#мнение
Продолжаем разговор с ученым-востоковедом, доктором исторических наук, ведущим научным сотрудником Института международных исследований МГИМО МИД России Александром Князевым.
- Александр Алексеев, когда вы подчеркиваете, что Россия инвестировала в развитие окраин и что страны Центральной Азии не были такими колониями, какие были у Великобритании или Франции, как на это реагируют в странах Центральной Азии?
- Реагируют по-разному. Вообще, формированию антироссийского дискурса очень помогает советская историография, утверждавшая колониальный характер присоединения региона к России. В этом смысле очень многие историки и политики региона выросли, образно выражаясь, из большевистских шинелей… Советские историки, отражая идеологические установки коммунистической партии и фальсифицируя исторические реалии, утверждали якобы имевшую место после присоединения края колониальную эксплуатацию местного населения. И вся эпоха общей истории России и стран региона рассматривается в той же довольно упрощенной, если не сказать примитивной, логике отношений «метрополия — колония». Сейчас в некоторых странах региона все это зачастую просто автоматически повторяется, разве что без ссылок на классиков марксизма-ленинизма.
В одной из стран, когда на круглом столе с местными историками я озвучил свой небольшой сравнительный анализ систем управления в Британской Индии и Русском Туркестане, это даже вызвало некоторый позитивный интерес. Дело в том, что присоединение региона к Российской империи не было коммерческим проектом, как в случае с Британской Индией, которой и управляла торговая Ост-Индская компания. Управление Русским Туркестаном осуществлялось генерал-губернаторами, то есть военными, поскольку для России присоединение края было продиктовано геополитическими причинами и необходимостью обеспечения безопасности в ее широком понимании, а не стремлением эксплуатировать местное население и выкачивать природные ресурсы. Регион не был колонией в стандартно употребляемом смысле этого понятия. Это была часть целого, неотделимого от одной большой страны, которая в отличие от таких метрополий, как Великобритания или Франция, не занималась вывозом ресурсов, а напротив — инвестировала, говоря современным языком, в развитие региона.
Абсолютно не вызывает сомнений, что все диктуется не опорой на факты и научную логику, а текущей политической конъюнктурой в той или иной стране. Историческая наука обслуживает политическую сферу. Наши предложения о том, чтобы рассмотреть время Российской империи и СССР как периоды модернизации среди части историков в Таджикистане и Кыргызстане встречают и положительный отклик. Историки же Узбекистана и Казахстана уклоняются от какого-либо реагирования на них, поскольку не склонны или даже остерегаются поддерживать концепции, противоположные официальным или доминирующим дискурсам в своих странах.
Для нас, в общем-то, история всех территорий и народов, входивших когда-либо в состав России и СССР — часть нашей, российской истории, мы с полным правом видим ее по своему, тем более, что основываемся на гораздо большей доказательной базе, имеющейся в архивах… А в странах региона на общественное историческое мировоззрение в том, что касается нашей общей истории, слишком часто весьма технологически умело воздействуют разного рода «популяризаторы», далекие от науки, нередко и оплачиваемые из третьих стран. Это обстоятельство диктует необходимость поиска точек соприкосновения.
Часть №1.
Часть №2.
Часть №3.
Ташкент Дакар
