Спасибо деду за Победу!

Кровь сердец. Георгий Григорьев

В ночь с 19 на 20 января 1944 года гвардии сержант Григорьев бросился грудью на вражеский пулемёт, заставив его замолчать.

Родился в 1924 году в деревне Лошки Можайского уезда Московской губернии в семье крестьянина. После окончания семилетней школы поступил в железнодорожное училище в Люблине.

На фронте с февраля 1942 года. Неоднократно пробирался в тыл противника и участвовал в самых рискованных операциях.

Однажды группе разведчиков во главе с сержантом Григорьевым было дано задание взорвать железнодорожный мост в тылу неприятеля. Перейдя линию фронта, разведчики приблизились к объекту и начали вести наблюдение. Мост очень хорошо охранялся, подойти к нему незаметно было практически невозможно.

Долгие часы провели диверсанты в засаде, пока, наконец, не наступил момент, когда гитлеровцы ушли в казарму на обед. На посту остались лишь двое часовых по обеим сторонам моста. Улучив момент, разведчики сняли одного из часовых, установили на мосту заряды и подожгли шнуры.

Однако уйти незаметно не получилось, второй часовой заметил отходивших, и открыл по ним огонь. Услышав стрельбу, обедавшие выбежали из казармы. В завязавшейся перестрелке группе Григорьева удалось не подпустить неприятеля к горящим бикфордовым шнурам. Мост был взорван.

За проявленные при выполнении этой операции мужество и героизм, сержант Григорьев был награждён орденом Красной Звезды.

В другой раз было приказано перейти линию фронта и, ведя наблюдение за шоссейной дорогой, полученные данные по рации передавать командованию. Благополучно переправившись в тыл врага, разведчики приступили к выполнению задания. Через некоторое время мимо них прошла немецкая танковая колонна.

Радист сообщил об этом в штаб. В ответ был получен приказ: «Установить номер танковой дивизии. Взять языка».Бойцы Григорьева успешно выполнили и это задание. Немецкий фельдфебель, строивший противотанковые заграждения, был взят, и его удалось переправить через линию фронта.

За успешно проведенную операцию командир группы был представлен к ордену Отечественной войны I степени.

В ночь с 19 на 20 января 1944 года разведчикам Григорьева было приказано пробраться к передовым вражеским позициям в районе деревни Волчки (южнее Витебска) и взять в плен офицера.

Разведчикам удалось обнаружить немецкий штаб, захватить живыми двух «языков». В перестрелке Григорьев получил серьёзное ранение. Разведчики были блокированы, единственный путь отступления пролегал через поле, находившееся под обстрелом немецкого дзота.

Григорьев, оценив ситуацию, приказал своим людям оставить его и отходить, сам же, собрав последние силы, пробрался к амбразуре и бросился грудью на вражеский пулемёт, заставив его замолчать.

Ценой собственной жизни он помог товарищам отойти и увести с собой пленных. В этом бою группой Григорьева также было уничтожено около 20 гитлеровцев.

Гвардии сержант Григорьев стал одним из многих советских воинов Великой Отечественной, повторивших подвиг Александра Матросова. Георгию не было тогда и двадцати лет.

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 3 июня 1944 года за образцовое выполнение боевых заданий командования на фронте борьбы с немецко-фашистскими захватчиками и проявленные при этом мужество и героизм гвардии сержанту Григорьеву Георгию Степановичу посмертно присвоено звание Героя Советского Союза.

На предполагаемой могиле героя в деревне Шапуры Витебского района Витебской области Белоруссии был установлен памятник. После проведения поисковых работ и изучения архивных данных было установлено, что прах героя покоится на воинском кладбище агрогородка Копти.

Там в 2013 году на территории Воинского мемориального комплекса имени Ленинского комсомола Герою был установлен новый памятник.

Имя Героя присвоено базовой школе в агр. Копти Витебского района. Одна из экспозиций в школьном музее посвящена Г. С. Григорьеву.

#ОдинДеньПобедыВеликой

⭐️ Марии Колтаковой исполнилось 103 года

Ветеран Великой Отечественной войны и участница Курской битвы Мария Колтакова, известная как "стальная бабушка", отметила свой 103-й день рождения.

Она заслуженно считается героем наших дней. За свою жизнь Мария Денисовна установила 16 рекордов, занесенных в Книгу рекордов России.

Будучи добровольцем, она ушла на фронт, спасла сотни бойцов и чудом выжила в жестоких боях. В возрасте 93 лет Мария Денисовна впервые прыгнула с парашютом, позже ныряла с аквалангом, летала на дельтаплане и участвовала в экстремальных гонках. В 98 лет она продемонстрировала мастер-класс по стрельбе.

Сегодня она получает поздравления от актеров, музыкантов, полицейских, спасателей, а также из зон СВО и разных уголков мира. На все поздравления Мария Колтакова отвечает с юмором, утверждая, что 103 года — не предел.

В столице Республики Саха (Якутия) в честь 80-летия Великой Победы создали изваяния изо льда

Главный символ 80-летия Великой Победы из хрупкого материала установили у входа в Дом правительства Республики Саха (Якутия). Жители и гости города могут оценить мастерство скульпторов в иных местах.

Одна из работ изображает бойца, который спасает раненого. Вторая — как фронтовик в редкую минуту отдыха пишет письмо домой. Третья скульптура — это композиция из фигур ребенка и летящего журавля. Четвертая скульптура демонстрирует, как солдат втыкает штык в поверженный символ нацизма.

КОРМИЛЕЦ

Закутанная в тулуп девочка Маша вбежала в дом, потрясая перед собой тощим котом.

— Маааам! Васька крысу изловил!
— Ой, молодец какой, кормилец ты наш! Давай её сюда, будем готовить.

В зубах Василия и правда болталась придушенная крыса. Наталья без всякой брезгливости освободила кота от сей ноши и повертела добычу в сухих, обезображенных тяжёлой работой руках.

— Хорошая, жирная. Гуляш выйдет отменный. Ой, Васька, пропали бы мы без тебя! - обратилась она к коту и погладила по костлявой спине, - золотой ты мой, золотой!

Василий прыгнул на лавку. У него жёлто-зелёные глаза под стать самому обыкновенному дикому, с рыжевизной окрасу. Когда-то он был мордат и выглядел важно, но это было давно, до блокады. Теперь все, кто живёт в этом доме, напоминают ходячих меҏтвецов. Все, кто ещё остался - мама, девочка и кот.

Блокада Ленинграда.

872 дня пребывания в аду. День, похожий на бесконечный ночной кошмар. Ночь, наполненная голодом и звуками воздушной тревоги, даже если её нет наяву - этот звук въедается в уши навсегда и кҏовь от него стынет в венах.

Маша просыпалась в поту, крича: "Мама, бежим, тревога!", но ей отвечали: "Дочь, тебе приснилось, спи ещё". Но звук был так явственен, так громок, что Маша ещё долго прислушивалась и прижимала к себе покрепче кота.

Закончится ли когда-нибудь этот ад? Год за годом, день за днём... Голод. Страх. И бомбы. Вот оно, детство без красок, жизнь в самых чёрных тонах.

Если бы не Васька, Маша с матерью давно умеҏли бы с голоду. Каждое утро он отправлялся на охоту и приносил мышей или даже, как вчера, хорошо наеденную крысу. Из мышей получалась похлёбка, из крыс - гуляш.

Васька никогда не съедал втихаря добычу - он сидел и ждал свою порцию. Лучшую порцию. Наталья всегда отдавала ему лучший кусок, ведь он добытчик, кормилец, ведь он их главный герой.

Ночами они спали втроём: Наталья с дочерью по бокам и Васька посередине, греющий их своим теплом.

Василий чувствовал, что будет бомбёжка, задолго до её начала.

— Маша, гляди! Васька волнуется, живо хватай вещи и бежим!

Василий крутился возле дверей и жалобно мяукал.

Самые необходимые вещи, вода, девочка Маша и кот - всё это Наталья хватала в охапку и стремглав мчалась в бомбоубежище. По пути Наталья тщательнее всего берегла Ваську - чтобы его не дай бог не забрали и не съели.

