Посты канала Экономика и приложения

"... но люди из стран бывшего СССР говорят по-русски, по ментальности нам близки, из единой страны когда-то вышли"

Интересно, что такая дружбонародная риторика характерна для акул бизнеса. И вообще, не только у нас «крупный капитал» нередко оказывается заодно с левыми, в том числе касательно роли и необходимости мигрантов.

В действительности, выходцев из большинства советских республик можно поставить на последние места среди всех народов планеты с точки зрения шансов на их интеграцию в наше общество. И аргументы насчет русского языка и «единой страны» звучат бесконечно натянуто и слащаво. В своем знании русского они в среднем ничем не превосходят любых других иностранцев, т.к. уже давно перестали его изучать на своих родинах. При этом, те из них, кто им владеет, пользуется им не во благо нам, как все могли видеть по нашумевшим репортажам русскоязычного узбека из Алеппо.

Насчет «единой страны» есть интересная статистика в области международной торговли, что наличие общей границы (а в каких-то вариантах) и бывшей общей истории, вопреки интуиции, не повышает, а снижает вероятность тех или иных торговых связей и общий объем торговли.

Это и неудивительно, если учесть, что «после развода» народы зачастую ненавидят друг друга, отличаясь этим от народов, никогда не живших под одной государственной крышей.

В нашем же случае это тем более так благодаря специфике той крыши, которую возвели большевики. Если другие империи, эксплуатируя провинции, приучают их думать хорошо о своих эксплуататорах, коммунистическая империя-наоборот, перекачивая наши ресурсы в пользу «братских народов», при этом неустанно твердила им, как мы перед ними виноваты, воспитав таким образом несколько поколений людей, ориентированных на то, чтобы нас презирать, сидя у нас на шее.

Все это еще более усугубляется исламистской идеологией, распространенной именно среди «наших», бывших советских сограждан, которая, как показывает практика, делает человека неуживчивым вообще со всеми.

Поэтому, если и привлекать мигрантов, то откуда угодно, только не из «братских республик».

Заметки на полях «неработающей ставки ЦБ»

Самое главное, чего не понимают (или скорее не хотят понимать потому что им платят не за это) те, кто критикует ЦБ за то, что «ну вот ставку подняли, а инфляция не падает. Ставкой нельзя снижать инфляцию, опускайте назад», заключается вот в чём:
ЦБ в условиях СВО (т.е. бюджетных расходов на СВО и сопутствующих сложностей с рабочей силой и загрузкой мощностей) НЕ МОЖЕТ СНИЗИТЬ ИНФЛЯЦИЮ СТАВКОЙ, он ставку повышает не для этого. Ставку повышают для того, чтобы официальная инфляция была 8–9% и не была 18–19%. Ставкой нельзя сделать ситуацию лучше, но можно очень легко сделать ситуацию хуже или намного хуже (что, собственно, нам и предлагают многочисленные любители простых, понятных и неправильных решений).

В следующем году (если Минфин исполнит бюджет как предполагается и без форс-мажоров) бюджетный импульс снизится, вместе с ним снизится инфляция.

Впрочем, есть и альтернативный вариант: финальные санкции по северокорейскому сценарию, а потом и ядерный апокалипсис, чего, конечно, тоже исключать нельзя.

«Ешьте что хотите, только друг друга не ешьте», «пища не приближает нас к Богу» — подобные цитаты, вырванные из контекста, и прочие безумные глаголы обычно являются надежным признаком охлаждения веры и угашения духа:

1. Чтобы добиться чего угодно, требуется самоотречение и самоограничение. Человек, к этим вещам неспособный, вообще ни на что не годен. Пост — это тренировка в себе этих навыков;

2. «All you need is love» — это истинная правда, только любовь выражается в жертве, которая, опять же, невозможна без самоограничения. Если в жизни человека нет жертвы, труда, утеснения себя, то любовь и связанные с нею высокие этические понятия, даже если он о них говорит, ему неведомы в той же степени, как дошкольнику дифференциальное исчисление;

