Записки о Средневековье / Notatki o Średniowieczu / Medieval Notes Telegram Posts

Альбигойские крестовые походы
Ч.2

Если мирской правитель находился под отлучением более года, то папа освобождал его вассалов от клятвы верности сюзерену и разрешал ортодоксальным христианам захватывать его земли и освобождать их от вероотступников. Кроме того, рьяные католики, выступавшие агентами папской власти, наделялись теми же привилегиями, что и идущие в Святую Землю крестоносцы. Именно такие привилегии и получили на основании канона «Excommunicamus» участники альбигойских крестовых походов. И на том же соборе в силу названного постановления Симон IV де Монфор был объявлен собственником отвоеванных у южно-французских феодалов-еретиков владений, что дало ему возможность существенно округлить свою вотчину. Не только крупные сеньоры, но и государи извлекли из войн против альбигойских еретиков практическую пользу: так, Людовик VIII в результате похода 1226 г., в котором он сам возглавил крестоносное войско, присоединил к французской короне часть земель Лангедока.

Нет сомнения, что альбигойские крестовые походы органично вписывались в совершенно новое направление деятельности латинской Церкви. Ведь в XIII в. происходил не только процесс институциализации крестового похода — этот период в средневековой истории был прежде всего отмечен созданием новых структур власти и институтов порядка, которые стали весьма характерными для формирующегося в это время нетолерантного «общества преследования» (persecuting society), как его стали именовать с легкой руки историка Роберта Мура. Неслучайно именно в 1215 г., в разгар борьбы с южнофранцузскими еретиками, папа Иннокентий III создал церковный суд — инквизицию (от лат. inquisitio — разыскание) для расследования преступлений вероотступников. Интересно, что даже церковный трибунал, которому в дальнейшем было поручено «обнаружение, наказание и предотвращение ересей», был учрежден в Южной Франции Григорием IX в 1229 г. вскоре после завершения военных экспедиций против еретиков.

Как собрать дракар 😁

Норман Роквелл 🎨
Мальчик, читающий средневековый роман. 1924

WEHISTORY

Альбигойские крестовые походы
Ч.1

Весьма красноречивым примером того, как в XIII в. понтифики, планомерно и сознательно, использовали крестовый поход в качестве инструмента для борьбы с врагами внутри Церкви — является война папства против альбигойской ереси (центр движения — г. Альби) — ереси катаров, идеями которых были захвачены практически все слои общества цветущих городов Лангедока: рыцари, купцы и правители региона, в том числе граф Тулузы Раймунд VI, правнук Раймунда Сен-Жильского, героя Первого крестового похода. В 1207–1208 гг. Иннокентий III направил своих прелатов в южную Францию проповедовать крестовый поход против альбигойцев. После того как папский легат Пьер Кастельно, посланный в Прованс привести еретиков к повиновению, был убит альбигойцами, папа ужесточил меры борьбы против еретиков. В своем письме Филиппу II Августу он живописал ужасы ереси и призывал французского короля защитить христианство. Иннокентий III считал, что избавиться от ереси можно только радикальным способом, подобным тому, «каким доктор ножом отрезает рану», т. е. начать против них военные действия. С точки зрения папы, еретики были такими же врагами Церкви, как мусульмане, ибо они представляли угрозу христианству, единству западнохристианского мира и тем самым Святой Земле. Считалось, что борьба против схизматиков и еретиков ведется ради сохранения единства христианской Церкви. Тем, кто выступит против альбигойцев, папа Иннокентий III обещал не только привилегии крестоносцев, но и земли, которые участники будущего похода захватят у еретиков, тем самым узаконив «право наделения трофеями» рьяных католиков. Прельщенные этими обещаниями, многие французские рыцари охотно присоединились к войску под главенством графа Симона IV де Монфора. В 1209 г. крестоносцы взяли сначала Безье, затем Каркассон. Военные экспедиции сопровождались разрушением крепостей Лангедока и жестокой расправой с еретиками. Именно во время осады Безье предположительно папским легатом Арнольдом Амальриком была произнесена ставшая крылатой фраза: «Убивайте всех, Господь распознает своих!» В решающей битве при Мюре в 1213 г. крестоносцы победили объединенную армию крупнейшего феодала Лангедока Раймунда VI Тулузского, но конфликты между папством и альбигойцами продолжались вплоть до середины 20-х гг. XIII в., так как сопротивление еретиков не прекращалось, и потому все новые рыцари привлекались для крестовых походов против этих «врагов Церкви». Примечательно, что участие в таких экспедициях рассматривалось как некий род военной службы, срок которой ограничивался 40 днями. Борьбу против еретиков папство рассматривало как войну оборонительную и в качестве таковой оправдывало ее, считая угрозу еретиков «справедливым основанием» (causa justa) военных действий. К тому же стратегия действий относительно еретиков была обоснована на Четвертом Латеранском соборе 1215 г., где был принят канон «Excommunicamus» («Отлучаем»), согласно которому еретиков следует отлучать от Церкви и предавать светскому суду, а их имущество изымать. Это постановление обязывало светских государей под страхом апостольского проклятия очищать свои земли от еретиков.

