Волюнтарист

Почему рецептурный отпуск лекарств – это вредно и ограничивает нашу свободу

Когда вы в последний раз задумывались, почему для покупки определённых лекарств нужно сначала сходить к врачу за рецептом? По сути, рецепт – это ещё одна бюрократическая преграда, мешающая людям заботиться о своём здоровье. Рецептурный отпуск лекарств не только неудобен, но и приносит больше вреда, чем пользы. И сейчас мы перечислим несколько причин, почему это так.

Первой причиной будет ограничение свободы выбора. Почему взрослый человек не имеет права решать, что ему нужны какие-то лекарства? Но требование рецепта словно указывает нам: «Ты недостаточно компетентен, чтобы самому заботиться о своём здоровье, это должен сделать врач». Получается, государство отнимает возможность принимать осознанные решения.

Второй причиной будет лишняя трата времени и денег. Консультация врача, дополнительные анализы, повторные визиты – всё это обходится недёшево. Особенно для тех, кто живёт вне больших городов, где врачей и так не хватает, а запись на приём может растянуться на недели. В итоге на систему здравоохранения ложится лишняя нагрузка, от чего страдают и те, кому действительно нужна помощь.

Третья причина – рост чёрного рынка и риски для здоровья. Когда доступ к лекарствам усложняется, люди начинают искать обходные пути. Однако так легко можно столкнуться с проблемами, например, вместо качественных препаратов можно наткнуться на подделку, которая навредит здоровью.

Четвёртая причина – снижение личной ответственности. Когда за нас всё решают врачи и государство, люди перестают разбираться в вопросах здоровья. Мол, «врач всё равно скажет, что делать». И это очень опасно: вместо того чтобы изучать препараты и анализировать риски, многие просто перекладывают ответственность.

Наконец, не секрет, что рецептурный отпуск выгоден ряду производителей лекарств и медицинских организаций, которые лоббируют свой интерес через государство. С его помощью можно контролировать цены, доступ к препаратам и даже влиять на спрос. Это скорее инструмент влияния, чем реальная забота о здоровье людей.

Либертарианский подход предполагает, что люди сами способны принимать решения и нести за них ответственность. Вместо строгих ограничений нужно уделять больше внимания медицинскому просвещению, чтобы каждый имел доступ к достоверной информации. А рецептурный отпуск – это пример излишнего государственного контроля, который лишает нас права решать, что для нас же лучше.

Психология власти

Лидерство несомненно является важным компонентом функциональных обществ. Однако история показывает, что качества, присущие личностям с властью, не всегда сопоставимы с благом остального общества. Зачастую в борьбе за власть побеждают индивиды с такими чертами, как безжалостность, манипулятивность, лживость, грандиозность, отсутствие эмпатии и чувства вины, т. е. чертами психопатии. Конечно, многие психопатичные личности совершают открытые и импульсивные насильственные преступления, что в итоге лишь снижает их успешность и благосостояние. Однако существуют и «успешные психопаты» (также их можно ещё назвать высокофункциональными или первичными психопатами), которые выделяются расчётливым и хладнокровным поведением и отлично справляются с продвижением себя по иерархии в корпоративной и политической среде.

Современные исследования показывают, что лидерские позиции привлекают психопатичных индивидов. В обществе не более 1% людей соответствует критериям клинической психопатии, однако среди руководителей компаний, по разным данным, этот показатель составляет от 3% до 21%, а в политике, вероятно, психопатов ещё куда больше. Но это, разумеется, приводит к различным негативным последствиям, включая принятие неэтичных решений, особенно по отношению к тем, от кого психопатичные личности хотят избавиться или кем они хотят воспользоваться ради своей выгоды, беловоротничковую преступность, такую как растрата средств и мошенничество, и другим. В политике это и вовсе создаёт крупномасштабные катастрофы. Отлично этот процесс описывает психиатр Анджей Лобачевский в своём труде «Политическая понерология: Наука о природе зла применительно к политике». Психопатичные личности пользуются уязвимостями социума, чтобы занять сначала лидирующие позиции в общественных движениях, а позже и руководящие политические должности. Именно они являются порождающим фактором авторитарных и репрессивных режимов.

Что можно поделать с этой проблемой? Разумеется, личностей, претендующих на руководящие и лидерские позиции в какой бы то ни было структуре, необходимо тщательно проверять на наличие психопатических предрасположенностей и не допускать к ним, если таковы обнаружатся. Также различные структуры должны быть устроены таким образом, чтобы минимизировать возможности психопатичных личностей на злоупотребления. В том числе необходима децентрализация полномочий и власти как таковой. Без централизованной политической власти, т. е. стационарного бандита и монополии на насилие, психопатичные личности и вовсе не будут иметь возможности навязывать свою волю всему обществу, просто пройдясь по головам других в государственной иерархии.

