дарина в командировке

Нарушаю правило не частить с постами только в исключительных случаях — и этот такой.

В серии Лица издательства Сеанс теперь уже точно вышла книга Марата Шабаева о Мартине Скорсезе — буквально сегодня раньше срока пришла из типографии и уже выложена не только на сайте, но и, пока эксклюзивно, на прилавках Порядка слов.

Марат, как многие знают, уже много лет занимается кинокритикой, успел написать тексты для пары десятков российских изданий, в качестве редактора выстраивает освещение зарубежного кино на Кинопоиске, и среди всех людей, которых я знаю, по количеству просмотренных за жизнь фильмов у него если не золото, то точно — серебро. Мартин Скорсезе был выбран им не случайно и не ради громкого имени — это действительно один из любимых режиссеров Марата, о котором он писал не раз, но никогда не делал это настолько развернуто и ярко. Скорсезе, каким его видит Марат, — исследователь гангстерской Америки, романтик и реалист, человек, невероятно любящий не только кино, но и свою семью, и снимающий о личном даже там, где это не заметно на первый взгляд.

Разумеется, эту книгу я давно уже прочитала, так что советую ее не только от безусловной любви и к автору, и к герою, а со знанием дела. Хотя, наверное, скажи кто-нибудь мне — маленькой, снова и снова зачарованно пересматривающей Славных парней, — что в будущем я выйду замуж за человека, который первым в России напишет книгу об этом столь важном для меня режиссере, я бы, небось, не поверила, что может такое быть)

P.S. Кстати, у книги будет небольшая презентация в формате просмотра и обсуждения самого личного дока Скорсезе — Итало-американца (1974). Уже можно зарегистрироваться. До встречи в Порядке слов!

Очень неспешно и неохотно выбираюсь из зимней спячки — вместе с коллегами.

Уже завтра, 17 января, в пространстве Doctrina et Nobiles откроется выставка видеоэссе студентов Школы дизайна НИУ ВШЭ. Называется изящно — Зримый взгляд. Кураторы: Илья Банников, Нана Апрельская. Работы можно будет посмотреть в галерейном зале до 8 февраля.

Выставку дополняет лекционная программа, в рамках которой мы расскажем о разных аспектах взгляда в контексте искусства. Мое выступление назначено на 24 января. Предложу обсудить свою любимую, главную для меня теоретическую тему — что есть в кино (киноглазе) нечеловеческого? Помянем не только привычного Дзигу Вертова, но также видеоэссе Йоханнеса Бинотто и современные хорроры.

Подробнее о концепции выставки и всех ее мероприятиях читайте здесь.

Зарегистрироваться на мою лекцию можно по ссылке. Приходить лучше пораньше, чтобы посмотреть выставку!

Upd: теперь по ссылке написано, что билеты на лекцию кончились, но я уверена, что ближе к делу они появятся, — кто-то откажется от регистрации.

Опытный, ответственный, душевный, прекрасно знающий кино Паша Пугачёв ищет новую работу:

С наступающим! 🎄

Я уже забыла, где это слышала или читала, но в какую-то из бесчисленных вариаций публичного обсуждения девяностых закралась нетривиальная мысль: было бы полезнее и нужнее, вспоминая об этой противоречивой, тяжелой для многих эпохе, сконцентрироваться не на вынесенных оттуда обидах и унижениях, не на незалеченных травмах, питающих демонов зависти, разочарованности и гнева, а на тех эпизодах, из которых отдельный человек, несмотря на трудные обстоятельства, смог выйти, не растеряв достоинства. Мог предать, но не предал; мог кинуть, но не кинул; мог пройти мимо, но не прошел; мог оскорбить, но сдержался. Речь, разумеется, не только о девяностых: размышления о прошлом можно развернуть к настоящему и превратить в пожелание.

Не суть, какими оказываются последствия поступков по совести — очень масштабными или, наоборот, пустяковыми, такими, что забылись на следующий день, если вообще хоть кем-то были замечены, — их важно собирать и удерживать прежде всего в собственной памяти. Ведь именно из этих случаев постепенно вырастает личное достоинство как ценность, что-то, чем дорожишь. Его захочется, сильно притом не выпячивая, брать везде с собой, бережно хранить и никогда им не поступаться. Кажется, что человек, который такое достоинство имеет, всегда сможет верить, что ум, силы и сердце его не предадут, что он не поддастся голосам ни яростным, ни насмешливым, ни громким, ни сладким, что не позволит разрушительным чувствам утащить себя в темное-темное место, из которого так тяжело потом выбираться. Ещё важно в этом деле быть к себе (и к другим) строгим, но не беспощадным — не бывает людей, которым всякий раз удавалось бы противостоять малодушию.