Друзья, давненько у нас не было конкурса, а посему объявляем новый! В качестве приза не одна, а целых 2 книги! 👑

👇🏻Условия участия в розыгрыше:

✅Подписка на наш телеграм канал Записки о Средневековье

✅Подписка на телеграм канал Толстый Том

✅Оставить любой комментарий (например участвую), благодаря нему мы и определим победителя конкурса методом случайных чисел.

Первая книга "Мифы и легенды Древней Греции"

Самая популярная книга о древнегреческой мифологии от знаменитого российского педагога и историка Николая Альбертовича Куна (1877–1940). Боги и герои эллинистического мира оживают на страницах книги, а яркие современные иллюстрации дополняют образы легендарных героев и истории их подвигов. Классические мифы и легенды дополнены эпическими историями Одиссея, аргонавтов и Троянской войны.

Вторая книга

"Мир Православия. Таинства, обряды, традиции"

Эта книга - о Православии как единственной религии, которая дает истинный ответ на главные вопросы нашей жизни. Христианское учение о спасении человека от греха и смерти заключено в Священном Писании, Предании и Таинствах Православной Церкви. Но Православие - это не только соблюдение некоторых обрядов, культурных традиций и догматов. Это целый мир, наполненный радостной вестью о приходе Спасителя, Иисуса Христа, который дал людям путь ко спасению от смерти, страданий и рабства злу, путь к вечной жизни. Из книги читатель узнает не только о глубочайшем мистическом смысле Таинств и обрядов Церкви, но и получит ответы на вопросы: кто такой человек и почему его называют «венцом творения», как устроена человеческая душа и какие в ней действуют силы, что такое «духовный мир», зачем мы рождаемся и умираем, что ждет нас после смерти. Книга предназначена для широкой аудитории читателей, которые, возможно, впервые ищут ответы на главные вопросы веры.

🎁 14 марта случайным образом выберем двоих победителей!
Доставка книг по территории РФ

В средние века согласно мусульманским законам, рабыня, которая родила хозяину ребенка, должна быть освобождена. Даже несвободная женщина в такой ситуации могла наслаждаться довольно высоким статусом. В основном женатые мужчины, которые держали в домах конкубин, были либо мусульманами, либо евреями в регионах, подконтрольных мусульманам. Однако долгосрочные отношения с рабынями встречались и у христиан. У торговца Франческо Датини из Прато родился от рабыни сын, пока он жил в другой стране как представитель своего торгового дома. Когда Датини вернулся в Прато, он послал за мальчиком, и его жена вырастила его; рабыню же выдали замуж за кого-то другого. Разумеется, никогда нельзя понять, какие отношения могли связывать такого торговца с рабыней; их неравенство подразумевает, что они не могли быть в полной мере добровольными.