Наконец, важно развивать, продвигать и практиковать идею терапевтического излечения психопатии как патологического состояния психики, что мы ещё называем усилением механизма ингибирования насилия или биоусилением морали, поскольку именно дисфункция данного механизма и приводит к психопатии. Это поможет решить проблему психопатичного лидерства в долгосрочной перспективе. Такой подход может предлагаться психопатичным личностям как возможность избежать остракизма в определённых сценариях (например, при том же отборе на руководящие позиции), или применяться в обязательном порядке к тем, кто уже инициировал насилие по отношению к другим людям. Кроме того, риск психопатии может обнаруживаться и исправляться в детстве, поскольку по данным исследований черты психопатии проявляются у индивида ещё в очень раннем возрасте. Таким образом, проблема насилия будет решена ещё задолго до её возникновения.

Хотим пригласить вас в нашу папку Libertarians, тут мы собрали самых известных либертарианцев в телеграмме, в каналах которых вы найдете любой либертарианский контент. В папке мы уже объединили более 30.000 человек и призываем вас стать частью чего-то большего.

Вместе против этатизма!

Гоббсовские убеждения в науке, образовании и обществе

В изучении вопросов войны и мира можно легко заметить предвзятость в направлении преувеличения, поддержки и чрезмерного выделения войны в сравнении с миром. Кроме того, многие люди склонны считать, что война является частью человеческой природы, что это инстинктивное и врождённое свойство человека. При этом они редко сверяют свои убеждения с реальными данными, они их просто культурно наследуют от других людей. Рассмотрение войны как естественной части человека имеет долгую традицию, начиная ещё от всем известного труда философа Томаса Гоббса «Левиафан», в котором естественное, «догосударственное» состояние человека описывается как «война всех против всех». Подобная традиция, в том числе, перенимается и учёными, которые в итоге даже не думают о том, чтобы её оспаривать. Но насколько правдивой является гоббсовская перспектива в реальности?

В первую очередь необходимо отметить, что люди не являются прирождёнными убийцами. Иное долгое время утверждал антрополог Наполеон Шаньон, который исследовал племена Янонами и якобы выяснил, что убийцы имеют в 3 раза больше детей, нежели неубийцы. Из этого он сделал вывод, что раз уж человек большую часть своей эволюции провёл в племенных обществах, то убийство должно было закрепиться как естественная стратегия поведения. Однако такие антропологи, как Брайан Фергюсон и Дуглас Фрай показывают, что Шаньон преувеличивал свои результаты и исследовал убийц, которые были в среднем намного старше, нежели исследуемые неубийцы. Кроме того, данные других исследований племенных обществ показывают, что на самом деле у убийц и неубийц в среднем одинаковое количество детей. Кроме того, самые воинственные убийцы имеют их даже меньше, а также дети убийц реже доживают до репродуктивного возраста.

Многие антропологические исследования искажают реальную картину войны. Они могут вписывать охотников-собирателей со сложной социальной структурой и/или не ведущих кочевой образ жизни, у которых войны всё же происходят, в простые общества охотников-собирателей, для которых война является исключительным явлением. Либо же в случае простых обществ, если и признаётся их низкая склонность к войне, то на этом стараются не акцентировать внимание, уделяя большую его часть только сложным обществам, примером чего является труд «Война до цивилизации: миф о мирном дикаре» Лоуренса Кили. Нередко антропологические данные неверно интерпретируются, например, наскальные изображения людей с оружием однозначно обозначаются как демонстрация воинственности, а не просто охоты или ритуальных сражений.

Стоит вспомнить и о мифе Стивена Пинкера, который утверждает, что 15% доисторического населения погибло от войн, и только с развитием социума и возникновением монопольных правительств хронические убийства и войны прекратились. Конечно же, это оказалось неверным утверждением. Пинкер оперировал выборочными примерами археологических раскопок и проигнорировал большинство из них, которые на самом деле показывают, что в среднем только 2% останков, в том числе и людей из обществ до возникновения государств, имеют следы потенциально насильственной смерти. Мало того, можно утверждать, что изначально при возникновении государств уровень убийств только вырос до 5% и начал снижаться лишь спустя некоторое время. Расширяющееся государство определённо способно привносить насилие в ранее мирные общества.

Наконец, очень многие культуры являются не склонными к войне, а то и вовсе невоинственными. Изучение 590 культур со всего мира показало, что 64% из них войны попросту несвойственны. Конечно, даже абсолютно невоинственные общества могут защищаться от нападений, но всё же не будут склонны их инициировать. В результате гоббсовская перспектива, укоренившаяся в культурных убеждениях, далеко не является настолько обоснованной, какой она кажется.

