Держать Курс

Большущая проблема марксистов-ленинцев это непонимание такого понятия, как демократия. Для Ленина демократия это буржуазная фикция за которой скрывается обыкновенная диктатура. Каким-то образом из этого следовал вывод, что диктатура пролетариата не нуждается ни в какой формальной демократии. Наоборот, диктатура пролетариата это и есть самая демократическая демократия.

Согласно ленинской “диалектике”, запрет стачек, союзов, фракционизма и партийной оппозиции, подавление свободы слова и печати, лишение права голоса и так далее это такая демократия, которая реализуется через диктатуру. Почему? Потому что у власти мы, а не они.

Ленин не понял зачем марксизм критиковал формальную буржуазную демократию. Смысл был не в том, чтобы отказаться от ее несомненных достижений. А в том, чтобы указать, что социальная подоплека, экономическое неравенство не дают им реализоваться на самом деле.

Марксизм на самом деле никогда не хотел отказываться от достижений эпохи просвещения. Завоевание политической власти ему было необходимо не для того, чтобы покончить с формальным лицемерием, а для того, чтобы наполнить его новым содержанием. Не устранить формальную буржуазную демократию, а наполнить ее справедливым социальным содержанием, понимаете?

Марксизм-ленинизм идет совершенно по другой дорожке и по сей день. Марксисты-ленинцы не хотят сосуществовать с теми, кто им не нравится. Они не обсуждают никакую политическую конкуренцию, права человека и гуманизм. Это всё формальности, пустые слова. А надо думать о великом, о неформальном, об идеальном, о диктатуре пролетариата, которая, как известно, ничем себя не сдерживает.

Иногда заглядываю в телеграм-канал журналиста Андрея Медведева, бывшего коллеги Константина Сёмина по ВГТРК. В основном он пишет типичную патриотическую пропаганду, но иногда с яростью обрушивается на коммунистов.

Большевиков часто обвиняют в жестокости, геноциде, русофобии и прочих грехах. Для кого-то это может выглядеть как клевета или демонизация коммунизма, но, на мой взгляд, некоторые обвинения стоило бы давно признать.

Если люди совершали преступления, не стоит их отрицать. Мы понимаем, что события Первой мировой и Гражданской войн породили экстремальное насилие. Говорить об этом гораздо важнее, чем перекладывать ответственность друг на друга.

Война вообще мало способствует гуманизации общества. Примером может служить сам Андрей Медведев: его пропаганда разжигает шовинизм и агрессию. Люди, погружённые в такую информационную среду, неизбежно снижают порог допустимости насилия, что мы уже видим повсюду.

Во времена Первой мировой ситуация была ещё хуже. Церковь, СМИ, чиновники, полиция, офицеры и даже учителя коллективно превращали своих соотечественников в человекоподобных зверей. К этому добавлялись бедность, тяжёлый каторжный труд, детская смертность, болезни и голод.

В такой обстановке ненависть становится ведущей эмоцией, а её объекты легко меняются. Именно с этим наследием столкнулись большевики и их противники. Какими бы благими намерениями они себя ни оправдывали, ни одна из сторон не могла избежать порочного круга насилия.

Несомненно, большевики, Ленин и Сталин совершали такие же или очень схожие преступления, как и их враги. Отрицание этого лишь оправдывает насилие, подталкивая к повторению ошибок прошлого.

Люди, сознание которых искалечено войной, нуждаются в поддержке и реабилитации, а не в перенаправлении ненависти с одного социального класса на другой.

Да, быть может, не всегда получится оказать людям помощь, и не всегда есть возможность остановить насилие. Но это не оправдывает возвеличивание такого насилия только потому, что оно направлено против классового врага или национал-предателя.

Пишут, что в связи с наступлением басмачей Автономная Администрация Северо-востока Сирии объявила всеобщую мобилизацию, квалифицировав происходящее как “революционную народную войну” (devrimci halk savaşı). Давно мы уже не слышали этого словосочетания, с середины 20 века наверное.

С аналогичным призывом к усилению самообороны (а самооборона, по разумению Абдуллы Оджалана, есть основа построения демократического общества, способного сопротивляться внутренним и внешним атакам) выступили и другие массовые организации “левых курдов” - женская ассоциация Kongra Star, Движение демократического общества (TEV-DEM), Народное объединенное революционное движение (HBDH), Патриотический союз студентов и т.д. Диаспора и собратья в Турции моральную поддержку тоже оказывают: проводят манифестации в защиту Рожавы, требуют покончить с “турецким фашизмом”, стоящим за спинами наступающих басмачей, собирают деньги в помощь размещения многочисленных беженцев.

На ресурсах “левых курдов” форсятся отдельные фотки/видюхи граждан северо-востока Сирии, добровольно мобилизовавшихся в территориальную самооборону. Невозможно издали оценить масштаб этих “самомобилизаций”, можно сказать только одно - они есть. Несмотря на усталость общества от бардака, нищеты и военного напряжения последних 10 лет. В Камышло вчера вообще тысячи людей выскочили на демонстрацию под лозунгами “защиты ценностей революции”. 

Под “ценностями революции” имеются в виду хоть и скромные (в силу тяжелой ситуации, в которой регион живет со времен начала гражданской войны), но таки достижения в виде муниципального самоуправления, национального самоопределения и межобщинного коммунализма, новой гуманной юстиции, нового отношения к женщине и т.д. Возможно, реализация задач революции и хромает, но самих курдов, - оказавшихся в центре вихря геополитических столкновений и тратящих огромные силы и последние копейки просто на защиту своего проекта, - винить в этом надо в последнюю очередь. Тем более, что даже такой ограниченный демократический проект выглядит куда симпатичней в сравнием с тем, чего происходит на оккупированных Турцией территориях или там, где за порядком следят наш дорогой брат Башар Асад и его прекрасные соратники, родные человечки.

Короче, ежели кто склонен ненароком причислять себя к т.н. левым, так самое оно теперь выразить моральную поддержку курдам в защите Рожавы (да не только курдам, автономия-то многонациональная), ибо более левого общественно-политического проекта теперь найти трудно. Хотя и здесь, в традициях “глубокого проникновения в суть вещей”, иные левые патриоты/антиимпериалисты могут усмотреть некий подвох, т.к. курды известны своей военной зависимостью от Соединенных Штатов. Окрепшей по причине того, что сама РФ, - в силу особых отношений с баасистской верхушкой Сирии, - дистанцировалась от курдского движения, хотя оказывала прямую помощь курдским ополчениям в войне с запрещенными басмачами, да и на дипломатическом фронте слегка поддерживала (в Москве с 2016 даже функционировало неофициальное представительство Автономной администрации, ставшее одним из первых таких учреждений Рожавы).

Посему, даже наши золотые патриоты-марксисты теперь могут доказать приверженность прогрессу, сказав своё веское слово в защиту курдов и их леводемократического проекта автономии, не забывая о том, что президент России Владимир Путин, выступая на 70-й сессии Генассамблеи ООН в 2015 году заявлял, что курды это единственная сила в Сирии (помимо конечно войск Башара), которая действительно борется с исламистами-террористами. 

Почему получилось так, что фашизм и коммунизм несли за собой мощный идеологический, политический и социальный багаж, а кейнсианство — нет? Иначе говоря, почему государственное регулирование экономики где-то прижилось без революций, переворотов и насилия, а где-то стало причиной масштабных потрясений?

Ответ на этот вопрос лежит на поверхности: фашисты и коммунисты были первопроходцами, а кейнсианцы — последователями. Весь современный опыт государственного регулирования экономики, по сути, является производным от идей коммунизма и фашизма.

Когда Ленин говорил о сломленном льде, открытом пути и показанной дороге, он был прав. Россия действительно стала первой в этом деле. Однако его ошибка заключалась в том, что он неверно понял, к чему вела Октябрьская революция. Ленин полагал, что она прокладывает путь к коммунизму, но на самом деле она ознаменовала начало эпохи государственного регулирования экономики.

Однако ни у Ленина, ни у Муссолини не было положительного опыта, который мог бы обосновать необходимость государственного вмешательство такого масштаба. Поэтому они были вынуждены прибегать к мистификации, идеологии и демагогии, чтобы оправдать свои действия.

Иными словами, невозможно убедить людей в необходимости радикальных перемен, ссылаясь на прошлое, ведь именно с прошлым вы стремитесь порвать.

Кейнсианцам в этом плане было намного проще, потому что к моменту их появления существовал наглядный опыт фашизма и коммунизма. Им оставалось лишь очистить его от идеологических и политических предрассудков, что они успешно и сделали.

Связывая фашизм, коммунизм и либеральную демократию в рамках эпохи государственного регулирования, мы создаем целостную диалектическую картину мира. В этой картине всё взаимосвязано: идеи и люди смешиваются и переплетаются, насильственный опыт одних открывает возможности для ненасильственного опыта других. Это мир, полный противоречий и единства, где реальность предстает такой, какой она есть, а не такой, какой её видят фашисты, коммунисты или либералы.

Фашизм, коммунизм и кейнсианство — три ответа на одну и ту же проблему: кризис рыночной экономики.

В случае кейнсианства это наиболее очевидно, так как оно не сопровождалось столь масштабными политическими и социальными потрясениями, как фашизм и коммунизм. Тем не менее, все три направления возникли в ответ на кризис свободно-рыночного капитализма.

Если объяснить максимально кратко, суть в следующем. Чисто свободно-рыночный капитализм быстро приводит к высокому уровню неравенства. Высокое неравенство подрывает покупательную способность населения, что, в свою очередь, замедляет оборот капитала и снижает налоговые поступления. Уменьшение налоговых поступлений ведет к саморазрушение государства. Однако единственным ответом на саморазрушение государства может быть только его укрепление. Но чтобы укрепить его необходимо преодолеть кризис. А чтобы преодолеть кризис нужно вмешаться в экономику, и раз и навсегда покончить с изжившей себя системой. Таким образом свободно-рыночный капитализм уничтожает сам себя.

Такое понимание фашизма, коммунизма и кейнсианства как способов выхода из кризиса свободно-рыночной системы объясняет, почему эти явления остались в прошлом. Когда ключевые механизмы борьбы с кризисами капитализма были встроены в экономическую систему, необходимость в отдельных "надстройках" отпала. Фашизм, коммунизм и кейнсианство, строго говоря, не исчезли, а трансформировались и интегрировались в современные модели экономической политики. Поэтому сегодня мы можем найти элементы каждого из них в любом государстве, которое преодолело стадию свободного капитализма.