3. «Я буду устанавливать для себя собственные правила, а не те, что установлены церковью». И это возможно, но реально работает только у тех, кто следует общим правилам и поверх них еще накладывает на себя дополнительные ограничения;

4. Общецерковный эксперимент такого рода уже провели над собой католики, где церковь позволила всем поститься так, как они сами решат. Результат — пост как элемент благочестия исчез у них немногим менее чем полностью;

5. От своего старого друга я не раз слышал такую отмазку: «Я не пощусь, потому что, если буду поститься, буду думать о еде; лучше буду есть мясо, помышляя о духовном». Всякое дело требует усилия, вложения, творческой мысли. Поста это тоже касается, и «думать о еде» ради Бога — это более чем духовное размышление, особенно в начале пути;

6. Пост — это когда «шкура в игре». Множество людей говорят о чем угодно, не уплачивая за это никакой цены, и такова же цена их речей. Любая мысль действенна, если подкреплена делом, если за это чем-то уплачено. И в случае главной мысли нашей жизни — мысли о Боге — это выражается в посте, который сопровождает нас большую часть дней года;

7. Общие посты — это то, без чего не может быть всего остального, но чем все далеко не ограничивается. Самоограничение здесь только начинается, а о его сияющих вершинах можно прочитать в житиях святых. И эти вершины — это не «только для монахов». В окружающей нас жизни, в том числе и в советские времена, были и есть люди, ходящие на обычную работу, но держащие пост и творящие молитву, как древние подвижники;

8. «Какая у нас безрадостная религия: надо что-то с едой придумывать, а в церковь придешь — там покойника заносят, как будто издеваются», «я вообще нашу церковь не люблю — все у нас как-то мрачно, даже не посидеть на службе». Строгое ограничение в пище и прочих удовольствиях, гроб посреди храма для отпевания после обедни, стояние во время службы — это именно то, что надо как раз для того, чтобы разогнать то и дело сгущающиеся тучи в нашей жизни. Память о смерти и власть над собой маленьким и жалким, а отсюда трезвость, бодрость, ясность и радость;

9. И наоборот, когда все удовольствия получил и пресытился — дальше тоска и хоть в петлю лезь;

Таков парадокс жизни: хочешь большой радости — лишай себя радостей маленьких.

«Из-за высокой ставки предприятия не могут делать инвестиции и расширять производство», «производство требует денег» — в таком ключе сейчас отовсюду идет как проплаченная заинтересованными силами, так и вполне искренняя пропаганда против ЦБ и его жесткой политики.

Между тем, эти рассуждения систематически не дотягивают даже до того уровня понимания, который был достигнут еще в девятнадцатом веке.

«Денежная вуаль» — это емкое выражение употреблял Джон Стюарт Милль с очень четким посылом, который крайне актуален для обсуждаемой здесь темы. Под покровом денежных отношений скрываются процессы реального производства и распределения, и только они и являются экономикой в собственном смысле. Деньги же суть средство организации людей.

О деньгах могут рассуждать в стиле — «для наших целей нужны рабочая сила, сырье, деньги и прочие ресурсы». И правда, на уровне отдельного предприятия/человека, и дом, и счет в банке — это ресурсы. Но на уровне всей экономики деньги суть элемент системы управления, то, что позволяет организовать использование ресурсов, но не сам ресурс.

Эта, казалось бы, простая вещь непонятна многим, которые полагают, что увеличение денег в экономике может каким-то волшебным образом увеличить реальное производство.

Это, правда, возможно, но в определенных условиях, когда не хватает как раз их организующей функции. В условиях неполной занятости люди могут сидеть без дела, т.е. реальные ресурсы не использоваться, по причине отсутствия спроса, который, в свою очередь, может быть недостаточен из-за нехватки денег в экономике. В этом случае узким место является организация, из-за недостатка которой недоиспользуются ресурсы, и дополнительные деньги эту проблему могут решить.