Эффективность антидепрессанта амитриптилина против насилия

Множество исследований показывает, что наличие у человека психопатических предрасположенностей и насильственного поведения имеет связь с дисфункцией серотониновой системы мозга, которая, собственно, отвечает за работу механизма ингибирования насилия. При этом за данной дисфункцией зачастую ещё и следует повышенная активность дофаминовой системы мозга. Именно такой комбинацией нарушений в работе нейромедиаторов – гипофункцией серотонина и гиперфункцией дофамина, как было показано на двух независимых выборках, и характеризуются психопатичные личности. Конечно, в первую очередь для устранения подобного состояния можно попробовать исправить гипофункцию серотонина, которая, в том числе, должна регулировать и дофаминовую активность. Однако исследователи также отмечают, что в терапии психопатии эффективным подходом может быть и совместный приём препаратов, воздействующих сразу на активность обоих нейромедиаторов.

Потенциально полезным в данном деле средством, на которое хотелось бы обратить внимание, является трициклический антидепрессант амитриптилин, который работает как селективный ингибитор обратного захвата серотонина, а также в ограниченной степени блокирует дофаминовые рецепторы (при этом данное средство имеет и нейрозащитный эффект – предотвращает потерю дофаминовых нейронов). В одном из опытов на мышах приём данного препарата в течение 21 дня существенно снижал их агрессивность, и даже приводил к полному устранению сражений у 30-40% из них на длительный период времени. Также агрессивность ингибировалась даже при единоразовом приёме средства в высоких дозировках. В другом опыте амитриптилин тоже снижал агрессивность между самцами, при этом эффект был именно антиагрессивным, а не седативным. Мало того, было показано, что этот препарат можно использовать для снижения агрессивного поведения, не нарушая при этом у животных половое влечение.

Исследователи, осуществившие второй опыт, также решили испытать амитриптилин на сверхагрессивной кошке, которой не помогали обычные препараты, нацеленные на снижение стресса. Изначально препарат давали в дозировке 3 мг в день, что оказало лишь частичный эффект и агрессивное поведение через некоторое время снова вернулось. После повышения дозировки до 6 мг кошка начала вести себя спокойно, выходить навстречу к людям и давать себя гладить (хотя при пропуске приёма препарата агрессивное поведение возвращалось). Конечно, такая дозировка может иметь и седативный эффект, поэтому её спустя некоторое время снизили до 3 мг, а позже и вовсе до 1,5 мг. С уменьшением дозировки до минимальной, агрессивное поведение уже не проявилось, при этом активность кошки значительно увеличилась и её поведение стало абсолютно нормальным.

Амитриптилин пока был мало испытан на антиагрессивный эффект у людей. Разве что в одном старом опыте он показал эффективность в снижении агрессивности у детей с поведенческими проблемами, хотя приём данного препарата требовал частой смены дозировок для избежания побочных эффектов. Но по имеющимся данным его, а также другие схожие по воздействию средства, можно рассматривать как вариант для терапии насильственного поведения и психопатических предрасположенностей.

Что не так со значительной частью криминологических исследований

Криминологические исследования и литература очень часто акцентируют основное внимание на социальных причинах возникновения проблемы преступности, таких как плохое воспитание, нехватка возможностей, несправедливая экономическая система и т. п. При этом биологические и генетические факторы, несмотря на огромные достижения науки касательно объяснения насильственного поведения с их помощью, за некоторыми исключениями, обходятся стороной. Для криминологических теорий и материалов типичным делом является лишь иногда включать вставки про биологические темы, касающиеся преступности, в лучшем случае – уделять этому одну главу.

Как отмечал криминолог Мэттью Робинсон ещё в 2004 году, «биологические науки сделали больше для понимания преступности за последние 10 лет, чем социальные науки за последние 50 лет». Конечно, кто-то может отбросить заявление Робинсона, назвав его преувеличением. Однако, даже если он хотя бы частично прав, то возникает вопрос, почему криминология как наука выбрала дисциплинарную изоляцию вместо того, чтобы быть собранием знаний из различных дисциплин? Ответ на этот вопрос есть, и он состоит из трёх причин.

Первой причиной будет предвзятость, вызванная идеологическими основаниями. Ряд исследований показывает, что люди склонны опираться на свою социополитическую идеологию в выборе того, каким теориям и объяснениям проблемы преступности следовать. Разумеется, подобное лишь мешает объективному пониманию этой проблемы.

Второй причиной будет тёмное прошлое биологического теоретизирования, особенно ввиду его связи с евгеникой и фашизмом. Только одного этого зачастую хватает, чтобы напрочь отбрасывать биологические объяснения, даже не пытаясь разобраться в них. Саму идею биологического теоретизирования в вопросе проблемы преступности так тесно связывают с фашистскими практиками, как будто именно оно вызвало события, произошедшие во Второй мировой войне. Хотя стоит отметить, что социологические теории тоже становились ядром идеологий, которые использовались для обоснования убийств десятков миллионов людей в прошлом, но их почему-то не отбрасывают.

