электронная газета

будь я из золота, тогда-
и если б был из серебра,
тогда полночная пора
мне б показалась недобра.
но ты - земля, и я земля
(заелисейские поля),
я на тебе пасусь, пасусь,
тобою от тебя спасусь-
то наслаждение, не страх,
не обращение во прах.
певучесть длинная в ногах,
из бёдер полный небосвод
и впалый, как луна, живот-
чуть только я с тобой возлёг,
нет ничего,
есть только Бог.

письмо Ван Гога брату Тео:

«Повторяю, если хочешь что-то делать, не бойся сделать что-нибудь неправильно, не опасайся, что совершишь ошибки. Многие считают, что они станут хорошими, если не будут делать ничего плохого. Это ложь, и ты сам прежде называл это ложью. Такая позиция ведет к застою, к посредственности. Когда пустой холст идиотски пялится на тебя, малюй хоть что-нибудь. Ты не представляешь себе, как парализует художника вид вот такого пустого холста, который как бы говорит: «Ты ничего не умеешь». Холст таращится, как идиот, и так гипнотизирует некоторых художников, что они сами становятся идиотами.
Многие художники боятся пустого холста, но пустой холст сам боится настоящего страстного художника, который дерзает, который раз и навсегда поборол гипноз этих слов: «Ты ничего не умеешь».
Сама жизнь тоже неизменно поворачивается к человеку своей обескураживающей, извечно безнадежной, ничего не говорящей, пустой стороной, на которой, как на пустом холсте, ничего не написано. Но какой бы пустой, бесцельной и мертвой ни представлялась жизнь, энергичный, верующий, пылкий и кое-что знающий человек не позволит ей водить себя за нос.
Он берется за дело, трудится, преодолевает препятствия, даже если при этом кое-что ломает и «портит». В последнем его непременно упрекнут, но пусть холодные теологи болтают, что им угодно!»

«не знаю, учит ли нас чему-то жизнь или верой в этой мы облегчаем себе боль от потерь и различных неудач, но выносить какие-то уроки всегда приятнее, чем ходить с тяжёлым сердцем».

сезон почти закончился, а у меня ещё не было мандариновой и корольковой комы. исправляем.

сколько раз я лежал в дождь под чужой крышей, думая о доме.

попытка запечатлеть вид из окна

когда я не пишу, это значит, что что-то во мне больше не участвует в разговоре звёзд. деревья же всегда находятся в состоянии беззаботной бдительности. деревья, или звери, или реки. цветы поднимают свои шеи к Солнцу. в письменах природы нет ни одной орфографической ошибки. ничто не может быть исправлено в замедленном движении ястреба в зените, в забавных историях, тихо разносимых луговыми цветами, или в руке ветра, размахивающей театром теней. в тот момент, когда я пишу, я пытаюсь присоединиться ко всему этому.

из одного куска.
как будто бы железом,
обмокнутым в сурьму,
тебя вели нарезом
по сердцу моему.

до весны
чёрные видятся сны

реакциям быть!

я тебя отвоюю у всех земель, у всех небес,
оттого что лес — моя колыбель, и могила — лес,
оттого что я на земле стою — лишь одной ногой,
оттого что я тебе спою — как никто другой.
я тебя отвоюю у всех времён, у всех ночей,
у всех золотых знамён, у всех мечей,
я ключи закину и псов прогоню с крыльца —
оттого что в земной ночи́ я вернее пса.
я тебя отвоюю у всех других — у той, одной,
ты не будешь ничей жених, я — ничьей женой,
и в последнем споре возьму тебя — замолчи! —
у того, с которым иаков стоял в ночи.
но пока тебе не скрещу на груди персты —
о проклятие! — у тебя остаешься — ты:
два крыла твои, нацеленные в эфир, —
оттого что мир — твоя колыбель, и могила — мир!

– марина цветаева

и месяц юн, но даже он
не в силах нас спасти

ноябрь

пульсмоегожив

у этого года, однозначно, была цель показать красивую осень, чтоб заставить меня ее полюбить.

помню лето в городе, словно и не было никакого лета - расстояние от мая до сентября, заполненное дремотной пылью. и солнце царапало кожу лучами - ходил весь красный, вдыхал асфальтный пар.

и только по ночам, когда в открытую форточку влетал сон, вспоминал: было и огромное поле травы, и велосипед по неровной дороге, и река, и сломанный мост, и злые гуси и чей-то смех на том берегу.
и лето казалось бескрайним, золотым, немного вечным.
а когда просыпался, понять не мог: что же приснилось мне?

мы быстро сблизились и видались почти каждый день; ночи сидели мы до рассвета, болтая обо всякой всячине… в эти-то потерянные часы и ими люди срастаются так неразрывно и безвозвратно.

сентябрь был странным месяцем. я снова начал терять себя.