всегда, когда кто-то уходит в мир иной, хочется выцарапать на надгробной плите, что сделал этот человек в своей жизни: как жил, над чем трудился, кого любил, кто любил его. и вот — он больше не безвестный камень для прохожего, но история.
наш дедушка николай федорович набока прожил яркую жизнь. он родился после войны на конезаводе (краснодарский край) в семье федора и ксении набока.
— о чем ты мечтал в детстве? — однажды спросила я.
он помолчал, потом ответил:
— в детстве я видел, как начальник обижал отца (в зарплате, в отношении). я тогда для себя решил, что стану начальником, чтобы защищать слабых. я стал, не обижал и защищал. значит, моя мечта сбылась.
и он стал начальником в молодом возрасте. к 25 он уже был руководителем треста общепита в сочи. он знал брежнего, тусил с высоцким, выпивал в ресторане гостиницы россия, когда она горела, а в 80х годах против него начали политическое дело «дело медунова», он ездил по этапу, сел в тюрьму, работал на баме.
долгое следствие, в процессе которого против него не сказали ни единого плохого слова тысячи допрашиваемых, в ходе которого его сажали напротив камеры приговорённой к смерти — «железной беллы», чтоб добиться хоть какой-то информации о начальниках — закончилось тюрьмой.
он всегда говорил:
— чем больше скажешь, тем больше дадут.
летом он впервые и совсем немного рассказал про тюрьму. даже там он из тюремного завода сумел сделать коммерчески (насколько возможно) выгодное предприятие.
он был свой. в любом обществе, городе, стране. среди любых наций. у него не было предрассудков — национальных, гендерных и проч.
его друг еврейского происхождения кричал на весь пляж:
— ты набока не робей — говори, что ты еврей!
жизнь сделала его прозорливым на людей. он мог по одной фотографии в точности описать человека. я всегда шла за советом к нему, чтоб понять кого-то — в работе или в личной жизни.
— да, трудная у вас профессия, — сказал он, разглядывая нашу книгу с фотографиями «соединения».
— отчего же? любимая.
— слишком много людей.
он был прозорлив на далёких, но тех, кто был близко — никогда не понимал. не мог увидеть. его любовь перекрывала рациональное понимание. он требовал от них беспрекословной любви, которую, как он считал, заслуживал. слишком обращённый во вне — он слепо не замечал, что происходит внутри, в семье, и это сыграло в его жизни злую шутку.
в последний год мы особенно сблизились. долго могли говорить по телефону или, когда я была в сочи — у него дома. он очень переживал за мою личную жизнь и чтоб хоть как-то развлечь его, я рассказывала подробности. он знал, пожалуй, все, поддерживая, направляя, недоумевая вместе со мной.
я рассказывала ему с охотой, в подробностях, спрашивала советов. он выслушивал внимательно и, отвечая, всегда попадал в точку.
я потеряла опору. потеряла близкого мне мужчину. любимого друга.
в последние годы жизни он очень сильно болел. в его организме не было ни одного адекватно работающего органа, кроме одного — мозга. и самое страшное было бы для него лишиться рассудка.
неделю назад случился инсульт, который мог положить его на долгие годы. но прошла неделя — он ушёл.
всегда знаешь, что уход неизбежен, но никогда не готов к нему.
соболезнуя, ева (мама жени) сказала мне:
— не стало человека, который очень сильно любил вас.
и это правда.
земля уходит из-под ног.
— ты видишь всех людей насквозь. скажи, кто я? — я прижимаюсь к его крепкому мужскому плечу. спрашиваю его честно, потому что не могу понять, кто же я такая. и было бы проще быть ему чужой, описанной его словами с фотографии.
— ты? ты — моя внучка.
наш дедушка николай федорович набока прожил яркую жизнь. он родился после войны на конезаводе (краснодарский край) в семье федора и ксении набока.
— о чем ты мечтал в детстве? — однажды спросила я.
он помолчал, потом ответил:
— в детстве я видел, как начальник обижал отца (в зарплате, в отношении). я тогда для себя решил, что стану начальником, чтобы защищать слабых. я стал, не обижал и защищал. значит, моя мечта сбылась.
и он стал начальником в молодом возрасте. к 25 он уже был руководителем треста общепита в сочи. он знал брежнего, тусил с высоцким, выпивал в ресторане гостиницы россия, когда она горела, а в 80х годах против него начали политическое дело «дело медунова», он ездил по этапу, сел в тюрьму, работал на баме.
долгое следствие, в процессе которого против него не сказали ни единого плохого слова тысячи допрашиваемых, в ходе которого его сажали напротив камеры приговорённой к смерти — «железной беллы», чтоб добиться хоть какой-то информации о начальниках — закончилось тюрьмой.
он всегда говорил:
— чем больше скажешь, тем больше дадут.
летом он впервые и совсем немного рассказал про тюрьму. даже там он из тюремного завода сумел сделать коммерчески (насколько возможно) выгодное предприятие.
он был свой. в любом обществе, городе, стране. среди любых наций. у него не было предрассудков — национальных, гендерных и проч.
его друг еврейского происхождения кричал на весь пляж:
— ты набока не робей — говори, что ты еврей!
жизнь сделала его прозорливым на людей. он мог по одной фотографии в точности описать человека. я всегда шла за советом к нему, чтоб понять кого-то — в работе или в личной жизни.
— да, трудная у вас профессия, — сказал он, разглядывая нашу книгу с фотографиями «соединения».
— отчего же? любимая.
— слишком много людей.
он был прозорлив на далёких, но тех, кто был близко — никогда не понимал. не мог увидеть. его любовь перекрывала рациональное понимание. он требовал от них беспрекословной любви, которую, как он считал, заслуживал. слишком обращённый во вне — он слепо не замечал, что происходит внутри, в семье, и это сыграло в его жизни злую шутку.
в последний год мы особенно сблизились. долго могли говорить по телефону или, когда я была в сочи — у него дома. он очень переживал за мою личную жизнь и чтоб хоть как-то развлечь его, я рассказывала подробности. он знал, пожалуй, все, поддерживая, направляя, недоумевая вместе со мной.
я рассказывала ему с охотой, в подробностях, спрашивала советов. он выслушивал внимательно и, отвечая, всегда попадал в точку.
я потеряла опору. потеряла близкого мне мужчину. любимого друга.
в последние годы жизни он очень сильно болел. в его организме не было ни одного адекватно работающего органа, кроме одного — мозга. и самое страшное было бы для него лишиться рассудка.
неделю назад случился инсульт, который мог положить его на долгие годы. но прошла неделя — он ушёл.
всегда знаешь, что уход неизбежен, но никогда не готов к нему.
соболезнуя, ева (мама жени) сказала мне:
— не стало человека, который очень сильно любил вас.
и это правда.
земля уходит из-под ног.
— ты видишь всех людей насквозь. скажи, кто я? — я прижимаюсь к его крепкому мужскому плечу. спрашиваю его честно, потому что не могу понять, кто же я такая. и было бы проще быть ему чужой, описанной его словами с фотографии.
— ты? ты — моя внучка.
