторых, когда проверка пришла, он написал под псевдонимом тенденциозную статью на Октагоне, взяв комментарий у самого себя как у пострадавшего родителя. В этом же материале есть очень подлая манипуляция патриотичностью и намёк на связь с Западом (с), который особенно смешно читать от многолетнего сотрудника Русской службы BBC.

Далее Михаил стал комментировать события в своём ТГ-канале Территория Русских, основное содержание которого — облизывание информационная поддержка губернатора Ульяновской области. Сейчас Михаил привлекает и других знакомых политиков и авторов ТГ-каналов, усиливающих информационное давление. К большому сожалению для себя отмечаю, что в этой игре сдержанно поучаствовал и канал "Наука и университеты", который ведёт отец героя, профессор Евгений Белый.

Если обратиться к содержанию претензий и понять, что же нашла прокуратура, становится смешно. Это мелкие недочёты по финансовой и административной части, которые найдутся у любой небольшой конторы, особенно если её развивает группа энтузиастов, ставящих на первое место содержание, а не бухгалтерию.

Да, школа не включила в договор сборы за летние месяцы, но предупреждала о них заранее (родители входили в положение, речь о 8500 руб/мес). Голословные заявления об угрозах не подтвердились, обвинения в растрате — тоже, школа готова отчитываться за деньги. Иезуитская претензия об "использовании подходов, характерных для общеобразовательных учреждений" — просто демагогия. Подходы использовать не запрещено, а большинство подобных центров именно так и работает: родители формально оставляют ребёнка на домашнем обучении, а на самом деле учат в частном центре, работающем по лицензии доп.образования. И это их личное дело. А ещё школа, расширяясь, не успела оформить лицензию на новое помещение, и это ошибка администрирования, но явно не преступление.

Что тут сказать. Средняя школа в регионах на всех парах летит к коллапсу. И одна из альтернатив для родителей в этих условиях, помимо выживших гимназий и лицеев, — это частные школы, которые неспроста растут по всей стране как грибы. Большинство из них делаются энтузиастами не ради сверхприбылей, а ради идеи и, зачастую, чтобы нормально выучить своих собственных детей. Душить такую инициативу в угоду обиженному журналисту — глупо и нерационально.

Редакции Октагона стоит задуматься, действительно ли однобокий материал Михаила Белого о самом себе соответствует стандартам журналистики. Впрочем, остальным СМИ и людям, вовлечённым в этот скандал, тоже стоит понять, действительно ли они хотят затоптать небольшую частную школу, в которой их знакомый не хотел сделать взнос за лето.

Отмечу и я пару очевидных тезисов о Конгрессе молодых учëных. Начну с приятного: любая возможность для открытого общения учёных со всей страны — несомненное благо. Люди должны иметь возможность обсуждать не только непосредственно профессиональные задачи, но и организацию науки и образования, проблемы и решения. Впрочем, об этом напишут и без меня.

Дальше менее приятное.

1) Если рассматривать КМУ как средство общения власти с народом, то главная проблема такого рода форумов — непредставительная выборка участников. Участники, грубо говоря, делятся на две крупных категории: самые успешные в науке и самые активные карьеристы-администраторы. Такую выборку обеспечивает механика отбора через квоты организаций, РНФ, местные СМУ и т.д. Плюс фильтр ФСО для отсева самых неблагонадёжных.

У этой выборки сильно сдвинут фокус интересов и список наиболее болезненных проблем. Банально, в среднем топ-5% молодых учёных или молодых администраторов получают нормальную зарплату. Соответственно, смещается и фокус во всех обсуждениях. Для примера было бы интересно узнать, какова средняя зарплата у учёных, побывавших на встрече с Путиным (учитывая зашкаливающее количество ректоров и проректоров среди, так сказать, молодёжи).

А ещё при такой выборке возникает интересное когнитивное искажение: подспудная мысль о том, что каждому нужно просто хорошо трудиться, и он будет таким же, как все эти успешные и обеспеченные ребята. Но это неправда, потому что при жёстко ограниченном ресурсе "новые" и более результативные деятели просто выгонят "старых" и менее результативных.

2) Близко лежит и проблема представления так называемых лучших практик, а точнее их масштабируемости. Какие бы идеи ни реализовывали Сколтех, Сириус, МФТИ или Курчатовский институт, транслировать их на страну чаще всего не имеет смысла. Региональный университет или институт РАН имеет на порядок меньший бюджет (особенно "неокрашенных" денег) и более слабый кадровый состав, вследствие чего не способен такие практики воспроизвести. Внешне перечисление успешных примеров создаёт красивую картинку и ощущение развития по всей стране, но по факту масштабирование при сохранении общего финансирования невозможно. Иными словами, легко давать советы с бюджетом 1 млрд. в год на любые побочные проекты.

3) Ещё один явный минус КМУ — это акселерация карьеристов. Конгресс даёт шанс произвести впечатление на солнцеликих руководителей департаментов или заместителей министра, чем и пользуются самые деловитые ребята. Как справедливо написали в чате Зоопарка, власть работает с той молодежью, которая сама хочет во власть и крутится рядом. К сожалению, в силу обозначенных недавно причин, это далеко не всегда та молодёжь, которая должна быть у руля.

Научная школа — это не лаборатория

К концу года всё чаще встречаются сводки об успехах молодёжных лабораторий, которых с 2018 года создано почти тысяча. Даже утверждается, что благодаря этим лабораториям "рабочими местами обеспечены более 9 тысяч исследователей".

В двух словах, деньги на науку — это хорошо, короткие деньги с лукавым посылом и искусственными требованиями — уже хуже.

Почему лукавым? Предоставленное финансирование (в среднем 16 млн. в год) достаточно либо для постепенного оснащения не самой богатой лаборатории и закупки расходников, либо для выплаты приемлемых зарплат сотрудникам (и то, надо ещё посмотреть на состав коллектива). Но не оба пункта одновременно. В разных отраслях науки будет разный баланс расходов, но в большинстве случаев такая лаборатория будет играть лишь роль одного из исполняемых грантов для её сотрудников.

В силу этого обстоятельства, а также в силу краткосрочности проекта, никто не будет кардинально менять тематику под новую лабораторию. Также маловероятно, что для неё отремонтируют и оборудуют помещение. Ну а если люди занимаются старыми делами на старом месте под новой вывеской, то называть это новой молодёжной лабораторией можно лишь, кхм, с некоторой натяжкой.

Переходя на язык грубых ноябрьских метафор, могу предположить две реальных модели молодёжной лаборатории: либо стая голубей, случайно пролетавших мимо и слетевшихся на выброшенный хлеб, либо свора собак, которая всегда следует за вожаком и теперь прибежала глодать новую кость. На время насытятся и те, и другие, но вряд ли это сильно изменит их образ жизни: первые разлетятся в разные стороны, а вторые побегут дальше.

В чём тогда конструктив? Начинать надо с целеполагания, то есть, с ответа на вопрос: а чего, собственно, мы хотим добиться? Если цель — развить некоторое новое научное направление (например, отстающее в России, но перспективное), то заниматься нужно в первую созданием научной школы. Поясню, что имеется в виду, и в чём отличие от административных единиц типа лаборатории или кафедры.

Научная школа — это сообщество учёных, как правило, с сильным лидером во главе, внутри которого обмен информацией и мнениями происходят на уровне первоначальных идей, а не на уровне результатов. При правильной организации труда (прежде всего, семинаров и просто общения в коллективе) это значительно повышает глубину и скорость проведения исследований. Такой уровень понимания достигается благодаря тому, что все члены школы владеют общим научным языком, решают близкие задачи и регулярно вникают в работу друг друга.

Само собой, нет чёткой инструкции по рождению научных школ, но прежде всего нужен достаточно сильный научный лидер, неформально заинтересованный в том, чтобы пахать целину. Само собой, нужны ресурсы и время, причём не три года, и даже не пять лет, а также гарантии продолжения финансирования при успешной работе.

То есть, это дорого и сложно. Но всё это окупается результатом: если научная школа создана и решаемые ей проблемы актуальны, она начинает воспроизводить сама себя. Её "выпускники", начиная от защитившихся студентов и аспирантов, будут продолжать развиваться в духе школы, даже если не полностью отдают себе в этом отчёт. Это субъективное наблюдение, но, как правило, самоидентификация учёного как специалиста в такой-то области (или интересующегося определённым кругом задач) связана именно с периодом интенсивного получения опыта в научной школе, а не с выполнением какого-либо гранта. Соответственно, даже если с административной точки зрения научная школа разделится или распадётся, то её тематика и её подходы продолжат жить ещё долгое время.