Всегда выдыхаю, если в символичную новогоднюю ночь говорю с собой и обнаруживаю, что достоинство это за год раздалось хотя бы слегка. И вам хочу пожелать такого же разговора.

До встречи в новом году! Спасибо, что читаете)

P. S. Вчера образовалась новая ситуация, мимо которой сложно пройти: вот большой текст о туманных перспективах Порядка слов — книжного магазина, пространства, которому многим обязаны буквально все петербургские интеллектуалы моего поколения. Давайте за праздники найдём время именно там купить новые книги.

Кинотоп 2024 🎄

1. Анора (Шон Бейкер)
...источает такую откровенную доброту, такой силы нежность, таких масштабов принятие, что выходишь из зала с надеждой когда-нибудь научиться смотреть на людей, как Шон Бейкер.

2. Каникулы (Анна Кузнецова)
...про бесчисленное количество маленьких и больших компромиссов, желаний, публичных жестов, которые так тяжело бесконечно, ежедневно, повсюду координировать в нашей реальности, норовящей даже самым личным вещам навязать протокол.

3. Невеста (Инна Омельченко)
...исключительно редкий документальный фильм может без обманного марафета показать своим героям, что они светлее, чем им самим порой кажется.

4. Нежный восток (Шон Прайс Уильямс)
...Лиллиан бежит в обратную национальной мифологии сторону — не с Востока на Запад, а с Запада на Восток, с условной дикой земли в столь же условную респектабельную цивилизацию, портрет которой у Уильямса получается очень ерническим.

5. Снег в моём дворе (Бакур Бакурадзе)
...Бакурадзе разворачивается к зрителю вполоборота и не прямо, не крикливо, а слегка вбок произносит спокойно, с достоинством: вот он я.

6. Я видел свечение телевизора (Джейн Шёнбрун)
...питерпэновская история об упрямстве хрупких, тех, кто уверен, что именно им жизнь уготовила другой сценарий.

7. Претенденты (Лука Гуаданьино)
...полностью построен на принципе фотогении — актерской (хочу больше фильмов с Джошем О`Коннором), визуальной (теннис в слоу мо выразителен, как в фильмах 1920-х) и звуковой.

8. Оплошность / Глупая шутка / Pratfall (Алекс Андре)

Про этот очень малоизвестный фильм, о которым я узнала благодаря Дмитрию Буныгину, написала не в канал, а в дайджест журнала Синетикль.

«Шутка» смотрится так, словно кто-то включил вам «Перед рассветом» и, спустя четверть фильма, шепнул, что один из героев до финальных титров обязательно словит пулю.

9. Панические атаки (Иван И. Твердовский)

Об этом фильме я не писала и, наверное, уже не напишу. Но, кажется, его можно посмотреть двумя противоположными способами: увидеть либо чернуху, либо очень едкую иронию. Я предлагаю второе.

10. Черный пес (Гуань Ху)
...въезжая в родной город после долгого отсутствия, в первую очередь замечаешь, как там, где раньше ничего не было, высится новый жилищный комплекс, и вздыхаешь именно по пустотам, которые уже не вернуть.

Лучшая бутылочка пива в жаркий летний день:
Дом у дороги (Даг Лайман)

Лучшие сериалы:
Олененок
Проклятие
Рипли

Лучшие прочтения 2024 🎄

— Александр Солженицын. В круге первом.
— Владимир Сорокин. Норма.
— Даша Благова. Течения.
— Мишель Фуко. Герменевтика субъекта.
— Егана Джаббарова. Руки женщин моей семьи были не для письма.
— Маша Гаврилова. Ужасы жизни.
— Анатолий Рыбаков. Дети Арбата.
— Мария Степанова. Фокус.
— Жак Рансьер. Бела Тарр: время после.
— Антон Секисов. Курорт.

По списку книг без ссылок на посты понятно, что я критически не успеваю рассказывать даже о самых важных для себя текстах, поэтому после январских непременно наверстаю упущенное хотя бы отчасти: напишу наконец и о том, как и зачем слоняюсь весь последний год по советской литературе, и о двух полюбившихся мне книгах 2024 года, по-разному выразивших опыт эмиграции.

Многие спрашивают: не победительница, но призёрка (и также -- специальное устное упоминание некоторых гостей церемонии За защиту чести и достоинства документалистки Лидии Степановой 💪🏼)

Пью пиво в предновогодней Москве благодаря Премии им. Дзиги Вертова. Спасибо тем, кто номинировал и пригласил -- это очень трогательно!

Еще с окончания Послания висит недописанная заметка об одном мотиве, который неожиданно соединил три симпатичных мне фильма из совершенно разных программ. Это отшельничество — главная тема риверсовского Боганклоха, косвенная линия в фильме Кемпинг у озера из программы Новые голоса и один из важных сюжетов Снега в моем дворе, новой работы Бакура Бакурадзе, которая точно окажется в моем списке лучших фильмов 2024 года.