И именно поэтому ничего из них больше невозможно, ибо оно уже есть перед вами. Но вы этого не видите, потому что думаете лишь о том, чем они различаются, а не о том, что у них общего.

Одна из причин почему Сирия свалилась в такую помойку, как сейчас, в том, что она долгие годы находилась под влиянием СССР. На фото Хафез Асад, отец Башара Асада, а справа от него председатель совета министров СССР А. Н. Косыгин, 1972 год.

Как и сегодня, Россия использовала Сирию для продвижения своих геополитических интересов на Ближнем Востоке. Группа советских военных специалистов присутствовала в Сирии с 1956 по 1991 год. В 1971 году в городе Тартус была создана материально-техническая база для советского флота, существующая и по сей день.

Также Сирия была важным рынком сбыта для советского вооружения. Туда уходили танки, самолеты, системы ПВО и многое другое советское вооружение. Милитаризация Сирии позволяла СССР обеспечить рабочие места и загрузку предприятий, а также поступление валюты.

После прихода к власти партии Баас в 1960-х годах сельское хозяйство стало объектом государственной поддержки. Однако сотрудничество с СССР не могло обеспечить развитие этой области. СССР не мог обеспечить Сирию ни инвестициями, ни технологиями. Наоборот, передовое сельское хозяйство самого СССР значительно отставало от стран загнивающего капитализма.

Отсталое сельское хозяйство Сирии делало ее продукцию неконкурентноспособной на мировых рынках сбыта, тормозило накопление капитала и как итог замедляло развитие страны в целом.

Однако СССР это было только на руку. Нищая, милитаризованная, обозленная на весь Запад Сирия стала советским геополитическим оружием. Клан Асадов был поставлен в центр этой системы. Его задача была не в том, чтобы развивать свою страну, а в том, чтобы не дать Западу расширить свое влияние на Ближнем Востоке. Собственно, вокруг этой функции и крутится вся история Сирии и по сей день.

Империализм и антиимпериализм — две теории одного и того же классового солидаризма.

С точки зрения марксизма-ленинизма, идеи солидарности рабочего класса и буржуазии являются характерной чертой империалистической стадии капитализма, особенно его крайней формы — фашизма. Однако мало кто обращает внимание на то, что советский антиимпериализм также продвигал идеи примирения эксплуататоров и эксплуатируемых.

Советский Союз поддерживал антиимпериалистические движения по всему миру, но кто в действительности был их агентом? Коммунисты? Далеко не всегда. Нередко антиимпериалистами назначались даже фашисты, как, например, в случае конфликта между фашистской Аргентиной и Великобританией за Фолкленды.

Кроме аргентинских фашистов, антиимпериалистами были объявлены убийца коммунистов Гамаль Абдель Насер в Египте, баасистский режим Асадов в Сирии, Саддам Хусейн в Ираке, террористические группировки в Палестине, а также множество местечковых диктатур в Африке.

Никто из них не стремился к построению социализма. Возможно, они действительно вели антиимпериалистическую борьбу. Но что означала советская поддержка такого антиимпериализма? По сути, союз аргентинского, египетского и других рабочих классов с местной буржуазией. В случае с Палестиной коммунисты пошли ещё дальше, поддерживая феодально-клановый солидаризм крестьян, батраков и рабочих с угнетателями и насильниками из далёкого феодального прошлого (это как если бы коммунисты призывали к классовому солидаризму с российским царизмом во имя антиимпериализма).

Исторически очевидно, что империалисты стремятся к классовому солидаризму, но и антиимпериалисты делают то же самое. В этом отношении между ними нет никакой принципиальной разницы, кроме одного: кто является выгодоприобретателем — Вашингтон или Москва.

Происходящее сейчас не просто продолжение распада Советского Союза. Это вообще часть долгого и поэтапного распада Российской Империи, в котором СССР был лишь одним из этапов.

Наибольшего расширения российское государство достигло в 19 и начале 20 века. Как и другие европейские империи, в первую очередь Британская и Французская. Они опирались на военное и технологическое превосходство и добились контроля за огромными территориями на разных континентах. Но потом происходил их долгий, растянутый на десятилетия, распад. Этому были объективные причины: население колоний выросло, аборигенам стали доступны современные виды вооружений, вроде автомата Калашникова, и европейцы потеряли свое военное превосходство. Колониальные державы вынуждены были тратить на удержание огромных территорий ресурсов больше, чем получали выгод. Европейцы быстро сориентировались и попытались перестроить стратегию с территориального контроля на технологический, финансовый, культурный.

Во второй половине 20 века Европа оставалась для своих бывших колоний метрополией экономически, но формально вопросами поддержания порядка, социального обеспечения разросшегося населения они уже занимались сами. Сейчас правда новый этап - Европа целое не является технологическим, экономическим и культурным центром для своих бывших колоний. Европейцы к этому пришли не сразу. Франция билась в Алжире и Вьетнаме, но проиграла. В черной Африке она какое-то время держала воинские контингенты, но тоже уходит. Британцы пытались отбиваться, но быстро сориентировались и возглавили процесс распада собственной империи. В многих британских колониях сложилась парадоксальная ситуация, когда инициаторами провозглашения независимости были сами колонизаторы, а борцами за независимость выпускники английских ВУЗов.

У Российского государства был, как всегда, свой путь. Сначала распад империи после русско-японской и Первой мировой, потом ее пересобирание в СССР в урезанном виде. Потом расширение после победы во Второй мировой. Даже на других континентах это было заметно. Что интересно, восстановление российского влияния в советский период происходило вполне в передовой для того времени форме: технологическое лидерство, идеологическое, культурное. Попытки обеспечить территориальный контроль заканчивались так же плохо, как у европейских держав.

По итогу вы знаете, силы государства была подорваны имперским реваншем и в 90-х распад продолжился. Современная Россия пытается распад своей зоны влияния остановить военным путем.

В современной России все эти способы мягкого взаимодействия с бывшими колониями всегда были предметом шуточек. Культурное влияние, экономическое и подобные инструменты использовались лишь для заработка. Настоящий контроль в российской традиции это территориальный, обеспеченный военной силой. И это не только сейчас, в последние три года. Это напомню было в случае с Приднестровьем, Карабахом, Осетией и Абхазией и тп.

Думаю, независимо от итогов СВО процесс распада сферы влияния продолжится. Если Россия не станет для ближнего зарубежья технологическим, научным, культурным, экономическим центром (а мы знаем, кто становится таким центром для постсоветского пространства), то попытки удержать лидерство военным путем смысла не имеют. Старые империи потратившие силы на военный контроль территорий остались где-то там в девятнадцатом веке.

Вообще, механизм принятия решений работает объективно и субъективно одновременно. Марксизм совершенно верно описывает экономику, базис, как решающий фактор. Другое дело, что сами марксисты не верно понимают это марксистское положение.

То, что экономика это необходимое условие, не значит, что любое действие принятое в ее пределах необходимо.

Представьте круг на бумаге. Все, что находится за пределами этого круга, это экономика. Перемены в экономике могут расширять и сужать диаметр круга, деформировать его в разные стороны. Но человек находящийся внутри круга имеет пространство для маневра. Он волен выбирать как угодно, но в пределах этого круга.

Соответственно, кризис и плохие времена сдавливают это пространство, оставляют все меньше и меньше пространства для маневра. Субъективного все меньше, а объективного, необходимого все больше. В хорошие времена все наоборот: пространства для действий много, а необходимости почти незаметно.

Соответственно, да, мы знаем, что экономика империалистична. Но то, что именно она заставляет принимать решения, не оставляя никакого другого выбора, это нужно доказать в каждом конкретном случае.

Марксисты практически никогда не взвешивают отношение объективного и субъективного. Потому что марксисты заняты политикой, а не наукой. В этом плане они ничем не отличаются от всех остальных. В политике надо уметь давать быстрые и простые ответы, чтобы заполнять информационный вакуум, иначе это сделают другие политические силы.

Политика, как и религия, отрицают науку. Либо вы боретесь за власть, либо вы занимаетесь наукой. Третьего не дано.

Люди воюют по двум причинам: деньги не жмут и деньги жмут. Во втором случае причина для войны очевидна — прямой грабеж или, например, принуждение кредитора списать долги. Нечто похожее было во время вторжения Ирака в Кувейт. В данном случае причина для войны очевидна и мало кем оспаривается.

Другое дело войны, начатые по причине избытка денег. Такая война сейчас происходит между Россией и Украиной. Россия накопила огромные резервы специально для ведения войны (правда, чуть просчитались с местом их хранения). Россия могла позволить себе войну и потому она ее себе позволила. То, что война пошла совершенно не по плану, сути дела не меняет.

Соответственно, так как экономика в данном случае является не мотивом для ведения войны, а объективным условием, открывающим для нее возможность, объяснение войны через прямые экономические интересы утрачивает свой смысл. Вернее, только лишь через экономические интересы объяснить начало войны уже не получится.

Войны от избытка денег происходят не потому, что экономика велит начать войну, не потому что капитализм и империализм велит ограбить соседа, не потому что России нужны были бесчисленные украинские предприятия, а почему-то другому. Закон империалистического грабежа не работает, когда в грабеже нет нужды. То, что этот грабеж и происходит по факту, совершенно не значит, что он был причиной для начала войны.

Несомненно, что все войны происходят в рамках определенного экономического базиса, но сложность для науки в том, чтобы понять какую роль сыграл базис в каждом конкретном случае — активную или пассивную.

Если мы имеем дело с активным фактором, то все более-менее понятно. Но если он был пассивным, если деньги не жмут, то даже характер лидера становится условием начала или не начала войны.

Наконец, самое сложное. Абсолютного разделения на войны, когда деньги жмут и когда деньги не жмут не существует. В реальности есть некоторый баланс между бюджетными возможностями и другими факторами. Иногда что-то сильнее, а что-то слабее. Где-то культурный фактор может перевесить, а где-то нет, хотя казалось бы условия одинаковые.

В общем, без многостороннего анализа конкретно-исторических условий объяснить причины войны невозможно. В этом плане сведение всё к империализму или злому лидеру это пропагандистское упрощение, чтобы побыстрее заработать себе политические очки, авторитет и даже деньги, но не научный вывод.

АПД. Надо, кстати, отметить, что лично для меня, если война не империалистическая, это не значит, что она справедливая. Это не попытка оправдать Россию. Это попытка сказать, что характер войны определяется ее конкретно-историческими условиями, а не пропагандистскими клише.