Иными словами, объявляя грант или создавая лабораторию по административным причинам, мы предлагаем учёным ненадолго уделить внимание определённому направлению исследований. Создавая научную школу, мы формируем сообщество, которое не может не думать о научных проблемах в рамках своей темы, и в дальнейшем будет уже само искать ресурсы для поиска ответов. И эта внутренняя мотивация, естественно, куда перспективнее на стратегических временных масштабах.

не забываем аккуратно оформлять раздел Acknowledgements, коллеги

Нет, все-таки нельзя измерять качество школьного образования только процентом неуспевающих, как это делает министр. Подписчики, работавшие или работающие в школе, утверждают, что зачастую оценки «тотально рисуются абсолютно по всем предметам». Причин этому явлению достаточно много. И школьная, и муниципальная администрации не хотят быть в «штрафниках» и получать нагоняи от вышестоящих инстанций. Показатель качества влияет на муниципальный рейтинг школы, поэтому понятно желание школьного руководства иметь побольше «хорошистов» и отличников и поменьше двоечников. Не будем забывать про давление родителей, которых чаще всего интересуют исключительно оценки своих детей. Отсюда и произрастают родительские жалобы на необъективность выставления оценок, и школьной администрации проще пойти навстречу родительским желаниям и не раздувать конфликт. Наконец, качество учебного процесса сильно страдает от перегруженности педагогов. Многие учителя сами понимают, что недодают на уроках, поэтому им проще выставить ученику условную «четверку», чем тратить свое время.

Антисодержание
#телеграмное

Давно заметил корреляцию: чем точнее некий телеграм-канал следует стандартным SMM-правилам, тем более скучным он мне покажется. Ниже привожу очень субъективный список признаков. Интересно, насколько эти наблюдения близки подписчикам, и замечают ли они в принципе такие тонкости.

Итак, какие конкретно маркеры унылости я имею в виду:

1) Менеджеры. В профиле канала прописан менеджер по рекламе, а как связаться с автором (авторами) напрямую — непонятно. В особо запущенных случаях указываются менеджеры контента, у которых в профиле, в свою очередь, есть очень деловые фотографии, написано рабочее время и даты отпуска.

Да, делегировать — это полезно и эффективно, а указывать информацию о себе — современно и заботливо по отношению к собеседникам. Но почему-то и посты в таких каналах бывают как несолёная куриная грудка с брокколи на пару, то есть такие же никакие полезные и современные.

2) Рубрики. В канале неукоснительно ведутся регулярные рубрики и выходят поздравления с праздниками, в том числе непопулярными. Соблюдается баланс образовательного, развлекательного, исторического и новостного контента. Часто это означает, что автору особо нечего сказать, и он опирается на формальные схемы и поводы для выдумывания хоть какого-нибудь поста. Впрочем, этот признак не так критичен, рубрики бывают и хорошими.

Примерно в эту же категорию попадают дайджесты, каталогизация и другие формы вторичной переработки информации. Может ли это быть полезным? Может. Бывает ли полезно в реальности? Очень редко.

3) Натужный интерактив, розыгрыши, постоянные прямые просьбы о комментариях. Тот самый надоевший приём, когда каждый пост должен заканчиваться вопросами к подписчикам в духе "а как у вас?". Естественно, иногда вопросы уместны, особенно конкретно и по делу. А вообще, если пост интересен, и у читателя есть мысли или примеры, то он и сам догадается оставить комментарий без идиотских подсказок.

4) Личный контент и кружочки. Спорный пункт, но, как правило, органично добавить личную линию в тематический телеграм-канал не удаётся почти никому. Где-то в самом тупике этого пути лежит традиция сопровождать каждый пост своей студийной фотографией, и эта традиция заслуживает запрета на территории РФ и вообще всего мира гораздо в большей степени, чем сам Инстаграм, откуда эта зараза и пришла. Как читатель я вижу в этом, прежде всего, неуверенность автора: он ведёт то ли канал для друзей а-ля лента ВК, то ли тематический канал для широкой аудитории. Она как будто говорит мне: я понимаю, что в посте написана банальщина, но зато какой томный взгляд!

Удаётся ли кому-то гармонично вплетать личные новости и фоточки в основную линию? Да, но только тем, кто пишет искренне и не боится показаться неидеальным, а не шпарит по методичке.

5) Вёрстка цитат, эмодзи, разделители. Заметил, что их обильное использование для выделения самого важного, срочного, интересного и т.п. — верный признак пустоты. Самое интересное в телеграме, как правило, написано вообще как попало, простым текстом и в лучшем случае без грубых грамматических ошибок.

Обобщая, лично я, видимо, до сих пор воспринимаю ТГ как место для чистого содержания в минималистичной форме. А иногда мне пытаются продать что-то вместо содержания, то есть прикрыть его отсутствие красивой вёрсткой, удобной навигацией, сбалансированным контент-планом, привлекательными фотографиями и даже попыткой вызвать симпатию к автору. Вероятно, именно из-за этих случаев следование SMM-канону вызывает раздражение с самого начала.

К вечным темам: объясняем на карточках (с)

Управление: держаться подальше?

В комментариях упомянули ещё одну важную тенденцию. Сегодня многие по-настоящему талантливые лидеры в университетах (и не только) бегут с высших руководящих должностей или сразу не соглашаются их занимать. Они предпочитают быть где-то на периферии, но вкладываться в реальные проекты, а не строить потёмкинские деревни.

Зачастую такой управленец может возглавлять подразделение с формально низким уровнем в иерархии (лабораторию, отдел, центр, кафедру), но иметь при этом значительные ресурсы и большую свободу внутри вуза. Например, по той причине, что это подразделение производит половину науки в университете или приносит львиную долю внебюджетных доходов.

Что важно: отказ такого руководителя идти в ректорат — рациональное решение, а не следствие страха и не малодушия. Если здраво оценить реальные возможности по управлению университетом, с учётом зарегулированности, постоянной смены приоритетов и произвола с перестановкой ректоров, то вполне логично прийти к выводу о бутафорском характере этого управления. Возможно ли качественно администрировать текущие процессы? Да, конечно возможно, бюрократический хаос можно несколько обуздать. Реально ли разработать стратегию развития и воплощать её хотя бы лет десять? Крайне маловероятно: либо ишак сдохнет, либо падишах помрёт.

Иными словами, настоящий лидер в данном случае не то чтобы боится взять на себя ответственность за какие-то решения, а видит, что это попросту невозможно: либо тебя снимут (и ответственность перейдёт другому), либо твои решения будут непредсказуемым образом изменены или отменены в силу очередной смены стратегии.

Да, как и всегда, нужно оговориться: бывает так, что сильная команда управленцев качественно меняет университет. Хотя, с другой стороны, иногда мы оказываемся и здесь. Так или иначе, пока речь о системных эффектах, а не об исключениях и карманах эффективности.

Обратная сторона этой медали ещё интереснее. Когда умные и способные относятся к административной карьере прохладно, вперёд выходят не слишком рефлексирующие активисты. Некоторых людей привлекает статус и управление как таковое, безотносительно возможности или невозможности что-то изменить по существу. Именно эти люди с удовольствием поедут на форумы и школы управленцев (что вообще есть оксюморон, как мне кажется), а затем окажутся очень удобными кандидатами на высокие должности. И именно отсюда начнутся те самые нереалистичные обещания, пустые проекты и другая бурная деятельность, имеющая в основе только желание выслужиться.

Забавно, что продвижению особо рьяных управленцев может способствовать и механизм "выталкивания наверх". Бывает так, что подчинённым и просто окружающим коллегам очень досаждает и мешает работать некий бессмысленный активист, но формально уволить его особенно не за что: он всегда на виду у начальства, по горло занят и со всеми знаком. Единственным спасением является повышение этого деятеля: с кафедры — в деканат, с факультета — в ректорат, из ректората — в департамент министерства или в другой университет. Коллектив не просто поддержит решение, но и активно поспособствует карьерному росту, только бы избавиться от раздражителя.

И тут возникает классический вопрос: а что делать? С системной точки зрения — дать университетам больше самостоятельности, перестать менять стратегию каждый год и снизить накал активизма любого рода, который сейчас перегружает образовательную систему и забивает нормальную регулярную работу. Это увеличит шансы привлечь к управлению осмысленных лидеров, со своим мышлением и своей программой.

С личной точки зрения общего ответа, конечно же, быть не может. Кто-то решит согласиться на управленческую должность, не особо горя желанием руководить, но осознавая, что иначе придут пустые активисты. Это благородно, но не всегда оправданно. Кто-то выберет остаться на периферии до лучших времён. Пожалуй, при анализе таких решений важнее всего отделять желание чем-либо поуправлять от реальных способностей к этому, а настоящую эффективность работы — от количества времени, посвящённого заглядыванию в рот начальнику.

