Говорит Вадим Жук Telegram Gönderileri

Снег валит, а кто ему велит,
Кто его подельник и соавтор?
Свежий дворник тротуар солит,
Чтобы нам подать его на завтрак.
Где-нибудь не так идут часы
На высоких башнях и запястьях,
К Близнецам торопятся Весы,
За коротким новогодним счастьем.
Это мы – кириллицы жнецы,
Не зовём, не плачем не жалеем.
Напрягают тетиву Стрельцы,
Водолеи пьют на юбилеях.
Поцелуям подставляет грудь
Океан за твёрдым волноломом…
Где-нибудь , мой милый, где-нибудь,
Не за этим равнодушным домом.
Снег Январыч! Белый айболит -
К нам – недужным, нежным, недоспавшим.
Бодрый дворник тротуар солит
Круговым размахом землепашца.
11 1 18

Вот скачет в полях балерина,
Вот в небе светлеет луна.
А вот всю себя развалила
Простая Картофелина.

Подружка она, а не пища,
Вокруг неё соли кайма.
И счастия вовсе не ищет
Она у нас счастье сама

Над нею, голубкой ,колышется
Приятнейший лёгкий парок
И слышится мне и не слышится
Крестьянский её говорок.

В десантном мундире варилась
Желанна,искома и прошена
Явилась и не запылилась
Большая такая картошина..

И круглый ложится под ножик,
Ну да - за четырнадцать коп.
И это уж прям- таки роскошь -
Но есть и нарезан укроп.

Сидится с ней, не многословится,
Целуется с ласковой ней,
Она человеку любовница.
Но только намного верней.

10 января 22

Я заигрался. На дворе темно.
Всё, чем играю, предо мной разложено.
Вот чёрно –белые костяшки домино
На негативы черепов похожие.
Шлагбаум планок орденских отца,
Детали отписавших авторучек,
Обломок от портьерного кольца
От проданного пианино ключик.
Всё розное. Не дружная семья,
В которой всё друг друга дополняет.
И только лишь фантазия моя
Их объясняет и объединяет.
Родителей нет дома. Во дворе
Заводят мотоцикл безуспешно.
Мне хочется не быть в моей игре,
Но ключик в портсигар несёт депешу,
Ломая строй сдаётся домино,
Змеёй верёвка тянется на сушу
И мир непозволительно иной
Девятилетнюю терзает душу.
В какой момент он стал тебе чужим?
Ведь ты его творец, его хозяин!
Но заоконный мрак неудержим
и через подоконник заползает.
И мотоцикл перестал рычать.
Забыто всё – кровать, уроки, ужин.
И лучше затаиться и молчать,
А крикнешь – будет хуже ,только хуже.
22 11 17

-Ты сам-то , смертный ,говори - откеле ты?
Какой-то ты недоукомплектованный.
-Я буду,братец ангел, из Макеевки.
Я буду, то есть, был мобилизованный
-А отчего меня ты числишь ангелом?
Чего от них во мне нашёл, бабахнутый?
-Да вон у вас глаза сверкают факелом
И крылья вон какенные распахнуты.
Расписывали нам военкоматские,
Что коль погибнем, жизнь нас ждёт зачётная.
-А про котлы не говорили адские,
А ничего, что крылья мои чёрные?
Ты дьявольскими соблазнён лакеями,
Ты для убийства в руки взял оружие.
А для чего ещё ты был в Макеевке,
Где хлопья сажи над казармой кружатся?
Да не дрожи. Не сделавший ни выстрела
Достоин ты счастливого билетикa.
Но надо ждать, бедняга, надо выстрадать.
Столетия. Потом ещё столетия.
5 января 23

Чего-то я слушаю Баха.
Барак.Полумрак.Холодок.
У кружки ,прикованной к баку,
Помятый продавленный бок.

Там, в самом конце коридора,
Дверь хлопает, плачет дитя.
Лопух привалился к забору,
Голодные птицы летят.

Я вместе - внутри и снаружи,
Я жизни чужие живу.
Кораблик тетрадочный в луже,
Потом я на нём поплыву.

Солдат голоса молодые
Прошли будто сами собой.
Мои сандалеты худые
Носки с полосой голубой.

В непрочной бревенчатой стенке
Мышиный беспомощный лаз.
Сквозняк ,окативший коленки.
Я вместе тогда и сейчас.

Кошёлкой с пустою посудой
Бабахнул игрушечный гром.
А Бах здесь при чём и откуда?
Не знаю.Похоже ,при всём.
3 1 22

Так и ходили мы с нею по кругу
Так и протягивал к дереву руку
Свет от вечерних фонарных столбов;
Я про любовь, а она про разлуку,
Я про разлуку, она про любовь.
Словно – ни счастья, ни горя, ни муки,
Только полётные снежные звуки
Из ледяных световых коробов,
Только и есть, что любовь да разлуки,
Только разлуки, только любовь.
2 января 2018 г.

НА ФОРТУ
Проходили цыгане. Проносили в авоськах детей,
Дети громко смеялись и пихались босыми ногами.
А меня не украли. Зачем им ещё и еврей.
Они сами цыгане.
Уносили детей. В пестрых юбках терялся пейзаж.
Подполковник не мог ничего, разводил рукавами.
Шли матросы из камбуза, полные съеденных каш
и ругались словами.
Тренировочным брассом уплывали на юг облачка,
с донесеньями в самую главную ставку
Рыболов у залива снимал удивлённо с крючка
удивлённую мавку.
У забора привязанный август облаивал школьный сентябрь,
Неукраденным детям оставалась лапта и пятнашки;
На форту вечерело, в корыте топили котят,
Отодвинув рубашки.
Уходили цыгане. Унося моих лучших друзей.
Нёс горбушку в нору сероватенький маус.
Я оставлен. На долгие долгие тысячи дней.
Вот и маюсь.

6 марта 21

Как будто мы с тобой внутри сугроба
А он ещё снегами окружён.
Мы от всего отделены. Мы оба.
И греет нас двоих тройной одеколон.

Как будто мы с тобой внутри ореха,
Теснимся у чистейшего ядра.
Ни мы ему, ни он нам не помеха.
И нам обняться и уснуть пора.

Как будто мы скворцы. И наш приют скворечник.
И дети родились, и дети гомонят,
И воробьёв слышны задирчивые речи,
И первые слова соседских воронят

Как будто мы везде. И жизнь еще возможна,
Невидимый горнист вовсю трубит подъём.
И дождь приходит к нам легко и осторожно;
И он потом пройдёт. А мы ещё живём.

28 12 23

РОЖДЕСТВЕНСКАЯ МОЛИТВА
Токари, биологи, поэты,
Вы да вы, да я, в конце концов.
Почему же, Боже, снова это
Черт живых лишённое лицо?
Господи! В Твой славный день рожденья,
В час, когда звезда уже в пути.
Убери ты это наважденье,
Защити, спаси, освободи!

24 12 14

Вы где - сугробы, звезды, хлопья,
слепящий свет?
все вроде есть у нас в Европе,
а снега нет.
Зачем верзилам- лыжам смазка,
коль гарь да хмарь?
И слово дивное - салазки,
ушло в словарь.
И не морозом, а ознобом
крадется зло.
черным-черно, где быть должно бы
белым -бело.
лишь вполнакала день светает,
бледны огни.
Не божий пух летит и тает,
а тают дни.
И стылым пальцам трудно трогать
иглу виска.
Какой больной и поздний Гоголь!
Тоска. Тоска.
23. 12.