Чувство голода было перманентно и не выключаемо. Самый мучительный момент - это когда жалкий паёк ужасающе быстро приближался к концу, а насыщения не было и близко.

Крошки для птиц. Наталья собирала каждую из них и берегла, как жемчуг. Они пригодятся весной, когда в их края вернутся птицы. Насыпав их в подходящем месте, Наталья вместе с Васькой таилась в засаде. Прыжок Василия всегда был метким и точным.

Есть! Птица в зубах, но долго удерживать её он не в силах, потому что, как и все, был очень слаб и худ. В этот момент к нему на помощь и поспевала Наталья. Так, с весны и до самой осени, помимо крыс и мышей, в их рацион вносили разнообразие птицы.

После снятия блокады, когда появилось больше еды, и потом, когда война, наконец, закончилась, Наталья всегда отдавала Ваське лучший кусок со стола и приговаривала: "Кушай, кушай, Васенька! Кормилец ты наш!"

Кота Васьки не стало в 1949 году. Наталья втихую похоҏонила его на кладбище и, чтобы не затоптали то место, поставила крест с надписью "Василий Бугров".

Потому что он был не просто котом, а настоящим членом семьи. Потому что их бы давно не было в живых, если бы не этот пушистик с диковато-рыжим окрасом и бакенбардами на щеках.

Уже потом рядом с Василием легла и сама Наталья, а потом и Машеньку положили рядом с ними.

Так и лежат они все вместе, бок о бок, как в стҏашные, бесконечные дни блокады, и милый Васенька греет их своим теплом.

Рассказ написан на основе реальной истории. Имя кота не изменено.

источник: дзен канал «Пойдём со мной»
фото: иллюстрация

Вечная слава павшим!

Январь 1943 года. Сталинград. На могиле боевого товарища.
Фотограф: Георгий Зельма

Двадцать девять бессмертных

29 декабря 1941 года с подводной лодки высажен Коктебельский десант – 29 моряков-добровольцев сковали боем немецкий гарнизон. Боевую задачу десант выполнил – отвлек внимание от высадки основных сил в Феодосии.

«29 декабря. Район Коктебеля. 03 часа 30 мин. Десантной группе наверх с оружием».

Это запись из вахтенного журнала подводной лодки «Д-5» «Спартаковец» (проект «Декабрист»).

29 декабря 1941 года в пятибальный шторм в Коктебельской бухте с борта подводной лодки Д-5 был высажен на резиновых лодках морской десант в составе разведывательного взвода краснофлотцев. Численность десанта — 29 человек. Ориентирами были мыс Хамелеон и дом Волошина – самое высокое здание на берегу.

В десант отбирали только добровольцев.

Целью десанта в Коктебеле был отвлекающий манёвр — связать боем коктебельский гарнизон, чтобы его силы не двинулись на помощь немецким и румынским частям до Феодосии, призванный отвлечь немцев от места высадки основного десанта – Феодосийского, который, в свою очередь, был частью знаменитой Керченско-Феодосийской десантной операции.

Высадка происходила при штормовом ветре и 19 градусов ниже нуля, на надувных лодках.

В ходе посадки в шлюпки один из моряков сорвался в воду. Его сразу отнесло водой в сторону. Можно лишь восхититься мужеству этого разведчика. Перед лицом смерти, моряк не издал ни звука. Не крикнул, не позвал на помощь. Ведь любой звук с моря очень хорошо слышен на берегу…

В молчании он встретил свою смерть…

Десант был обнаружен немцами у кромки прибоя и фактически сразу вступил в бой, который продолжался в общей сложности больше трёх часов. Выйти на берег удалось лишь половине десантников.

Они разделились на две группы. Одна пробилась в посёлок, другая отошла по кромке прибоя к камышам – заболоченному участку на окраине посёлка.

Опасаясь, что это была лишь разведка и, ожидая подхода основных сил, немецкий гарнизон занял район обороны и приготовился к отражению десанта. В этот момент в феодосийской бухте загрохотали орудия крейсеров – началась феодосийская десантная операция. Десант свою задачу выполнил.

К исходу следующего дня Коктебель был освобождён. К этому моменту в живых оставалось десять человек. Это была группа, засевшая в камышах. Несколько раненых десантников было укрыто местными жителями.

По некоторым данным — нескольким краснофлотцам, записанным в пропавшие без вести, удалось прорваться в горы к партизанам, однако, никаких внятных сведений об их дальнейшей судьбе найти впоследствии не удалось.

Коктебельский десант полностью выполнил задачу — своими минимальными силами он сковал гарнизон противника и не дал тому ни выступить на помощь своим войскам на Керченский полуостров, ни какими-либо другими действиями помешать нашим войскам, проводящим Феодосийско-Керченскую десантную операцию.

К сожалению, ситуация на момент конца 1941-го года всё ещё была такой, что приходилось массово прибегать к операциям типа «отвлекающих десантов» в которых шансы участников выжить стремились к нулю.

До конца войны дожили трое моряков этого героического десанта — Г.Д. Грубый, М.Е. Липай и, видимо, — В. Осиевский.

После войны, в честь подвига героев-моряков центральная улица пгт. Коктебеля (он же — Планерское) была переименована в улицу Десантников. В 1975 году в Коктебеле открыт памятник в честь десантников.

9 мая 2013 года на Холме Славы состоялось торжественное перезахоронение найденных останков неизвестного участника Коктебельского десанта.

Сама Керченско-Феодосийская десантная операция, начавшись блестяще, своего развития не получила. С 25 декабря 1941 по 2 января 1942 года на Керченский полуостров был высажено с кораблей Черноморского флота, Азовской военной флотилии и переброшено по льду замерзшего Керченского пролива 41.930 человек, 43 танка, свыше 450 орудий и минометов.

Целью операции было уничтожение керченской группировки противника и освобождение Крыма. 28 января из войск, находящихся на Керченском и Таманском полуостровах и в районе Краснодара, был образован Крымский фронт, существовавший до 19 мая.

Подвиг танкистов

3 января 1943 года, в дни освобождения Великих Лук, экипаж танка «КВ» младшего лейтенанта П.И.Шеметова 13-го гвардейского танкового полка на боевой машине через северные ворота ворвался в крепость, подавляя силы фашистов, вел бой в одиночку.

Когда немцы подожгли танк, экипаж, не желая сдаваться, направил горящую машину в озеро.

Бессмертный подвиг, совершенный в тот день героическим экипажем, — одна из незабываемых страниц истории сражения за Великие Луки.

Ринувшись в одиночку на окруживших его гитлеровцев, краснозвёздный танк огнём и гусеницами уничтожил противотанковое орудие и большую группу вражеской пехоты. Вскоре фашистам удалось его поджечь. Не имея возможности вернуться к своим и не желая сдаваться врагу, танкисты направили горящую машину в расположенное в крепости озеро.

Вот имена членов экипажа, пяти верных сынов русской земли, павших смертью героев:

командир танкового взвода гвардии младший лейтенант Пётр Иванович Шеметов,
старший механик-водитель гвардии техник-лейтенант Пётр Георгиевич Ребриков,
старший радист гвардии старший сержант Михаил Фёдорович Прияткин,
командир орудия гвардии старшина Семён Алексеевич Гуков, младший механик-водитель гвардии старший сержант Андрей Ефимович Касаткин.

В мае 1943 года танк был извлечён из озера, на берегу которого и был похоронен отважный экипаж. А в 1952 году жители города перенесли останки героев на братское кладбище и установили на могиле мемориальную доску, на которой золотом написаны их имена.

В связи с 30-летием со дня освобождения Великих Лук от немецко-фашистских захватчиков, в ноябре 1972 года, маршал бронетанковых войск СССР А.Х. Бабаджанян дал разрешение командиру одной из воинских частей передать городу Великие Луки танк Т-34, в память о подвиге танкистов, принимавших участие в освобождение города.

Для установки танка на северо-западном (Инженерном) бастионе Великолукской крепости, по проекту городского архитектора В.Д. Соколовского, был установлен постамент из железобетона, на него установлен танк, развернутый передней частью на запад.