Готовь три конверта (с)

Продолжим о нормализации безумия: обсудим текучку руководства, которая характерна именно для университетов. В комментариях ко вчерашнему посту эти мысли тоже мелькали, да и тема, конечно, избитая. Но не лишним будет и повторить, ведь дело не в самой текучке управленцев, а в том, что связанные с ней недобросовестные практики закрепляются как нормальные.

О чём конкретно речь? Коротко: если сегодня ректор с командой готовит проект развития на 3-5 лет (ПИШ, Приоритет, любой другой), то он может писать в нём буквально всё, на что хватит фантазии и словесных обоснований. За эти обещания вряд ли придётся отвечать, ведь с огромной вероятностью к концу проекта произойдёт одно из следующих событий:

(1) ректора снимут и назначат нового;
(2) уйдёт профильный замминистра и проект забудут (он будет тихо свёрнут);
(3) поменяются глобальные приоритеты (и проект будет тихо свёрнут в пользу других);
(4) в проекте резко изменятся правила.

То есть, возвращаясь к языку анекдотов, через эти 3-5 лет либо ишак сдохнет, либо падишах помрёт. Отвечать за прошлые обещания будет либо уже некому, либо не перед кем. Эта мысль особенно важна: на данный момент я не могу представить себе какого-либо варианта ответственности, пусть репутационной, ни за фантастические обещания в крупных проектах, ни, с другой стороны, за топорные формулировки их правил и KPI.

Естественно, этим положением вещей активно пользуются управленцы, постепенно обучаясь на примерах. Вместо здоровой культуры ответственного планирования формируется культура колядочно-визионерского менеджмента, главная задача которого — набрать как можно больше добра прямо сейчас с помощью величаний, песен и заклинаний с нужными формулировками. Сама по себе стратегия развития (как документ или как план действий) начинает играть роль скорее магического текста, который при выполнении остальных ритуалов должен принести богатство, но не имеет непосредственного отношения, собственно, к дальнейшей работе.

Постепенно несоответствие стратегии какому-либо реальному плану выносится за скобки и, при отсутствии внятной ответственности, сочинение такого рода планов и заявок становится жанром чисто литературным. А если все (хорошо, почти все) врут, то врать должен каждый, кто хочет надеяться на финансирование. Что в этом страшного, неужели переживать за совесть авторов? А то, что симуляция планирования не даёт заниматься реальной стратегией. Человеческие ресурсы ограничены, суррогаты съедают как ресурс управленцев, так и ресурс исполнителей. Положим, открывается новая специальность, проводится олимпиада, нанимаются сотрудники, организуется конференция — всё это требует много сил, но что из этого делается просто для закрытия показателей, а что действительно нужно и требует поддержки? А если "стратегических проектов" несколько, то как удачнее продать одно мероприятие в два-три сразу?

Иными словами, опасность даже не в том, что управленцы привыкают врать в обещаниях и считают это нормой. А в том, что разного рода конъюнктурные стратегии и дорожные карты подменяют собой реальные планы развития, которыми никто не занимается. Нормой становится не иметь этого самого настоящего плана развития. Правда, для составления не зависящей от конъюнктуры стратегии надо сформировать, как минимум, собственные устойчивые представления о научном и образовательном процессе, обладая достаточным опытом работы в разных ролях. Но это уже совсем другая история.

А что происходит?

Долгое отсутствие постов в канале связано, в первую очередь, с тем, что в сфере науки и образования наблюдается глобальное затишье. Отчасти это хорошо, потому что только в отсутствие постоянных административных потрясений и возможна нормальная продуктивная работа. Впору вспомнить старый тезис: если и мечтать о чём-то реальном, то было бы здорово просто зафиксировать хоть какие-то правила игры лет на пять-десять.

Да, конечно, по сей день тянутся старые скандальные истории. Да, возникают внезапные инициативы вроде изменения правил набора в бакалавриат и в аспирантуру — их уже и без меня прокомментировали коллеги по телеграму. По этой теме скажу одно: выглядит как типичное героическое решение выдуманных второстепенных проблем при невозможности решать проблемы реальные; надеюсь, что этот активизм зачахнет где-нибудь в недрах согласующих органов. Но в целом есть ощущение затишья.

При этом продолжают крутиться два контура, исполнительский и административный. В последнее время особенно интересно наблюдать, насколько независимы их проблемы и интересы. Ближе к земле обсуждают, как правило, стабильный круг вопросов: зарплаты, закупки, публикации и их качество, учебную нагрузку, деньги и гранты, правила приема в вузы, уровень абитуриентов и т.п. В административном контуре повестка скорее событийная: форумы, награждения, визиты и подписания соглашений (всё, как правило, оформляется в стилистике сезона: импортозамещение, БРИКС, устойчивое развитие, искусственный интеллект и т.п.). Возможно, это впечатление — следствие общения министерства с народом через пресс-релизы и новости, которые уже по своему формату предполагают конкретный инфоповод.

Так или иначе, проблемы из исполнительского контура попадают в административный контур нечасто, вызывая сильное взаимное недоумение. А чем более независимо функционируют контуры, тем более гладко всё выглядит (одни читают лекции и ведут исследования, другие — согласуют стратегии); когда начинают зацепляться — выясняется множество неприятных деталей. Те же внезапные новые правила приёма вызвали такую сильную реакцию университетов, что инициаторам приходится тихо сдавать назад. Другой пример — едва наметившееся окончание истории с Белым списком журналов и совсем незавершённый сюжет с отечественной системой наукометрии.

Обе инициативы не так уж первостепенны, но напрямую затрагивают интересы многих тысяч людей и двигаются с большим трудом. Куда проще обсуждать абстрактные ИОТ и роль ИИ в чём угодно. По этом контексту ясно, что зарплаты учителей или недофинансирование РНФ и фундаментальной науки в целом — темы заведомо провальные и невозможные для обсуждения, то есть подпадающие под пресловутую категорию "неконструктива".

Естественно, изнутри сложно смотреть на систему глобально. Но рискну спросить подписчиков: а как вы думаете, что действительного важного сейчас происходит в научно-образовательной сфере? Плохого, хорошего, нейтрального? Какие нетривиальные тенденции наметились, какие законы приняты, что незаметно меняется?

***
Для затравки приведу такое наблюдение. В самом научном сообществе стремительно нормализуется бизнес-бюрократическая стратегия поведения учёного (к которой подталкивает организация науки в последние годы и на которой выросли сегодняшние молодые завлабы). Вал публикаций, рост показателей и постоянная грантово-заявочная гонка перестаёт восприниматься как навязанная рамка, а искренне рассматривается как признак эффективности и успешности. При этом желание спокойно заниматься исследованиями за нормальную зарплату воспринимается как блажь и глупая фантазия, оскорбительная для "вкалывающих за троих". То есть, норма сильно сдвинулась, это хорошо видно и по чату канала. Что тревожно: такие установки влияют и на подбор молодёжи, поскольку преференции получает самый коммуникативный и шустрый, а не самый талантливый.

В канал обратились представители профсоюза «Университетская солидарность» с просьбой рассказать об организации. В отличие от карманных профсоюзов, занимающихся только новогодними подарками и путевками в санатории, «Университетская солидарность» неоднократно добивалась конкретных решений по защите прав преподавателей, в том числе, отмены приказов и требований, которые ущемляли интересы ППС. Думаю, что настоящий профсоюз — дело важное, и поэтому предоставляю трибуну коллегам.

>>>

Профсоюз «Университетская солидарность» занимается защитой прав и интересов работников высшего образования (кроме сотрудников административных подразделений и руководителей выше уровня заведующего кафедрой).

Основные нарушения прав, которые допускают вузы, — это несоблюдение трудовых прав профессорско-преподавательского состава в вопросах нагрузки (включая принуждение к переходу на часть ставки), нарушение режима труда и отдыха, навязывания срочных трудовых договоров, в том числе в противоречии с трудовым законодательством, непрозрачные конкурсные процедур. Также работники университетов страдают от необходимости работать с раздутой бюрократической документацией. «Выполнение» майских указов достигается статистическими манипуляциями, в то время как основная масса преподавателей и научных сотрудников получает зарплату на уровне средней по региону, а не заявленной двойной средней. Гарантированная часть заработной платы, как правило, неоправданно низка, а показатели «эффективных контрактов» недостижимы при добросовестной работе без жульничества.