В условиях же полной занятости увеличить выпуск физически невозможно. Если в этом случае мы увеличим количество денег в экономике, они тоже будут играть организующую роль, но уже скорее отрицательную. Первым эффектом будет инфляция, потому что при невозможности увеличить выпуск производитель реагирует на возросший номинальный спрос только увеличением цен.

Другой эффект — тот, ради которого и лоббируют заливание экономики деньгами. Они дадут возможность для перетягивания одеяла на себя теми, кто первым получил к ним доступ. Увеличение денег не происходит равномерно в экономике. Кто-то их получает первым, и он решает свои проблемы — инвестирует, расширяется или часто гасит старые долги. Только весь этот прибыток на индивидуальном уровне получается за счет убытка у кого-то другого.

Резюмирую: чистый эффект увеличения денег при полной занятости — рост цен и перераспределение ресурсов, и ради последнего и ведется вся борьба за деньги в высоких кабинетах и соцсетях.

И действительно, построив свой дом и составляя в нем подавляющее большинство, мы постоянно уравниваем себя со всеми, а на деле даже поступаемся своими преимуществами хозяина. В то же время, находясь где-то в меньшинстве, ни на что не претендуем и готовы ассимилироваться.

Начнем с того, что даже в Российской Федерации, где русских около 80%, где закреплен статус русского языка и государствообразующего народа в конституции, нам все равно муфтий Мухетдинов читает лекции о том, что нас здесь не стояло и что мы "Орда".

При таких вводных не трудно догадаться каково будет положение русских в "евразийской империи" по Прилепину, в которой мы будем составлять меньшинство населения.

Нас просто не будет. Не будет и самой империи.

Будет еще один способ растащить Россию на еще более мелкие составляющие, чем сейчас. Отделятся уже все кто только сможет.

https://t.me/historiographe/16483

Много ли у нас храмов?

Можно сделать нехитрый подсчет на основе данных опросов РМЭЗ, в которых в последние годы спрашивают, ходите ли вы в церковь и как часто. Есть семь вариантов ответа от "Никогда" до "Раз в неделю и чаще" и есть распределение населения по этим ответам. По ним можно вычислить приблизительные вероятности прихода в церковь в воскресный день человека из каждой категории. Там же имеются данные о том, к какой религии себя человек относит. Перемножая сумму вероятностей по семи категориям на долю православных и численность населения России, получаем ориентировочное количество прихожан в воскресный день. У меня вышло 7996271 чел. или можно округлить 8 млн. При этом храмов у нас, по официальным данным 40895. Выходит, в среднем на один храм у нас приходится 196 чел.

Итак, ок. 200 чел. в среднем на один храм в России в воскресенье. Что говорит эта цифра об удовлетворенности спроса на храмы в стране? Полагаю, она говорит об их недостаточности. Ведь соборы типа Исаакия — это единицы среди этих почти сорока одной тысячи храмов, а подавляющее большинство — маленькие церквушки или же просто выделенные для богослужений помещения при учреждениях, в которых поместится человек десять от силы.

В то же время огромные соборы, потенциально вмещающие тысячи, никакие тысячи в воскресный день не принимают, ибо располагаются в центрах городов, где народу живет мало, а таких вот соборов много.

Неудивительно, поэтому, что когда где-то на районе появляется новая церковь, через некоторое время в воскресный день она заполняется на все 200%.

Кстати о марксизме.

Главное над чем я угорал в этой теории (и не я один) - следующее.

Вот есть движущая сила истории - классовая борьба рабов и рабовладельцев, крепостных и феодалов, пролетариев и капиталистов.

Борющиеся классы связаны между собой производственными отношениями в рамках социально-экономической формации. Смена социально-экономической формации является революционной.

Но вот есть нюанс.

Никогда и нигде в результате революции на смену эксплуататорскому классу не приходит эксплуатируемый класс.

На смену старому эксплуататорскому классу приходит новый эксплуататорский класс, который придумал новую систему эксплуатации и новую социально-экономическую формацию.