Согласно статистике, Советский Союз был одним из самых милитаризованных государств в XX веке. Несмотря на это, марксизм-ленинизм изображает дело так, что его безудержное накопление самолетов, ракет, танков, ядерного и химического оружия это исключительно миролюбивая политика.

Для оправдания собственных военных сверхрасходов используется целая система лжи, двоемыслия и патриотического угара. Например, согласно БСЭ, СССР просто не может попасть под определение милитаризма, потому что милитаризм это только то, что свойственно “эксплуататорским государствам”.

Не важно, что при этом расходы СССР на военщину составляют 20-30-40% ВВП, как нигде больше в мире. Не важно, что и там, и там военные расходы ущемляют здравоохранение, образование, науку и искусство. Важно, что у них это милитаризм, а у нас абсолютно тоже самое это дружба народов!

Не веришь? Так это потому, что ты империалистический наймит, мелкобуржуазный элемент и троцкистский предатель, которого надо убить. Наши деды воевали, наши предки страдали, а ты теперь смеешь заявлять, что наша любимая военщина имеет какое-то отношение к мерзкому эксплуататорскому милитаризму!

Главное противоречие Советского Союза это противоречие между социалистическим и капиталистическим началом.

С одной стороны, мы видим развитие социальных расходов: образование, жилье, медицина, транспорт. Это социалистическое начало СССР, направленное на рост потребления. С другой стороны, мы видим стремление к экономическому росту ради роста — пятилетка в четыре года, социалистические соревнования, доски почета, герои труда и т.д. Это капиталистическое начало СССР, где стремление к прибыли подменялось его суррогатами.

Одним из последствий этих установок стала особая система отбора кадров. Для достижения высоких темпов роста требовались лучшие специалисты, тогда как люди похуже отодвигались на второй план. Социальные лифты в СССР работали во многом так же, как в капиталистических странах. У москвича или петербуржца, рожденного в обеспеченной семье, было гораздо больше шансов устроиться в жизни, чем у бедняков из далеких республик и автономий.

Да, партия стремилась компенсировать это неравенство при помощи социального обеспечения, льгот, квот и так далее. Однако плановая экономика отсеивала худших в пользу лучших, стимулируя тем самым рост неравенства. Система нуждалась не в тех, кто хотел жить ради себя, а в тех, кто мог лучше служить её интересам.

Таким образом, экономика СССР играла роль центробежной силы, угрожавшей разрушить страну изнутри, тогда как партия пыталась удержать единство системы. Но в долгосрочной перспективе экономические потребности всегда побеждают идеологические устои. Именно потребности плановой экономики со временем привели к деградации КПСС и распаду Союза.

Марксизм-ленинизм плохо подходил для обслуживания подобной системы. Для роста ради роста гораздо лучше подходит капитализм, чем коммунизм.

И если вы смотрите на историю СССР таким образом, то увидите, что Российская Федерация, российские олигархи, российский капитализм есть всего-лишь наилучшая форма для удовлетворения тех экономических принципов, которые провозглашали… сами коммунисты.

Вы хотели расти как можно быстрее, чтобы построить коммунизм? Вы отодвинули человека на второй план в пользу системы достижения коммунизма. Ну так не удивляйтесь, что сама система потом отодвинула вас. Коммунисты для достижения такого коммунизма не нужны.

Третий год идет война. Третий год, как коммунистическая идеология используется в качестве одного из главных инструментов для оправдания вторжения России на Украину. Третий год продолжается эксплуатация памяти о горе и страданиях наших предков в Великой Отечественной войне.

Казалось бы, за это время сама роль коммунистической идеологии должна была быть пересмотрена ее сторонниками. Должен был возникнуть вопрос: как получилось, что марксизм-ленинизм может быть так легко использован для оправдания агрессивной войны? Почему советский патриотизм оказался пригодным для оправдания действий, подобных "специальной военной операции"?

Но вместо этого мы видим обратное. Снова и снова звучит одна и та же риторика: мы защищаем благородное имя Советского Союза от клеветнической пропаганды, мы пропагандируем интернационализм и дружбу народов, мы выступаем за прогрессивные преобразования в мире империалистической реакции и так далее.

Таким образом, коммунисты, которые заявляют, что они выступают против войны, на деле продолжают создавать такой образ Советского Союза, который легко использовать для оправдания агрессии. Советский патриотизм объявляется священным, Советский Союз — вечной жертвой западного капитализма, а любые действия, совершенные под этим флагом, якобы неизменно оправданы, поскольку они антиимпериалистические и прогрессивные.

Только тупые не смогли понять, что после 2022 с совкодрочерством надо кончать, что идеализация совка превратилась в инструмент оправдания российско-украинской войны, что безусловное оправдание всего советского стало оружием, которым накачивают современный патриотизм.

Если марксисты-ленинцы не понимают таких политических и пропагандистских маневров правящих классов, то они идиоты. Они идиоты, которые в силу своего идиотизма вот уже три года обслуживают интересы путинской власти.

Почему большевики не смогли преодолеть инерцию российского государства и со временем стали проводить политику, схожую с Российской Империей?

Потому что изначально марксизм-ленинизм делал акцент на необходимость экономической модернизации. Процветание народов Российской Империи напрямую связывалось с изменением экономического уклада. «Мы национализируем промышленность, мы построим социализм, мы будем эффективнее управлять экономикой, чем капиталисты, и наш народ станет богаче и счастливее».

Однако схожие цели преследуют и капиталистические державы. Никто прямо не заявляет, что цель капиталистического государства — обогащение капиталистов. Напротив, утверждается, что обогащение капиталистов — это лишь способ улучшить благосостояние всего народа.

Все говорят, что они действуют в интересах большинства. В этом отношении советский социализм и американский капитализм мало чем отличались. И те, и другие стремились к абстрактному процветанию, достатку, богатству. Ни одна из систем не имела четкой конечной цели. Логика была проста: нужно расти, чтобы быть богаче. Вот и вся большевистско-капиталистическая логика.

Однако отсутствие границ роста неизбежно порождало столкновение интересов и систем. Безграничный рост невозможно контролировать через политику. Напротив, сами политики становились зависимыми от этого процесса. Вопреки своей воле они были вынуждены искать на международной арене возможности для удовлетворения безграничных потребностей своего государства.

Все стремятся к росту, что неизбежно ведет к конфликтам. Международная политика становится не выражением воли отдельных лидеров или идеологий, а совокупностью процессов, где поведение отдельно взятого государства невозможно объяснить исходя из его экономического уклада.

Таким образом, даже если большевики изначально имели более благородные намерения, их стремление к безграничному росту заставляло их, вопреки собственным убеждениям, проводить политику, схожую не только с политикой Российской Империи, но и с политикой в мире вообще.

Папской непогрешимости сослужило хорошую службу то, что святой отец дал определение греха. Точно так же убежденность в том, что именно марксисты-ленинцы определяют общественные интересы, формируется самими марксистами-ленинцами.

Это удобно, не так ли? Если вы определяете, что прогрессивно, а что реакционно, то упрекнуть вас в ошибочности становится невозможно. Всякая наука партийна, а значит, если наука приходит к выводу о несоответствии марксизма-ленинизма общественным интересам, то это лишь потому, что наука эта — продажная девка империализма.

Кадры решают всё, поэтому для марксизма-ленинизма столь важен отбор людей, призванных определять или реализовывать так называемую прогрессивную политику. Высказывание противоположного мнения допускается, но доверять такому человеку реальную ответственность было бы оппортунизмом и предательством интересов рабочего класса.

Отсюда и стремление к так называемой идеологической чистоте, то есть к очищению партии от любого мнения, расходящегося с позицией высокого начальства. Ты прав и предан интересам рабочего класса лишь до тех пор, пока более авторитетный товарищ не даст тебе отрицательную характеристику.

Это не означает, что марксизм-ленинизм априори противоречит общественным интересам. На этапе прихода к власти, в революционный момент, он, безусловно, им соответствует.

Но суть марксистско-ленинской кадровой политики имеет тенденцию к отрыву от интересов общества. Постепенно требуется всё более настойчивое убеждение в обратном. В конечном счёте все методы исчерпываются, и наступает крах. Так марксизм-ленинизм из передовой общественной теории превращается в унылый способ потешить свое самолюбие.

Приговор в 5,5 лет колонии 69-летней педиатру Буяновой за якобы сказанные «противоправные слова» один на один с пациенткой вносит новую веху в правосудие в России. Теперь не следствие доказывает твою виновность, а ты доказываешь свою невиновность (т.е. вводится презумпция виновности).

В случае Буяновой никаких доказательств кроме слов пациентки нет. Ни других свидетелей, ни видео- и аудиозаписи. Нет даже самооговора Буяновой, т.е. сталинского принципа «признания – царицы доказательств».

Презумпция виновности предполагает, что ты теперь сам должен готовиться к беседам с людьми с помощью технических средств – например, в случае Буяновой она должна была включить диктофон или видеозапись. Но насколько понимаю, на это нужно согласие пациента, и если его нет, то остаётся только ведение протокола (стенограммы) с подписями двух сторон. Либо приём пациента с участием понятых свидетелей – чтобы пара человек всегда сидели с врачом, даже у таких деликатных специалистов, как гинекологи.

В целом же очень жалко Буянову. И это всё о том же, о чём я уже писал сегодня: доброта сегодня воспринимается почти как чудо.

Вот и Алексей Сафронов приходит к аналогичным моим выводам: стремление к росту ради роста это тупиковый путь развития, который заведомо обрекает Россию на концентрацию всей власти в руках узкой группы бюрократии.

ОТКАЗ ОТ ДОГОНЯЮЩЕЙ МОДЕРНИЗАЦИИ

Теория модернизации сейчас является одной из основных, с помощью которых объясняют российскую историю. В России модернизация всегда была догоняющей, из-за нехватки ресурсов на проведение её "естественным путем". Как следствие, основную роль играло государство, которое отбирало ресурсы у других экономических агентов и концентрировало их на прорывных направлениях.

Советское государство с другими целями и другими лозунгами тоже занималось догоняющей модернизацией, и довольно успешно. Но из-за этого роль государства оказалась чрезмерной, в ущерб общественной и политической жизни и идее социализма как таковой. Я неоднократно писал, что в этом смысле у меня нет претензий к Ленину и Сталину, которые делали, что требовала обстановка, но есть претензии к Хрущеву и особенно к Брежневу, которые не смогли поменять эту модель, когда безопасность СССР была в целом обеспечена, базовые задачи по повышению материального и культурного уровня населения выполнены.