Наш Профсоюз выступает за:

- ограничение учебной нагрузки преподавателя 520 часами в год, при этом аудиторная нагрузка должна составлять не более 180 часов;
- установление оклада доцента на уровне не менее 140% от средней зарплаты в регионе, повышение оплаты труда другим категориям работников, (обеспечивающих учебный процесс и научные исследования), которые не попали под майские указы;
- более равномерное распределение рабочего времени в течении дня, недели, семестра/модуля, учебного года; соблюдение требований трудового законодательства по продолжительности рабочего дня и минимальному времени отдыха между сменами;
- оплату сверхурочной работы в соответствии с нормами;
- оплачиваемые годичные отпуска после 10 лет непрерывной работы без дополнительных условий.

Мы призываем всех работников высшей школы присоединяться к нашему профсоюзу, приглашать своих коллег и создавать первичные организации. Мы оказываем необходимую юридическую поддержку членам профсоюза. У нас за плечами много позитивных конкретных результатов, когда нашим товарищам удалось добиться значимого повышения зарплат, прекращения практики заключения договоров менее чем на три года, включения в коллективный договор положений в интересах работников, ограничения произвола администраторов. Многолетний опыт профсоюзной борьбы показал, что даже маленькие, но вооруженные знанием законодательства и поддержкой товарищей коллективы, могут эффективно защищать свои права. Сегодня членство в профсоюзе — это единственная возможность повлиять на условия труда и побороться с произволом работодателя.

Преподаватели всех вузов - объединяйтесь!

https://t.me/unisolidarity

<<<

Комментарий РR. Очевидно, что некоторые нарушения прав преподавателей допускаются не от хорошей жизни и не из-за произвола ректората. Например, невозможность гарантировать зарплату на уровне 200% от средней по региону, как того требуют майские указы, вызвана банальным недофинансированием и особенностями грантово-проектной системы (благодаря которой университет или научная организация, фактически, не может планировать свой бюджет). То же самое можно сказать и о сверхнагрузке, которая вызвана недофинансированием и нормой "1 ППС на 12 студентов".

Однако это не делает деятельность профсоюза бессмысленной. Активная борьба за права и даже выявление статистических манипуляций не даёт замести проблемы под ковёр и показывать в отчётах полное благоденствие. А само по себе официальное признание невыполнения майских указов и недофинансирования — это уже важный шаг в нужном направлении.

Критическое мышление для начинающих и для профессионалов

Жизненный цикл элитной школы

Пост в канале Наука и университеты о создании "передовых школ" напоминает нам о феномене так называемого элитного школьного образования. Выскажу несколько тезисов о хороших школах и их судьбе.

Первое и очевидное: качество образования определяется в первую очередь личностью учителя и талантом учеников. Чуть менее важны адекватное количество аудиторных часов и не слишком переполненные классы. Всё остальное, включая модный ремонт, интерактивную доску, метод проектного обучения и даже содержание ЕГЭ, — глубоко вторично, если не брать в расчёт крайности.

Второе. Дети с разным уровнем способностей никак не "усредняются" при обучении в одном классе: вопреки распространённому мифу, более слабые и медленные не подтягиваются за более сообразительными. Для этого нет никакого механизма, исключая утопические дружные занятия за гаражами в рамках шефства отличников над двоечниками. Как правило, учитель на уроке ориентируется на средне-слабого ученика из класса. Это не подходит ни двоечникам, ни отличникам; фактически для их обучения нужны не просто разные скорости изложения, а принципиально разные подходы к преподаванию. Реализовать их в индивидуальном порядке при работе "по 6 уроков на 30-35 человек каждый день" попросту невозможно.

Третье. Как следствие, нет ничего плохого в том, что более сообразительные дети хотят тратить время уроков эффективнее. Другое дело, что при этом с оставшимися "обычными" детьми должен также кто-то заниматься, причём не менее качественно (но тут мы снова приходим к вопросу зарплат учителей). Разделение учащихся по уровню должно быть не проявлением социальной сегрегации, а средством повысить пользу от уроков для каждой из групп. Поэтому я считаю, что специализированные школы с конкурсным отбором учащихся — это хорошо и правильно, особенно если реальная специализация начинается только ближе к старшим классам. Массовая же школа должна быть не хуже, а именно другой по характеру и методике преподавания.

Для полной справедливости система поступления в профильные школы должна быть открытой: например, включать ежегодный доп.набор учеников по определённому экзамену (и возможность вылететь из неё). Без права на конкурсный отбор и исключение учащихся за неуспеваемость профильная школа теряет смысл практически полностью.

Теперь пара слов о жизненном цикле специализированных школ. Начинается всё, как правило, с благой цели и энтузиастов, заражающих энтузиазмом окружающих. Организуется школа, туда с надеждой идут талантливые преподаватели (возможно, знакомые основателей) и талантливые дети. Случаются первые достижения и школа развивается, зарабатывает себе имя. По мере роста репутации и известности о школе узнаёт местная элита начинает попытки пристроить в неё детей — это работники городской администрации и прокуратуры, бизнесмены и т.п. Что характерно, зачастую этого насильного добра не хотят и сами их дети.

Если школа находится под крылом крупного вуза или хотя бы не в муниципальном подчинении, то она может до какой-то степени игнорировать такие запросы. Эта ситуация более устойчива. Если же школе нечем отбиваться от звонков откуда надо, то детей элиты всё же приходится брать на обучение. Как правило, в качестве компенсации школа просит таких родителей "жертвовать" деньги в какой-либо фонд, позволяющий доплачивать (хорошим) учителям и удерживать их на работе. На этом этапе часто встаёт вопрос о формировании "гимназии в гимназии" или "лицея в лицее", чтобы обучать сильных отдельно от блатных. В таком виде учебное заведение тоже может существовать довольно стабильно.

В худшем сценарии бывшая профильная школа постепенно становится школой для элиты и теряет репутацию специализированной. По мере ослабления контингента учеников развиваются конфликты и уходят сильные учителя. К сожалению, на этапе что-то восстановить практически невозможно, разумнее начать заново.

Учителя: кто будет работать?

Помимо зарплат есть и другая красноречивая статистика о средней школе — возрастной состав учителей. Данные доступны на сайте Росстата и удобно представлены вот здесь. Для примера привожу распределение по возрастам учителей математики и физики (в сумме) и просто всех учителей России.

Как видно, все заверения о небывалой популярности педагогического образования и работе выпускников "по специальности" разбиваются о факты. На входе в профессию в два раза меньше молодёжи, чем необходимо для поддержания нынешней численности учительского корпуса (сравните 160 тысяч учителей 50-54 лет и менее 80 тысяч учителей 20-24 лет или 25-29 лет). У учителей физики этот разрыв достигает трёх раз.

Объяснить провал низкой рождаемостью в девяностые и нулевые не получается. Просто жители России в возрасте 20-40 лет примерно вдвое реже выбирают профессию учителя, чем 50- и 60-летние. Возможно, их отталкивает зарплата на уровне кассира в супермаркете, бюрократия и бесправие, но это не точно.

выбирайте с умом

P.S. Посвящается успехам команды Labrats

О беспределе в Государственном морском университете имени адмирала Ушакова, город Новороссийск

Перейдём от мемов к более серьезным темам. С просьбой о помощи в канал обратился Игорь Петрович Бойчук, до недавнего времени — начальник кафедры Высшей математики и физики и помощник ректора ГМУ им. Ушакова по публикационной активности. Игорь Петрович готов предоставить документы и записи разговоров в доказательство своих слов, поскольку обвинения серьёзные.

Ситуация такова. В последние годы в университете взялись повышать публикационную активность: назначили хорошие премии для сотрудников за статьи в международных журналах и создали отдел по публикациям, консультирующий сотрудников и ведущий учёт статей. Также университет брал на себя расходы по переводу на английский язык и авторский сбор. Эффект был заметным (в том числе из-за низкой базы) — буквально за один год количество проиндексированных статей в международных базах выросло более чем в 3 раза.

Но, как многократно обсуждалось в канале, прямое стимулирование публикационной активности почти неизбежно порождает недобросовестные практики. Например, некоторые сотрудники ГМУ переводили свои старые русскоязычные статьи и повторно издавали на английском, а кто-то занялся прямым плагиатом. 22 ноября 2021 года университет получил от издательства IoP сообщение, что в статье сотрудника обнаружен плагиат; издательство провело ретракцию работы, а автор вернул в кассу университета премию.

После этого сотрудники вуза, ответственные за учёт публикаций, начали проверку и обнаружили три статьи с плагиатом за авторством И. М. Данцевича, исполнительного директора НИИ ГМУ. Причём в одной статье в качестве соавтора фигурирует проректор, в другой – ректор вуза. В статьях дублировались результаты, опубликованные ранее китайским учеными в журналах MDPI. Позже помощник ректора по международным публикациям И. П. Бойчук обнаружил ещё несколько статей с плагиатом. Руководство было поставлено в известность, но реакции не последовало.