Третьей причиной будет то, что некоторые учёные стали разделять теории на «безопасные» и «опасные». Некоторые из них даже выступают за то, чтобы вовсе ограничить биологические исследования поведения человека, поскольку это опасно тем, что раскроет способы его контролирования. Также со временем дело дошло до того, что биологию стали воспринимать как расизм, сексизм, а также пример, как не нужно подходить к вопросу преступности. Это можно сравнить с тем, как теологи в прошлом отрицали теорию эволюции Дарвина, считая, что она опасная, и по их мнению, даже если бы социобиология (которую они не принимали) оказалась верной, то ей всё равно не стоило бы становиться широко известной.

Исследования показывают, что студенты, изучающие криминологию, получают мало знаний по биологии и генетике, а учёные, занимающиеся криминологическими программами, проявляют к этому мало интереса. Поэтому эти программы до сих пор стойко привязаны к социальным объяснениям преступности и систематически отбрасывают биологическое теоретизирование. И это всё несмотря на то, что биологические факторы, по данным многих исследований, тесно связаны с преступностью. Тем же студентам, которые заинтересованы в биологии, зачастую приходится выбирать какие-то другие дисциплины для обучения или заниматься самообучением. А попытки ими публиковать криминологические материалы могут столкнуться с провалом, поскольку лишь немногие учёные в этой сфере способны понимать и обоснованно критиковать биологические исследования преступного поведения, некоторые из них и вовсе их отвергают.

Как всем навязывается «право сильного» в современном мире

Все мы знаем о существовании международных конвенций и договорённостей, ограничивающих разработку и использование различных форм оружия массового поражения, включая химическое, биологическое и ядерное оружие. Да и другие формы вооружения и многие военные практики тоже находятся под запретом. Обосновывается это всё этическими причинами, тем, что определённое оружие и практики слишком смертоносны, причиняют много страданий людям, а также действует неселективно – их жертвами легко может стать огромное количество мирного населения. Эта позиция вполне себе понятна, однако на неё также важно посмотреть с другой точки зрения.

В современном высокотехнологическом мире разработка оружия массового поражения может быть доступна многим юрисдикциям. И оно вполне себе способно делать из них невыгодную жертву, даже для крупных и сильных государств, имеющих миллионы солдат и единиц классического вооружения. В таких условиях меняется сама суть «права сильного» – сильным теперь является не тот, кто действительно имеет силу и возможность безнаказанно причинять вред тому, кто слабее, а тот, кто может убедить слабого в необходимости следовать каким-то нормам, регуляциям и запретам.

Разумеется, это всё сейчас говорится не в оправдание реального применения каких-то действительно негуманных военных практик. Речь идёт лишь о том, что целью запрета таких практик вполне может быть поставить слабого в невыгодное положение перед сильными игроками и в полную зависимость от их воли. За примерами не надо далеко и ходить, можно просто вспомнить, в какое положение поставил Украину Будапештский меморандум, по которому её вынудили обменять ядерное вооружение на бумажные гарантии безопасности.

Небольшие и слабые юрисдикции вполне могли бы не зависеть от воли сверхдержав, если бы им было позволено разрабатывать и иметь то же оружие массового поражения, не для его применения, а просто в качестве средства сдерживания от внешней агрессии. Кроме того, даже если говорить о применении такого вооружения, не все его формы будут особо жестокими и абсолютно неприемлемыми. Например, с нынешним уровнем прогресса сейчас вполне можно вести речь о разработке этологического (поведенческого) оружия, которое бы просто делало вражеских солдат неспособными совершать убийства и вести бой, при этом без причинения им какого-либо постоянного и серьёзного вреда. Таким оружием могло бы стать распыляемое в воздухе био/химическое средство для усиления у человека механизма ингибирования насилия или даже для разрушения иерархии – снижения авторитарности и подчинения авторитетам (командирам). Наверняка можно придумать ещё много различных вариантов схожего вооружения. И нет никаких причин считать, почему таким вооружением не должны обладать любые юрисдикции. Разве что, снова же, это будет невыгодно сильным игрокам на международной политическое арене. Им выгодно убедить всех остальных следовать международным соглашениям и тем самым ограничивать свой потенциал защиты от их вмешательства.

Насколько рано можно обнаружить и исправить проблему насильственного поведения

Как вы думаете, в каком возрасте можно понять, что тот или иной человек склонен к развитию как антисоциальная, насильственная и психопатичная личность? Возможно, кто-то удивится, но подобное можно обнаружить уже в возрасте двух лет!