Памятник был открыт в День Победы - 9 мая 1974 года.

От Админа...

С наступающим Новым годом, друзья!
От всего сердца желаю вам и вашим близким здоровья, счастья и добра. Пусть невзгоды обойдут ваши семьи стороной. Пусть дети и внуки вас радуют. И чтобы улыбки не сходили с любимых вами лиц.

Хочу, чтобы с каждым годом крепла память о наших великих Героях, положивших жизнь свою ради нас с вами.

"Народ, не знающий своего прошлого, не имеет будущего" - так говорил великий Михаил Васильевич Ломоносов.

И это абсолютная правда. Ну а я в меру своих сил буду стараться рассказывать и дальше об известных и неизвестных Героях нашего великого Отечества.

В полночь давайте поднимем вместе бокал шампанского за ушедших и нынешних защитников нашей такой разной, но очень родной страны.

С Новым годом!

На 99-м году ушел из жизни ветеран Великой Отечественной Николай Иванович Герасимов

Николай Герасимов попал на фронт сапером. В 18 лет он прошел сотни километров фронтовых дорог, освобождая Европу. Участвовал в боях за Румынию, Югославию, Венгрию, Австрию и Чехословакию. В сегодняшнем материале рассказываем историю ветерана. Вы узнаете, как сложился его боевой путь и послевоенная жизнь.

Николай родился 3 августа 1926 в Серпухове. Он рос в семье участника Гражданской войны Ивана Карповича Герасимова. Отец трудился мастером на местной фабрике «Красный текстильщик». Мать работала там же ткачихой. Война застала 14-летнего Герасимова во время учебы в школе.

Осенью 1941 года линия фронта подошла вплотную к Серпухову, но город удалось отстоять. В 1943 году Николай поступил на подготовительное отделение Горного института в Москве.

В мирное время остался на службе, окончил военное училище, принимал участие в разминировании минных полей. В 1952 году женился на детском враче Анне Гавриловне, у них родились сын и дочь. Позднее Николай Иванович участвовал в испытаниях атомной бомбы на полигоне на Новой Земле.

В 1969 году полковник Герасимов был уволен в запас и вернулся в Серпухов. Ветеран работал начальником штаба по гражданской обороне на фабрике «Красный Текстильщик», заводе имени Сольца. В 1986 году вышел на пенсию. Николай Иванович проводил большую работу по патриотическому воспитанию молодежи.

Он ушел из жизни 17 декабря 2024 года в возрасте 98 лет.

Выражаем глубокие соболезнования родным и близким Николая Ивановича. Светлая память о ветеране Великой Отечественной навсегда останется в наших сердцах.

источник: МуZей Победы

Непостижимо.

Пусть тело и мертво- а память, чувства живы!
Но как же смог ?! -
Уму непостижимо....
Нет, не сфальшивил, ни на йоту не солгал.
А смерть?...
Он смертью и попрал.

Самым знаменитым котом, пережившим все 900 дней ленинградской блокады, считается кот Максим. Он родился в 1937 году и всю свою жизнь провёл в семье Веры Николаевны Вологдиной на Большой Подьяческой улице. Удивительный рассказ хозяйки о том, как её питомец выдержал первую, самую страшную военную зиму, приводится в «Блокадной книге» Даниила Гранина и Алеся Адамовича.

Как бы это ни было печально, но всех кошек в те страшные дни в городе на Неве съели. Но кто осудит людей, умиравших от голода? В семье Веры Вологдиной тоже дошло до этого – родной дядя Веры, в мирное время спокойный и уравновешенный человек, ежедневно чуть ли не с кулаками требовал кота на съедение. Поэтому Вера и её мама для того, чтобы спасти четвероного от голодного двуногого, когда уходили из дома на работу, запирали кота Максима на ключ в одной из комнат. А ключ уносили с собой – ведь работу никто не отменял, город жил, город оборонялся!

А ещё в семье Вологдиных жил попугай по имени Жак. В хорошие довоенные времена Жаконя часто пел и много разговаривал. А тут с голоду весь облез и притих. Он совсем перестал говорить, а его потускневшие пёрышки торчали в разные стороны. И тогда ради своей любимой птички люди взяли в руки ружьё и.… не подумайте ничего плохого… взяли в руки отцовское ружьё, и обменяли его на горсть подсолнечных семечек! Настолько дорого было продовольствие в блокадном городе. Попугаю Жаконе давали в день по несколько этих драгоценных семечек. Кот Максим тоже еле бродил – его шерсть вылезала клоками, когти не убирались, он перестал даже мяукать, выпрашивая еду.

И вот однажды Макс ухитрился залезть в клетку к попугаю…

В иное время случилась бы драма. Но в тот день, когда Вологдины вернулись с работы, они увидели поразительную картину – кот Максим и попугай Жак в холодной комнате спали, прижавшись друг к другу. Удивительно: голодный кот забрался к попугаю, но не съел его, а спал вместе с ним, согревая своим телом умирающую птицу! Эта картина настолько всех впечатлила, так подействовала на дядю, что он перестал покушаться на кота...

Попугай Жаконя не смог пережить голод – он умер через несколько дней. А кот Максим выжил. Возможно, это был единственный кот в Ленинграде, который выдержал то страшное лихолетье. После прорыва Блокады, когда жизнь стала налаживаться, легенда о Максиме разнеслась по всему городу. Ленинградцы приходили посмотреть на диковинное чудо – настоящего! живого! кота!...
А как-то раз одна учительница привела целый класс. После чего к Вологдиным потянулись регулярные экскурсии школьников....

Кот прожил 20 лет - очень много по кошачьим меркам. Он умер от старости в 1957 году. Невероятно интересен и факт его долгожительства. Не доедал, страдал, мёрз - а такая длинная жизнь. Многие сородичи Максима жили меньше в более удобных и благоприятных условиях.

Словно бы сама Судьба продлила Максиму годы для того, чтобы как можно больше людей его застали живым и запомнили.

Будем помнить и мы!

Он замолчал, стиснув зубы, закачался, баюкая руку.

- Болит?

- Здесь у меня болит. - Он ткнул в грудь: - Здесь свербит, Рита. Так свербит!... Положил ведь я вас, всех пятерых положил, а за что? За десяток фрицев?

- Ну зачем так... Все же понятно, война...

- Пока война, понятно. А потом, когда мир будет? Будет понятно, почему вам умирать приходилось? Почему я фрицев этих дальше не пустил, почему такое решение принял? Что ответить, когда спросят: что ж это вы, мужики, мам наших от пуль защитить не могли! Что ж это вы со смертью их оженили, а сами целенькие? Дорогу Кировскую берегли да Беломорский канал? Да там ведь тоже, поди, охрана, - там ведь людишек куда больше, чем пятеро девчат да старшина с наганом!

- Не надо, - тихо сказала она. - Родина ведь не с канала начинается. Совсем не оттуда. А мы ее защищали. Сначала ее, а уж потом канал.

- Да... - Васков тяжело вздохнул, помолчал...

Цитаты из книги «А зори здесь тихие…»

Не нравится Россия? А почему бы вам всем не уехать из этой "богом убитой страны", а мы после вашего отъезда чуть помучаемся и будем жить! А вы уезжайте и там тявкайте!

Я твёрдо уверен, что если не любишь человека - уходи, если не получается - уезжай. Зачем же хаять свою маму, отца, город, страну? Ты же вырос и пил мамино молоко! Тебя воспитывал отец, ты жил и бегал во дворе своего дома, и ты жил в этой стране. Тебе всё это перестало нравиться, ты перестал уважать могилы своих предков - уезжай. И всё!

Как жить без всего этого? Жить без этого всего невозможно. Без чего-то «нашего» — сумрачности, полгода без солнца, слякотной и жутко морозной зимы, без ночных бдений на кухне и рассуждений, без нашего отношения друг к другу.

Сюда еще добавить два Рождества, два Новых года и Крещение… Как без этого? Невозможно без всего этого жить. Что дает и давало русским артистам, творческим людям, художникам, композиторам какой-то полет? Как объяснить наше понимание Болдинской осени? Русские, они творят здесь, это неоспоримо.