В октябре 2023 года И. М. Данцевич в стенах университета избивает Бойчука в присутствии курсантов, пострадавший проводит месяц в больнице, а после возвращения сталкивается с давлением руководства. В декабре 2023 года Бойчук увольняется из университета.

Заявление в полицию на Данцевича было подано ещё в октябре 2023 года, и лишь в апреле (!) 2024 года пришёл окончательный отказ в возбуждении дела. С мая 2024 года уже бывший руководитель отдела публикаций пытается возбудить через суд уголовное дело в отношении Данцевича И.М., но суд отклоняет заявление по формальным причинам. Ректор ГМУ — большой человек в Новороссийске, депутат городской думы, и, видимо, срабатывает телефонное право.

Важнее всего, что это не первый инцидент с Данцевичем подобного рода в университете, все предыдущие эпизоды сумели замять. Ещё 15 лет назал он избил в стенах университета курсанта Сагояна, который провел в больнице две недели. Затем было нападение на доцента университета и инцидент с ещё одним курсантом, подробности опустим. В целом нетрудно представить отношение господина Данцевича к обучающимся и оценить риски новых эпизодов.

На мой взгляд, комментировать тут особо нечего. Такая дикость просто не должна повторяться и поэтому ситуацию нужно предать огласке. А разговор об академической этике и научной репутации университета даже как-то неловко и начинать.


P.S. И если кому-то кажется, что так и нужно воспитывать "настоящих мужчин", то хочу разочаровать. Использование служебного положения и рукоприкладство по отношению к зависящим от тебя подчинённым не имеет с этим ничего общего. Равно как и воровство чужих научных результатов.

Канал Русский research продолжит следить за ситуацией в ГМУ им. Ушакова.

Кадровый ландшафт в сфере высшего образования

Правительство приняло решение о закрытии проекта "Большая российская энциклопедия" (преемница БСЭ). Ранее я писал, что финансирование энциклопедии не было заложено в бюджет 2024 года, а сотрудникам с начала года не выплачивали зарплату.

В качестве решения Большую российскую энциклопедию предложили присоединить к Рувики. Как можно сливать серьёзную научную энциклопедию, выпускаемую профессиональной редакцией, с муляжом Википедии — без комментариев.

На сегодня была назначена пресс-конференция руководства БРЭ по поводу её закрытия. Однако буквально за последние пару дней поднялся скандал такого размаха, что закрытие энциклопедии решили приостановить. Надеюсь, процесс поиска решения запущен: у нас не так много научно-культурного наследия уровня БРЭ, чтобы им разбрасываться.

Высокоцитируемый и безработный

В канал Русский research обратился учёный с необычной судьбой, Сергей Вениаминович Дорожкин, с просьбой рассказать о его ситуации и, возможно, помочь тем самым его научной работе. Я крайне редко посвящаю посты отдельным людям, но тут случай действительно уникальный.

Начнём с того, что С.В. Дорожкин является одним из самых цитируемых российских учёных (8-е место при нормировке цитирований на число соавторов) и попадает в топ-100 мирового рейтинга специалистов по биоматериаловедению. Одновременно с этим уже 20 лет Сергей Вениаминович занимается наукой лишь в качестве хобби по 1-1,5 часа в день, работая инженером по калибровке лабораторных приборов в коммерческой компании. Не имея доступа к лаборатории, учёный занимается анализом литературы и написанием обзорных статей, что само со себе непростой труд. Обзоры С.В. Дорожкина выходят в международных журналах и хорошо цитируются. Об этой удивительной ситуации писал ранее А.Р. Хохлов.

Сергей Вениаминович рассказывает, что в 2004 году закончился его последний контракт постдока в Канаде, и он вернулся в Москву, предварительно написав во все московские научные институты, где занимались близкой тематикой. Никто не ответил, приглашений на работу не поступило. В дальнейшем учёный периодически пытался выйти на контакт с представителями химфака МГУ, ИМЕТ РАН и, ранее, ИОНХ РАН, но тоже не получал ответов. В итоге он стал искать работу в коммерческих предприятиях и пришёл к текущей специальности инженера.

Единственная конструктивная реакция последовала буквально недавно от академика А.Р. Хохлова, который организовал у себя в лаборатории семинар С.В. Дорожкина, а затем принял его на работу на полставки. К сожалению, тематически интересы двух учёных в итоге не совпали, энтузиазм стал угасать, а сотрудничество на данный момент не сложилось.

Сейчас цель Сергея Вениаминовича очень проста. Найти возможность заниматься исследованиями по основному месту работы, уделять науке кратно больше времени и получать за это достойные деньги. Учёный готов как продолжить свою деятельность по написанию обзорных работ, так и подключиться к действующей лаборатории в рамках её тематики. Да, Сергей Вениаминович честно признаёт, что не умеет и не хочет участвовать в грантовой гонке. С другой стороны, свою способность выдавать востребованную «научную продукцию» он уже доказал, и, я думаю, имеет право претендовать на место в коллективе без традиционной административной нагрузки.


P.S. Честно говоря, я удивляюсь, почему никакой университет (особенно из числа бьющихся за показатели) не догадался пригласить С.В. Дорожкина на работу чисто из утилитарных соображений. Просто обеспечив учёному хороший оклад и рабочее место, организация получает, как минимум, стабильный поток востребованных статей в международных журналах и высокорейтингового сотрудника в качестве вечнозелёного инфоповода. Как максимум – при наличии близких по тематике химиков – получает консультации специалиста с широкой эрудицией в своей области.

С другой стороны, приходится признать, что уехавшим за рубеж учёным зачастую бывает сложно вернуться в российскую научную жизнь. Это другая система отношений (не худшая и не лучшая, а именно другая), и разница не сводится к пресловутым бегам за грантами. Хотя, безусловно, и вечный поиск финансирования доливает масла в огонь.

Ну и поскольку пост в жанре "ищу работу" публикуется в канале впервые, я понятия не имею, чем его заканчивать. Пожелаю Сергею Вениаминовичу найти правильное место и, наконец, уделять науке столько времени, сколько хочется.

Прочитал свежее интервью министра просвещения Кравцова, которое он дал по случаю Дня учителя, находясь, по-видимому, в состоянии крайней экзальтации. Иначе это назвать сложно, поскольку отрыв тезисов Кравцова от реальности достигает пугающих масштабов.

Тут меня, пожалуй, интересует только одно: в какой степени этот отрыв вызван неосведомлённостью министра, а в какой — намеренным желанием приукрасить ситуацию или избежать неприятных вопросов.

В интервью затронуто множество больных тем, и практически все с известным передёргиванием. Вкратце:

- законодательно образование больше не является услугой и это якобы изменило отношение к сфере (ну конечно же нет);

- программа "Земский учитель" упомянута сдержанно-позитивно (судя по многочисленным отзывам, программа работает со скрипом, учителя массово бегут из села, соглашаясь даже вернуть миллион до окончания срока);

- популярность профессии учителя снова аргументируется количеством заявлений в педвузы (это пустой показатель, каждый абитуриент может раскидать до 25 заявлений);

- ставится в заслугу министерству снижение бюрократической нагрузки (которое на практике не произошло);

- об одновременном заполнении настоящего бумажного журнала и электронного журнала "для отчёта" министр просто не знает;

- вопрос тотального дефицита учителей не упоминается;

- вопрос зарплат обходится туманными словами о новом порядке оплаты труда.

Особенно забавны моменты в интервью, когда Кравцов съезжает с наиболее важных тем с помощью резкого перехода к информационной войне, патриотизму, неонацизму и другим тревожным вещам общего характера. Я удивлён, что нигде не возникли разрушительные западные геи, но их, скорее всего, приберегли на тот случай, если бы в дело пошли данные с конкретными средними зарплатами учителей в регионах центральной России.

Но самое смешное здесь то, что интервью брал журналист по имени Роман Плюсов.

(за наводку благодарю канал Наука и университеты)

Благодаря подписчикам обнаружил, что давно не писал об обратной связи с каналом.

Поэтому напоминаю: в канал Русский research можно и нужно писать о происходящем в мире науки и образования, интересный пост обязательно получит обратную связь и, при вашем согласии, будет опубликован в канале. Ответ может прийти не слишком быстро, поскольку у канала один автор.

Писать нужно вот сюда: @RResearcherBot. Автор канала гарантирует неразглашение вашего имени и любых подробностей, на публикацию которых вы не давали явного согласия. Это подтверждает многолетняя репутация канала, с которым контактируют неравнодушные люди с разной позицией и разными должностями (а вы о них не знаете).