Конечно, детей в любом случае не обозначают как психопатов. Однако для них существует схожие понятия под названиями черты бесчувствия-бессердечия (callous-unemotional traits) или лживо-бессердечное поведение (deceitful-callous behavior), в которых учитываются такие вещи, как отсутствие у ребёнка чувства вины за плохое поведение, склонность лгать, быть эгоистичным, подлым и т. п. Более высокие показатели подобных черт по многим исследованиям являются сильным предсказателем большего риска насильственного поведения и наличия черт психопатии во взрослом возрасте.

Однако важно выделить результаты нескольких исследований по этой теме. Одно из них на детях в возрасте 4–9 лет показало, что наличие черт бесчувствия-бессердечия предсказывает поведенческие проблемы спустя год. Также их наличие в возрасте 3-х лет предсказывает высокую и устойчивую агрессивность в возрасте 6–12 лет. А в ещё одном исследовании и вовсе решили оценить 731 ребёнка по шкале лживо-бессердечного поведения в возрасте 2–4 лет и проверить, как оно предсказывает проблемное поведение спустя год, а также в возрасте 9-ти с половиной лет.

Результаты показали, что дети, получившие в возрасте 2-х лет высокие показатели по данной шкале, уже в возрасте 3-х лет заполучали серьёзные поведенческие проблемы. Также высокие показатели по ней в возрасте 2–4 лет предсказывали склонность ребёнка нарушать правила и вести себя агрессивно в возрасте 9-ти с половиной лет.

Такие результаты ещё раз подтверждают выводы других исследований, что психопатические предрасположенности возникают в раннем возрасте и сохраняют высокую стабильность в течение жизни. И эту информацию очень важно учитывать для того, чтобы предотвращать насильственное поведение. Если быть к детям внимательными и обнаруживать риск психопатии как можно раньше, то можно предпринять меры, включая терапевтическое вмешательство, которые этот риск предотвратят и решат проблему насилия ещё задолго до того, как она возникнет на практике.

Насколько важно перепроверять популярные утверждения

Многие из вас наверняка слышали историю об одном опыте на обезьянах с бананом и ледяным душем, также часто распространяемую под названием «здесь так принято». Суть опыта состояла в том, что несколько обезьян поместили в одну клетку, к потолку клетки был подвешен банан, а под ним поставлена лестница. Как только какая-то из обезьян пыталась достать банан, всех обезьян обливали холодной водой, и через время они теряли интерес к банану. Когда же одну из обезьян заменяли на новую, остальные обезьяны останавливали её при попытке достать банан. Постепенно всех старых обезьян заменили на новых, но «традиция» принудительно останавливать новичков от доставания банана не исчезла, даже когда холодный душ был полностью убран.

Но этот «широко известный» опыт, которым нередко объясняется процесс формирования социума и традиций, похоже, никогда и не проводился. Несколько материалов в сети указывают на то, что впервые этот опыт упоминается в книге «Competing for the Future» 1994 года, написанной консультантами по стратегическому менеджменту Хэмелом и Прахаладом[1][2]. Ссылок на этот опыт никаких не приводится, а его описание начинается со слов «наш друг однажды описывал эксперимент с обезьянами».

Предполагается, что частично эта история могла быть основана на опыте исследователя Гордона Стивенсона, проведённом в 1967 году. В этом опыте обезьянам, пока они находились одни, предоставляли объект, попытки манипулировать которым приводили к наказанию – направлению воздушной струи на них. После вместе с ними размещали другую обезьяну в качестве партнёра, который тоже пытался манипулировать объектом. В результате одна из обученных обезьян оттянула своего партнёра от объекта, ещё две выражали страх при наблюдении за партнёром.

Как мы видим, ранее приведённая история имеет мало сходств с наиболее близким по описанию опытом, который проводился в реальности. Тем не менее, этот миф был пересказан в сотнях книг и тысячах статей. Эта история показывает нам, что популярные утверждения очень важно перепроверять, поскольку они могут быть попросту ложными. И что касается проблемы насилия, рассматриваемой нашим проектом, таких мифов тоже много сложилось. Можно вспомнить эксперимент Милгрэма, в ходе которого было скрыто в архиве большинство результатов, или Стэнфордский тюремный эксперимент, который вообще оказался постановкой с заранее установленным результатом[3][4].

Ничего «бесплатного» от стационарных бандитов не бывает. Если они вам что-то дают, значит они уже давно как у вас что-то отняли.

Солгал ли Сэмюэл Маршалл?