Конкубина также могла быть свободной женщиной, которая вступила в сексуальные отношения с женатым мужчиной: в более поздние эпохи ее бы назвали любовницей. Иногда это были долгие отношения, в которых женщина рожала несколько детей. Пожалуй, наиболее известен случай Екатерины Суинфорд, которая в конечном счете стала третьей женой Джона Гонта, влиятельного сына Эдуарда III, дяди Ричарда II и отца Генриха IV. В их отношениях еще при жизни его второй жены родилось четверо детей, которые впоследствии были признаны патентной грамотой Ричарда II (согласно английскому общему праву, в отличие от церковного права, дети не признаются законнорожденными автоматически после брака родителей, так что было необходимо признать их, чтобы они могли наследовать землю). В патентных грамотах не упоминалось право на престолонаследование, а Генрих IV, подтвердив грамоты, тем не менее однозначно запретил им претендовать на корону; однако праправнук Екатерины Суинфорд, который утверждал, что через нее он связан родством с Эдуардом III, успешно вступил на престол в 1485 году как Генрих VII, основав династию Тюдоров.

Подобные случаи конкубината между мужчиной более высокого социального статуса и женщиной более низкого можно найти во многих позднесредневековых городах, где женщина могла вступить в отношения с мужчиной, который стоит на социальной лестнице слишком высоко, чтобы на ней жениться, но который готов жить с ней, пока не женится на другой, и обеспечивать ее средствами к существованию впоследствии: тогда она сможет вернуться на брачный рынок с хорошим приданым. Кэрол Ланзинг описывает заслушанное в 1285 году в Болонье дело, в котором Дивиция обвиняла некого Занноса в изнасиловании после обещания жениться; он сказал, что он обещал содержать ее как amica (как подругу или конкубину), пока у них не родятся дети. «Когда у меня будут от тебя дети, у меня будут веские основания просить у моего отца разрешения взять тебя в жены без приданого, и тогда я на тебе женюсь». Им нужно было не определить, состояли ли они в браке, а понять, виновен ли он в изнасиловании. Возможно, женщину без средств к существованию, какой была Дивиция, не воспринимали бы в таком деле всерьез в любом случае, но, по-видимому, считалось достаточно вероятным, что мужчина мог просить у отца разрешение жениться на конкубине, чтобы Заннос выиграл дело. Ланзинг предполагает, что заключение брака после рождения детей было распространенной в деревнях практикой.

Конкубина также могла быть женщиной, которая сожительствует – по сути исполняя роль жены – с мужчиной, который по каким-либо причинам не может на ней жениться. Поскольку в средневековом христианстве не было разводов в том виде, в котором они существуют сейчас многие неофициально расходились с супругами, с которыми они были несчастны. Такие люди не могли вступить в брак повторно. Женщину, которая ушла от мужа и живет с другим мужчиной, назвали бы прелюбодейкой, если бы об этом узнали; однако незамужнюю женщину, которая живет с мужчиной, бросившим жену, скорее всего, назвали бы конкубиной.

Шерстяные центры Фландрии и Нидерландов в XII—XV вв.

Шерстяное дело было известно европейским народам задолго до средневековья — уже в «варварскую» эпоху во многих местах было распространено производство грубых сукон из местной шерсти; в некоторых местностях сохранилась выделка и тонких сукон по римскому образцу. Это было производство для собственного потребления, и масштабы его были незначительны. Положение резко меняется с XI в., когда шерстяное дело превращается в одну из крупнейших и важнейших отраслей средневекового ремесла, в настоящую суконную «промышленность». В развитии суконного производства можно условно выделить два этапа — XI—XIII вв. и XIV—XV вв.; на первом этапе главная роль принадлежала тонким дорогим сукнам, на втором — простым и дешевым тканям. В изготовлении дорогих сукон в Европе ведущую роль играли Тоскана и Фландрия.