Я в 1990-х годах много жил и работал в Польше, но остаться там навсегда не хотел. Там не лучше! И я не о березках, и не о прекрасных волжских разливах говорю, а совершенно о другом. О чувстве Родины.

(с) Александр Домогаров

Ее тоненький, дрожащий голос вывел офицера из себя. Один из солдат, толстый, в фуфайке, сорвал с нее обруч и бросил его в костер. Надя молчала. Ее сердце окаменело. Солдаты возились у костра... Офицер что-то крикнул, и толстый солдат в фуфайке, сопя, подошел, держа щипцами горячий железный обруч. Офицер взял щипцы.

Надя стояла перед ним в полинявшем коротком платьишке нараспашку, — худенькая двенадцатилетняя русская девочка с косичками.

Он обхватил железным раскаленным обручем ее голову. Она закричала в ужасе. Офицер наклонился, чтобы лучше расслышать ее. Она увидела его глаза, в которых горел отсвет пожаров, и что-то ударило в ее душу. Задыхаясь, она громким шёпотом упрямо повторяла одно слово: «Ничего!»

И медленно качала головой, охваченной раскаленным железным обручем.

Она задрожала от тоски и боли, когда услышала, позади себя приглушенные крики матери. Зойка стонала. И Рая. Она даже на миг забыла о железном кольце, которое иглами впилось в ее шею, уши, щеки, голову. Будто тысячи шмелей звенели в ее голове.

Она устояла в первые, самые страшные мгновения пытки, и теперь уже ничто не страшило ее. Она думала об отце. Горе выпрямило ее.

Все то, что шло от матери-казачки, от отца-шахтера, от старого-старого двора, листья которого шумели в сумерках, от родной широкой степи с холмами, от неба, которое раскинулось над нею, от быстрого Донца с его извилистыми берегами,— все вдруг поднялось в ее маленькой гордой душе. Она так плотно сжала губы, что они побелели.

Офицер, не спуская с нее глаз, протянул назад руку. Солдат в фуфайке вложил ему в руку железный прут, один конец которого был накален докрасна. Офицер велел Наде вытянуть руки.

Тогда он с силой ударил по пальцам правой руки, выпачканным чернилами. После каждого удара он подымал голову и требовал: говори! И снова бил, палец за пальцем, пока не изуродовал всю руку. Тогда он принялся уродовать пальцы левой руки.

Инстинктивным движением Надя рванулась в сторону и, вырвавшись, побежала, прочь от костра, от виселицы, от солдат, от черного офицера. Она бежала вдоль хат, прижимая к груди изуродованные руки. Бежала в железном обруче, ничего не видя и ничего не слыша. В нее стреляли. Что-то ожгло ей ногу. Она споткнулась и, теряя сознание, упала в холодную пыль деревенской дороги.

Выстрелы и крики не могли пробудить ее. Кто-то наклонился над ней и поднял ее на руки. Голосом, страшно знакомым, кто-то шептал: «Доня...». Партизаны сняли с нее обруч. На конях ее увезли в лес, а оттуда — через линию фронта.

И там, где проносили Надю, изуродованную, тяжко раненую, всюду она оставляла глубокий след: гроздья гнева и ненависти зрели в душах бойцов.

В Грузию Надю доставили в санитарном поезде. Бойцы, легко и тяжело раненые, приняли участие в девочке, история которой глубоко взволновала их. В вагоне лежали ее земляки — казаки с Дона. Тихими голосами казаки пели песни,— они должны были напомнить Наде ковыльную степь, дым над хатой, голубизну родного неба и сивый очерет...

Она металась на койке в забытьи, глядя широко раскрытыми глазами, и упрямо твердила: «Ничего не скажу. Ничего». Казаки, гордые ее стойкостью, переговаривались шёпотом: «Наших кровей дочка».

Надя чудом выжила. Я читал историю ее болезни. Там сказано: «Пальцы в состоянии флексии, сведены. На лице и шее имеется обрамляющий обширный рубец». Это — физические страдания.

А муки сердца войдут в историю нашей борьбы с гитлеровцами, которые с тупой жестокостью палачей мучают, истребляют нашу гордость, надежду и будущее — наше юное поколение.

Глубокий рубец остался в душе русской девочки — гордой, честной, смелой. Ее лицо обезображено немецким железным обручем, но в глазах горит чистый, как слеза, пламень ненависти. Ее глаза взывают к мести.

автор текста: Б.Галин
«Красная звезда» 26.09.1942

ЖЕЛЕЗНЫЙ ОБРУЧ

Из окна госпиталя она видит кавказские горы. Положив на подоконник свои маленькие, изуродованные огнем и железом ручки, она долго смотрит на вершины гор, от которых веет покоем и величавой красотой. Она смотрит на север. Там, за горами, простирается донская степь, и на Донце— ее родное село Орехово.

Надя ясно помнит обруч был складной, железный. Офицер медленным движением откинул поду черной шинели и, зевая, вынул из кармана маленький железный круг. Он подбросил его на руке, и железки звякнули. Обруч раздвигался, как игрушка. Но это было орудие пытки.

Гитлеровцы вошли в Орехово, считая село своим. Но Надин отец, шахтер, думал другое. И Надя думала, как отец: эта земля была и будет советской.

Отец не ушел за Дон. Он остался с оружием в руках защищать родную землю. Он создал партизанский отряд, неуловимый, как ветер донских степей. И между ним и немцами шла борьба не на жизнь, а на смерть. Отряд отца кружил по степи, скрывался в балках, налетал, как буря, и, рассыпавшись на мелкие группы, исчезал бесследно.

Однажды глухой темной ночью отец постучался. Он пришел домой: с удивлением он оглядывал стены хаты и белый, чуть потрескавшиеся потолок, с нежностью он притяну к себе Зою, Раю и Надю. Он попросил почитать что-нибудь вслух. Открыв наугад книгу, Надя читала ему звонким голосом пушкинскую сказку о рыбаке и рыбке. Он слушал, закрыв глаза, наслаждаясь чистой русской речью.

Отец ушел, а на другой день немцы-каратели ворвались в село. По-видимому, они задались целью стереть с лица земли непокорное Орехово. Они обливали саманные стены и крытые очеретом дона горючей жидкостью и поджигали их. Горела хата Стародубова, потом занялась хата Федосенко. Они зажгли соседскую хату, где жила Надина подружка Люба.

Зарево взметнулось и возле Надиной хаты. Мать, словно наседка, собрала детишек вокруг себя. По земляному полу скользили огненные блики. Кто-то ударил в дверь, затопали сапоги, и в полутемную хату ворвались немецкие солдаты. Их было двое. Словно слепые, они протянули руки и выхватили Надю.

Закат пламенел густой, запекшейся кровью. Огонь пожирал седой очерет крыш. Низкое небо вдруг качнулось, надвинулось и упало к ногам Нади.

Она увидела виселицу: между двумя высокими дворами, на перекладине висели отец и мать Любки. А сама Любка, словно завороженная, стояла на коленях и не сводила глаз с виселицы.

Мертвый ее отец сжимал кулаки, а у матери ветер трепал золотые волосы. Офицер в черной шинели наблюдал за Надей. Его пухлые руки с квадратными чистыми ногтями потянулись к ее шейке. Надя отшатнулась. Он потрепал ее по щеке и сказал:

— О, колоссаль - девочка!..

И засмеялся коротким смехом, словно железо заскрежетало в его горле. Руки он упер в бока и вкрадчиво заговорил:

— Колоссаль — девочка подумает и скажет, где партизаны.

Надя стояла, боясь шелохнуться, боясь взглянуть в том направлении, куда ушел ее отец. Ее побледневшие губы шептали: «Таточку... таточку...»

Но потом она спохватилась — офицер услышит — и замолчала. Офицер раздвинул железки и примерил обруч. Надя не догадалась, зачем он это делает и что будет дальше. Холодное прикосновение железа даже успокоило ее. Железное кольцо обхватывало ее волосы, уши, щеки, подбородок.