В 1947 году американский военный журналист, бригадный генерал и историк Сэмюэл Маршалл опубликовал труд под названием «Люди против огня: проблема боевого командования». Проведя опрос среди 400 пехотных рот, Маршалл делает вывод, что только 15–25% солдат стреляли в сторону врага, и «среднестатистический и здоровый индивид обладает таким внутренним и зачастую неосознаваемым сопротивлением к убийству, что он никогда не отнимет чужую жизнь, если такой ответственности можно избежать».

Хоть и выводы Маршалла были широко приняты в Вооружённых силах США и сильно повлияли на их подход к тренировке солдат, в его сторону также было высказано очень много критики, начиная от замечаний касательно методологии его исследования и заканчивая утверждениями, что он якобы вообще не опрашивал солдат и попросту выдумал приведённые им результаты. Однако многие из нападок на Маршалла не имеют весомых оснований. Как отмечает американский публицист и бывший подполковник Дейв Гроссман, возможно, методика Маршалла может быть устаревшей с точки зрения строгих современных стандартов, но это не значит, что он солгал, и каждое доступное параллельное научное исследование подтверждает его основные выводы. И очень хорошо выводы Маршалла разбирает историк Дэвид Ли в своей книге «Лично и близко: реальность ближнего боя во Второй мировой войне».

Стоит начать с того, что, судя по записям, которые делал Маршалл, он действительно посещал солдат после сражений. И один из офицеров, который сопровождал его во время Корейской войны, подтверждает, что он задавал солдатам много вопросов, в том числе и касательно их стрельбы во врага. Поэтому нет причин считать, что он не задавал таких вопросов участникам Второй мировой войны. Также часть критики Маршалла основывается на свидетельствах о солдатах, которые получали от убийств удовольствие. Действительно, это могло быть свойственно некоторым солдатам. Однако идея, что многим солдатам нравилось убивать, да и что жажда убивать вообще свойственна человеку по эволюционными причинам, подвергается всеобщему непринятию, даже со стороны тех, кто были активным стрелками в боях. Историки отмечают, что большинство мужчин, участвовавших в боях, считали убийство крайне неприятной работой, и лишь единицы среди множества ветеранов станут заявлять, что им это нравилось. Есть также примеры участников боёв, которые выражали радость касательно того, что им не пришлось убивать вражеских солдат.

Конечно, солдаты могут обучаться убийству через обусловливающие тренировки, делающие это рефлекторным и автоматическим действием. Однако важно отметить момент, упускаемый многими историками, что к таким тренировкам особо восприимчивы добровольцы, которых обычно набирают в специальные войска, тогда как у призывников мало желания воевать и быть частью таких войск. Кроме того, в специальных войсках проводится отбор, в ходе которого могут свободно исключать неподходящих кандидатов, чтобы гарантировать, что все солдаты будут стрелять. Стоит отметить, что во Второй мировой войне даже у нацистских войск была проблема солдат, не желающих стрелять во врага. И многие «обусловленные» убийцы, прошедшие интенсивные тренировки, входили в полностью добровольные к участию формирования, например, дивизии «Ваффен-СС».

Был ли Маршалл прав? В определённой степени – да. Хотя для некоторых случаев его оценка количества стреляющих солдат будет заниженной, нет никаких доказательств позициям, противоположным его. Нельзя сказать, что большинство солдат стреляло. Мало того, некоторые из стреляющих солдат могли не прицеливаться во время этого из-за нежелания убивать или думать об убийстве. Многие свидетельства подтверждают, что боевые действия часто зависели от одного или нескольких исключительных солдат, которые вели других в атаку, в то время как большинство лишь следовало за ними или ничего не делало. Лишь совсем немногим солдатам нравилось убивать, тогда как большинству – вовсе нет. Конечно, стоит понимать, что в некоторых современных войсках из-за тщательного отбора и обусловливающих тренировок дела уже могут обстоять совсем иначе.

Предновогоднее обращение и итоги года

По сложившейся традиции, в конце 2024 года хотелось бы подвести итоги деятельности нашего проекта. В первую очередь, как всегда, дело не обошлось без расширения теоретической базы. Было собрано множество научных трудов и исследований, в очередной раз подтверждающих, что дисфункция механизма ингибирования насилия и психопатические предрасположенности объясняют различные формы причинения людям вреда.

Среди таких трудов особенно выделяется книга психиатра Анджея Лобачевского «Политическая понерология: Наука о природе зла применительно к политике», в которой объясняется, каким образом психопатичные личности становятся порождающим фактором авторитарных и репрессивных режимов. Также были опровергнуты очередные мифы о нормальности насилия. Например, можно вспомнить миф о прирождённой склонности к убийству сородичей и совершению войн у шимпанзе и человека, опровергаемый антропологом Брайаном Фергюсоном в его труде «Шимпанзе, война и история. Являются ли мужчины прирождёнными убийцами?». Были обнаружены и новые криминологические свидетельства касательно того, что дисфункция ингибитора насилия является главным объяснением насильственной преступности, а особенно совершения умышленных актов насилия. И это лишь малая часть теоретических выводов, с которыми вы можете ознакомиться на нашем сайте Antiviolence.io.