Наиболее известны были итальянские ткани. Крупнейшим текстильным центром Тосканы была Флоренция. Наибольшего подъема флорентийское шерстяное ремесло достигло в XIII — начале XIV в.; в 1307 г., например, продукция цеха Лана составляла около 100 тыс. «кусков» (рулонов) ткани. Сырьевой базой этого производства являлась привозная шерсть — из Сардинии, Альгарвы (юг Португалии), Лангедока, Англии (в конце XIII в. Флоренция получала 12% всего английского экспорта шерсти). Большую роль играл также цех Калимала, специализировавшийся на переработке привозных английских, фландрских, североитальянских тканей: здесь ткани окрашивались в яркие пурпурные и малиновые тона, высоко ценившиеся на рынках как Западной Европы, так и Востока. Красители высшего качества в массе доставлялись во Флоренцию из Леванта, квасцы — из разных мест Средиземноморья, (остров Фокея у Малой Азии, Сирия, Тунис) и Черноморского побережья. Текстильное производство составляло основу экономики Флоренции — по данным Д.Виллани, в нем было занято около 30 тыс. человек (всего город, как он сообщает, насчитывал в ту пору около 90 тыс. жителей).

Во Фландрии крупнейшим центром производства и торговли шерстяными сукнами был Брюгге, «Северная Венеция», как называли его современники. Сырьем для их изготовления также являлась привозная — английская — шерсть, хотя здесь некоторую роль играло и местное скотоводство, особенно на польдерах и в Южной Фландрии. Шерстоткацкое ремесло было широко распространено и во многих других фландрских городах (Гент, Лилль, Ипр, Аррас, Дуэ), а также в соседних французских и брабантских землях. В основном фландрская промышленность вырабатывала тонкие некрашеные сукна, шедшие затем на доработку и окраску в Италию, но вскоре фландрские шерстяники освоили и окраску тканей. Во Фландрию широким потоком хлынули красители: вайда — из Нормандии, Пикардии и Лангедока, грена — из Испании, квасцы — из Генуи. Крупнейшим складским центром стал Брюгге, расположенный в стороне от моря, но имевший свои порты, связанные с ним каналами (сначала Дамм, затем Слейс). Фландрские города стали специализироваться на выпуске ткани своей специфической окраски: Лилль и Дуэ — голубой, Ипр и Гент — черной и т.п.

XIV—XV вв. характеризуются появлением новых сукнодельческих районов, постепенно приобретающих все большее значение. В первую очередь это Англия. Английское шерстяное производство, в XV в. крупнейшее в северной части континента, развилось на базе именно деревенской промышленности. Другой важный район — Южная Германия. Здесь центрами текстильного производства стали Аугсбург, Ульм и Сен-Галлен. На юге континента возросла роль Веронско-Венецианского,Пьемонтско-Миланского, Арагонского и Севильско-Кордовского шерстяных районов; во Франции выделяются Париж и Лион. Одновременно широкое распространение получают нешерстяные ткани — льняные, хлопчатобумажные, смешанные (итальянские фустаньи). Первые из них производились во многих городах континента, вторые — преимущественно на юге Европы. В самой Флоренции все большее значение получает шелковая промышленность, ранее распространенная главным образом в арабских землях (юг Испании, Сицилия).

Внимание оффтоп!

Админ посмотрел новый японский сериал "Святилище". Мне очень понравился и решил с вами поделиться этой информацией. Кстати , может иногда в группу добавлять факты о средневековой Японии? Поскольку сумо очень старинный вид спорта, который практиковался и в средние века, решил поделиться информацией о сериале.

Немного о сериале:
Действие разворачивается вокруг амбициозного парня Киёси. Его родной отец, вынужденный закрыть суши-ресторан из-за неудач в бизнесе, подрабатывает охранником на стройке. Мать Киёси опрометчиво занимает большие суммы, а затем вступает в интимные отношения с различными мужчинами, чтобы отдать долги и заработать на жизнь. Тем временем Киёси, обладающий впечатляющими боевыми навыками, использует свою силу не для того, чтобы улучшить жизнь нищенствующих родителей, а для преступных действий. Однажды парень встречает Энсё, который предлагает ему стать частью мира сумо, убеждая, что он сможет зарабатывать большие деньги в этом виде спорта...