Немец засмеялся и что-то сказал своим солдатам, которые возились у костра. Он отступил на шаг и стоял, раздвинув ноги, обутые в щеголеватые сапоги с прямыми высокими голенищами. Положив руки на черные бедра и любуясь девочкой с железным кольцом, он сказал отрывистым голосом, выделяя каждое слово:

— Ты скажешь: где папа. Ты скажешь: сколько у него партизан. Ты скажешь: где они скрываются — в лесу или в селе. Говори!

Отец когда-то говорил Наде: «Доня! Самая злая собака боится, когда человек глядит на нее в упор». И Надя посмотрела на офицера в черной шинели прямо в упор. Он был выше ее, он возвышался над ней черной горой. Она медленно покачала головой.

— Ничего не знаю...

продолжение дальше ⬇️

Белеет ли в поле пороша
Иль гулкие ливни шумят,
Стоит над горою Алёша,
В Болгарии русский солдат.

И сердцу по-прежнему горько,
Что после свинцовой пурги
Из камня его гимнастёрка,
Из камня его сапоги.

Немало под страшною ношей
Легло безымянных парней.
Но то, что вот этот — Алёша,
Известно Болгарии всей.

К долинам, покоем объятым,
Ему не сойти с высоты.
Цветов он не дарит девчатам, —
Они ему дарят цветы.

Привычен, как солнце и ветер,
Как в небе вечернем звезда, —
Как будто над городом этим
Вот так и стоял он всегда.

Белеет ли в поле пороша
Иль гулкие ливни шумят,
Стоит над горою Алёша,
В Болгарии русский солдат.

Музыка: Эдуард Колмановский
Слова: Константин Ваншенкин

Мясниковы - Анатолий Федорович и Алла Константиновна

Их повенчала война. Среди воя снарядов и тысяч смертей родилась любовь. Так бывало не раз, когда Он и Она встречаются на линии огня, как на перекрестках мирозданья, и выживают всем смертям назло. Чтобы больше никогда не расставаться.

Мясниковы - Анатолий Федорович и Алла Константиновна - познакомились в конце 1944 года, когда в один из полков 146-й стрелковой дивизии назначили начальником аптеки младшего лейтенанта медицинской службы Аллу Тимошину.

Молодые люди встретились на латвийской земле, в составе дивизии дошли до Берлина и, как они сами говорили, «дважды там расписались. Сначала на стенах поверженного Рейхстага, а затем в свидетельстве о браке в Карлхорсте».

«Я пишу и пою для тех, кому Россия дорога, — сказал однажды Михаил Ножкин. — А дорога она, прежде всего нам, русским людям. Но «русский» — это не запись в паспорте. Это образ жизни.

Русский — это человек, тесно связанный с землёй, на которой он родился, воспитанный на великой русской культуре, которая возвышает душу. Мы с нашей культурой стоим поперёк горла мировой закулисе. У неё задача — оскотинить весь мир.

А тут — Россия, слишком талантливая, слишком независимая, чтобы её вот так запросто проглотить. Это противостояние не вчера родилось. У нас во всех войнах вопрос стоял так: победить или погибнуть. И потому за ценой никогда не стояли».

Я люблю тебя, Россия,
Дорогая наша Русь,
Нерастраченная сила,
Неразгаданная грусть.
Ты размахом необъятна,
Нет ни в чём тебе конца.
Ты веками непонятна
Чужеземным мудрецам

Много раз тебя пытали -
Быть России иль не быть:
Много раз в тебе пытались
Душу русскую убить.
Но нельзя тебя, я знаю,
Ни сломить, ни запугать,
Ты мне, Родина родная,
Вольной волей дорога.

Ты добром своим и лаской,
Ты душой своей сильна.
Нерассказанная сказка.
Синеокая страна.
Я в берёзовые ситцы
Нарядил бы белый свет,
Мне всю жизнь тобой гордиться,
Без тебя мне счастья нет!

(с) Стихи Михаила Ножкина - музыка Давида Тухманова.

Большая просьба не подсказывать в комментариях! ⬆️

В Волгограде есть необычный памятник девочке с аккордеоном

Скульптура была установлена в честь реальной девочки Али, которая в годы Великой Отечественной ходила по госпиталям и часами играла там, поднимая настроение раненым бойцам.

Але было 13 лет, но выглядела она значительно младше. Была худенькой и хрупкой, но тяжёлый аккордеон держала очень крепко.

Раненые бойцы всегда очень ждали её прихода. И девочка с аккордеоном каждый день шла пешком в госпиталь, чтобы порадовать больных.

Эта девочка посвятит свою жизнь музыке и напишет много прекрасных песен. Её имя – Александра Николаевна Пахмутова.

В 2019 году в Волгограде установили скульптуру в честь Александры Пахмутовой по случаю её 90-летия. Торжественно открыть композицию «Девочка с аккордеоном» доверили юной пианистке Наде Пономарёвой. Надя – неоднократная победительница всероссийских и международных конкурсов, Александру Пахмутову она считает своим кумиром.

Сама Александра Николаевна увидела монумент вживую гораздо позже. Весной этого года она посетила родной Волгоград, заглянула в сквер, где установлена скульптура, и сердечно поблагодарила жителей Волгоградской области за любовь и внимание к песням, созданным ею вместе с Николаем Добронравовым.

Сегодня Александре Николаевне Пахмутовой исполняется 95 лет.
Здоровья вам и многая лета!

Лишь только подснежник распустится в срок,
Лишь только приблизятся первые грозы,
На белых стволах появляется сок –
То плачут березы, то плачут березы.

Как часто, пьянея средь ясного дня,
Я брел наугад по весенним протокам,
И Родина щедро поила меня
Березовым соком, березовым соком.

Заветную память храня обо всем,
Мы помним холмы и проселки родные,
Мы трудную службу сегодня несем
Вдали от России, вдали от России.

Где эти туманы родной стороны
И ветви берез, что над заводью гнутся,
Туда мы с тобой непременно должны
Однажды вернуться, однажды вернуться.

Открой нам, Отчизна, просторы свои,
Заветные чащи открой ненароком —
И так же, как прежде, меня напои
Березовым соком, березовым соком!

© Михаил Львович Матусовский
Художник Сергей Николаевич Мезенцев, «Березовый сок».

— Я запомнил, как по радио передали, что без объявления войны на нас напала Германия. Все стояли на улице возле больших репродукторов, говорил Молотов. Кто-то молчал, кто-то плакал. А потом начались проводы на фронт.

Это был тяжелейший день. Я еще не понимал, какие ждут впереди опасности и трагедии. Но переживал, как и другие мальчишки и девчонки, со взрослыми наравне. Уже шли бомбежки в Киеве и Вильнюсе. Но знаете, у меня, у пацана, у моих одноклассников и всех моих соседей была полная уверенность, что мы победим, и скоро. Но скоро не получилось.

Военные годы были очень тяжелыми. Мы со старшим братом жили с мамой и бабушкой в городе Калинин, отец был в тюрьме. В семье — напряженка, война ощущалась во всем. Вскоре брат окончил 10-й класс и пошел добровольцем на фронт.

Москва находилась в 150 километрах, мы видели летящие на столицу самолеты и всполохи на горизонте, когда ее бомбили. Потом немцы подошли к нашему городу. Это было дико страшно. Нас с бабушкой и мамой на грузовике вывезли из Калинина.

Помню, что оглядывался и видел сплошное зарево. Два месяца мы провели в Кашине, а после освобождения Калинина вернулись домой. Наш старенький деревянный домик был полуразрушен.

А потом начался голод. На одного человека давали 300 граммов хлеба, и больше ничего не было. Вы не представляете, что такое голод, когда всё время хочется есть. Летом я рвал крапиву, бабушка варила щи, и, кроме крапивы, в кастрюлю больше положить было нечего.

Еще помню, как с одноклассниками ходил на Волгу, когда прибывали баржи. Слабенькие, изможденные, худенькие мы выгружали лес, кололи и несли дрова в школу, чтобы протопить ее. В школе нам давали по булочке и чашечке чая. И это как-то помогало.

Каждое учебное утро начиналось с того, что мы слушали последние известия по радио. В классе была большая карта, и мы отмечали красными флажками, где наступают наши.