Чем больше времени проходит с просмотра, тем теплее моё отношение. Бакурадзе почти десять лет ничего не снимал, поэтому был риск, что середину двадцатых он спутает с нулевыми, ограничится неловким воспроизведением уже не слишком свежей интонации, одним из создателей которой когда-то стал. И в Снег в моём дворе правда встречаются мотивы новых тихих: во всяком случае, в московских сегментах, где снимается сам Бакурадзе, отыгрывая привычную для своих прошлых героев неприкаянность в стеклянных интерьерах большого города (есть тут даже каноничные кадры с людьми в отражениях). Вот только спустя столько лет работы в кино он помещает в них самого себя, а не вымышленных персонажей, тем самым нарушая дистанцию между собой и фильмом, которая оставалась неприкосновенной в кино нулевых во имя подчеркнутой холодности. И это прекрасный шаг — пусть и очень осторожный, без свойственной нашей эпохе откровенности в разговоре о личных чувствах. Впрочем, именно эта робость и подкупает: будто Бакурадзе разворачивается к зрителю вполоборота и не прямо, не крикливо, а слегка вбок произносит спокойно, с достоинством: вот он я.

Но есть в Снег в моем дворе и вторая партия — друга детских времен, неожиданно обнаруженного героем Бакурадзе в зрелости. Он, Леван, уже много лет живет уединенно, по-отшельнически, изредка принимая гостей в не слишком опрятной, но чрезвычайно уютной квартире в закоулках Тбилиси. Будь в фильме только этот сюжет, от него все равно сложно было бы оторваться: можно часами наблюдать, как на фоне побелевшего двора бегают теплые, коричневые собаки; как герои неспешно попивают чай из пиал под ритм мокрого снега; как сидят на деревянном балконе, окутанном паутиной бельевых веревок; как Леван сушит феном промокшие шерстяные носки, опершись о стену с орнаментом из коротких и длинных трещин. Интонационно герой единичен и уникален (возможно, Леон Гоголадзе попросту сыграл сам себя — это его единственная роль в кино), но при желании узнаваем — это волею судьбы оставшийся одиноким, пожилой, но не старый еще мужчина, у которого налажен удобный ему, но непостижимый со стороны холостяцкий быт. Так что квартира немного напоминает гараж постсоветских традиций: здесь могут отсутствовать вещи, нужные в любом комфортном жилище, но вместо них тут и там рассованы тысячи мелочей — либо с историей, либо для таинственного когда-нибудь. Прекрасно, что Бакурадзе находит героя, для которого отшельническая жизнь не поза, а естество. Сразу исчезают штампы: Леван, конечно, пишет книгу, как и положено одиночкам, но как-то неромантично, лениво, не желая переутомляться и потому задействуя только два пальца из десяти.

В прошлый раз после Послания я признавалась в симпатии Магнитным полям за желание вести разговор о дружбе. Снег в моем дворе тоже об этом — о повторном сближении и о том, что нужду друг в друге никогда не выйдет отмерить поровну.

Мой первый рождественский фильм в этом сезоне — Christmas Eve in Miller's Point (пока нет единообразной локализации).

Тайлер Таормина по примеру Вадима Кострова может выпускать фильмы ностальгической серией — о юношеском восприятии времен года. Если Хлеб с ветчиной был о растянутом на все лето окончании школы, то новый — о главной зимней ночи. Замечательно, что в нем находится место и типичной для американского кино рождественской иконографии (тут носки над камином, подарки в цветастой упаковке, утка в духовке, толпа родственников в шерстяных свитерах), и более тонким морозно-праздничным ощущениям — легко узнаваемым в повседневности, но не превращенным в клише (их оставлю в виде кадров). Комбинация получается идеальной — нежной, теплой, радостной, но совершенно не приторной, не фальшивой. Осторожно: во время просмотра захочется прямо сейчас развесить в квартире гирлянды.

Ограничусь лаконичным советом, чисто для настроения, а подробнее о фильме скоро можно будет прочитать в другом, не мной написанном тексте.

Меня оочень долго здесь не было.

Но так и предполагалось — позади три недели совершенно выматывающей работы: проверено больше 200-т студенческих исследований, вычитаны и прокомментированы все тексты нашей дебютной критической лаборатории. Сознаю, насколько это большая привилегия — работать на износ не все время, а краткими в масштабах года периодами, но все равно позволяю себе жаловаться на измотанность. Особенно, эмоциональную: очень тяжело постоянно быть включенной в чужой интеллектуальный процесс, на свой в такие моменты совершенно не остается сил.