Итак, я не очень хорошо разбираюсь в истории Японии и в частности сумо, но читать статьи на эту тему приходилось. К тому же, мой хороший знакомый живёт в Японии и помогает в объяснении многих аспектов японской культуры и истории. В сериале идеально показана атмосфера царящая в сумо, советую углубиться кому интересно.

Данный пост сделал с укрытым смыслом будет ли вам интересен контент о средневековой Японии? Не часто, но раз в неделю можно ведь? Мы бы смогли с вами вместе изучать новые аспекты такой удивительной страны.

Французские войска, входящие в Неаполь. Две подписи из трёх относятся к «кранцам первого выстрела» на лафетах: «мешки с [пороховой] мукой» и «железные ядра». «Арагонская хроника Неаполя» Феррайоло, ок. 1498 года

Наибольшие среди орудий в итальянском походе Карла VIII, по сообщению Джовио, имеют «длину 8 футов и вес 6000 фунтов, а стреляют ядром величиной с человечью голову [до 20 см; тот же Джовио называет вес этих ядер 50 фунтов]». В других источниках это «бомбарды, курто [Courtouwe] называемые, числом в две сотни [sic!], из коих большинство длиною от 18 до 20 футов, и все мечут литые ядра весом от 24 до 30 фунтов». В собственно французских королевских реестрах упоминаются «пушки» (canons), большие и средние кулеврины (grandes coulevrines, coulevrines moyennes). Видимо, «главным калибром» итальянского похода оказываются и старые, сравнительно короткоствольные курто, и новые «пушки» и большие кулеврины.

Затем следуют «средние» длинноствольные орудия, называемые у современников итальянского похода и кулевринами, и серпентинами. Их стволы «наполовину длиннее», чем у великих пушек, а калибр меньше. Надо полагать, это и есть «средние кулеврины» из реестров.

ещё во времена Людовика XII (1500‑е годы) используются устаревшие названия «двойное курто» и «курто» (80- и 50-фунтовые орудия – они же «двойная пушка» и «пушка») и «двойная» и «средняя серпентина» (33- и 12-фунтовые орудия), а также «переходные» названия вроде «большая пушка серпентина» (grand canon serpentine). И даже в 1534 году в записях встречаются «пушка–серпентина» и «большая кулеврина» меньшего размера.

Лёгкую артиллерию французов составляют фальконы и фальконеты (буквально «соколы» и «соколики»), из которых наибольшие стреляют железными ядрами «величиной с апельсин». Также эти орудия стреляют железными ядрами со свинцовой оболочкой. На лафеты лёгких орудий крепятся ящики с ядрами и пороховыми зарядами – для быстрого открытия огня.

Ручные пушки к этому времени уже становятся ружьями-ручницами, обретая грубо оформленное ложе с прикладом и (примитивный) фитильный замок. Гаковницы (фактически – тяжёлые ручницы с крюком), которые весь XV век интенсивно применяются в немецких землях, в 1470‑х годах распространяются – иногда вместе с немецкой наёмной пехотой, иногда путём закупок – в разные страны Европы, в том числе Францию, Англию, Польшу и Литву. В дальнейшем своём развитии гаковницы потеряют крюки, а «испанская ручница» – аркебуза (испанское переиначивание немецкого Hackebüchse) всего лишь через 10 лет после захватов Карла VIII начнёт «триумфальное шествие ружья по миру».

В средние века к комнатным играм относились шахматы, тавлеи и кости, к которым многие пристрастились.