Наблюдая, как государство снова становится основным модернизационным агентом, отбирая ресурсы у "неприоритетных" секторов экономики и голос у всех политических сил, я не могу найти выход из проблемы "сильного государства" (и слабого общества), кроме как отказ от догоняющей модернизации как таковой.

Если не будет катастрофического падения уровня жизни, будущая попытка строительства социализма будет стартовать от условий, когда люди не голодают и не замерзают, и в целом достаточно обеспечены и вещами, и бытовой техникой, а безопасность государства обеспечена и собственным ВПК, и нежеланием жителей развитых стран воевать самим, так как у них тоже достаточно комфортная жизнь. В этих условиях, на мой взгляд, следует сокращать перераспределение прибавочного продукта между трудовыми коллективами через бюджет, чтобы люди на местах имели ресурсы самостоятельно обустраивать собственную жизнь. Разумеется, какой-то объем государственных функций будет сохранен, но ситуацию, когда государство через бюджет, цены и правовой режим собирает со всех отраслей "кулак" и направляет этот "кулак" на мега-стройки, в современных условиях я считаю неправильной.

Социализм подразумевает способность трудовых коллективов договариваться друг с другом о совместных действиях. Эта способность не может развиваться, если трудовые коллективы не принимают управленческих решений. А управленческие решения без ресурсов на их реализацию бессмысленны. Аппарат исполнительной власти должно модерировать процесс взаимодействия трудовых коллективов, а не навязывать им свою волю, пользуясь отобранными у них же ресурсами.

Но это будет означать отказ от догоняющей модернизации, или по крайней мере от господствовавших до сих пор в России её форм, когда государство играло главную роль. В свою очередь это значит, что возможно, по крайней мере на первых порах, общество будет меняться структурно, становясь более здоровым, открытым и сознательным, но не показывая фантастических темпов роста ВВП.

Вопрос, насколько социализм будет привлекателен, если его "продавать" именно как более здоровое общество без эксплуататоров, в котором трудящиеся имеют права и возможности самостоятельно улучшать свою жизнь, как считают правильным, а не как общество, которое в надрыве всех догонит и перегонит - это вопрос, на который у меня нет ответа.

Одним из последствий Октябрьской революции стало разрушение либеральной идеологии. Коммунисты показали, что государство вполне может справляться с управлением экономикой и обществом. После них всем стало очевидно, что планирование, индустриальная дисциплина и активное государственное регулирование не только позволительны, но иногда даже и необходимы.

Коммунисты справедливо гордятся своей победой над либералами, но они кое-чего не учитывают. Практическое опровержение свободно-рыночных постулатов тянуло за собой укрепление абсолютистских монархий и прочих диктатур. Ведь если экономика в состоянии развиваться при помощи государственного вмешательства, то демонтировать его смысла больше нет.

Какой смысл репрессивным режимам, застрявшим в XIX веке, отступать? Расти можно и без этого. Вон, у большевиков же получилось, а чем хуже любая другая диктатура пролетариата? Зачем парламент? Зачем демократия и конституция? Все это стало не обязательным.

Таким образом, Октябрьская революция 1917 года имела двоякие последствия: с одной стороны, как любят говорить коммунисты, она дала миру очень многие прогрессивные преобразования, но с другой стороны, здесь коммунисты уже помалкивают, был снят вопрос о демократизации многих отсталых режимов.

Иными словами, с одной стороны, Октябрьская революция была прогрессивным шагом, а с другой стороны — реакционным. Именно так работает диалектика исторического развития.

МЕНЯ ХОТЕЛИ УБИТЬ!
Расследование по следам покушения на меня.

МАКСИМАЛЬНЫЙ РЕПОСТ

Реабилитация коммунизма в России неизбежна. Запрос на великодержавность в нашей стране может быть реализован только через советскую идеологию.

Монархизм это хорошо, это чинопочитание, это аристократия. Но в ходе Первой мировой войны монархисты утратили свой величественный статус. Победа в Великой отечественной войне позволила коммунистам не только занять прошлые позиции Российской Империи, но и кратно усилить их.

Ялтинская конференция это не победа интернационализма, это победа трех держав, разделивших между собой мир. Это победа национализма мировых гегемонов. СССР и лично Сталин есть вершина русского великодержавия. Никогда в истории Россия не достигала таких высот. Отказаться от такого наследия во время нового витка противостояния с Западом было бы идиотизмом.

Наоборот, необходимо углублять и расширять марксистско-ленинскую риторику, столь идеально подходящую для оправдания абсолютно любой политики. Проводим массовые репрессии? Это в интересах пролетариата! Напали на другую страну? Так это самооборона! Спонсируем международный терроризм? Так это не терроризм, а национально-освободительное движение! Диалектика, брат, ди-а-лек-ти-ка.

Люди всегда были и всегда будут глупенькими жертвами обмана и самообмана в политике, пока они не научатся за любыми нравственными, религиозными, политическими, социальными фразами, заявлениями, обещаниями разыскивать интересы тех или иных классов… и государств.

Путин про праздник Октябрьской революции:

«Мы с вами встречаемся 7 ноября, дата значимая и для нашей страны, можно сказать, и для всего мира. Русская революция 1917 года, как в своё время нидерландская, английская, Великая французская революция, стали в известной степени вехами в развитии человечества, во многом определили ход истории, характер политики, дипломатии, экономики и общественного устройства.

И мы с вами также живём в эпоху перемен».

То есть, шаги, которые делает наша страна сегодня, Путин сравнивает с деяниями революционеров, свершивших Великую Октябрьскую революцию.

Напоминаем, что ранее ту же аналогию проводили писатель Захар Прилепин и основатель клуба «Ночные волки» Александр Залдостанов.

СВО СЕГОДНЯ ЭТО И ЕСТЬ РУССКАЯ ОКТЯБРЬСКАЯ
РЕВОЛЮЦИЯ.
СССР - Большая Россия.

О чём-то подобном подумал, когда мы мотоциклами 3 ноября отмечали день Народного Единства.
И вот, только что прочитал у Прилепина @zakharprilepin :
"... наша страна открыто и на весь мир заявляет: мы не будем жить по сатанинским западным лекалам. Не хотим и не будем!... мы сейчас творим мировую революцию своими собственными руками! Просто примите эту мысль, как данность".

Принимаем, @vozhak_Z . У нас, у Волков, эта мысль жива ещё с детства.

Мы, рождённые в СССР, не желавшие предавать ни свою Родину, ни свое детство, теперь это детство защищаем как на полях СВО, так и в своей повседневной жизни.
Потому для нас 7 ноября - это такой же важный день , как и 4е. СССР есть не что иное, как большая Россия.

И чем больше с этим праздником и нашей Родиной-СССР будут бороться, тем больше и сильнее мы будем её защищать.

Слава СССР ! Слава Дню Революции ! Слава России ! Киев - Мать городов Русских .

#ночныеволки #хирург #россия #ссср #7ноября #сво @HirurgNW

Марксистко-ленинская теория об империализме покоится на монополистическом капитализме. В советских работах старательно описывали, как устроена экономика “загнивающего” капитализма. Говорили о концентрации производства и возникновении монополий, о банках и промышленности, о слиянии государства и монополий, о вывозе капитала, о милитаризме и колониализме.

На первый взгляд подобная картина выглядит максимально пестрым и глубоким описанием капиталистической действительности. Но здесь, как говорится, кроется марксистско-ленинский обман. Дело в том, что капитализм сводится не только к монополиям, но и к подсобным предприятиям их обслуживающим.

Например, содержание автомобилей, ремонт жилищ и бытовой техники, садоводство, дизайн, лечение домашних животных, рестораны и ночные клубы, в общем сфера услуг. Все они не имеют отношения к монополистическому капитализму, но все они с необходимостью произрастают на его основе.

Иными словами, в определенный исторический момент производство товаров перестает быть насущной общественной проблемой, в отличии от их распределения. Тут на помощь и приходит частная инициатива и сфера услуг.

Признание этого означало бы полное банкротство марксизма-ленинизма. Потому что в Советском Союзе считалось, что сфера услуг порождает “мелкобуржуазное мышление”, враждебное социалистическому строительству (правильно считали). Поэтому подсобные хозяйства, нацеленные на обслуживание советской индустрии превентивно громились. И вместе с ними превентивно громилась советская экономика.

Поэтому в марксистско-ленинском описание империализма вы не найдете практически ничего про подсобные хозяйства. Существование сферы услуг не укладывается в марксизм-ленинизм как таковой. Он не признает развитие экономики за пределами производства товаров, не признает проблем в области их распределения.

Иными словами, марксизм-ленинизм отлично подходит для проведения индустриализации, но совершенно не годится для уже индустриализованного хозяйства. Вот так.

Рыночный капитализм — утопия для лохов. Серьезные люди работают с государственным бюджетом, получают стабильный спрос по ценам, которые априори будут делать их бизнес прибыльным.

Идеи либерализма, либертарианства и свободной конкуренции нужны для того, чтобы лохи и дальше оставались лохами. Слабые, раздробленные, одинокие, не имеющие никаких политических амбиций всегда будут вынуждены принимать условия и взгляды, навязываемые корпорациями и государством. Никакого равенства, чистая эксплуатация монополий немонополизированного сектора экономики.

Сама идея демонтажа государственного регулирования это идея развода лохов на бабки. Либертарианец, поддерживающий Трампа или Милея, кретин. Единственное дерегулирование, которое он получит в итоге, это то, которое защищало его права.

Корпорации подогревают антигосударственные идеологии вроде либертарианства только для того, чтобы держать чиновников в узде. Они используют недовольство пролов своей нищетой, чтобы натравить их на чиновников. Радостные пролы требуют демонтажа государственного регулирования, угнетающего их кошельки, только для того, чтобы прогибаться под корпорации еще больше. Порочный круг идиотизма и нищеты, создаваемых силами неорганизованного сектора экономики.

Если ты не организован, ты не получишь ничего. Это экономический закон. Вместо борьбы с государственным регулированием необходимо думать борьбе за контроль над ним. Единственный способ выжить в мире рыночного капитализма это отказаться от него (учитесь у серьезных людей). Не свобода от государства, а организация и борьба за управление им.