Знаете, это была невероятная беда. Люди боялись почтальонов. Вот и в наш дом однажды пришла похоронка. Брат погиб под Орлом, он был старше меня всего на четыре года. Помню, мама плачет, бабушка ревет...

В тот день весь класс пришел к нам домой, дети принесли свои булочки, которые им давали в школе. Такая была круговая порука добра. Беда страшная, а люди были добрые. И дети, и взрослые понимали, что мы единая семья, и держались как могли.

Народ у нас потрясающий. Уже будучи взрослым, я узнал, что сказал Фридрих Великий: на Россию никогда не ходите. А потом Бисмарк произнес примерно такие же слова.

Мы — Россия. Начиная с пятилетнего возраста и кончая древними стариками мы — одна семья, все плечом к плечу. Такую страну победить нельзя.

© Андрей Дементьев, поэт (22 июня 1941 года ему было почти 13 лет).

“Я видел Ленинград во время блокады. Трамваи застыли. Дома покрыты снегом с наледью. Стены все в потеках. В городе не работали канализация и водопровод. Всюду огромные сугробы.

Между ними маленькие тропинки. По ним медленно, инстинктивно экономя движения, ходят люди. Все согнуты, сгорблены, многие от голода шатаются. Некоторые с трудом тащат санки с водой, дровами. Порой на санках везли трупы, завернутые в простыни.

Часто трупы лежали прямо на улицах, и это никого не удивляло.

Бредет человек по улице, вдруг останавливается и… падает — умер.

От холода и голода все казались маленькими, высохшими. Конечно, в Ленинграде было страшнее, чем у нас на передовой. Город бомбили и обстреливали.

А как горели после бомбежки продовольственные склады имени Бадаева — там хранились сахар, шоколад, кофе… Все вокруг после пожара стало черным. Потом многие приходили на место пожара, вырубали лед, растапливали его и пили. Говорили, что это многих спасло.

В Ленинград мы добрались пешком. За продуктами для батареи ходили с санками. Все продукты на 120 человек (получали сразу на три дня) умещались на небольших санках. Пятеро вооруженных солдат охраняли продукты в пути.

Навсегда вошло в мою жизнь 14 января 1944 года — великое наступление, в результате которого наши войска сняли блокаду и отбросили фашистов от Ленинграда. Была продолжительная артиллерийская подготовка. Двадцать градусов мороза, но снег весь сплавился и покрылся черной копотью. Многие деревья стояли с расщепленными стволами. Когда артподготовка закончилась, пехота пошла в наступление...

Утром небо слегка прояснилось, и над нами два раза пролетела вражеская «рама» — специальный самолет — разведчик. Через два часа по нашей позиции немцы открыли сильный огонь. Разрывов я не слышал, потому что крепко спал.

— Выносите Никулина! — закричал командир взвода управления.

Меня с трудом выволокли из блиндажа (мне потом говорили, что я отбрыкивался, заявляя, что хочу спать и пусть себе стреляют) и привели в чувство. Только мы отбежали немного от блиндажа, как увидели, что он взлетел на воздух: в него угодил снаряд”.

© Юрий Никулин «Воспоминания о войне».

Машенька, связистка, умирала
На руках беспомощных моих.
А в окопе пахло снегом талым,
И налет артиллерийский стих.

Из санроты не было повозки,
Чью-то мать наш фельдшер величал.
…О, погон измятые полоски
На худых девчоночьих плечах!

И лицо — родное, восковое,
Под чалмой намокшего бинта!..
Прошипел снаряд над головою,
Черный столб взметнулся у куста…

Девочка в шинели уходила
От войны, от жизни, от меня.
Снова рыть в безмолвии могилу,
Комьями замерзшими звеня…

Подожди меня немного, Маша!
Мне ведь тоже уцелеть навряд…
Поклялась тогда я дружбой нашей:
Если только возвращусь назад,

Если это совершится чудо,
То до смерти, до последних дней,
Стану я всегда, везде и всюду
Болью строк напоминать о ней —

Девочке, что тихо умирала
На руках беспомощных моих.
И запахнет фронтом — снегом талым,
Кровью и пожарами мой стих.

Только мы — однополчане павших,
Их, безмолвных, воскресить вольны.
Я не дам тебе исчезнуть, Маша, —
Песней
возвратишься ты с войны!

© Юлия Друнина.

"И нет безымянных солдат".

Гремят над землею раскаты.
Идет за раскатом раскат.
Лежат под землею солдаты.
И нет безымянных солдат.

Солдаты в окопах шалели
И падали в смертном бою,
Но жизни своей не жалели
За горькую землю свою.

В родимую землю зарыты,
Там самые храбрые спят.
Глаза их Победой закрыты,
Их подвиг прекрасен и свят.

Зарница вечерняя меркнет.
В казарме стоит тишина.
Солдат по вечерней поверке
В лицо узнает старшина.

У каждого личное имя,
Какое с рожденья дают.
Равняясь незримо с живыми,
Погибшие рядом встают.

Одна у нас в жизни Присяга,
И Родина тоже одна.
Солдатского сердца отвага
И верность любви отдана.

Летят из далекого края,
Как ласточки, письма любви.
Ты вспомни меня, дорогая,
Ты имя мое назови.

Играют горнисты тревогу.
Тревогу горнисты трубят.
Уходят солдаты в дорогу.
И нет безымянных солдат.

Михаил Дудин
Художник Сергей Бессонов...
"Ведь он обещал нам вернуться!"

"С войны не держал боевого оружия". Несмешная фраза Юрия Никулина в комедии "Бриллиантовая рука"

В хорошо нам известном советском фильме "Бриллиантовая рука", вышедшем на экраны страны в 1968 году, есть небольшой эпизод, который заметно отличается от общего комедийного сюжета.

Всего лишь несколько секунд. Милиционер (прим. - Владимир Гуляев) в машине такси отдает Семёну Семёновичу (прим. - Юрий Никулин) пистолет "на всякий пожарный случай". После чего, осмотрев оружие, главный герой картины говорит тяжелую и, наверное, единственно правдивую фразу за весь фильм:

"С войны не держал боевого оружия..."

Так и есть. Потому что находящиеся в одном кадре два актера - реальные участники Великой Отечественной войны (1941-1945 гг.), которые прекрасно знали, что такое боевое оружие.

В роли милиционера (таксиста) - заслуженный артист РСФСР Владимир Леонидович Гуляев (1924-1997), летчик 826-го штурмового авиационного полка, совершивший 60 боевых вылетов с ноября 1943 года и до победного мая.

За период участия в войне награжден двумя орденами Красного Знамени и орденом Отечественной войны I степени, и участвовал в знаменитом Параде Победы 24 июня 1945 года.

"...Над целью работает смело, решительно и умело <...>. На боевые задания летает с большим желанием. Умело маневрирует в зоне сильного зенитного огня, чем ни раз спасал свой самолет и сохранял жизнь экипажа..." (Из наградного листа В. Гуляева)

В роли наивного Семёна Семёновича, взявшего за долгие годы в руки пистолет - хорошо известный нам Герой социалистического труда, народный артист СССР Юрий Владимирович Никулин (1921-1997), помощник командира взвода 72-го отдельного зенитного артиллерийского дивизиона.

Мужественный человек, который оказался в армии с 1939 г. и прошел всю войну, вернувшись домой лишь в 1946 году. Юрий Владимирович - участник советско-финской войны и вся его служба была связана с защитой и обороной Ленинграда от противника.

"Нам поручили протянуть линию связи <...>. На мою долю выпал участок в два километра. И вот иду один на лыжах по льду Финского залива, за спиной тяжелые катушки с телефонным кабелем.
Не прошло и получаса, как почувствовал страшную усталость. Я уж катушки на лыжи положил, а сам двигался по колено в снегу <...>.

Вымотался вконец. Снова присел отдохнуть, да так и заснул. Хорошо, мимо проезжали на аэросанях пограничники. Привезли меня на батарею..." (Из книги Ю. Никулина "Почти серьезно")

В мае 1945 года Юрий Владимирович был представлен к ордену Славы III степени за то, что в июне 1944 года при осуществлении разведки смог обнаружить пятнадцать целей, в которых находился противник. Однако высокая награда позже была заменена на медаль "За отвагу".