В шахматы играли в высших классах общества. Они пришли с Востока и, появившись во Франции в XI в., в XII и XIII вв. стали пользоваться бешеной популярностью. Жуанвиль рассказывает, что Старец Горы прислал в подарок Людовику Святому, тогда находившемуся в Акре, «хрустального слона, преизрядно выполненного, и тварь, именуемую жирафом, также из хрусталя, хрустальные яблоки на разный манер, тавлеи и шахматы; все же оные предметы благоухали амброй, а сия амбра соединена была с хрусталем виньетками из фольги чистого золота». Ничего не сказано, оценил ли король подарок и привез ли его во Францию; во всяком случае, предмет, ныне находящийся в музее Клюни, за шахматную доску, подаренную Старцем Горы, принимали совершенно напрасно. Но хоть король не играл в шахматы и хоть церковные власти не раз, начиная с 1100 г., запрещали духовенству эту игру, равно как и все остальные, тем не менее романы изображают ее как один из излюбленных видов времяпрепровождения в высшем свете у мирян; не прочь были сыграть в нее и бюргеры.

Тавлеи — это триктрак, где используются кости и шашки; здесь уже был момент азарта, потому что игрок делал ход в соответствии с тем, какие числа выпадали на костях. Сами по себе кости были азартной игрой в чистом виде; эта игра, распространившись во всех классах общества, стала, похоже, форменным бедствием.

Порой этой страсти поддавались и самые знатные особы. Когда Людовик Святой после своего освобождения ехал на корабле в Акру, он, осведомившись, чем занят его брат, граф Карл Анжуйский, узнал, что тот играет в тавлеи с Готье де Немуром. Король, все еще скорбевший о смерти брата — графа Роберта д'Артуа, вознегодовал на легкомыслие Карла. Он пошел к Карлу, хоть еще чувствовал слабость из-за своей болезни, схватил столы и кости и бросил их в море. Тем не менее через недолгое время, в Акре, тот же Карл Анжуйский и его брат Альфонс де Пуатье безудержно предались игре в кости, и граф Альфонс в этом случае выказал безумную щедрость, раздавая пригоршнями все, что выигрывал, а проигрывая, платил не считая, сверх должного.

Уже о Филиппе Августе шла молва, что ему претят слишком частые богохульства, произносимые игроками во дворах или в игорных домах, и что он не колеблясь велит бросить в воду того, от кого в подобных обстоятельствах услышит брань. Людовик Святой, испытывавший перед этой игрой ужас, издал запрещающие ее ордонансы. «Мы запрещаем, — декретирует он в 1254 г., — кому-либо играть в кости, в тавлеи и в шахматы; и мы запрещаем школы игры в кости и желаем, чтобы все они были закрыты; те же, кого за оной игрой застанут, будут сурово наказаны, ковка же или изготовление костей должны быть упразднены». А в 1256 г. выходит такой ордонанс: «Пусть сенешали, бальи и прочие чиновники не произносят ни единого нечестивого слова против Бога, Девы Марии или святых; пусть они воздерживаются от игры в кости, посещения злачных мест и таверн. Пусть во всем королевстве не изготавливают костей; тот же, кто будет известен как игрок в кости и завсегдатай таверн и злачных мест, да будет покрыт позором и лишен права выступать свидетелем».

Несмотря на эти запреты, по «Книге ремесел» Этьена Буало, составленной в 1268 г., видно, что тогда в Париже существовали «костянщики», чьим ремеслом — признанным — была обработка дерева, простой кости, рога и слоновой кости для производства игральных костей. Кости изготовляли, а также ввозили из провинции совершенно беспрепятственно; все, чего от мастеров требовали уставы, это работать честно — им запрещалось утяжелять кости, заливая их свинцом или ртутью, делать кости «mépoints», у которых на двух гранях было равное число точек, и кости «longnés» — натертые магнитом. Кто выпускал такое шулерское изделие, приговаривался к пяти су штрафа, а сам предмет бросали в огонь.

На низшие классы общества психоз игры в кости обрушился подобно эпидемии губительной болезни. Богатых он вполне мог разорить, а тех, кто играл на последний денье из кошелька и последний плащ, просто уничтожал.