Gorsbook

Дочитал «Кадавров» Поляринова. Неожиданно плохо. Очень плохо. Сказал бы бездарно, но знаю, что писательский дар у Поляринова есть.

Плохо все — от идеи до воплощения. Главные темы романа лежат на поверхности, как в дурно написанном бульварном романе: критика власти, жизнь внутри репрессивного государства, жизнь с закрытыми глазами и спящей совестью или жизнь в борьбе; коллективная память, исторические травмы и как научиться с ними жить. Вроде все. Темы для кого-то, наверное, актуальные, на западе такое особенно модно, у нас — чуть меньше, но тоже пользуется популярностью.

Раскрыты ли обозначенные темы? Нет. Зато поставлен вопрос. Поляринову большего и не требовалось. С идеалогически-пропагандистской задачей текст очень даже справляется. После половины текста и перлов вроде этого «Казалось, она уже и забыла это русское чувство — тревогу и тошноту при виде людей в форме» мне тоже стало казаться, что я живу в каком-то очень страшном месте. Но нет. Вышел с работы, дошел до станции метро «Лубянка», по пути никто не избил, не арестовал, косых взглядов на себе не заметил. Вроде ничего так, сегодня обошлось без репрессий.

Но ладно, «Лолиту» я ведь не за педофилию люблю, а Алексей Толстой талантлив несмотря на продажность. Поляринов всегда отличался прекрасным стилем, интересными идеями, хорошими сюжетами. Но не в этот раз. По всем пунктам провал. Даже копать глубоко не надо. Есть Кадавры. Мертвые дети. Мортальные аномалии. У них нельзя взять пробу тканей — не получается. Нельзя доказать, что они до этого были чьими-то детьми. Окей. Так почему это мертвые дети? Ну, как доказать, что они мертвы, если нет свидетельств их жизни? Что мертво умереть не может, так вроде?) Но ладно, абстракция, идея, метафора и все в этом духе. Смотрим дальше.

Есть заброшенный торговый центр. Читаем: «В большом, покрытом пылью стеклянном здании заброшенного торгового центра теперь вместо красивых магазинных витрин стояли наспех сбитые палатки с горами ширпотреба». Дальше идет большущее описание рынка. Не смахивает как-то на заброшенное здание. Но пусть будет. Наверное, заброшенный тц не равно заброшенному пространству. Вероятно так. Но почему тогда дальше встречается это: «Там дачный поселок заброшенный, куча домиков. Вот его в одном из них видели <…> Дачный поселок на окраине, как ни странно, совсем не выглядел заброшенным. На главной улице стояли явно осиротевшие дома, пустые, с заросшими дворами и сгнившими фасадами. Но были и другие, очевидно ухоженные и обжитые». Так, получается, разница между полностью заброшенным пространство и заброшенным, но обжитым есть? Почему же тогда ТЦ, превратившийся в рынок, заброшен?

Докопался, да. Придрался. Но из таких моментов состоит весь текст. Поэтому возникает вопрос: с романом вообще работал редактор? Потому что дальше встречаются ляпы и похуже. Например:

Даша, главная героиня, берет интервью у свидетелей появления Кадавров. Берет интервью у Катерины, 42 года. Интервью берет в 2027 году. Кадавры начали появляться в 2000-м. Читаем: «Собралась с утра, пошла на работу. Помню тишину в офисе. Обычно там жизнь, все ходят, звонки, общение. А тут — ничего. Пошла обедать, там коллеги обсуждают этих детей несчастных, у меня, значит, спрашивают, что думаю». Поляринов пишет, что о кадаврах стали говорить не сразу, но даже если и так, Катерина просто не могла ходить в тот момент времени в офис, потому что должна была учиться в школе или университете.

Повторюсь, из таких ляпов состоит весь текст. Поэтому разговор о красоте романа можно даже не начинать. Он полон ляпов, неточностей, фальшивых диалогов и оборотов речи. Это халтура и с такого талантливого, мастеровитого автора как Поляринов спрос должен быть вдвойне.

Есть пару моментов, которые очень понравились, приведу, ради справедливости и их: «Она смотрела на него и не могла поверить: как тот обаятельный мужчина из ее воспоминаний всего за пять лет превратился в располневшего, лысеющего «кузьмича»? Тони Сопрано мценского уезда», «Он проснулся раньше всех, рассвет еще только запекался на востоке».