Интересным по содержанию может быть самый разный материал: от показательной истории конкретного преподавателя университета до общего анализа, например, доступных путей для занятия прикладной наукой в России. От того, с чем сталкивается одна небольшая лаборатория, до статистики публикаций по всем университетам. Важно одно: чтобы в тексте были нетривиальные мысли и он позволял лучше понять, как работает наука и образование изнутри — хоть на базе статистики, хоть на базе частного случая.

Канал никогда не публиковал и не будет публиковать рекламу, сводки с заседаний, анонсы лекций, курсов и новых учебных программ. Если вы хотите поделиться успехом вашего университета, научного института или лаборатории — напишите о том, как на самом деле были решены те или иные проблемы, с которыми сталкиваются другие коллективы. Такой пост должен что-то объяснять и анализировать причины, а не просто констатировать успехи.

Естественно, канал работает и как жалобная книга. О любых тревожных и вопиющих случаях тоже можно и нужно писать; неоднократно такие посты сильно влияли на развитие ситуации. Жанр "крик души" вполне допустим, но всё же советую главный упор делать на факты, а не на эмоции, это всегда более убедительно. Также помните, что из соображений справедливости канал всегда может предоставить трибуну для ответа обвиняемой стороне.

Если вы не уверены, как лучше рассказать о вашей проблеме и заслуживает ли она внимания, — тоже пишите, обсудим.

Будем на связи!

@RResearcherBot

творчество подписчика, беспокоящегося о судьбе российских научных журналов

(для посвящённых в проблематику)

Важное событие для мира российских научных журналов (нет, это не реклама и не партнёрский материал, пост в канале купить нельзя).

Сотрудники Russian Chemical Reviews (Успехи химии) вместе с командой CoLab сделали для журнала новую онлайн-платформу: теперь сайт и система подачи статей выглядят по-человечески удобно и современно. В частности, доступны полноценные веб-версии обзоров за 2024 год, которые можно читать без скачивания файла, выпуски за прошлые годы будут постепенно появляться на сайте. Система подачи и рецензирования присылает автоматические уведомления, отображает статус рукописи и тому подобное, как это обычно реализовано в хороших зарубежных издательствах.

К слову, Russian Chemical Reviews — один из лидеров среди всех отечественных журналов по различным метрикам (при всей осторожности отношения к ним), входит в первый квартиль WoS и Scopus. Хорошо и правильно, что у журнала будет нормальный сайт, соответствующий научному уровню.

В общем-то, это и есть важная часть необходимой (и срочной) работы по повышению уровня российских научных изданий. По идее, ей и нужно систематически заниматься вместо бесконечного составления и редактирования рекомендаций, списков, требований и запретов.

Само собой, для успеха журнала первична содержательная работа редколлегии и рецензентов. Но если публикации невозможно найти на сайте, а автор после отправки рукописи не получает отклик целый год (или дольше) и в это время не может даже узнать статус своей работы, то все интеллектуальные усилия редакции и рецензентов умножаются на ноль. Так что ждём перехода хороших российских журналов на современные и удобные платформы.


Ссылка на сайт: https://rcr.colab.ws/

Потрясающая история о манипуляции научными данными, которая как нельзя лучше обнажает бессмысленность публикационной гонки.

Вкратце, один из самых влиятельных и самых цитируемых нейробиологов мира на протяжении многих лет подделывал экспериментальные данные. В частности, редактировал изображения, полученные с помощью конфокальной микроскопии, чтобы результаты воздействия тех или иных препаратов выглядели более убедительно. Расследование вышло в журнале Science. На основе этих результатов уже началась разработка лекарства от болезни Паркинсона, которое (что неудивительно) демонстрирует либо очень слабую эффективность, либо её отсутствие.

Эта ситуация ещё раз подтверждает, что в науке репутация всегда первична по отношению к любым метрикам. Поскольку даже статьи в топовых журналах не гарантируют достоверность результатов, особенно если автор решился на намеренную фальсификацию (или, в более мягком варианте, опустил какие-либо данные, выбрал некорректные статистические методы, пренебрёг неудобными внешними факторами и т.д.).

Публикационная гонка усиливает вал статей (в том числе, в ведущих журналах), что неизбежно снижает качество рецензирования. Кроме того, необходимость много и красиво публиковаться убивает мотивацию проверять более ранние работы, а также разбираться в своих результатах более подробно, если что-то понятно не до конца. В сумме это порождает проблему воспроизводимости, которая в той же биологии и медицине достигает пугающих масштабов.

С другой стороны, тот факт, что история с подделкой данных очень высокопоставленным учёным всплыла наружу и была расследована, показывает живучесть и правильное функционирование научных институтов как таковых. Среди исследователей находятся достаточно смелые и принципиальные люди, которые готовы взяться за проверку сомнительных статей, а большинство честно работающих коллег одобряют и поддерживают такое расследование.

Ещё одна неочевидная сторона дела — оно бросает тень на добросовестных научных работников в глазах общества и власти. Любой честный учёный должен иметь право на ошибку, и это нормальная часть научного процесса, если ошибки систематически признаются и исправляются. Случаи намеренной фальсификации сильно компрометируют это фундаментальное право и поэтому должны получать жёсткую и однозначную оценку научного сообщества.

Отделить честную ошибку от намеренной подделки непросто, сделать это может только то же сообщество учёных по результатам научных семинаров, совместных работ и кулуарных споров на конференциях. Всё это в совокупности - выстраивание научной репутации, которая и должна быть безусловно важнее индекса Хирша и любой другой наукометрии.

Интересное мини-расследование об использовании ChatGPT для написания научных статей от канала "Наука без межей".

Первая неожиданность — оказывается, существуют как минимум 4 слова, которые ChatGPT использует аномально часто: meticulously, intricate, commendable и meticulous (скрупулезно, замысловато, похвально, скрупулезный или дотошный). Уж не знаю, была ли устранена эта особенность в самых новых версиях, но поиск выдал 3-4-кратный рост используемости этих слов в абстрактах научных статей в 2023-2024 годах, то есть сразу после появления ChatGPT.

Особенно показательно, что вероятность обнаружить сразу два слова из этого списка в аннотации статьи была фактически нулевой до 2022 года включительно, а в 2023-2024 годах появились уже десятки и даже сотни таких статей. Результаты поиска по базе PubMed приведены в канале по ссылке. Не менее интересно, что статьи, написанные (скорее всего) с помощью ChatGPT, были опубликованы во вполне достойных научных журналах.

Собственно, не имею ничего против разумного использования нейросетей, в особенности для финального редактирования текста. Но было бы интересно оценить масштаб вторжения искусственного интеллекта в мир научной периодики.

ИППИ РАН — исход

Трагифарс в стенах Института проблем передачи информации РАН завершается планомерным распадом института. Это (был) один из ведущих научных центров России, где над задачами хранения, передачи и обработки информации трудились математики, инженеры, биологи, информатики и лингвисты. Значительная часть активных учёных из ИППИ РАН уже сменили место работы или готовятся к увольнению. Зафиксируем основные моменты истории.

Развал ИППИ РАН был начат на пустом месте нынешним ректором Сколтеха академиком А.П. Кулешовым, который был директором ИППИ в 2006-2016 годах. Желая сохранять контроль над своим детищем, он (думаю, из лучших побуждений, без иронии) заблокировал внутри РАН переизбрание слишком независимого директора Соболевского. Вопреки позиции сотрудников, был назначен и.о. директора Фёдоров, зам.директора Костюкевич, а также ряд других спорных персонажей, которые были категорически не готовы к управлению научным коллективом и реальной (а не бумажной) ответственности за его работу. Сам академик Кулешов, по-видимому, только к середине драмы осознал, каких клоунов.... какую кашу заварил.

Новая дирекция принимала большое количество судорожных, резких и неадекватных решений, о чём можно долго читать в моём канале, у М.С. Гельфанда и А.Р. Хохлова, а также в канале Сохраним ИППИ. В целом это была очень недалёкая политика увольнения несогласных, административные выверты с усилением контроля за второстепенными вещами, а также нелепые попытки с разбегу переориентировать группы фундаментальной направленности на решение каких-нибудь прикладных задач. Руководители начали с подачи в суд на Учёный совет собственного института, а теперь заканчивают взаимными обвинениями между директором и его заместителями. Научные сотрудники закономерно стали уходить.

Большинство математиков из ИППИ РАН уходят в специально созданную Высшую школу математики МФТИ, директором которой становится А.Н. Соболевский, а научным руководителем — М.А. Цфасман. Внутри ВШМ создаются две математических лаборатории. По планам, к концу 2024 года в ВШМ МФТИ будет более 30 сотрудников, с 2025 школа начнёт обучение небольшой группы студентов бакалавриата, ориентированных на занятия серьёзной математикой, а также наберёт несколько аспирантов. Уже возобновлен знаменитый Добрушинский математический семинар.