Причем это тот класс, который не участвует прямо в классовой борьбе предшествующей эпохи, а берется как бы со стороны, как чертик из табакерки.

Отсюда следуют две вещи.

Первая. Классовая борьба не движет историю. Историю движут те, кто сел в сторонке и создает новую экономику.

Вторая. Марксизм как теория противоречит марксизму как революционной идеологии. Пролетарии не победят и не сменят капиталистов. Победят и сменят капиталистов те, кто придумает новую экономику и новую систему эксплуатации, которая отменит и капиталистов, и пролетариев.

Победят, я полагаю, те, кто придумает как эксплуатировать роботов, платя им криптовалютой.

Слава Роботам!

"...потенциал современной России далек от того, что у нас было во времена СССР"

Эта мысль, которую мимоходом высказал Подоляка, по поводу нашего ВПК, многим кажется очевидной, а на деле она более, чем спорная. Действительно, если рассуждать экстенсивно — в терминах формально контролируемой площади, населения и прочих ресурсов, то СССР — это гигант сравнительно с нами сегодняшними. Но, как часто бывает, такая лежащая на поверхности мысль неверна.

Вопрос не только, и часто не столько, в том, сколько у тебя ресурсов, а в том, как ты ими пользуешься. А на этот счет медицинским фактом является то, что советская система была чудовищно неэффективной, где производительность труда была в разы, если не в десятки, раз ниже, чем на тогдашнем Западе или в современной России. Контролируемые нами территории в СССР или в соцлагере больше потребляли, чем давали. Внутри страны большинство предприятий были убыточными. Львиная доля всей работы шла вхолостую.

Поэтому весь этот "потенциал" был скорее балластом, освободившись от которого Россия резко ускорилась по всем параметрам, включая и военное производство.

Так что нет нужны здесь прибедняться и лишний раз делать реверансы в сторону изначально нежизнеспособной системы.

Почему нынешние западные элиты уже особо не боятся ядерной войны?

Действительно, западная официальная риторика нынче отличается от той, что была во времена Холодной войны, как будто допуская и такой исход. Мне видится здесь следующий список причин:

1. Нынешнее поколение политиков Запада не боится войны так, как ее боялись их отцы и деды. С детства они формировались в атмосфере, создаваемой музыкой Битлз, движением хиппи и антивоенных митингов. Вся последующая их жизнь прошла в условиях все возраставшего и уже даже начинающего наскучивать комфорта. Война здесь воспринимается как просто картинки на экране, которые дают им те или иные возможности в политической или медийной карьере;

2. Они и России не боятся так, как ее боясь их предшественники. И действительно, она же «проиграла» в Холодной войне, и как поверженный противник, с их точки зрения, обладает куда меньшими возможностями — военными и психологическими, — нанести ущерб Западу, который с тех пор наоборот усилился;

3. Последнее обстоятельство — это отдельный пункт, т.к. не только у России, по их мнению, меньше возможностей ударить, но и у Запада больше возможностей защититься от этого маловероятного и слабого удара;

4. Они не боятся конкретно за себя. Те, кто допускает вероятность войны, надеются на бункеры, которые им оставили их отцы, всерьез боявшиеся большой войны. Так что, в крайнем случае, можно будет отсидеться, попивая винцо в кругу старых знакомых. А потом выходишь на прогулку, а там решены застарелые и надоевшие проблемы — всех плохих убили, ну и заодно вообще меньше народу стало;

5. Последнее, кстати, это last, but not least, а может быть, и вообще главная причина. Ведь нынешняя элита верит в перенаселение Земли и что главная проблема — это избавить ее от людей. Ради этого и борьба с семьей, продвижение меньшинств и прочие изуверства. Но все это дает эффект лишь со временем. А тут в одночасье достигается то, на что всевозможные «гендерные теории» могут рассчитывать лишь, если будут как минимум столетие отравлять своим ядом мозги целой планеты.