Вот так, лишний раз понимаешь, какие же великие люди предстают перед зрителем в советских фильмах - от комедии до драмы, или того же военного кино.

Лично я, говоря о Юрии Никулине, обязательно вспоминаю его блистательную роль в фильме "Они сражались за Родину". Рядовой Некрасов - старый солдат, уставший от постоянных маршей и бесконечных боев, в минуты затишься думающий о том, как там сейчас поживает его родная семья - жена и дети:

"Да и дома желательно бы побывать.. Ведь у меня четверо детишек. И вот, понимаешь, год их не видел и забыл, какие они обличием..."

* источник: дзен канал «Зелёная книга»

Вот говорят: Россия…
Реченьки да березки…
А я твои руки вижу,
узловатые руки,
жесткие.

Руки, от стирки сморщенные,
слезами горькими смоченные,
качавшие, пеленавшие,
на победу благословлявшие.

Вижу пальцы твои сведенные,—
все заботы твои счастливые,
все труды твои обыденные,
все потери неисчислимые…

Отдохнуть бы, да нет привычки
на коленях лежать им праздно…
Я куплю тебе рукавички,
хочешь — синие, хочешь — красные?

Не говори «не надо»,—
мол, на что красота старухе?
Я на сердце согреть бы рада
натруженные твои руки.

Как спасенье свое держу их,
волнения не осиля.
Добрые твои руки,
прекрасные твои руки,
матерь моя, Россия!

© Вероника Тушнова

Вечная слава павшим! 🙏

У этого фото очень интересная история

Его случайно нашла в интернете художница Ольга Ширнина. Снимок был в очень низком качестве, но так зацепил ее, что захотелось обязательно его восстановить. А потом Ольге написал правнук одного из летчиков — Тюрина Петра Александровича. В их семейном архиве хранилось это фото.

Вот он, личный состав 189-го Гвардейского Брестского ордена Суворова 3-й степени штурмового авиационного полка. Военные летчики, за плечами которых десятки боевых вылетов и сражений с врагом, запечатлены у стен разрушенного Рейхстага в мае 1945 года.

На свете есть профессия такая
Мгновенье может вдруг остановить
И смотрят наши предки, не мигая
С тех фотографий, продолжая жить...

Когда я сыграл в «Павке Корчагине», мне было всего 22 года. Я, студент третьего курса Щукинского училища, не мог даже представить себе, какой это будет успех!

И здесь секрет, конечно, не в моем актерском мастерстве, а в том, что это произведение – мечта, идеал, путь моего поколения. Каждый мальчишка – Павка Корчагин. А я только правильно показал его на экране.

Для меня, как для ребенка войны, лучшие стихи – военные, лучшие песни – военные! Это такой огромный пласт культуры, настоящей русской культуры! Это близко всем, каждому зрителю.

Каждый слышит в этой поэзии о своих родных, прошедших через войну. В нашей стране нет семьи, которую не коснулась бы эта страшная война.

А поколение уходит, теперешним школьникам из первых уст не услышать рассказы. И наша задача– передать им эту память посредством военных стихов и песен.

Самое дорогое, когда подростки, которых очень сложно достать до сердца, сидят в зале со слезами на глазах. Это значит – достучались, значит, они будут помнить. Вот это и есть успех.

Родина – это все. Это руки моей мамы, это мой родной язык, это потрясающие люди – русские люди, которые никогда не сдаются, несмотря ни на что. И при этом сохраняют добро и мудрость. Я не мыслю себя без
России!

© Василий Лановой

Пленный Иоганн Китцлер из 10-то мотополка хотел быть управляющим крупного имения. Пo его словам, лучшие колхозы станут собственностью германского рейха, управлять ими будут немцы, а работать — русские и украинцы.

Вот за что воюют немцы — начинается дело с будильника, потом хапают всю Францию. Идет фриц за салом и за шерстяными вещами, но не забывает: «Обещано сорок га чернозема». Немец идет в бой, как на разбой. Немец идет за рабами-пленными, за рабынями-колхозницами. Немец идет за землей.

То, что для нас — наша родная земля, наша родина, наша великая Россия, для него только добыча, жратва. Они хотят заселить нашу землю. Привезут своих жадных «невест». Наплодят немецких детей. Будут жить-поживать на русской земле и на русской спине.

Эти дураки поверили в сорок га. Сколько их уже лежит в русской земле?..

Жаден немец. Жаден он и на землю, не может успокоиться, пока его не накормят землей досыта, не набьют ему землей ненасытную пасть.

© Илья Эренбург

Гитлеру нужно пушечное мясо, и вот болгарская газета «Утро» 12 июля 1942 г. объявляет:

«Германия согласна предоставить жизненные блага Украины всем своим воюющим союзникам». Газета объясняет, что румыны, венгры, итальянцы, сражающиеся в России, а также уголовники из различных иностранный «легионов» получат землю на Украине.

«Бери двадцать га, вшивый румын», кричит Гитлер. «Получай тридцать га, пропойца мадьяр». Чужой землей расплачиваются немецкие воры со своими наемниками.

Гитлеру нужны рабочие. Он торгуется с французами. Гитлер говорит: «Дайте трех хороших рабочих, и я выпущу из плена одного француза».

Человечиной торгует тирольский людоед. У него тариф: за одного французского добровольца, записавшегося в «легион», Гитлер отпускает двух пленных, за одного пленного берет трех рабочих. Пленный — это денежная единица. Солдат стоит двоих пленных, а рабочему цена невелика — треть пленного.

В июне 1942 г. Гитлер опубликовал приказ по войскам, озаглавленный: «Стоимость военнопленного». В приказе сказано:

«Все ли солдаты, находящиеся на восточном фронте, уяснили себе, что в каждом военнопленном они приобретают хорошо применимую рабочую силу?

Доказано, что русский человек может стать хорошо применимым рабочим. Теперь потребность в мужской рабочей силе велика. Германия, как известно, привлекла много миллионов иностранных рабочих, но, во-первых, этого недостаточно, во-вторых, при этом возникают известные трудности.

Военнопленные не представляют никаких трудностей: это хорошо применимая и к тому же дешевая рабочая сила. Захватывая пленного, солдат приобретает рабочую силу для родины, а следовательно, для самого себя».

Итальянских и венгерских рабочих нужно кормить. С пленными легче, как говорит людоед, с пленными «нет трудностей». Немцы теперь идут в поход не только за курами и за пшеницей, они идут в поход за рабами. Немецкий лейтенант Отто Краузе острит в дневнике: «Русский казак с лошадью на немецком поле это две лошадиных силы».

Пленный солдат Гергард Каенер мне жалостливо докладывал: «Хозяйство у меня маленькое—судите сами— тридцать пять моргов земли, одна лошадь, четыре коровы, один бельгиец. Вот у соседа, у майора фон-Унхрауца в Рейсвальдау, у того хорошее хозяйство — пятнадцать русских»...

Все помнят письмо русской девушки из Кельна. Немцам нужна и женская рабочая сила. Захватывая город, село, станицу, они захватывают новых рабынь. Женщин раздают по рукам. В каждом немецком городке «биржа труда» раздает немцам и немкам русских рабынь.

Здесь тоже имеются свои тарифы. Гедвига Земке пишет мужу из Гильдесхейма: «У нас не хотят русских девушек, потому что они очень дерзкие, и фрау Шиллер променяла двух русских на одну литовку. Я заказала украинку. Я сразу по глазам вижу, какие они — послушные или дерзкие».

Немецким солдатам Гитлер обещал не только кубанскую пшеницу, цымлянское вино и русских рабов, он обещал им землю. Жадно глядят фрицы, привыкшие к плохой земле и к водянистой картошке, на жирный русский чернозем.