Отдельные математики ИППИ РАН уходят в Сколтех и во ВШЭ (стоявшие там одной ногой будут стоять двумя ногами), а зарубежные профессора, которые пребывали в длительном административном отпуске в ИППИ, будут просто постепенно увольняться. В итоге математиков в институте практически не остаётся.

Специалисты по генетике, биоинформатике и зрительным системам также перетекают в другие научные учреждения. Не буду публиковать подробности во избежание скандалов (детали не так и важны), но основные договорённости уже достигнуты и речь идёт об уходе целых лабораторий из ИППИ. С большой вероятностью будут голосовать ногами и лингвисты. На сегодня среди живых подразделений ИППИ РАН остаётся только Лаборатория беспроводных сетей. Тут возникает чисто технический вопрос (не)выполнения госзадания и других обязательств институтом без большей части сотрудников, но его мы задавать не будем.

В конце отмечу пассивную роль руководства РАН и отчасти Минобрнауки, которые не смогли либо не пожелали справиться с Отделением нанотехнологий и информационных технологий РАН. Оно без объективных причин блокировало переизбрание Соболевского, и это не единственная аналогичная история. Есть ощущение, что руководители РАН и Минобра считают нормальным некоторое недовольство назначенным сверху директором, а также одобряет топорные попытки перевести всех учёных ИППИ на прикладные задачи. Вот только нюанс состоит в том, что крепостное право уже отменили, поэтому учёные могу увольняться и переходить туда, где им создают нормальные условия для работы или хотя бы не мешают.

Итого, как ни оправдывай действия участников, крупный междисциплинарный (исторически и по своей природе, а не искусственно) научный институт прекращает своё существование в качестве центра фундаментальной науки.

Контроль и управление

рубрика #трудовыебудни

В одном научном центре X разворачивается житейская драма, начальник говорит SMM-щику, которого он перепутал с новостерайтером «сделайте, как я сказал», SMM-щик терпеливо пытается узнать больше деталей из «мы посетили конференцию», чтобы сочинить пост, от которого не сбежит аудитория из начинающих жить страниц в сетях.

Очень часто контроль путают с управлением. Если я контролирую, значит, управляю. В реальности – в сфере креатива контроль — трудоёмкий и ужасно неэффективный способ управления. В попытках контролировать окружающий мир, мы лишаем коллег самого важного — автономности, способности принимать решения самостоятельно, без нас. У меня, кстати, есть живой пример сильнейшей ИТ-компании, выросшей из Томска, где основатель и директор не мешает работать своей команде и это дает невероятные продукты и результаты.

Чем сильнее хватка, тем хуже мы себя чувствуем и более скверно обстоят дела. В работе лучший способ контролировать что-либо — сделать задачу и процесс интересными для других. Управлять по-настоящему - понимать мотивы, уважать труд и делить ответственность.

P.S. Кстати, когда тебе говорят – «делай, что хочешь, я полностью тебе доверяю», ты перестаёшь делать, что хочешь, и начинаешь оправдывать доверие, потому что чужое доверие - оно как хрустальный шар, ты несёшь его обеими руками, но с этого момента твои руки несвободны. С другой стороны, когда тебе не доверяют, делать что-либо вообще не имеет смысла и не очень хочется.

когда описываешь в статье идеальное совпадение эксперимента и теоретической модели, параметры которой ты подгонял два месяца

источник

Удивительно, насколько живуча мысль о студентах как о бесплатных разнорабочих. Казалось бы, советское поколение чиновников уже сменилось, но идея не умирает.

Буквально на прошедшей неделе успели отметиться две чиновницы: сенатор Наталия Косихина (1972 г.р.) и директор департамента Минпросвещения Наталья Агре (1978 г.р.). Первая предложила привлекать школьников и студентов для сбора урожая осенью на один-два дня, чтобы решить проблему нехватки рабочих рук. Вторая — обязательно (но добровольно, что бы это ни значило) привлекать всю молодёжь от 14 и до 35 лет на какую-то масштабную стройку или другой проект вроде БАМа, на срок от двух недель до месяца.

Как и всегда в таких случаях, приводятся аргументы о вкладе в общее дело, о возможности познакомиться с людьми, посмотреть страну и так далее. Как и всегда, совершенно неясно, почему нельзя получить эти бонусы в рамках добровольной работы по своей профессии, а не добровольно-принудительного низкоквалифицированного труда. Как и всегда, неотвеченным остаётся совсем очевидный вопрос: если где-то не хватает рабочих рук, то, может, там нужно больше платить?

В целом, мантры про общее дело и радости от новых знакомств прикрывают под видом заботы достаточно симптоматичное отношение к молодёжи как к несамостоятельным людям второго сорта, которые не способны к самоопределению и нуждаются в руководстве. Не менее симптоматично отношение к студентам как к бездельникам, у которых куча свободного времени и которым нечем себя занять, — вероятно, обладатель такого мнения учился в шараге не пробовал учиться в нормальном университете. Примечательно, что говорящий при этом чётко отделяет от "молодёжи" как себя, так и своих детей.

Лично меня в этих заявлениях больше всего удивляет непростительная для политика непродуманность. Да, пусть это спонтанная идея и попытка словить хайп на светлом советском прошлом. Но люди в комментариях тут же задают очевидные вопросы: а что делать на время этих работ с детьми и престарелыми родственниками (оказывается, у молодёжи до 35 лет бывают дети и пожилые родители), а что делать с основной работой (оказывается, молодёжь сама способна трудоустроиться), а кто на это согласится бесплатно (оказывается, молодёжь живёт в реальном мире, а не в романе-утопии) и так далее.

Иными словами, внезапно выясняется, что молодёжь — это такие же люди со своими заботами и обязанностями, возможно, несколько менее опытные (и то не обязательно). Это не абстрактная масса, которую непременно нужно куда-то направлять, развлекать и опекать, особенно — маскируя под видом опеки и заботы поиск бесплатной рабочей силы. Собственно, нормальная молодёжная политика и должна начинаться с признания этих простых фактов.

Приходится возвращаться в эфир после каникул по срочному и нерадостному поводу.

Как пишут коллеги из Зоопарка, уже больше недели судно Института океанологии РАН "Академик Николай Страхов" болтается в Карском море с неисправным двигателем. Экипаж уже успел пережить штормовой ветер, пятиметровые волны и крен до 40 градусов. Судно неуправляемо.

Подробности есть по ссылке выше, мой общий вывод такой: всё это время ответственные лица, находящиеся на суше, занимаются перекладыванием этой самой ответственности, выгораживают себя и параллельно пытаются сэкономить на спасательной операции. Несмотря на смертельную (это не нагнетание) опасность для членов экспедиции, решение вопроса в ИО РАН откладывалось из-за пятницы и выходных (!!), Минобрнауки по-видимому не вмешивалось, спасательные рейсы ближайших судов то назначались, то отменялись.

Люди на борту пребывают в неведении. По слухам, 19 сентября за ними придёт-таки аварийно-спасательное судно (то есть, через 2 недели после остановки двигателя). И это уже вмешательство спасательной службы на фоне бездействия Атлантической базы флота и ИО РАН.

Да, научный флот долгое время был на голодном пайке и выживал в том числе за счёт коммерческих рейсов и туристов. Да, у всех накопились взаимные претензии. Но, очевидно, в этой истории уже нет места ни обидам, ни цеховой солидарности, ни поискам исторических корней, надо срочно спасать людей, а также оборудование и само судно. А затем всем сторонам было бы неплохо подготовить аргументированную версию событий: вышло ли судно в море исправным, кто отвечал за ремонт, были ли на него средства, почему были отменены первый спасательные рейсы и так далее. Будем следить за ходом спасательной операции, а в дальнейшем попытаемся понять, как же так вышло.

Коллеги обратили внимание на то, что дело против члена-корреспондента РАН О.А.Кабова, о котором я здесь много писал (последний пост на эту тему был 7 августа), не является единственным примером обвинения ведущего ученого в мошенничестве при выполнении научного проекта.

Оказывается, аналогичная история разворачивается вокруг проекта в рамках ФЦП «Исследования и разработки», который выполнялся в Белгородском национальном исследовательском университете под руководством профессора Р.О.Кайбышева в 2017-2019 годах. Об этом деле еще в январе вышла заметка в «Коммерсанте»:

https://www.kommersant.ru/doc/6480277

То есть опять тот же мотив: ученый выполнил проект, все отчеты приняты министерством, а потом его обвиняют в том, что отчет содержит «заведомо ложные сведения».