Но потихонечку возвращаемся. Первый же свободный вечер, в который я смогла осилить что-то, кроме безотказно действующих в стрессовых ситуациях и наизусть выученных серий Друзей, подарил сразу два хороших фильма (о них потом), а в первые свободные дни спешу обновиться и что-нибудь начать — по традиции прибралась в квартире, вышла из дома не по работе и не по делам, записалась в спортзал. Хотела сразу же и сюда написать что-то осмысленное, но этот план провалился: видимо, нужно время, чтобы перестать думать о чужих текстах вместо своих.

Так что пока прерываю молчание скромным анонсом.

Возможно, вы пропустили, но Фестиваль невидимого кино открыл прием заявок на участие в очередном смотре. Ждут ваши потаенные фильмы до 15 декабря (хотя, кажется, обещали немного продлить дедлайн). Совсем недавно в рабочем режиме общалась с кураторками, Полиной и Катей, — порадовалась, что манифест фестиваля не изменился, но сознательно расширился взгляд на материал: можно прислать не только фильмы, но и концепции инсталляций, видео-арта. Все подробности о заявках здесь.

И еще, не отдаляясь от фестиваля: одним из лучших событий последних недель был поход в новое пространство видеосалона Голый Вуд — ребята совсем недавно открылись после вынужденного переезда с Васьки и теперь работают недалеко от Волковской. Идти к ним туда — особое удовольствие: сквозь какой-то непредсказуемый пейзаж из гаражей и пустырей с воткнутой посередине деревянной церквушкой. В самом салоне теперь есть действительно большой зал, который можно арендовать, но остались и любимые с прошлых времён штуки: разросшаяся коллекция телевизоров (они, кстати, работают и тоже сдаются в аренду), маленькая, очень уютная просмотровая комната, в которой рядками выставлена с любовью собранная и заархивированная Борей коллекция vhs. Там теперь почти каждую неделю что-нибудь проходит, так что следите за обновлениями и сходите — хотя бы просто побыть в этом чудесном месте.

В последние дни проката успела попасть на Анору — и абсолютно, безапелляционно влюбилась. Сначала изумлялась его откровенности, с середины фильма без остановки хохотала вместе со всем залом, а в последней трети так растрогалась, что трижды заплакала за сорок минут.

Очень редко, но случаются просмотры, которые будто бы делают тебя лучше. С Анорой — так. Она источает такую откровенную доброту, такой силы нежность, таких масштабов принятие, что выходишь из зала с надеждой когда-нибудь научиться смотреть на людей, как Шон Бейкер. Это режиссер, известный в не самых широких кругах фильмами об эмигрантах и секс-работницах, у которых вечно проблемы с деньгами, а в анамнезе есть зависимости и по-настоящему стремные биографические детали. Из них состоит его смешная, карнавальная, пестрая Америка, взгляд на которую каким-то чудом совершенно лишен ожидаемой при таких вводных экзотизации — осуждения, снисхождения, высокомерной жалости и снобизма. Пожалуй, так происходит, потому что Бейкер очень чуток к людям, которых снимает, — действительно разделяет с ними процесс производства и ответственность за созданные образы, дает возможность импровизировать, демонстрировать себя. И еще потому, что Бейкер — этик, а не социолог; мыслит людей индивидуально, а не через принадлежность к какой-либо группе. Кем бы ты ни был, в конечном счете важны лишь твои поступки — мудак ты по отношению к другим или нет (разве что классовые антипатии у него все же прочитываются, но лично мне он от этого только ближе).

Я и раньше любила Бейкера, но до Аноры могла только догадываться, насколько его основанный на личном и профессиональном доверии метод в самом деле работает — точно я об этом знать не могла, поскольку почти не видела бейкеровских актеров за пределами его фильмов. Но наблюдая в Аноре за Юрой Борисовым, Марком Эдельштейном, Алексеем Серебряковым, Дарьей Екмасовой, я увидела, как расцветают на экране родные мне люди, которых я по-настоящему чувствую, и уверилась в том, насколько внимателен Бейкер к их естественной фактуре, харизме, темпераменту, интонации — как чутко и понимающе с ними обходится. Есть подозрение, что нечто похожее могли бы сказать и армянские зрители: тут мне судить сложнее, потому что язык я не знаю, но все реплики Карена Карагуляна хочется соединить в отдельный трек и слушать на повторе. Ну и главная Майки Мэдисон — это блеск. Не зря ее в свое время приметил Тарантино.