Вот пленный унтер-офицер, летчик-истребитель Фридрих Шмальфусс. Этот фриц парил в облаках, но думал он о земле. Я его спрашиваю: «Зачем воюете?» — «Нам нужна земля, а в России много хорошей земли». Я говорю: «Но ведь на этой земле живут люди». Он пожимает плечами:

«Часть можно будет куда-нибудь переселить, часть будет работать у нас». Помолчав, он добавляет: «Да и вообще после этой войны народу у вас будет меньше». Так они все думают: «Народ перебьем, а землю себе возьмем».

Вот другой пленный, солдат Вернер Шлихтинг из 511-го полка. Он — крестьянин из Мекленбурга. Жалуется, что в Мекленбурге земля плохая: «Приходится над ней много работать». Оживляясь, говорит:

«А здесь в России много хорошей земли. Офицеры нам говорили, что каждому дадут по сорок га русской земли. Так что я лично рассчитывал остаться в России, хотел, как кончится война, выписать сюда мою невесту».

Я спрашиваю: «А кто работал бы на вашей земле?» Вернер Шлихтинг самодовольно отвечает: «Русские под моим руководством. Я их живо научал бы...».

продолжение дальше ⬇️

Я спросил одного пленного, доволен ли он, что Гитлер послал его на войну. Немец посмотрел на меня своими стеклянными глазами и ответил: «А что бы я делал, если бы не было войны? Сгнил бы, как отец, на фабрике...»

Говорят, что воровство — последнее ремесло. Но для немцев воровство — единственное ремесло. Работать для них это— гнить. Жить для них это—грабить.

Когда немцы захватили Норвегию, вся Германия ела копченую и соленую рыбу: «трофеи». Еще шли во Францию эшелоны со снарядами, а назад вагоны уже грузила красными шарами сыра. Съели голландский сыр, принялись за французскую колбасу, за сардины, за паштеты. Кончили паштеты, навалились на яйца: обобрали Болгарию. За болгарскими яйцами последовало сербское сало.

«О, Германия, бездонна твоя душа»,—восклицает рифмоплет в «Берлинер иллюстрирте». Насчет души сомнительно, но брюхо у Германии действительно бездонное.

Передо мной старая записная книжка одного немецкого ефрейтора. Вот запись:

«15 июня 1940. Мы переживаем воистину исторические дни. Вчера немцы вошли в Париж. Орлеан разрушен. Обыски пленных и экскурсии в дома принесли кое-что и мне. 4 вечные ручки, швейцарские часы «Лонжин», бумажник из крокодиловой кожи, будильник. Поход продолжается!»... Поход для немца — приход. «Исторические дни» и краденый будильник...

Зимой немцы приуныли: нечего было грабить. Они сидели в блиндаже, как зверь в норе: сосали лапу. Перед началом летнего наступления они наслушались рассказов о богатствах Дона и Кубани. Они шли с раздраженным аппетитом. Музыка в пустом брюхе — вот их военный марш.

В немецкой армейской газете «Фельдцуг» напечатана была статья: «Ты знаешь ли тот край?». Автор рассказывает фрицам, что нет лучше пшеницы, чем на Кубани.

«Там лучшие в мире яблоки и душистый виноград, который дает свежее, приятно веселящее вино. Там много крупного скота, который, благодаря высоким кормам, дает нежное сочное мясо. Там табачные плантации и большие запасы табака, не уступающего македонским табакам.

Там есть и рис, который так любят наши добрые немецкие хозяйки. Там есть чай, напоминающий цейлонский. На побережье много курортов с хорошими и богато обставленными санаториями»... Немец читал и у него текли слюнки: «Вперед за хлебом, за вином, за сочным мясом! Вперед! — в «богато обставленные» санатории».

На всем фронте немцы взволновались: фриц после зимней спячки хочет жрать. Он хочет грабить. Солдат 542 полка Иосиф Гайер пишет родителям:

«Питание достаточное—снабжаем сами себя. Забираем гуся, или кур, или свинью, или теленка и лопаем. Мы заботимся, чтобы живот был всегда набит».

Воскресли «трофейные посылки» на родину. Как мухи весной, ожили голодные, жадные немки. Марта Трей пишет из Бреславля своему мужу:

«Не забывай обо мне и о малышах. Мы тоже пережили тяжелую зиму. Я буду особенно благодарна за копченое сало и за мыло. Потом, хотя ты пишешь, что у вас тропическая жара, подумай о зиме — и о себе, и о нас, поищи что-нибудь шерстяное для меня и для малышей...»

Голодные крысы несутся по нашей земле: все съедают. Интенданты вывозят остатки в Германию. Командир 387-й дивизии 16 июля 1942 г. отдал приказ, в котором говорится:

«Многие до сих пор претендуют на полное снабжение продовольствием за счет подвоза из тыла. При теперешнем напряженном продовольственном положении Германий такие суждения недопустимы. При каждой операции необходимо обеспечить всеми средствами снабжение частей за счет местных ресурсов».

Сказано пышно— «за счет местных ресурсов», смысл ясен: за счет крестьян. Немецкая армия пасется на подножном корму: идут и грабят. Воровство — для них и стратегия, и тактика, и отвага.

Воровство для Гитлера — государственная мудрость. У фрица в сумке и витчик, и сало, и детский костюм, взятый в Армавире, а у Гитлера в кармане десять европейских государств.

Немцы торгуют краденым и меняют краденое. Недавно они «продавали» заводы Днепропетровска и уцелевшие дома в Харькове. Это немецкая торговля. Они отобрали у голландцев землю и послали голландцев в Кременчуг. Это немецкая мена.

продолжение дальше ⬇️

Обыкновенный фашизм.
Хацунь - первая расстрелянная фашистами советская деревня

В этой статье речь пойдет о маленькой брянской деревушке - Хацунь и расположенным в ней мемориальном комплексе, посвященный деревням и селам, уничтоженным фашистами в годы Великой Отечественный Войны, который в очередной раз напоминает нам о жестокости и зверствах которые пережил наш народ и какой ценой досталась нам победа в той войне.

Хацунь часто называют сестрой более известной белорусской деревни - Хатынь, но роднит их не только созвучное название. В октябре 1941 года фашисты расстреляли тут 318 мирных жителей, а затем сожгли и саму деревню.

Осенью 1941 года территория Брянской области была полностью оккупирована фашистами, сам Брянск сильно бомбили и жители покидали город, укрывались в близ лежащих селах и лесах. В Хацуне на тот момент находилось около 250 беженцев.

24 октября 1941 года группа советских солдат на территории деревни напала на фашистов, конвоировавших пленных. Трое немцев погибли. Наказать Хацунь гитлеровцы решили показательно.

В 10 часов утра 25 октября три отряда карателей собрали всех, кто находился в деревне. Некоторых казнили с особой жестокостью. Остальных расстреляли, а деревню сожгли дотла.

В Хацунской трагедии погибло 318 человек, включая 60 малолетних детей в возрасте до 10 лет. Самой младшей девочке было всего 6 месяцев, ее проткнули штыком прямо в люльке. Детей фашисты расстреляли чтобы не оставлять их самим себе, говориться в немецких архивах.

По слова очевидцев многие жители Хацуни знали о готовящимся расстреле и ночью ушли в лес, а утром вернулись чтобы кормить скот и доить коров.

Хацунь как свидетельствуют историки была первой полностью уничтоженной немцами деревней в Советском Союзе. Фашисты действовали по принципу установленному Гитлером — за одного убитого немца убивать по сто русских.

Хоронить убитых в назидание жителям окрестных деревень немцы запрещали почти две недели.

На данный момент точно известны имена только 83 погибших, имена большинства беженцев по сей день установить не предоставляется возможным.

Спустя 70 лет 25 октября 2011 года после трагедии, на месте расстрела с участием тогда премьер-министра РФ Владимира Путина был создан первый в России мемориал, который хранит память о деревнях и селах, стертых с лица земли в годы войны. А таких только на территории Брянщины насчитывается - 1016.

Мемориальный комплекс включает в себя: шестиметровую скульптуру — женщина, прижавшийся к ней ребенок и старик, стремящийся закрыться от фашистов, часовню, здание музея, 28 гранитных стел, по количеству районов Брянской области, на которых высечена информация о жертвах фашизма в каждом районе.

* источник: дзен канал «Забивака»

продолжение дальше ⬇️