Прокрастинирую чтением стихов Софии Амировой. Вместо подготовки к занятиям с учениками. Думаю, как было бы прекрасно мочь знакомить школьниц и школьников с актуальной современной поэзией. И я даже представляю, что это могло бы быть возможно. И отвергая сослагательность наклонений, перехожу к мечтам, что ещё успею застать реальность, в которой я смогу это делать.
Язык любви и интимности Софии такой, что мне было бы приятно его показывать подросткам как один из языков современной поэзии. Он пробирает незаурядностью простоты и близости к чему-то самому сокровенному внутри, прекрасному и такому, о чём совсем не может быть стыдно говорить.
«подумала, может мне стать твоей сестрой
иногда приезжать забирать тебя с работы
потом, знаешь, можно пойти в Ашан
и что-нибудь приготовить
когда твоё ухо стало так близко с моим
наверное, я не смогу стать твоей сестрой»
Так лирическая героиня говорит о любви к мужчине, который – совсем не те мужчины, которых больше нет в её жизни. Не брат, которого она видела в последний раз на похоронах отца, не отец, которого она не могла видеть как хоронили, потому что традиции важнее девочек, женщин и их чувств.
София сохраняет верность своим любимым деталям, которые для кросс-поколений поэтесс (тут должны быть имена, но я их держу в голове) остаются важным кодом эпохи. Жвачки и конфетки (от восьмиклассницы, сквозь орбит без сахара и фантиков на пляжах с осколками монет) становятся уже формообразующими элементами в её поэзии, а не как бы случайными вкраплениями. И я вдруг ощущаю, какой может быть на вкус скорбь, была ли у меня она такой? Примерно. На похоронах дедушки моя жвачка от долгого пребывания в моей слюне вдруг растворилась и превратилась в нежующуюся жижу, которую нужно было незаметно для всех сплюнуть. Читая cross waves, я вспоминаю, как видела их в последний раз. Амирову, Кручковского, Герчикова – в Комаровском доме отдыха, они курили/говорили на крыльце, я сидела на скамейке и любовалась ими. Это было очень давно.
Язык любви и интимности Софии такой, что мне было бы приятно его показывать подросткам как один из языков современной поэзии. Он пробирает незаурядностью простоты и близости к чему-то самому сокровенному внутри, прекрасному и такому, о чём совсем не может быть стыдно говорить.
«подумала, может мне стать твоей сестрой
иногда приезжать забирать тебя с работы
потом, знаешь, можно пойти в Ашан
и что-нибудь приготовить
когда твоё ухо стало так близко с моим
наверное, я не смогу стать твоей сестрой»
Так лирическая героиня говорит о любви к мужчине, который – совсем не те мужчины, которых больше нет в её жизни. Не брат, которого она видела в последний раз на похоронах отца, не отец, которого она не могла видеть как хоронили, потому что традиции важнее девочек, женщин и их чувств.
София сохраняет верность своим любимым деталям, которые для кросс-поколений поэтесс (тут должны быть имена, но я их держу в голове) остаются важным кодом эпохи. Жвачки и конфетки (от восьмиклассницы, сквозь орбит без сахара и фантиков на пляжах с осколками монет) становятся уже формообразующими элементами в её поэзии, а не как бы случайными вкраплениями. И я вдруг ощущаю, какой может быть на вкус скорбь, была ли у меня она такой? Примерно. На похоронах дедушки моя жвачка от долгого пребывания в моей слюне вдруг растворилась и превратилась в нежующуюся жижу, которую нужно было незаметно для всех сплюнуть. Читая cross waves, я вспоминаю, как видела их в последний раз. Амирову, Кручковского, Герчикова – в Комаровском доме отдыха, они курили/говорили на крыльце, я сидела на скамейке и любовалась ими. Это было очень давно.