Но Юра Борисов — наше всё. Считается, что самая сильная харизма непременно должна быть у антигероя, что отрицательные персонажи всегда привлекательнее. Но Юра для меня силен именно как герой — человек, аккумулирующий черты характера, которыми мне самой хотелось бы обладать, которые я хочу видеть в своих родных и друзьях, в соседях и коллегах, в каждом прохожем. Его молчаливая партия входит в фильм постепенно и очень тонко: первый тридцать минут ждёшь, когда он появится, как вольется в этот шумный ансамбль, опасаешься, кого сыграет — неужели шаблонного лысого гопника? мафиози? И вот, постепенно, на экране кристаллизуется парень с золотым сердцем и сильным характером, в противовес всем нарочито молчаливый — большую часть фильма проживающий где-то на втором плане свою собственную линию во всей этой яркой и броской композиции и вступающий с веским словом, лишь когда голоса остальных затихают.

Я также счастлива была посмотреть Анору как российская зрительница. Чувствовать сложную смесь из гордости за наших прекрасных актёров, которых так приветствовали в Канне, за то, каким был увиден и показан в международном контексте Борисов; радости оттого, что у них получилось влиться в этот многоголосый и многонациональный ансамбль талантливых людей, никак не пренебрегая своей идентичностью; горечи, потому что эти естественные вещи кажутся по нынешним временам почти чудом. И снова радости — поскольку чудо это, выходит, возможно.

Все не успевала рассказать, что еще месяц назад вышел новый номер Искусства кино, для которого я написала большой текст об автофикшне.

Поначалу была им не очень довольна — запрашивали введение в контекст, поэтому получилось как-то все по верхам: немножко про теорию, немножко про репаративное искусство, немножко про литературу, немножко про документальное и игровое кино, чуть побольше про сериалы, вдохновленные личным, исповедальным стендапом.

Но в итоге, когда увидела, чем текст в номере обрамлен, и к своей работе отнеслась благодушнее. Получился отличный раздел, где общие рассуждения заземляются в новых рассказах российских писательниц, которые специально для номера собрала дорогая Лида Кравченко — соведущая подкаста Второе место, создательница нижегородской библиотеки Партнерский материал. Прочитала все — продолжаю влюбляться в прозу Маши Гавриловой, всегда рада следовать в новых поездках за Оксаной Васякиной.

В эфире нерегулярная рубрика рекомендации:

Где учиться?
Аня Краснослободцева, на курсы которой я уже советовала записываться, сочинила новый — про VHS-ностальгию. Кажется, это самая уютная идея, какую только можно было придумать, еще и в зимний сезон. Подробности можно прочитать здесь, подключиться из любой точки мира (все онлайн!) и уже в следующем году обсуждать, за что или вопреки чему мы любили Красотку, Один дома, Самолетом, поездом, автомобилем и как смотрим их сейчас. Дисклеймер для тех, кому меньше 25-ти: Аня опытная преподавательница, так что наверняка не позволит превратить эти встречи в унылые стариковские собрания, где участники садятся в круг и плачут, вспоминая детство. Поэтому даже без лично переживаемой ностальгии там будет, чем заняться: голливудское кино 80-90х очень народное, но очень скудно изученное — отличный шанс в уютном диалоге хотя бы подступиться к этому процессу. Кстати, одну из встреч проведу я, и посвящена она будет, р-а-з-у-м-е-е-т-с-я, эстетике авторского одноголосого киноперевода. Постараюсь на ней ещё и дополнить предложенный список фильмов примерами погрубее: из триллеров, полицейского и гангстерского кино.

Что читать?
Наслаждаясь своим литературным дилетантизмом, в этой области я очень восприимчива к сторонним советам, особенно к тем, что касаются новых книг. Восприимчива, но избирательна: найти того, с кем вы будете более-менее сходиться во вкусах, кто сам обладает талантом к письму и оформляет свои суждения в яркие, но вдумчивые тексты без раздражающих рекламных клише и без задачи обслуживать книжную индустрию — сложно. Не считая круга читающих друзей, я всегда имею в виду мнение Игоря, автора канала Эта книга не изменила мою жизнь. Сейчас там временное затишье, но, хочется верить, недолгое: Игорь все время формулирует для себя какие-то новые задачи, экспериментирует с форматами, принципами отбора книг, так что, видимо, вынашивает сейчас новую концепцию. Подождем. Но пока можно подписаться и почитать старые тексты, как будто их уже издали критическим сборником.