Но что ещё важнее – было собрано очень много данных касательно возможности излечения насильственного поведения и психопатии у человека. Как мы знаем, за механизм ингибирования насилия отвечает серотонинергическая система мозга. И ряд препаратов, благоприятно влияющих на её работу, уже был успешно проверен в клинических испытаниях на людях. В их рамках получалось стимулировать эмпатию и способность к принятию перспективы других людей, устранять агрессию, связанную с психопатией, и даже исправлять поведение насильственных рецидивистов. Данные по ним тоже были собраны на одной из страниц нашего сайта. Кроме того, продолжаются опыты на крысах и хомяках, организованные биохакерами, связанными с нашим проектом – они также показали много антиагрессивных агентов, которые имеют потенциал для будущего испытания на людях.

На этом, конечно же, не всё. В следующем году будет ещё больше новых открытий и достижений касательно решения проблемы насилия в общественной и личной жизни как патологического для человека явления. Мы поздравляем всех с наступающим Новым Годом! Оставайтесь с нами на связи, чтобы ничего не пропустить.

Самые большие бедствия в истории были совершены теми, кто объявлял себя монополией на насилие. Именно они убили больше всего людей и привнесли насилие в мирные общества.

👋Приветствую вас, друзья!

🌐Хотите быть в курсе о происходящем во всëм мире: от протестов, до войны Украине и конфликтов в других точках мира?

Подписывайтесь на канал @WorldEventsNow . Всегда поддерживается дискуссия под постами и в чате канала + быстрая работа администрации, не заставит вас заскучать

🗣Вливайтесь с нами, в этот безумный поток событий в нашем мире!

•Подписаться на канал "Мировые события сейчас"

Долгосрочные перспективы человечества, внеземной разум и моральные ценности

Крайне интересными будут вопросы, что ожидает человечество в долгосрочной перспективе, с чем мы можем столкнуться, если вдруг вступим в контакт с каким-то внеземным разумом, и какую роль в этом всём играют моральные ценности. Неплохие рассуждения, связанные с этими вопросами, приводятся в статье под названием «Внеземной разум и моральная позиция», и было бы неплохо ознакомиться с ними.

Авторы этой статьи Милан Чиркович и Ана Катич показывают, что если мы когда-либо обнаружим внеземной разум, то он должен подпадать по категорию такого разума, который способен на моральные рассуждения и всегда следует в соответствии с ними. Подобное утверждение основывается на одной из причин, ввиду которых мы сейчас рассматриваем такую идею, как биоусиление морали, состоящую в использовании биомедицинских технологий для морального совершенствования людей, в том числе через излечение дисфункции механизма ингибирования насилия и психопатических предрасположенностей у людей, страдающих ими. Ею является причинение «абсолютного вреда» – настолько масштабной глобальной катастрофы, что либо человечество и его ценности будут уничтожены, либо, по крайней мере, наш творческий потенциал будет навсегда ограничен.

Большинство исследований приходит к выводу, что самые серьёзные кандидаты на роль такой катастрофы являются искусственными, например, злоупотребление искусственным интеллектом или биотехнологиями (включая создание и умышленное использование искусственных смертоносных патогенов), предотвращение которых сводится к способности людей принимать решения, а особенно – моральные решения. Практика биоусиления морали в таком случае должна отдалить нас от причинения абсолютного вреда.

Разумеется, подобное не является чем-то применимым только к человеческой цивилизации. Будет разумно предположить, что любой тип существ, способных мыслить, столкнётся с экзистенциальными рисками, ведущими к причинению абсолютного вреда. Любая технологическая цивилизация рискует самоуничтожиться, например, через ядерную войну или применение ещё каких-то средств массового уничтожения, если она не найдёт способ предотвратить саму возможность их применения.

Неспособность справиться с экзистенциальными рисками ведёт к причинению абсолютного вреда и исчезновению цивилизации. И наибольший шанс выжить в данном случае имеют те, кто станет практиковать моральное совершенствование. Таким образом, возникает некая форма естественного отбора – существа, которые намеренно или случайно окажутся морально усовершенствованными, будут иметь большие шансы на выживание. Мало того, можно ожидать, что шансы выживания существ, не являющихся морально усовершенствованными, с течением времени будут стремиться к нулю.

Опираясь на такие рассуждения, авторы приходят к выводу, что нам стоит стремиться к поиску внеземных цивилизаций и контакту с ними c помощью проектов «SETI», поскольку мы можем ожидать, что они будут морально усовершенствованными. Это даст нам пример цивилизации, характеризующейся подобным, и покажет, какие шаги она предприняла для достижения этого, что может помочь с этим и нам.