Через 10 лет после того, как в США сфера услуг стала вытеснять промышленность, начался рост неравенства в доходах, которые продолжается до сих пор. Эти процессы имеют прямую связь,

Сфера услуг по большей части малые и средние предприятия, индивидуальная занятость, самозанятость. Здесь господствует неорганизованность и рыночная конкуренция. Неорганизованность ведет к отсутствию представительства во власти. Отсутствие представительства во власти ведет к несправедливому распределению доходов. Рыночный капитализм бесправен.

Промышленность зачастую представлена корпорациями. Они организованы, богаты и знают чего хотят — наших денег. Они сливаются с государственной бюрократией, чтобы направить общественные денежные потоки на развитие своих предприятий, компенсацию рисков разорения и обогащение узкой группы частной и государственной технократии.

Иными словами, ухудшение экономического положения в США и обострение социальных процессов есть прямое следствие развития сферы услуг, которая не в состоянии постоять за себя на государственном уровне и которая вынуждена быть ограбленной корпоративной бюрократией и связанными с ними... профсоюзами и рабочими.

Непонимание современной экономики — это то, что объединяет либералов и марксистов.

Либералы утверждают, что монополий нет, есть лишь свободный рынок, которому мешает государство. Марксисты же считают, что нет свободного рынка, а существует лишь господство монополий, которое поддерживает государство.

Обе точки зрения ошибочны, так как рассматривают экономику абстрактно, не учитывая её сложность. Либералы и марксисты рисуют свои идеи слишком широкими мазками, упрощая социально-экономические процессы и в итоге искажая реальность.

На самом деле монополии сосуществуют со свободным рынком. Первые занимают производственные и информационные ниши, а второй — сферу услуг.

Монополии эксплуатируют свободный рынок, используя государственный бюджет для выполнения госзаказов и покрытия убытков. Они также продвигают выгодные для себя законы, ставя свободно-рыночные предприятия на грань выживания. Наиболее ущемленными в современной экономике остаются малые предприниматели, их работники и самозанятые.

Эксплуатация рабочего класса в марксистском понимании уже исчезла. Работники монопольных предприятий одной ногой стоят в социализме: они мало работают и получают много. Если их что-то не устраивает, они бастуют, корпорации идут на уступки, а платят за это малые предприятия и самозанятые. Сфера услуг создаёт около 80% ВВП США, предоставляя корпорациям немало возможностей для получения прибыли.

Современная экономика — это уже не капитализм, но ещё и не социализм. Корпорации живут в условиях социализма, поскольку их существование поддерживается за счёт общественных средств, и они не боятся убытков.

Сфера услуг, напротив, в основном действует по законам капитализма, и корпорации делают всё, чтобы это продолжалось. Им не нужны конкуренты за государственные ресурсы; они не хотят, чтобы малые предприятия и самозанятые имели с ними равные условия.

Так происходит не только на уровне отдельных стран, но и на международной арене. Развитые страны, частично перешедшие в социализм, противостоят менее развитым странам, которые всё ещё живут по законам рынка.

Противостояние с Китаем, вероятно, временно и продлится до тех пор, пока китайские корпорации не интегрируются в международное корпоративное разделение труда. Корпорации могут конкурировать между собой, но их питательная основа — рыночный капитализм.

Сегодняшняя эксплуатация проходит по линии: корпоративный бизнес против некорпоративного, корпоративный работник против некорпоративного, а не труд вообще против капитала вообще, как это было в марксистской парадигме. Возможно, это изменится в будущем, но пока дела обстоят именно так.

В основе представления о советской системе как о необходимом благе лежат две ключевые идеи: рост материального благосостояния (внутренняя политика) и моральное превосходство над остальными (миролюбивая внешняя политика).

Однако практика показала, что это не так. С одной стороны, мы видим стремительную индустриализацию и освободительную роль Советского Союза в Великой Отечественной войне. С другой стороны, дефицит товаров 1980-х годов, нападение на Чехословакию в 1968 и агрессивная политика на Ближнем Востоке.

Очевидно, что советская система сама по себе не обеспечивает ни абсолютного блага, ни неизбежной деградации. Всё зависит от конкретных исторических условий, в которых она существовала.

Возникает вопрос: почему система, которую можно было бы оценивать нейтрально, вызывает столь полярные оценки — положительные и отрицательные? Ответ на него не представляет ничего нового: дело в пропаганде.

Советская система через пропаганду самоутверждала себя, оправдывая своё существование в форме марксистско-ленинской идеологии. Марксизм-ленинизм восхвалял советскую систему не столько на основе реальной истории, сколько по причине её стремления к самосохранению. Отсюда логичный вывод: с падением советской системы рухнула и марксистско-ленинская идеология.

Современная задача — освободиться от идеологий, нацеленных на самосохранение систем. В этом смысле марксизм-ленинизм не уникален. Ему сопутствуют различные политические идеологии и общественные движения: либерализм, социал-демократия, фашизм, консерватизм, монархизм, традиционализм, исламизм, антифашизм, антиимпериализм, антиглобализм, ЛГБТ, BLM и даже экологическое движение.

Все они претендуют на право определять направление социального развития. Однако при этом все они игнорируют вопрос неограниченного экономического роста, который и определяет это развитие в действительности.

В основе современного левого движения должно лежать раскрепощение общественного сознания, освобожение его от оков корпоративной или советской идеологии, отстаивающей необходимость неограниченного экономического роста. В противном случае мы сталкиваемся с невозможностью консолидировать общественное мнение, с его раздробленностью и фракционизмом.

Иными словами, идеологическая раздробленность, служащая интересам замкнутых технократических систем, противостоит общественным и даже личным интересам людей.

В советской литературе часто критиковались оружейные компании, получающие прибыль от гонки вооружений и войн. Похожую критику можно встретить и в недавнем видео канала «Простые числа» под названием «Их бизнес — война. Как западные корпорации обогащаются на СВО».

Как обычно в марксистско-ленинской пропаганде, пороки оружейного производства и войн приписываются исключительно людям с плохими лицами. Подобной критики в адрес советских производителей оружия вы не встретите.

Да, конечно, капиталисты, в отличие от коммунистов, стремятся извлечь прибыль. Но помимо этого есть кое-что, что роднит их между собой: стремление к расширению предприятия, продвижение по службе для генералов, конструкторов и членов партии, зарплаты, премии, престиж, и даже историческая значимость.

Обратите внимание, что в этом списке нет интересов народа. Ни в США, ни в СССР граждане не участвовали в принятии решений о разработке стратегических бомбардировщиков, новых моделей танков, подводных лодок, крейсеров, ракетных и противоракетных систем. Всё это было и остаётся секретной «терра инкогнита».

Конечно, с точки зрения марксизма-ленинизма считается, что все советские оружейники это люди со светлыми лицами, свободные от личных интересов и думающие исключительно об обществе.

Согласно этой установке, предполагается, что поставки советского оружия в страны вроде КНДР, Вьетнам, Афганистан, Сирия, Египет, Ирак, Ливия, Ангола, Мозамбик, Эфиопия, Алжир, Куба и Никарагуа происходили не ради орденов и медалей конструкторами и генералами, не в интересах продвижения по службе инженеров и офицеров, не в интересах тайной или явной борьбы членов политбюро или центрального комитета между собой, а для народа, только для народа, исключительно для народа. Ведь советские оружейники не стремились к прибыли, а только к тому, что на неё можно купить, а это уже другое.

Увидел заметку про Клима Жукова, где обсуждается его поход на патриотический канал Форпост.
https://vk.com/wall-223181828_2920

Вопрос, вызвавший негодование левой аудитории связан с отношением к войне: «что сказал бы Ленин про СВО?»

Жукова обвиняют в том, что вместо осуждения СВО, как бы и подобало настоящему коммунисту, он стал вертеться и уходить от ответа.

Критики Жукова как бы автоматически предполагают, что Ленин не задумываясь осудил бы СВО. Но это не так.

Ленин относился бы к СВО строго диалектически: если бы он был у власти, то СВО была бы названа освободительной войной, как например был назван «освободительный» поход на Варшаву в 1920 году. Если бы Ленин не был у власти, то называл бы СВО империалистической антинародной войной и призывал бы к поражению правительства, как это было до революции 1917 года.

Многие забывают, что Ленин был не только марксистом, но и политиком. А политик всегда вынужден лицемерить и врать, чтобы залезть и удержаться во власти. Диалектика в данном случае искусно превращается в демагогику, а совершенная политическая проституция в принципиальную позицию «что я делаю, то и прогрессивно».

Классическая антиимпериалистическая идея Ленина заключалась в том, что существует горстка самых богатых государств, которые эксплуатируют остальной мир; что войны бывают империалистическими, несправедливыми и захватническими, или антиимпериалистическими, справедливыми и освободительными.

Общее, что роднит империалистов и антиимпериалистов, — это защита своего суверенитета или нападение на чужой. Империалист думает на несколько шагов вперед, поэтому захватывает важные военно-экономические плацдармы для защиты своих национальных интересов. Но и антиимпериалист действует аналогично.

Экспансионизм напрямую вытекает из сущности государства как такового: государство воспринимает себя как субъект, а все, что находится за его пределами, как объект для эксплуатации. Стремление государства к экспансии не зависит от его империалистических или антиимпериалистических устремлений. И то, и другое — это лишь форма защиты национальных интересов.

Полагать, что империализм или антиимпериализм могут ограничиться своими международно признанными границами, нелепо. Интересы любого государства всегда выходят за его пределы через торговлю, дипломатию, обмен идеями и т.д.

Богатый империалист действует с военно-экономическим размахом. Бедный антиимпериалист компенсирует свою военно-экономическую импотенцию демагогией и грубостью.

Антиимпериализм Ленина вообще не имеет никакого отношения к борьбе с капитализмом. Но имеет прямое отношение к борьбе Российской Империи за свою национальную независимость.

Мы снова приходим к тому, что идеи, порожденные в рамках капиталистической логики, не могут выйти за её пределы. Борьба за социализм не может быть борьбой за государственное благосостояние, поскольку она априори предполагает социальное разделение.

Никакая идеология не может определять жизнь общества. Наоборот, общество определяет, какая будет идеология. Будущее Российской Империи определяли не Маркс или Ленин, не их труды и взгляды, а конкретные задачи и проблемы, которые нужно было решать в тот период.

Идеология является фактором общественного развития лишь там, лишь тогда и лишь постольку, где, когда и поскольку ей позволяют это общественные отношения.