Что слушать?
У меня все еще не складываются отношения с подкастами, но есть один, который я, сама себя удивив, прослушала полностью. Это Два авторских — беседы о литературе, которые ведут между собой писатели Таня Млынчик и Артем Сошников. Хотя ребята постоянно говорят, что им больше нравится обсуждать книги, я их подкаст полюбила не за выпуски о Газданове, Михайлове или Уэльбеке, а прежде всего за возможность проникнуть в повседневность молодых писателей. Я хорошо знаю кинокритическую среду, неплохо — академическую, и с писательской они, конечно, пересекаются (как минимум, на улице Некрасова), но в последней все равно много обаятельного своеобразия. Ребята обсуждали опыт работы с редактором, раж от первой публикации, редфлаги в прозе, сепарацию от наставников. Хотя, на самом деле, о чем бы Таня и Артем ни говорили, с ними интересно просто оттого, что звучат выпуски, как по-настоящему живая беседа — будто сидишь в баре и подслушиваешь разговор за соседним столиком. Да и драматургия отличная: поразительно, как два подчас карикатурно не схожих человека и ладят, и спорят. Спустя тридцать выпусков привыкаешь к ним, как к героям любимого сериала. Учишься различать перемены в настроении, степень заинтересованности в теме, неловкости с приглашённым гостем. Короче, все это чертовски живо и обаятельно — послушайте на пробу хотя бы выпуск.

Завтра в прокате появятся Каникулы — фильм Анны Кузнецовой, год назад победивший на Маяке. Я могла написать о нем примерно тогда же, но в конце прошлого Послания, куда его привозили ради спецпоказа, предпочла походу в кинотеатр домашнее распитие пива, о чем с тех пор сожалела: российские фильмы лучше смотреть при первой возможности, пока их не положили на полку. Вот и Каникулы пробыли на ней целый год, за который спровоцировали у меня настоящую манию. Мне так хотелось увидеть фильм, что, когда возможность наконец-то представилась, я даже думала ее отсрочить — подозревала, что с такими ожиданиями разочарование попросту гарантировано. Но ошиблась! Фильм прекрасный, и радостно звать на него людей.

В общем-то несложно догадаться, почему меня так интересовали Каникулы. Кино про одно из моих профессиональных измерений почти никто не снимает, и хоть героини учат детей в школе, а не студентов в университете, у наших габитусов все равно много общего. Тем более, они не вполне учительницы — их как-то не представляешь в классе, скорее, в более свободных, концептуальных форматах: одна ведет драмкружок, вторая заведует учебным процессом. В спектре между Татьяной Викторовной (Дарья Савельева), которая с учениками пока на ты, к условностям взрослого мира — иронично и с пренебрежением, а к любому компромиссу — с горячечной болезненностью, и сдержанной, строгой, в меру циничной Марией Генриховной (Полина Кутепова) я пока, видимо, где-то посередине. Потому из них не выбираю: с первой немедленно подружилась бы, а от второй не могу оторвать взгляд — такой хочется стать, когда вырастешь.

Кроме героинь меня задевает чутко переданное пребывание в поездке — это краткосрочное выпадение из повседневности, командировочное / каникулярное / отпускное состояние, в котором будто бы проживаешь отдельную жизнь, этакий спин-офф твоей личной реальности. И все в нем не так, как привычно, и отношения с людьми идут трещинками, разворачиваются, будто какой-то трикстер предложил на несколько дней примерить чужие образы и обещал, что за это вам потом ничего не будет. Такой период: когда все, что ты делаешь, понарошку, а все, о чем в паузах между этим задумываешься, бьет беспощадной точностью. Даже если прекрасно знал о его конечности, выходить из него тяжело; иногда это все даже нужно оплакать (заранее угадала, каким будет финальный кадр с Кутеповой).

Наконец, Сочи. Я не была там, но именно таким его себе представляю — как незадействованную декорацию, в которой только не в сезон можно свободно расположиться. Монументальный советский сад (а Кузнецова будто намеренно игнорирует в нем современные постройки), противоположный по миссии, но идентичный по организации городам-заводам. Вместо предприятия, где все работают, — море, возле которого все должны отдыхать.

Во многом Каникулы как раз про грани этого должны, хочется, приходится, жаль что не, ни за что, лучше бы, пока так — про бесчисленное количество маленьких и больших компромиссов, желаний, публичных жестов, которые так тяжело бесконечно, ежедневно, повсюду координировать в нашей реальности, норовящей даже самым личным вещам навязать протокол. И прекрасно, что фильм тихо, без лозунгов и манифестов, подсказывает, как жить и грустить, не теряя лица.

Маленькая молния!

В Петербург наконец пришла мрачная осенняя погода, и если вы прямо сейчас думаете, как в таких условиях провести сегодняшний вечер, зову на новую лекцию Василисы Болдышевой. В этот раз — о том, как для советских и несоветских экранов придумывали и реализовывали модернистские декорации.

Люблю Васины лекции, и вам советую познать это удовольствие.
Билеты здесь.

