Схоларий | Σχολάριος Telegram 帖子

«История Церкви. Древнехристианский и византийский периоды»: новое учебное пособие для студентов духовных школ для студентов духовных школ и отделений «Теология» высших учебных заведений представлено издательством Общецерковной аспирантуры и докторантуры им. святых равноапостольных Кирилла и Мефодия.

Это пособие — коллективный труд 18 авторов под общей редакцией сотрудников и преподавателей кафедры систематического богословия и патрологии ПСТГУ д. ист. наук, доцента Г. Е. Захарова и кандидата теологии Э.Ю. Канаевой.

Учебное пособие охватывает 15 веков церковной истории — от апостольских времен до падения Византийской империи. Наследие древнехристианского и византийского мира имеет фундаментальное значение для православной традиции, так как именно в этот период были сформулированы основные догмы, установлены церковные каноны и созданы важнейшие церковные институты.

Учебное пособие уже доступно в Культурно-просветительском центре «Книжная палата в Черниговском» по адресу: ул. Пятницкая, 6/1 стр. 3 (на территории храма свв. Михаила и Федора Черниговских). Тел. +7 (996) 710-96-90

Вынесу из комментариев ВК.

Были ли первые христиане монахами? — спрашивает уважаемый оппонент. Ответ: смотря что под этим понимать.

Были, конечно, первые христиане, которые исполнили совет Господа:
«Иису́с сказа́л ему́: если хочешь быть соверше́нным, пойди́, продай име́ние твое́ и раздай ни́щим; и будешь име́ть сокро́вище на небеса́х; и приходи́ и следуй за Мно́ю» (Мф. 19:21).

Как мы назовем христиан, которые продали все имение и стали странствовать по миру, проповедуя слово Божие? Неженатых (или не имеющих с женами семейной жизни), не имеющих своего имущества и своего дома? Это миряне? Нет, конечно. У них нет пострига и устава, но, конечно, они похожи на монахов. Апостолы — это монахи, не по форме, а по содержанию. Их ученики, которые тоже в большинстве своем были безбрачные, — монахи по сути.

А как мы назовем христиан, которые отреклись от своего имущества, имели все общее и жили вместе в труде и молитве? Как, например, община вдовиц, в которой была Тавифа, воскрешенная Петром? (Деян 9:36-42) Это разве то, как живём мы, миряне? Да нет, конечно, это монастырь. Не по форме, а по содержанию.

Конечно, сразу же очень многие оказались недостаточно решительны для исполнения советов Христа. Но в целом среди первых христиан, как их описывает Дидахе или книга Деяний, совершенно очевиден именно тот дух, которого требует Евангелие — и это дух, который потом получит название монашества.

Господь не говорит: если хочешь быть совершенным, веди активную общинную жизнь и имей много друзей. Не говорит: если хочешь быть совершенным, веди хозяйство хорошо и деток воспитывай, мороженое им покупать не забудь. Он говорит: оскопи себя ради Царства Небесного, оставь дом и жену, возьми крест и уходи. Это ведь и есть монашество, а черные одежды и Типикон — приложиться могут.

Конечно, не все вмещают слово сие (я не вмещаю). Но нет ничего более нелепого, чем говорить, что монахи испортили христианство, завалив его аскезой. Если так, то первым монахом, который это сделал, был Спаситель.

Читаю «Луг духовный». В отличие от «Лавсаика», который выдержан в очень ровном тоне и рассказывает большей частью о подвигах воздержания и чудесах подвижников, это, напротив, «неровная» книга. И, конечно, совсем не «Apophthegmata Patrum» с их величественной простотой, которая заставляет вспомнить, как Толстой говорил про Гомера: «Вода из ключа, ломящая зубы — с блеском и солнцем и даже со щепками и соринками, от которых она еще чище и свежее».

А «Луг духовный» каков угодно, но только не прост. Тут и страшные истории, которые тянут на готическую повесть в жанре horror (Prat. Spirit. 177, 19, 75, 77, 78): злой дух, поселившийся в келье Евагрия доводит молодого подвижника до самоубийства, мертвецы встают...

Есть и абсолютно «достоевские» в своем психологизме рассказы о покаянии (166, 165, 167, 189): подвижник много лет назад не впустил в свою келью брата, которого на улице разорвали собаки и томится в ожидании, что его самого разорвут звери.

А ещё есть добрый батюшка, который кормил котиков и муравьёв (184) — тоже почти «достоевский» в своей исключительной кротости.

При этом у блж. Иоанна Мосха значительно больше внимания уделено теме ересей. Есть целый цикл чудесных сказаний о свт. Льве Римском и о свт. Григории Беседовнике (147-151) и просто масса историй, направленных против севириан (106, 26, 29, 36, 48, 49, 79, 188, 213).

В общем, очень интересно. Из многих историй можно сделать фильм или роман, было бы дарование. И, конечно, все сочинение было изначально написано, чтобы быть увлекательным, и отражает своеобразие эпохи, когда ещё было живо наследство классической учёности, но при этом подступающие «темные века» породили интерес к жуткому, почти гротескному, причудливому и странному.