В этом смысле, пока общество живет в условиях капиталистической логики и не осознаёт необходимость смены парадигмы, даже идеи, провозглашаемые как социалистические, будут направлены не на построение социализма, а на усовершенствование капиталистического порядка.

В марксизме это называется «бытие определяет сознание». В этом смысле сами марксисты не смогли прыгнуть выше головы. Их идеи стали полезными инструментами для обоснования перемен в рамках капиталистической логики, а не социалистической.

Такой подход не исключает социализма как модели, но делает его актуальным только в случае, если возникнет ситуация, когда существующие методы перестанут решать накопившиеся проблемы.

В момент 1917 года проблемы российского капитализма не решались при помощи капитализма. И потому общество приняло идеи марксизма. Они не имели ценности как таковой. Ценность имело то, что только при помощи социализма и плановой экономики Россию можно было вытащить из той дыры, в которой она оказалась из-за неумелого и алчного управления экономикой.

Марксизм-ленинизм, как производное от проблем Российской Империи, может стать актуальным вновь только, если вновь станут актуальными проблемы Российской Империи, то есть никогда. По другому быть не может, ибо бытие определяет сознание, а не наоборот.

Бытие определяет сознание, но не сознания марксистов-ленинцев. В основе марксизма-ленинизма лежит идея превосходства его последователей над временем и пространством. Однажды прочитав «Капитал» и «Государство и революцию», ты становишься полубогом, опровергающим любые постмарксистские теории и утверждения касательно экономики и общества.

В действительности любая идеология — это простое выражение проблем современной эпохи. Человек, родившийся в XIX веке, анализирует то, что находится у него перед глазами. Как бы ему ни хотелось грезить о будущем, все его выводы будут связаны лишь с настоящим. Человек может рассуждать только о тех проблемах, которые существуют прямо сейчас. Он не может анализировать то, чего еще нет.

Идеи Маркса и Ленина были продуктом периода индустриализации, и все их выводы связаны с проблемами индустриализации. Общество периода Маркса и Ленина просто не ставило перед собой задачи построения социализма. Оно ставило перед собой задачи рационального развития хозяйства на этапе индустриального рывка: как сделать его более сильным, а эффект от него — долговременным и прочным. Ничего больше, ибо бытие определяет сознание, а не сознание бытие.

Это не имеет отношения к социализму вообще, хотя то, что в итоге получилось в СССР, имело к нему самое прямое отношение. Парадоксально, но факт.

Поразмыслив, классики марксизма пришли к выводу, что руководство экономикой из единого центра, плановая организация хозяйства, всеобщая согласованность работы предприятий могли бы послужить отличным инструментом для решения… проблем капитализма. Не потому что Маркс и Ленин так хотели, а потому что капитализм ставил проблемы перед обществом, а не они.

По этой причине советский опыт стал так популярен в отстающих странах. Идея марксизма-ленинизма — это идея развития буксующего капитализма индустриальной эпохи при помощи социалистических методов ведения хозяйства.

Иными словами, всю свою историю Советский Союз был занят тем, чтобы построить… Российскую Федерацию. Это венец творения марксизма-ленинизма. Выполнив свой исторический долг, он сошел с исторической арены, как и во всех остальных местах, где при помощи государства был дан толчок дальнейшему развитию хозяйства, встраиванию экономики в мировое хозяйство не на правах аграрного или аграрно-индустриального общества, а на правах индустриально-аграрного или даже просто индустриального.

Говорят, что война — это повивальная бабка революции. Эта фраза ошибочно приписывается Ленину, хотя марксистам она нравится сама по себе. Они частенко повторяют ее, так как еще одна мировая империалистическая война наглядно доказала бы актуальность марксистской теории.

Однако на практике многие революции произошли не в результате войн, а по другим причинам. Примером могут служить египетская революция 1952 года, кубинская революция 1953 года, иракская революция 1958 года, сирийская революция 1963 года и исламская революция в Иране в 1979 году.

Собственно, какой-то прямой связи между войной и революцией не существует. Она может быть, а может и нет, а может пошел ты.

Чего до сих пор не поняли мировые империалистические ждуны, так это того, что даже если новая мировая война произойдет, то она не обязательно приведет к революции. Революция не падает с неба. Она не происходит, как безальтернативный вариант войне, экономическому кризису или природному апокалипсису.

Любые бедствия лишь создают предпосылки для перемен, но не сами перемены. Когда общество оказывается в сложной ситуации, люди начинают задаваться вопросами о причинах кризиса и способах выхода из него.

Можно знать, почему началась мировая империалистическая война, но если нет понимания, что делать с её последствиями, революция не произойдёт.

Революция — удел целеустремлённых и активных людей. Марксисты же нередко видят в войне не возможность для преобразований, а лишь подтверждение своей правоты. Впрочем, это свойственно не только марксистам, но и всем реваншистским идеологиям, которые в провалах будущих поколений ищут возможность сказать: «Я же говорил, что у вас ничего не выйдет».

Пока марксисты-ленинцы пророчат нам новый мировой империалистический апокалипсис, таковой складывается в сфере рождаемости.

Аргентина, Чили, Колумбия, Турция, Тунис и многие другие страны демонстрируют обвальное падение рождаемости. Рождаемость в Мексике стала ниже, чем в США. Худший из возможных сценариев по предположениям ООН.

Планета уже сейчас не досчитывается миллионов людей без какой-либо мировой империалистической бойни.

Пролетаризация и эмансипация женщин, урбанизация и удорожание стоимости жизни, бесконечная погоня за экономическими показателями, разложение семьи, все менее пригодной для воспитания хотя бы одного ребенка, а также снижение эффективности медицины для старых ввиду физических ограничений человеческого тела все это ухудшает демографические перспективы планеты прямо сейчас.

Как обычно, свидетели самого научного учения в мире, за деревьями не смогли увидеть леса. Обществу в первую очередь грозит не мировая империалистическая война, а бесконечная погоня за количественными показателями: прибыль, объемы продаж, выполнение и перевыполнение планов по надою чугуния и так далее.

Наркотические соревнования по установлению экономических рекордов — вот это современная социальная проблема, которую надо выдвигать на первый план, а не обострение империалистических противоречий.

Куда пропал ленинский империализм.

Согласно марксизму-ленинизму капитализм зависит от непрерывного расширения объема продаж. Маркс полагал, что колонии должны стать основным фактором в деле достижения этой цели. Его идеи развил Ленин сказав, что покуда мир был поделен, теперь настало время для его передела. Отсюда перманентное стремление империалистических держав к войне за хозяйственные территории.

Однако ни Маркс, ни Ленин не могли предположить появление корпоративного капитализма. Действительно, современный капитализм заинтересован во внешних рынках сбытах точно также, как и раньше. С той лишь разницей, что его интересуют рынки сбыта не колониальных, а промышленно развитых держав.

Современные бедные страны просто не в состоянии обеспечить спрос на ту продукцию, которую производят такие развитые державы, как США или Япония. Они также не могут стать желанным местом для размещения инвестиций. Потому что накопление капиталов достигло таких размеров, что свободные инвестиции значительно превышают капиталоемкость отсталых стран. Конечно, туда все еще можно инвестировать, но лучшие в другие места. Всякий капиталист знает, что гарантом успеха в современном мире является выход отнюдь не на африканские рынки сбыта, а на европейские и американские.

Это переворачивает понимание ленинского империализма. Никакого стремления к захвату колоний и оккупации государств с целью оградить рынки сбыта от конкурента больше не существует. Единственное, что интересует современных капиталистов в отсталых странах, как и раньше, это сырье. Пожалуй, сырье стало играть даже большую роль, чем это было при Ленине.

Следовательно, если мы говорим о современном империализме, то мы должны говорить о преимущественно сырьевом империализме, о контроле над источниками сырья и над их траффиком.

Таким образом вопрос о банках и банковском проценте, о ростовщических и бухгалтерских конторах, в общем вопрос о существовании ленинского империализма утрачивает всякий смысл. Это не важно. Важен контроль над ресурсами. Важно насколько стабильно и по какой цене поступает газ, нефть, бокситы, лес и другие продукты природы.

Помните, как чиновники пытались заставить всех носить маски и прививаться? Народ яростно сопротивлялся и распространял теории заговора о коронавирусе.

И вот теперь, пожалуйста, чиновники не менее яростно пытаются заставить женщин рожать: налоги на бездетность, запрет на пропаганду чайлдфри, призывы рожать как можно раньше, традиционные ценности и так далее и тому подобное.

Зуб вам даю, что эффект от этого будет ровно противоположный. Народ у нас уже давно привык, что власть его постоянно обманывает. И если власти говорят, что нужно рожать, то россияне будут делать ровно наоборот.

Наши чиновники совсем не знают своего народа. Если бы они просто молчали, ситуация с рождаемостью была бы просто плохой. Но теперь она гарантированно станет катастрофической. Я более чем уверен, что теперь Россию ждет обвал рождаемости на фоне карикатурной пропаганды многодетности.

Гэлбрейт критикует неоклассическую школу экономики, марксизм и даже конкретно Маркса за абсолютизацию стремления к прибыли. Гэлбрейт говорит, что корпоративный капитализм стремится за прибылью лишь постольку, поскольку это обеспечивает существование самой корпорации. Иными словами, корпорациям необходима не максимальная прибыль, а минимальная, поддерживающая существование системы. Само стремление к прибыли отходит на второй план, уступая место интересам корпоративной бюрократии — самовоспроизводство, стабильность, общественный престиж и зарплаты.

Это переворачивает всю предшествующую экономическую теорию, включая марксизм. Непонимание этого ведет к непониманию целей современного корпоративного капитализма и, соответственно, невозможности объяснить как функционирует современная экономика и как она находит свое выражение в политике.

Гэлбрейт выводит целую систему того, как при корпоративном капитализме собственники и их интересы отодвигаются на второй план. Он говорит, что администраторам плевать вообще на всех: на профсоюзы, владельцев, правительство, кредиторов и собственный совет директоров. Главное для них это снизить конкуренцию между собой, чтобы обеспечить свое воспроизводство в увеличенном масштабе. Отсюда стремление к количественному росту фирмы становится преобладающим над стремлением к прибыли.

Технократам нужен рост больше, чем прибыль, так как рост создает рабочие места среди управленцев, адвокатов, экспертов и подобной корпоративной бюрократии. Им нужен количественный рост, чтобы создавать спрос на самих себя и тем самым получать бюрократические преимущества перед всеми остальными (директора, владельцы, правительство и так далее).