Кроме того, хотелось бы ещё добавить, что иногда можно услышать аргумент, якобы столкновение с внеземным разумом грозит нам лишь уничтожением, особенно если мы ещё и станем абсолютно ненасильственным видом. Но, судя по всему, любая цивилизация, оказавшаяся неспособной решить проблему насилия, уничтожит саму себя с помощью высокотехнологического оружия массового поражения ещё до того, как сможет покинуть пределы своей собственной звёздной системы (особенно учитывая, что это потребует использования настолько высоких технологий и больших объёмов энергии, которых определённо хватит, чтобы легко причинить абсолютный вред). Единственное, чего нам стоит бояться, так это того, что мы сами можем оказаться такой цивилизацией.

В замечательную годовщину развала незамечательной страны, хотим пригласить вас в папку Libertarians, тут мы собрали почти всех наиболее известных либертарианцев нижнего интернета, которые публикуют только чистейшую истину и либертарианскую базу

Вместе против этатизма

Есть ли у шимпанзе и человека врождённая тяга к убийствам и войнам?

Почему происходят войны? В качестве объяснения может приводиться теория, согласно которой шимпанзе и люди имеют врождённую тягу к убийству «чужаков», когда это несёт мало рисков, поскольку такое поведение давало репродуктивное и ресурсное преимущество группам убийц в ходе биологической эволюции. Подобная теория берёт своё активное развитие из случая, когда в 1974–1977 годах в национальном парке Гомбе две группы шимпанзе вступили в «войну». Такие исследователи, как Ричард Рэнгем, Майкл Гильери и другие заявили об идентичности этого явления с человеческими войнами и наличии у обоих видов естественного желания убивать соседей, дающего группе убийц преимущество над другими группами. Впрочем, есть и альтернативный взгляд, опровергающий такую теорию. Его хорошо описал антрополог Брайан Фергюсон в своей книге 2023 года «Шимпанзе, война и история. Являются ли мужчины прирождёнными убийцами?».

Среди важных тезисов этого труда стоит выделить следующее:

– некоторые исследователи преувеличивают количество убийств среди шимпанзе, обозначая исчезнувших особей как однозначно убитых, хотя шимпанзе могут даже целыми группами из десятков особей резко переселяться в другие места ввиду какого-то давления, например, вырубки лесов;

– именно человеческое вмешательство, такое как уже упомянутая вырубка лесов, провоцирует межгрупповое насилие между шимпанзе, а в одном из случаев поспособствовать началу «войны» могло то, что исследователи решили подкармливать шимпанзе бананами, но когда это привело к ряду проблем, включая столкновения между шимпанзе в месте выдачи бананов, им пришлось резко прекратить такую практику, что могло вызвать у шимпанзе сильную фрустрацию;

– очень важным фактором являются индивидуальные особенности шимпанзе, отдельные особи выделяются особой насильственностью, например, первую атакую в «войне» в национальном парке Гомбе возглавил самец, который уже прославился нападениями на других шимпанзе и даже поеданием их детей;

– большинство подтверждённых межгрупповых убийств шимпанзе приходится всего на два случая (в Гомбе между 1974 и 1977 годами и в Кибале между 2002 и 2006 годами), вызванных интенсивным человеческим вмешательством;

– если исключать эти два случая, составляющих всего 2% от всей истории наблюдения за шимпанзе, убийства между взрослыми шимпанзе будут чрезвычайно редким явлением, и большинство всё же происходящих изредка убийств будут уже внутригрупповыми, а не межгрупповыми;

– свидетельств адаптивности и выгодности межгрупповых убийств в случае шимпанзе очень мало, и даже если брать самый сильный адаптивный предсказатель убийств среди обнаруженных, которым является рост плотности популяции, то он во всех случаях был тесно связан с человеческим вмешательством;

– утверждается, что шимпанзе свойственно устраивать налёты, в ходе которых они могут истреблять другие группы шимпанзе, однако такое происходило только один раз в Гомбе;

– даже если бы демоническая перспектива имела обоснования, она не была бы применима к современным войнам между государствами, в которых лидеры командуют, а не воюют сами, а солдаты исполняют приказы;

– по множеству свидетельств, «простым обществам» охотников-собирателей, существовавшим большую часть человеческой истории, групповое насилие и войны, за редкими исключениями, вообще несвойственны, и они возникают только при усложнении социальной структуры и расширении государства.

С полной версией статьи по книге «Шимпанзе, война и история. Являются ли мужчины прирождёнными убийцами?» вы можете ознакомиться здесь: https://antiviolence.io/ru/chimpanzee_wars