* * *

Толстой Л. Н. Письмо А. А. Фету, 1871 г. // ПСС. Т. 61. С. 247-248

Филологи в «Луге духовном»

Два философа пришли однажды к старцу и просили сказать им слово назидания, но старец молчал.
— Что же ты не отвечаешь нам, отче? – спросили философы.
— Что вы филологи, сиречь любители поговорить (φιλόλογοι), это я знаю, но в то же время уверяю вас, что вы вовсе не философы. Доколе будете учиться говорить — вы, никогда не знающие, как и о чем говорить? Вот вам предмет для вашей философии — размышлять непрестанно о смерти. И соблюдайте себя в безмолвии и тишине!

Joannes Moschus. Pratum Spirituale // PG. 87. Col. 3024-3025

The Walking Dead: византийская версия

Рассказ одного слепца в «Луге духовном» блж. Иоанна Мосха:

«Сказать вам по правде, – отвечал тот, – в молодости я ненавидел труд, к тому же был и мот. Дошло до того, что мне нечего было есть, и я принялся за воровство. Однажды, уже совершив много преступлений, я стал на площади. Смотрю – хоронят покойника, роскошно разодетого. Иду за процессией, чтобы заметить место погребения. Обошли церковь св. Иоанна и, положив покойника в склепе, разошлись. Тогда я, оставшись один, вхожу в склеп. Сняв с покойника все одежды, я оставил на нем только один саван. (Собственно полотно, в которое было обернуто тело). Я уже собирался выйти, много забрав, как дурная привычка моя шепнула мне: прихвати-ка и саван, он из дорогой материи. Вот я и вернулся – на горе себе! Как только снял я саван, обнажив совершенно мертвеца, вдруг он встает прямо передо мною и простирает обе руки ко мне... Ощупав пальцами мое лицо, он вырвал мне глаза. Тогда я, несчастный, бросив все, с большою горестью и с ужасом ушел из могилы. Вот и я вам рассказал, как я ослеп...»

___

Иоанн Мосх, блж. Луг духовный, 77. М., 2008. С. 90-91 (PG. 87. Col. 2032)

Вопрос-предположение к старшим коллегам (особенно к специалистам по истории русской духовной школы).

За некоторыми авторами в дореволюционной науке закрепилось именование «блаженных» (не в смысле юродивых, разумеется). Смысл этого именования не очень понятен: в ПЭ в статье даже не очень ясный вывод.

Я попробовал вывести какую-то закономерность. И обратил внимание, что очень часто «блаженными» называли авторитетных авторов прошлого, чьей памяти на тот момент не было в официальных святцах. Так именовали Симеона Солунского, Феофилакта Болгарского, Феодорита Кирского, Августина, Иеронима, Николая Кавасилу, Петра Хризолога, Иоанна Мосха. Всех их тогда в календаре не было (некоторых и сейчас нет, Феодорита, кажется, например, и не может быть).

Не может ли быть, что именно это наши старые патрологи и имели в виду? Что «блаженный» — это авторитетный православный автор, памяти которого официально в календаре нет?

Меры по улучшению демографии.

«Законоположения, касающиеся деторождения, также имеют целью противодействовать малолюдству; законодатель, стремясь к тому, чтобы спартиатов было как можно больше, побуждает граждан к возможно большему деторождению. У них существует даже закон, что отец трех сыновей освобождается от военной службы, а отец четырех сыновей свободен от всех повинностей».

Arist. Polit. 1270a-b

Pal. gr. 398. Fol. 158r и Coislin. gr. 155. Fol. 19v со схолиями св. Марка на полях.

Не устаю удивляться тому, как причудливо складывается иногда судьба исторических героев — в частности, моего любимого свт. Марка Евгеника, митр. Эфесского.

Вот знаменитая рукопись из круга св. патр. Фотия — собрание «естественнонаучных», географических и медицинских текстов античности (очень красивая, кстати, рукопись). Рукой св. Марка и его брата Иоанна сделано оглавление ко всем этим описаниям чудес и диковинок, творениям парадоксографов, к Арриану, Гиппократу и Страбону.

На полях мелькают пометки Марка — если не знать, что пишет исихаст и полемист, как не предположить, что это схолии какого-то ренессансного гуманиста? Вот, например, замечание к опусу «О названиях гор и рек»:

«Это псевдоэпиграф. Тут и близко нет Плутархова гения (μεγαλοφυΐας) — ни в содержании (διάνοια), ни в стиле (φράσις). Разве что это какой-то другой Плутарх» (Pal. gr. 398. Fol. 158r).

И действительно, кстати, это псевдо-Плутарх, Марк не ошибается.

А вот на полях собрания диалогов Платона он оставляет 5 комментариев к рассуждению Сократа в «Федоне» о желанности смерти для философа (это настоящие примечания — у соответствующего места в строке св. Марк ставит значок и таким же значком помечает схолию на полях, все значки разные): «Это взято у мудреца Орфея». В другом месте «Это Анаксагор» (Coislin. gr. 155. Fol. 19v, 33r).

Занятно, что этому человеку, который был, очевидно, увлечённым гуманистом, книжником и любителем Античности ничуть не меньше Виссариона*, пришлось стать символом православного сопротивления унии и исповедником. Согласитесь, это ведь совсем не тот образ, который складывается при чтении большинства популярных изложений его истории? Наверное, и современники не ждали от него такой принципиальности и воинственности — а может, он не ждал ее и сам от себя.


* признан униатом, внесён в реестр кардиналов.

Раз дорогой КОЛЛЕГА Никита Сюндюков просит репостить...


https://t.me/hungryphil/4162