Соответственно, обеспечение минимальной прибыли необходимо только для того, чтобы владельцы акций не скидывали технократов, не объединялись в пулы для свержения управляющих и так далее. Иными словами, прибыль технократам нужна только для того, чтобы их никто не трогал, никто не обращал на них внимание, никто не лез в их дела.

Марксистская и неоклассическая школы экономики просто уничтожены Гэлбрейтом. Он однозначно один из самых крутых экономистов 20го века. Как без Маркса невозможно понять рыночный капитализм, так без Гэлбрейта невозможно понять капитализм корпоративный. Невозможно понять его ценности, интересы и стремления. Невозможно понять, кто заинтересован в его существовании, а кто действительно его противник. Без Гэлбрейта, короче, можете забыть о своем праве на понимание происходящего.

В тему агрессивной политики СССР на Ближнем Востоке. В 1979 году между Египтом и Израилем был заключен мирный договор. Казалось бы, что коммунисты должны приветствовать когда страны идут навстречу другу другу, ведь согласно теории марксизма-ленинизма правящие классы используют войну для подавления классовой борьбы внутри своих стран. Следовательно, чтобы классовая борьба обострилась, нужно, чтобы капиталистические государства не воевали, а занимались своими внутренними делами.

Забудьте про это. Мир между Израилем и Египтом, по мнению коммунистов, это вовсе не мир, а война и империализм, сионистский заговор и шоу, направленное против арабов. А вот война Судного дня, Шестидневная война и другие конфликты между Израилем, Египтом и другими арабскими странами это хорошо. Когда арабы и евреи убивают друг друга это хорошо, ведь это выгодно коммунистам, это борьба за свободу и независимость и хорошо бы, чтобы она никогда не заканчивалась.

Стремление к технической модернизации объединяло как Советский Союз, так и капиталистические страны.

СССР, взяв курс на модернизацию Российской Империи, сделал технический прогресс основой своей идеологии. Это касалось всего: от новых моделей оружия и тракторов до станков, семян, ракет и сплавов. Подобно капиталистическим странам, всё это воспринималось как символ прогресса и блага для общества.

Такой подход заложен в самой сути планирующей системы. Современный корпоративный капитализм, хотя и не является плановой экономикой наподобие СССР, всё же также стремится к планированию, например, в продажах (о чем я уже говорил в заметках про Гэлбрейта).

Однако у планирующих систем есть и обратная сторона — они игнорируют всё, что мешает их целям. Это особенно касается людей искусства. В СССР была очевидна борьба с свободомыслящей интеллигенцией, с новыми музыкальными и художественными направлениями, с экспериментами в прозе и поэзии. А некоторые смогли докатиться даже до борьбы с компьютерными играми, но уже чуть позже СССР.

На первый взгляд может показаться, что капитализму это не свойственно, но это не так. Современный Голливуд является примером, где коммерция и идеологические тренды стали важнее творческой ценности фильма.

Конечно, многие перешли на платформы вроде Netflix или Amazon, но и там свобода будет сохраняться лишь до тех пор, пока не будет нащупана наиболее коммерчески выгодная форма. Затем творческие личности будут выдавливаться и оттуда.

Промышленное производство должно быть предсказуемым. Конвейер не совместим с творческой самореализацией.

Следовательно, стремление к постоянному техническому обновлению, так называемому «прогрессу», ведёт к подавлению свободы мысли и творческой самореализации.

Однако всё не так плохо. Экономика не может развиваться только в рамках промышленного, потокового производства. Нововведения и стандартизация высвобождают излишнюю рабочую силу, которая находит себя в новых, ещё не освоенных технически и нестандартных сферах. Но только лишь для того, чтобы внедрить туда технические новшества, и так по кругу.

Эти учения, вторжение в Афганистан и Ирак следует рассматривать в едином контексте — антииранской политики США в регионе.

Вообще, идея о том, что США вторглись в Ирак ради нефти, оскорбительна для такой державы. Это всё равно, что сказать, что сталинские чистки были необходимы, чтобы убить всех конкурентов Сталина. Это просто непонимание политической и исторической роли государств и их лидеров.

Исторически роль США на Ближнем Востоке заключалась в стабилизации региона. СССР, Ирак и Иран поджигают, а американцы бегают за ними и тушат. По крайней мере, так было до начала нашего века.

Стабильность была нужна американцам, чтобы контролировать мировые цены на нефть. Самое главное — чтобы они были стабильными и предсказуемыми. Именно способность делать мир предсказуемым делает гегемона гегемоном.

Отсюда стремление подавлять всех буйных на Ближнем Востоке. Иракская и афганская кампании были направлены отнюдь не на завоевание нефтяных месторождений. Американцам нужно было нечто большее — не дать подняться Ирану. Иран последний и в то же время самый опасный конкурент США в регионе. Идеологический потенциал Ирана на Ближнем Востоке намного превосходит советский, а промышленный — иракский.

Однако очевидно, что американский эксперимент по насаждению марионеточной демократии в Ираке и Афганистане оказался неудачным. Американцы совершили ту же ошибку, что и Британская империя в своё время. Даже результат идентичный — марионеточный режим держался только на насилии, а демократия в нём не приживалась.

В конечном счёте, как американцы и опасались, ослабевший Ирак упал в руки Ирана, и теперь последний представляет угрозу персидским монархиям, а значит, и стабильным ценам на нефть. Израиль для Ирана — это вообще промежуточное звено, а не смысл жизни.

Иран хочет подмять под себя всю ближневосточную нефть и торговые потоки. Для этого ему нужно вытеснить американцев из региона. Американцы это понимают, но, хапнув горя в Ираке, не спешат начинать новую войну, поскольку она не поможет стабилизировать ситуацию в регионе ни на йоту. Хуже всего для США то, что, если такая война всё-таки начнётся, цена на нефть может подняться до неприлично высокого уровня, что, в свою очередь, поможет России в противостоянии с Украиной. Это палка о двух концах.

Как США тренировались воевать против Ирана... и проиграли ему в первый же день боев. Забавная история про американские учения Millennium Challenge 2002 в Персидском заливе.

https://ru.wikipedia.org/wiki/Millennium_Challenge_2002

Проблема научного социализма в том, что он... научный. Общество не может жить согласно научной организации — это утопия.

Выстраивая отношения с другими людьми и природой, люди комбинируют науку и, скажем так, житейский здравый смысл. Иногда такой подход заводит нас в тупик, и наши действия начинают выглядеть иррационально. Но именно так мы и живем.

Мы не можем жить по заранее разработанным правилам, потому что правила никогда не поспевают за темпом нашей жизни и быстро устаревают.

Банкротство марксизма-ленинизма напрямую вытекает из его стремления сделать всё "по-научному". А так как на практике это оказалось невозможным, марксизм-ленинизм стал ширмой для оправдания простых человеческих поступков.

Марксизм-ленинизм до сих пор применим, но сфера его применения ограничена. Именно это нужно держать в уме, когда вы на него опираетесь и даёте свои гениальные советы о том, как с помощью установления диктатуры пролетариата вы каким-то образом примирите русских и украинцев или евреев и арабов.

Не будет между ними никакого примирения до тех пор, пока вы будете пытаться заставить их жить "по-марксистски". Они так не живут. Вы так не живёте. Никто так не живёт.

Темы советской “реальной политики” на международном фронте, которая сразу же создала противоречия между Наркоматом иностранных дел (защищавшим стратегические интересы СССР как государства) и Коминтерном (защищавшим идею “мировой пролетарской революции”), я уж как-то касался, затронув случаи “тактического слива” Советами в начале 20-х персидских и турецких коммунистов, а так же поддержки литовских фашистов. 

А вот еще один интересный, хотя и не столь вопиющий кейс, Ирландия.

Читать далее: https://sorok40sorok.blogspot.com/2024/10/blog-post.html?m=1

Сходство между коммунистами и социал-шовинистами можно найти не только в политике СССР, но и в современности. Иногда я все-таки полистываю коммунистические паблики и за некоторое время у меня накопилось три забавных случая:

1. Василий Садонин говорит, что социалистические преобразования необходимы для более эффективных боевых действий, в том числе для завоевания ЛДНР. В данном случае государственная целостность Российской Федерации и ее экспансионизм выдаются за классовые (интернациональные) интересы пролетариата.

2. Канал РеволюшнРЕД в открытую заявляет, что территориальные претензии Турции со стороны Российской Империи СССР оправданы, так там был социализм. Опять же московские интересы выдаются за интересы турецкого и всего остального пролетариата. В интересах пролетариата не воевать за проливы с турецким олигархатом, а выстраивать добрососедские отношения.

3. Канал РКСМ(б) в серии постов оправдывает вторжение и оккупацию Чехословакии в 1968 году. Вообще, нападение на Чехословакию это, пожалуй, наиболее яркий пример наплевательского отношения коммунистов ко всем остальным. Здесь дружбой народов и не пахнет, это открытое попирание суверенитета чужого государства, вопреки всей предшествующей коммунистической риторике, когда стремления к завоеваниям и войнам приписывались исключительно империалистам, а тут на тебе — антиимпериалист делает тоже самое.

Короче, во всех трех случаях мы имеем дело с оправданием экспансионизма, стремлением завоевать и удержать как минимум региональное господство России, которое в данном случае самым наглым и демагогическим образом оправдывается "прогрессивностью" и интересами дружбы народов.

Однако ни в одном из этих случае вопрос о характере этой самой дружбы народов и не поднимается. Нет даже упоминания интересов других государств и их населения. Турки, чехословаки, украинцы — это про этих там. У них нет своих интересов, их интересы это наши интересы, московские. Вот и весь не социал-шовинистический интернационализм. И это не тоже самое, что у тех, кто поддержал СВО. Это другое.

Я теперь понимаю в чем конфликт социал-шовинистов и коммунистов.

Первые говорят, что интересы России можно защищать ничего не ломая. Наоборот, надо сплотиться вокруг того, что есть "а то хуже будет".

Коммунисты же говорят, что нельзя сплачиваться с тем, что неэффективно, т.к. "капитализм себя изжил". Эффективно же защищать интересы России надо по-большевистски: через монополию внешней торговли, через национализацию, через партию-авангард и плановую экономику.

Социал-шовинисты и коммунисты это две руки одного и того же государственного интереса. Для всего остального мира не будет никакой разницы, если в Москве опять засядут марксисты-ленинцы. Разница будет только для российского государства и его способности расширять свое влияние на другие страны.