💔

кадр из Такоцубо (2024, Ева Педроса, Фанни Сорго)

Завтра в 18.40 в Большом зале Дома кино показывают Дочерей Ольфы — фильм Каутер Бен Ханьи из спецпрограммы Это не должно было произойти, собранной Никитой Смирновым и Егором Сенниковым. Кураторы объединили пять историй о травме, среди которых эта работа — самая титулованная: в ее личном послужном списке и Канны, и номинация на Оскар.

Фильмы вроде Дочерей Ольфы всегда интересно смотреть: это документалистика, делающая ставку не на наблюдение, а на соучастие, не на ожидание события, а на активную его провокацию. Так происходит в некоторых фильмах Херцога, в Раневом канале и Акте убийства, у Роберта Грина и Нейтана Филдера — это очень близкий им метод. Бен Ханья тоже начинает с гипотезы: если было у Ольфы четыре дочери, две из дома сбежали, а две остались, поможет ли инсценировка их семейной истории с помощью приглашенных актрис вынудить реальных женщин разобраться в ситуации, честнее и откровеннее поведать о своих отношениях? Не столько зрителям, сколько друг другу — повиниться, проговорить боль.

Чуда личного преображения, сопоставимого со знаменитыми рвотными спазмами Анвара Конго, здесь все же не происходит: героини достаточно откровенны и с камерой, и между собой, но едва ли благодаря постановке. К тому же самое интересное в ней нам, пожалуй, даже не показали: например, неудачные дубли, споры с Бен Ханьей, моменты, в которых Ольфа отказывается играть, страшась пробуждения особенно тяжких воспоминаний. Героини выходят из съемок не изменившимися, просто поведав зрителям все, что уже и так про себя понимали.

Но пусть не подтвердившаяся гипотеза и лишает фильм претензий на штучность и исключительность, просмотру она все-таки не вредит. Участие в совместной постановке становится удачной альтернативой бесхитростным интервью и дарит работе Бен Ханья еще один интересный эффект: очень рафинированное, выскобленное пространство, в котором обитают героини во время съемок, конфликтует с жутким повествованием о грязи и безнадеге в их реальной, полной насилия жизни. Женщин будто подготовили к семейной фотосессии — на таких люди чаще всего похожи на фарфоровых кукол — они ходят ансамблем, в черных одеждах, с белыми зубами, красными губами, перламутровыми волосами, с виду сомневаясь в намерении выносить сор из избы.

В общем, без ажитации, но рекомендую.

Время советовать

Большинство сеансов Национального конкурса устроено по схеме короткий + полный метр, вот и я составлю такой из своих фаворитов.

Короткий: Блуждающая боль (Евгения Горда)

На Послании личная документалистика пока живет в малых формах. Фильм Евгении Горды — как пост в интимном тг-канале: он нетребовательный, захватывает внимание совсем ненадолго, но может по-настоящему уколоть. Как мимоходом замеченное, стороннее происшествие с незнакомцем, которое отчего-то ранит до слез, так что потом еще долго-долго носишь его с собой. Блуждающая боль составлен из найденной в сети хроники Чеченской войны, фотографий из домашнего архива и анимационных элементов, связывающих частную трагедию с общей. Такой маленький фильм о большом разговоре и молчаливой любви.

Полный: Невеста (Инна Омельченко)

Без преувеличений это один из лучших российских документальных фильмов, что я смотрела за последние годы. У меня сложные отношения с методом Школы Разбежкиной: господская позиция режиссера, вивисекторность его неуязвимого на дистанции взгляда — мне этически и политически не близки, особенно, если между создателем и героем есть классовая пропасть (а порой кажется, что последние специально подбираются по этому принципу). Но в Невесте такой проблемы нет: семья из нескольких поколений женщин доверительно впускает режиссерку в свой уютный дом, совершенно не страшась, что ее взгляд как-нибудь их унизит. В его присутствии они скорее сознательно откровенны, чем уязвимы. И тут начинаются чудеса, которые способна творить талантливая и чуткая наблюдательная документалистика.

В фильме Омельченко нет ни одного общего места — лишь уникальная фактура, детальки, которые нарочно нельзя придумать, только заметить, если чувствовать, куда и когда посмотреть (вроде кадра, где герой играет на гармошке, а с его лысины сыплются капельки пота). Невеста — история о неизбывном напряжении между радостью и горечью в семейной жизни, о слезах по тому и другому поводу, о героях, которые твердят, что несчастливы, а потом ловко вытанцовывают что-то в ночи под случайную музыку посреди глухого поля (это такой гениальный эпизод! какие красивые там люди! хочется отматывать назад, пересматривать его снова и снова!), хохочут в унисон над давнишним свадебным видео, примеряют в шутку старые платья и парят друг друга банными вениками.