Вот уже третий день хочу написать пост с восторгами о Бунине, но ничего кроме «Бунин — гений» не выходит. Поэтому пишу: Бунин — гений.

Еще на днях видел, мелькала рецензия Ханипаева на «Туннель» Яны Вагнер. Ему роман понравился. Мне не особо. Неплохая вещь, иначе не скажешь, и все же большего книга, на мой взгляд, не заслуживает.

Идея классная. Москвичи и гости столицы едут из области в центр и вдруг оказываются запертыми в туннеле. Дальше начинается что-то в духе «Повелителя мух» Голдинга, только не с детьми, а взрослыми. Антиутопия московских тоннелей. У Вагнер здорово получилась иллюстрация внутригосударственных отношений, где во главе стоит чиновник, похожий на кощея, а где-то там в самом низу топчется народ с его мечтами и нуждами. Сам этот народ тоже не шибко мирный, он и без злых повелителей друг друг переубивает. А если во главе еще и настоящий маньяк окажется, то пиши пропало, человек человеку сразу волк. Хорошо, метко, социальненько.

Но во всем этом мне не хватило: а) прорисовки персонажей — они получились мелко, никаких чувств не вызывали; б) оригинальности — нет, историй про застрявших в туннеле я еще не читал, но в целом же сюжет стар как мир и ничего нового Вагнер в него не привнесла, и я понимаю, что это придирка и, говоря о жанровой прозе, ее можно было бы назвать не вполне легитимной, но тут же все-таки есть претензия на хорошую, качественную литературу, не «кинговщину» какую-нибудь, а условно высокую прозу, поэтому вопрос новизны и оригинальности вполне актуален.

«Был он просто пьяница, но играл блаженного»

«Суходол» Бунин, 1911 г.

Помню, еще по аннотации «Сезона отравленных плодов» понял, что читать не надо, наверняка не мое, совсем. А потом случились хвалебные отзывы, рецензии, премии, — в общем, не устоял. Рискнул. И зря. Лучше бы доверился чуйке.

Стилистически роман совершенно заурядный. Встречаются местами попытки красиво вывернуть что-нибудь этакое, но в большинстве пустые или слабые. В остальном классическая работа ребят из CWS, сосредотачиваемся на чувствах, а не средствах выразительности.

По части смысла все гораздо интереснее. Есть типичные дети девяностых, с проблемными родителями, угнетающими знакомыми и идеальными детьми маминых подруг; есть пара искренне любящих друг дружку подростков, Илья и Женя, двоюродные брат с сестрой; есть хулиганы, проститутки, потерянные, запутавшиеся, насильники и все остальные, — короче, стандартное такое общество. Люди. Самое светлое, что в этом зоопарке есть — это, разумеется, Женя с Ильей, чья запретная страсть, видимо, должна была показаться не такой запретной на фоне Чеченской войны, путча и всех прочих ужасов девяностых годов. Ну, окей.

Что дальше? А дальше нам всю книгу предстоит грустить о том, что могло бы все хорошо сложиться, если бы не мать, отец, брат, сестра, бабушка, дедушка, сосед по даче, сосед по парте, еще какой-нибудь сосед, президент, куда же без него, еще какой-нибудь политик, продавщица на рынке, женщина в метро и т.д., и т.п. Все виноваты, а мы просто хотели любить.

Гумберт тоже так думал.

И, само собой, роман не о запретной любви, а о времени, эпохе, оставившей у многих в душе чернущую дырку, но костяк сюжета мы же никуда не денем, это фасад, а не интерьер, нельзя просто так наплевать на генеральную канву повествования и наслаждаться подтекстом. Так, конечно, тоже иногда работает, но не в этом случае.

Я уже не первый раз залезаю в «прозу тридцатилетних», как ее принято называть, и в который раз ошпариваюсь. Не мое, совсем. Прекрасно знаю людей, которым все это близко, но я лучше как-нибудь с классиками или теми, кто пишет не о том, как все плохо, а о том, что с этим всем делать. Например, советую почитать «Поправки» Франзена. Там тоже все страдают, всем плохо и даже лесбиянка есть (!), но в то же время с этим что-то пытаются сделать, поправить, изменить. Да и написано в сотню раз лучше.