Ленин, Иран, Афганистан и антиимпериализм.

Начал читать книгу некоего Володарского М.И. про политику России в Иране и Афганистане после Октябрьской революции. Книга написана каким-то диссидентом и очень не понравится любителям коммунизма. В ней автор рассказывает, что по сути политика большевиков в Иране и Афганистане была продолжением политики Российской Империи и не имела ничего общего с декларируемым интернационализмом и дружбой народов.

Своей главное задачей Ленин и его сподвижники считали, как и дипломаты Российской Империи, вытеснение Великобритании из региона. Для достижения своих целей они использовали давление, угрозы, шантаж, подкуп и даже интервенцию. Так, например, в 1920 году советские войска захватили иранский город Энзели. Поводом для нападения стало то, что там находились британские войска и корабли, уведенные белогвардейцами Деникина из русских портов. На деле же большевики использовали иранский сепаратизм и недовольство центральной властью в Иране, чтобы создать местную ЛДНР — Гилянскую советскую социалистическую республику. Поддержка иранских сепаратистов (ни о каком классово характере республики и речи не шло) была необходима для создания давления на иранское руководство, не желавшее разрывать с британцами.

Далее в книге сказано, что большевики используя антиимпериалистическую демагогию и шумиху в иранской прессе лоббировали свои интересы в правительстве. В частности, речь шла о заключении такого торгового советско-иранского договора, который ущемлял бы торговые интересы Великобритании.

Я так понимаю, что Ленин-политик и Ленин-революционер это вообще два разных человека. Революция, дружба народов, интернационализм это хорошо, но не тогда, когда они перечат государственным интересам. Например, как и в случае с Турцией, где Ленин отдал предпочтение кемалистам, а не коммунистам, так и в случае с Ираном большевики отдали предпочтение более перспективным "антиимпериалистическим" силам. В обоих случаях коммунистов просто вырезали при попустительстве Коминтерна.

В общем, Великобритания была угрозой для СССР, а СССР для Великобритании и все, что оказывалось между ними, быстро становилось орудием геополитической борьбы за государственные интересы.

В свое время капиталисты использовали недовольство крестьян, чтобы свергнуть монархию. Сами по себе крестьяне были неспособны этого сделать, так как они, как и помещики, были производным от феодальных отношений. Крестьянин мог быть недоволен условиями жизни, но не своим крестьянством, как таковым. Это консервативная сторона крестьянства. Она защищает феодальный строй не меньше, чем консерватизм помещиков.

С другой стороны, новый класс капиталистов хотел перемен. Они выросли внутри феодального строя, но не были его частью. Они использовали недовольство крестьян, чтобы захватить власть и упразднить монархию. Затем при помощи развития капиталистических отношений крестьянство преобразовывалось в пролетариев. Деревенские ехали в города, устраивались там на работу и становились частью капиталистической системы.

Согласно этому, марксисты решили, что теперь нужно использовать недовольство пролетариев для того, чтобы захватить власть и повести общественные отношения вперед. Но вместо нового класса-авангарда они предложили партию-авангард. Это сработало, но не на долго, ибо завоевать власть это одно, а удерживать ее не предлагая классовой альтернативы другое.

Фундаментально проблема в том, что партия-авангард не создает новых экономических отношений. И пролетарит их тоже не создает. Поэтому встав у руля государства, пролетарии будут воспроизводить то, что их и создало, — капитализм, — но в перевернутом виде.

Вместо бесконечного стремления к прибыли, как у капиталистов, мы получили государство диктатуры пролетариата, которое бесконечно стремилось к увеличению надоев чугуна. Это одинаково бессмысленно в том плане, что ставит количественные показатели выше качества жизни.

Суть дело не меняет, что промышленность была социализирована и переведена на плановую экономику. Это лишь базис, который необходим для развития новых общественных отношений. Но в условия отсутствия нового класса, на новом базисе нельзя воспроизводить ничего иного, кроме того, что было… раньше.

Это объясняет почему советская политика была столь похожа на политику империалистических держав и в то же время непохожа. Потому что пролетариат стремился к воспроизводству капиталистических отношений, а партия-авангард все это время ему препятствовала.

Это, друзья, двойственный характер советской экономики. Впрочем похожие процессы были и во всех остальных странах социалистической альтернативы. Везде, где партия-авангард добиралась до власти, она делала больше для построения капитализма, чем социализма. Несмотря на то, что совершенно везде они пытались построить социализм.

В свете событий на Ближнем Востоке, хочу напомнить благодаря кому арабо-израильский конфликт обрел свою окончательную форму: благодаря СССР и Великобритании.

В 1948 году СССР поставлял в Израиль через Чехословакию патроны, винтовки, пулеметы, танки, самолеты и бомбы, а также оказывал ему поддержку в ООН. В свою очередь при поддержке Великобритании в 1945 году была основана Лига арабских государств. Также британские офицеры обучали арабских солдат, в первую очередь, из Египта.

Арабо-израильский конфликт, оформившийся в ходе израильской войны за независимость 1948 года, стал результатом противостояния СССР и Великобритании на Ближнем Востоке. Ни о каком интернационализме и речи быть не могло. Вслед за тем, как СССР выдавил Великобританию из региона, он переметнулся на сторону арабов и стал оказывать поддержку им, так как Израиль стал дрейфовать в сторону США.

Арабо-израильский конфликт есть результат пересечения международных интересов, где каждая сторона использует арабов и евреев для удовлетворения своих геополитических амбиций.

На фото яркая иллюстрация массовых психических проблем, которые лежат в основе войны. Внутри многих мужчин накопилась агрессия, обиды, осознание собственной нереализованности и бесправия, но выплеснуть их можно только в определенном русле. Сказали: вот туда негатив можно, а сюда даже не пытайся. И выплескивают. В психологии есть соответствующий термин - "вымещение" или "замещенная агрессия", когда жертва насилия вымещает обиды на другом объекте. Но вам расскажут конечно про защиту русского языка.

Почти закончил читать «Свобода выбирать» Милтона Фридмана. Все же книга невероятно слабая. Автор почти всегда аргументирует свою позицию, не проводя никакого анализа, а просто декларируя свою правоту.

Возьмем, например, позицию Фридмана по профсоюзам. Он говорит, что вследствие повышения зарплаты растет себестоимость товаров, а это ведет к снижению продаж и сокращению рабочих мест. Таким образом, Фридман «доказывает», что зарплаты одних рабочих повышаются за счет безработицы других.

Но в реальности он опускает тот факт, что повышение зарплаты рабочих ведет к увеличению спроса с их стороны, а увеличение спроса — к созданию новых рабочих мест. Этот момент следовало бы рассмотреть, но Фридман его даже не упоминает. Он не любит создавать противоречивую картину мира. А ведь только такая картина мира может быть объективной.

На самом деле повышение зарплаты профсоюзных рабочих, если брать их в целом, ведет лишь к снижению прибыли предпринимателей. Но это опровергает тезис Фридмана о том, что профсоюзы вредят остальным рабочим. Это не так.

С другой стороны, сама идея Фридмана понятна: профсоюзы при должной сноровке могут добиться такого повышения зарплаты, что вместо прибыли будет убыток. А это значит, что не на что будет обновлять основные фонды. Рабочие будут просто проедать то, что создали раньше, ведя экономику к саморазрушению.

Рабочие не могут получать все результаты своего труда на руки (Маркс, Готская программа, вроде) — экономика так не работает. Но профсоюзы не имеют тормозов, как и всякие другие бюрократические органы. Поэтому, если они будут действовать по нарастающей без остановки, произойдет экономический кризис, как это было, например, в Чили в 1973 году.

Фридман мог бы сказать правду, но он этого не делает, так как правда противоречива и оттолкнет от него и предпринимателей, и рабочих. Поэтому Фридман пишет свою версию, в которой он безапелляционно, не проводя никакого анализа, просто постулирует исключительно такую картину мира, которая выгодна предпринимателям. Это не наука. Я не знаю за что он получил Нобелевскую премию по экономике.

В марксистско-ленинской тусовочке то и дело говорят о «нарастании империалистических противоречий, грозящих перерасти в мировую империалистическую бойню».

Откуда такая убежденность? Оттуда, что это единственный способ доказать актуальность марксистско-ленинской теории.

В самом деле, если предположить, что новой мировой войны не будет, то как коммунисты придут к власти? Движение не оформлено, репутация нулевая, социальная опора отсутствует. С такими вводными власть не возьмешь.

Вся надежда на то, что наступит долгая, мучительная и кровопролитная война, которая, как и в 1917 году, станет трамплином для политических маргиналов и которая на практике, а не на словах, докажет верность ленинского учения.

Если допустить, что мировой войны не будет, то какие альтернативные варианты прихода коммунистов к власти существуют? Таких вариантов нет. У марксистов-ленинцев нет плана Б. Мировая война — это последняя надежда оправдать свою лень, чванство и тупость.

Тезис о неизбежности новой мировой войны жизненно необходим марксистам-ленинцам. Это их краеугольный камень. Убери его, и вся теория рассыплется. Придется думать, читать, изучать, трудиться, организовываться — в общем, вести активную научную и социальную работу. А это ревизия. Ортодоксальный марксизм не предполагает никаких действий. Он предполагает ожидание апокалипсиса.

Есть среди современных левых некоторая идеализация испанской Гражданской войны, навеянная советским и анархистским агитпропом, подсвечивающим исключительно “позитивные” стороны этого конфликта.

Тем не менее, испанская “гражданка” являлась войной индустриальной эпохи с участием современных профессиональных армий, со всеми её специфическими особенностями. В том числе, и с беспощадными и ужасающими “мясными штурмами”. Исполнителями которых чаще всего являлись добровольцы-интернационалисты, которых республиканское командование воспринимало как дешевый “расходный материал”, используя их в качестве “ударной силы” в своих часто не очень хорошо продуманных наступлениях. Именно с этим отношением, - а не с особым героизмом иностранных добровольцев, - связано то, что интернационалисты гибли в 3 раза чаще, чем собственно сами испанцы.

“Чемпионами” по участию в таких “мясных штурмах” в ходе Гражданской войны в Испании стали американцы. Умудрившиеся всего лишь за год потерять убитыми, ранеными и пленными почти что две трети личного состава.

Читать далее: https://sorok40sorok.blogspot.com/2024/09/blog-post_29.html?m=1