На многие фильмы разбежкинцев я досадую, потому что чувствую, что сами герои наверняка очень расстроились бы оттого, как увидели их режиссеры: слишком виктимными, тотально несчастными, даже жалкими, — будто бы лишенными властью чужого взгляда достоинства, которое у каждого, разумеется, есть. Невеста так понравилась мне за обратное: думаю, если героини (и один трогательный герой) посмотрят фильм, то даже удивятся, насколько в их жизни много радости, близости, тепла и красоты, видимо, изнутри не всегда заметных. Исключительно редкий документальный фильм может без обманного марафета показать своим героям, что они светлее, чем им самим порой кажется. В этом смысле Невеста — близкий родственник гениального Последнего лимузина.

Так-так-так.
В пятницу начинается Послание к человеку. В этот раз особенно жду фестиваль, хотя в последние годы мало было до него дела: то не было вовсе, то было, но на дистанции, в исключительно домашнем варианте. Но эта осень пока не через силу получается на редкость социальной, так что, как в прежние времена, составила амбициозное личное расписание, надеюсь, дотяну с этим энтузиазмом до конца фестиваля и не выдохнусь на полпути.

В последние недели ко мне не раз обращались студенты и спрашивали, как поступать с программой. И правда: открывая расписание (кстати, оно здесь), почему-то не только радуешься его насыщенности, но как-то сразу отчаиваешься, что охватить это никак не удастся. Я каждый раз чувствую что-то подобное, поэтому давно решила, что первый способ получить удовольствие от Послания — просто не рассчитывать, что получится посмотреть все, даже не рассматривать это как возможный вариант.

Первым делом я бы советовала определиться с тем, что вам лично точно не интересно — так можно сразу сократить программу вдвое. Я, например, никогда не смотрю анимацию (потому что не разбираюсь в ней), игровые короткие метры, ретроспективные программы, составленные из фильмов, которые, конечно, приятно увидеть на большом экране, но можно найти и в сети.

Дальше хорошо наметить себе какую-то дорогу, хоть магистральную, хоть — как выразились бы кураторы спецпрограммы самиздата К! — проселочную, хоть тропинку, ориентируясь только на свои индивидуальные интересы. Я, например, всегда смотрю Национальный конкурс, потому что российское документальное кино мне необходимо, чтоб не сбиться с пути. Еще, в память о поугасшем за последние годы интересе к рафинированному экспериментальному искусству, всегда хожу на две части In Silico, а в этом году в дополнение к ним загляну на новую спецпрограмму Футурум (там обещают неформатную экспериментальную документалистику).

Раньше на Послании была отдельная спецпрограмма резонансного игрового кино — привозили фильмы из основных конкурсов Канн, Венеции и Берлина, которые либо вообще потом не появлялись в прокате, либо выходили с задержкой. В память о ней обязательно пойду смотреть ММХХ из Двойных вершин. Фильмы Кристи Пую — одного из главных режиссеров румынской новой волны — всегда показывались в Петербурге именно на Послании, в прокате его трехчасовые остро-разговорные фильмы никому нужны не были, а на фестивале на них порой не удавалось достать билет. В той же программе советую посмотреть новую работу Бакура Бакурадзе (если, конечно, получится устроить еще один показ — на первый сеанс Снег в моем дворе регистрации разобрали буквально за день).

Но вообще Послание никогда не было фестивалем, ставящим на громкие имена: напротив, куда больше ему свойственно выискивать тихие сокровища, устраивать неожиданные сближения, очаровывать незнакомым. В этом смысле я очень доверяю Михаилу Ратгаузу, уже третий год курирующему авторскую спецпрограмму Новые голоса. Там тоже игровое кино, но молодое, подчас неформатное даже по меркам фестивалей, сделанное (пока) малоизвестными режиссерами. Сама пойду на Кемпинг у озера, а вам советую не пропускать новый фильм Грэма Свона (его первый — Мир полон тайн — смотрелся отлично).

Всего, впрочем, не перечислишь. В Международном конкурсе полнометражного дока, например, покажут новый фильм Бена Риверса — классика экспериментальной антропологии (почитать о нем можно здесь). Среди спецпоказов есть Кончится лето, только что победивший на Маяке (российские фильмы теперь лучше смотреть при первой удобной возможности, пока их не запретили по очередной надуманной причине). В программе Панорама.doc покажут Ненастоящего детектива — судя по описанию, это интереснейший бэкстейдж тру краймов.

На последний очень надеюсь успеть после встречи в Порядке слов. В рамках Послания соберемся с редакторами Искусства кино, Сеанса, К! и Кинемы, чтобы обсудить положение современных российских киножурналов: что они делают — отвечают на вызовы времени, убегают от них или создают необходимое убежище. Буду модерировать эту беседу 20 октября в 19.30. Вход бесплатный, регистрация по ссылке.