Причем, так же, как и в случае с О.А.Кабовым, обвинение формулируется против одного из ведущих российских ученых. Например, согласно сайту research.com Рустам Оскарович занимает восьмое место в рейтинге ученых России в области наук о материалах:

https://research.com/scientists-rankings/materials-science/ru

Его показатели по ядру РИНЦ: 647 публикаций, почти 13 тысяч цитирований, Хирш-фактор 55. Хотя я и не специалист в области структуры и свойств металлов и сплавов, я много слышал об активной молодой лаборатории, которую Р.О.Кайбышев смог создать в Белгородском университете.

Что-то мне не верится, что ученый такого уровня мог представить настолько слабый научный отчет, что его можно квалифицировать как «мошенничество» и возбудить на этой основе уголовное дело. Материалы дела открыты (они уже были оглашены в первом суде), поэтому я поинтересовался, кто же составлял экспертное заключение, лежащее в основе обвинения?

Оказалось, что это все те же профессор МИФИ И.И.Чернов и канд.экон.наук Е.В.Березина, что и в деле О.А.Кабова! (Правда в данном случае есть еще два автора: д.т.н., доцент СТАНКИНа С.В.Лукина и докт.экон.наук В.Д.Клюев из РИНКЦЭ). И что ими была использована та же совершенно несостоятельная методика оценки степени выполнения проекта (см., например, пост от 17 мая)! Излишне говорить, что уровень научной компетенции этих экспертов области материаловедения не идет ни в какое сравнение с уровнем Р.О.Кайбышева. Хотя конечно в их аргументах надо подробно разбираться, покажу заключение специалистам.

Хотел бы закончить этот пост, еще раз подчеркнув, казалось бы, очевидную вещь. Р.О.Кайбышеву удалось создать работоспособный коллектив в университете вдали от научных столиц, который стал проводить исследования на мировом уровне. Таких примеров, на самом деле, не так много. Кому понадобилось «подрезать крылья» лаборатории, инициировав нервотрепку с этим обвинением? Вопрос открытый, и ответа на него я не нахожу.

Фруктовый сад, а не конструктор

Каждый раз, когда я читаю про очередные виражи в государственной поддержке высшего образования и науки, мне приходит в голову одна и та же избитая метафора. Сегодня поводом стала судьба программы развития университетов Приоритет-2030, у которой пытаются поменять правила игры буквально посередине года (см. серию постов тут и краткую сводку вот тут).

Так вот, к метафоре. Наука и хорошее высшее образование — это фруктовый сад. Очевидно, что ни дерево, ни даже небольшой кустарник нельзя вырастить мгновенно: от высадки до первых плодов пройдут годы, а может и больше десятка лет. Если в вашем саду никогда не росли груши, то нет никакой возможности получить их к столу уже завтра или даже через полгода: разве что развесить купленные в магазине груши по саду и выдать за свои.

Главное, что можно делать для благополучия этого сада, — во-первых, вовремя поливать и удобрять, а во-вторых, вырубать сорняки, срезать отсохшие ветви и убирать мусор. Причём рост особо и не ускорить: если выливать каждый день по бочке воды и удобрений, то деревья будут не расти как на дрожжах, а просто гнить. С другой стороны, стоит забыть об уходе на полгода, и большинство растений погибнет; как минимум, у многих деревьев отсохнут ветви.

Наука как общественный институт, да и конкретный университет, по своим темпам развития похожи именно на фруктовый сад, а не на детский конструктор, который можно быстренько пересобрать по-новому. Прежде всего, это сложные социальные системы, в которых каждый участник проходит долгое формальное и неформальное обучение, ищет свое место и строит связи. Поэтому производство галош за месяц наладить наладить можно (выдав каждому работнику по инструкции), а вот создать хорошую кафедру теоретической физики — нельзя. Даже если идти путём ВШЭ и Сколтеха выкупа сильных специалистов из других мест, мгновенно ничего сделать не получится, — людям понадобится не один год, чтобы сработаться.

Собственно, если менять планы на фруктовый сад ежегодно, выкорчёвывая одни деревья и подсаживая другие, то в нём банально не вырастет ничего путного. И, честно сказать, я даже боюсь посчитать, сколько смен приоритетов произошло хотя бы за последние 5-7 лет в науке и образовании. Их продуктом может стать только стресс исполнителей, просто в силу несоответствия частоты поступающих сигналов и времени отклика такой сложной системы. В этих условиях действительно хорошим руководителем (ректором, директором) будет не тот, кто оперативнее всех бросится перестраивать работу, а тот, кто по возможности проигнорирует очередные инициативы или удачно симулирует их выполнение.

Но вообще, конечно, растить деревья долго и скучно, а вот рубить ветки и развешивать арбузы по берёзам — быстро, красиво и на первый взгляд результативно.

когда надо разобраться в действительно сложном вопросе

/по мотивам/

Инженер и учёный — это разные профессии

Выскажу (снова) очевидные мысли о прикладной науке и о пути открытия до народного хозяйства. Порой я сталкиваюсь с таким уровнем непонимания в этом вопросе, что буквально опускаются руки. Сначала немного ликбеза, широкими мазками.

Камень преткновения — базовая разница между учёными и инженерами (конструкторами, технологами, архитекторами и так далее), а также между фундаментальной и прикладной наукой. Из-за непонимания этой разницы мы получаем вечные претензии к любой научной группе, которая не сподобилась коммерциализировать и внедрить в каждый утюг своё открытие.

Давайте зафиксируем. Фундаментальная наука ищет, описывает и связывает между собой явления природы, стремясь достичь их максимально глубокого понимания, установить закономерности. Она не может искать какую-либо практическую выгоду, и её сложно куда-либо направить, поскольку она не знает, с чем столкнётся на следующем шагу. Прикладная наука берёт за основу уже открытые законы и более детально исследует их частные проявления (различные эффекты), которые кажутся потенциально полезными на практике. Оба этих вида деятельности — скорее познавательные, чем созидательные, их продуктом является в первую очередь новое знание.

Переход к инженерной деятельности происходит в тот момент, когда возникает задача создания новых вещей или новых технологий. Инженеры не открывают законов природы, они комбинируют уже достаточно хорошо известные законы и явления в конкретном устройстве или процессе. Естественно, на этапе опытно-конструкторских работ над этим устройством всё ещё велик риск неудачи и отката на стадию дополнительных прикладных исследований. Примерно здесь и происходит сопряжение прикладной науки и передовой инженерии. И лишь после этих этапов имеет смысл говорить о внедрении, себестоимости продукта, массовом производстве, маркетинге и так далее.

Очень часто обыватель принимает чисто инженерные задачи за научные, особенно в области робототехники, компьютерной техники, ракетостроения и т.п. Хотя физические принципы работы компьютера, платы Arduino или ракеты известны уже много десятков лет, а вся сложность — в освоении и совершенствовании тысяч сложнейших технологических процессов по их изготовлению. То же самое можно сказать и, например, об атомной бомбе.

Итак, учёные и инженеры — очень разные люди, заточенные на принципиально разные задачи. Первые — на познание и бесконечное расширение горизонта, вторые — на созидание и результат. Идея о том, что любой учёный должен бежать и внедрять любой свой результат, абсурдна. Такой учёный будет "одноразовым": как только он уйдёт заниматься внедрением, он перестанет генерировать поток знаний на входе, переквалифицируется в инженера и менеджера. Да, бывают счастливые исключения, но если дело не выгорит, то в фундаментальную науку такой человек уже не вернётся, поскольку она убежит вперёд за потраченные 5-10 лет.

Ради преодоления этого барьера и существуют отраслевые НИИ или R&D центры, которые вполне могут поддерживаться коммерческими корпорациями. Именно эта ступень и находится в катастрофическом положении в России в большинстве отраслей (а отнюдь не фундаментальная наука, которая при текущих условиях вообще великолепна). Попытка воссоздать эту отрасль переориентацией работников той же РАН сомнительна, поскольку инженерный вектор будет утрачен уже на уровне мышления. Надеюсь, это понимание рано или поздно возникнет не только среди специалистов.

Под конец хотелось бы вспомнить двух физиков. Э. Резерфорд ради любопытства продолжал исследовать строение атома, в то время, когда основная часть физики как науки считалась завершённой. Г. Герц ради любопытства исследовал электромагнитные волны, считая это заведомо бесполезным развлечением. Спустя небольшое по историческим меркам время мы буквально окружены приборами и технологиями, выросшими из таких "бесполезных" работ. А если бы Резерфорд и Герц побежали сразу внедрить свои самые первые результаты, это было бы фатальным: технологическая готовность для внедрения наступила лишь через десятки лет, а вот мир лишился бы важнейших открытий.