right bureau

Фридман и рыночный поворот

В прошлый раз я рассказывал про Кейнса и его влияния на экономическую политику. Теперь поговорим о противоположном лагере. Милтона Фридмана можно без оговорок назвать вождём антикейнсианского движения на западе. Его «Капитализм и свободу» справедливо называют американской «Дорогой к рабству».

Поначалу Фридман во многом повторял риторику своего учителя Хайека, но вскоре неолиберализм Фридмана начал становиться более радикальным и больше походить на классиков австрийской школы и сторонников концепции laissez faire. Если Хайек допускал проникновения государства в целый ряд областей рынка, то Фридман многое из этого отвергал. Им был взят на вооружения знаменитый тезис Адама Смита о том, что перемены к лучшему происходят не благодаря государству, а вопреки ему.

Серьёзным и, вероятно, главнейшим отличием Фридмана и основанной им Чикагской школы от прошлых либеральных течений в экономике стал метод. Если австрийцы основывались на большом числе неизменных аксиом, то чикагцы предпочитали ставить во главе угла эмпирику. Сам Фридман говорил, что продвигает идеи монетаризма и неолиберализма не из-за своих идеологических воззрений, а из-за их высокой работоспособности и эффективности.

Начиная с конца 1940-х, Фридманом и его союзниками по обществу Мон-Пелерин началась активная раскрутка идей неолиберализма. К 1970-м теории Фридмана популяризовались в интеллектуальной среде. Политики всё чаще стали видеть в неолиберальных методах выход из стагфляции, во многом созданной бездумным повторением кейнсианских догм.

Здесь важно ещё раз подчеркнуть разницу между первоначальным неолиберализмом и Фридман. Последний действительно перебарщивал, превращая почти любое государство в универсального врага рынка. Победив, фридмановские идеалы привели к излишнему дерегулированию, что, в свою очередь, привело к новым кризисам (в первую очередь это касается коллапса финансовой системы в 2008 году).

Конечно, дерегулирование часто является чем-то хорошим, базой так сказать, но рынок не существует в вакууме. Он работает в рамках той или иной институциональной системы, а ее создание и поддержка — в любом случае прерогатива государства. В этом плане мысли о государстве как о «дизайнере рынков», которые отчасти транслировались Хайеком в «Дороге к рабству», кажутся той самой золотой серединой.

Рождение кейнсианства и левый поворот

Джона Кейнса часто называют чуть ли не социалистом или по крайней мере симпатизантом левой коллективистской системы, но это не совсем справедливо. Вполне наоборот, он прямо заявлял, что главным для себя видит сохранения демократической рыночной системы.

«В долгосрочной перспективе мы все мертвы» — эта фраза наиболее четко описывает философию Кейнса. Он критиковал современных ему учёных экономистов за чрезмерный уход в теорию, игнорирование сегодняшних потребностей люди ради абстрактного роста в будущем. На самом деле, помимо гуманизма, в этой критике можно узреть важное прагматическое начало.

Наступление эпохи серийного производства и огромного роста индустриальных городов привело к сосредоточению больших масс населения в одном месте. Выражать своё недовольство этим массам стало гораздо проще. Также любой рабочий умел хотя бы читать, что делало крайнем эффективным разного рода социалистическую пропаганду через листовки, газеты и так далее. Успокоить толпу, которой манипулировали политические радикалы, было крайне сложно.

Кейнс считал, что повтор кризиса Великой депрессии приведёт к всплеску народного гнева и социалистического популизма, которые способны снести западные демократии. И для сохранения оных правительствам необходимо поставить во главу угла уровень жизни населения, поддерживать высокую занятость и создавать социальные гарантии. К Кейнсу прислушались и его формула победила.

Во второй половине 1940-х годов, как верно отмечал, прости господи, мир-системщик Валлерстайн, во всем мире начинает главенствовать левая повестка. Подчинившись кейнсианским идеям, даже американские республиканцы и британские консерваторы взяли курс на строительство «государства всеобщего благосостояния», далёко нерыночными методами добиваясь победы над неравенством.

И тут снова важно вернуться к той самой цитате Кейнса про конечность нашего существования. Дело в том, что Кейнс всегда подразумевал возможность конъюнктурной смены метода, все зависело от того, что нужно экономике именно в конкретный момент. Если рынок способен предложить более оптимальное решение, то нужно использовать его. Нужен отказ от догматизма.

Но кейнсианские творцы экономической политики возвели в догму необходимость вечной борьбы с безработицей путём поддержания совокупного спроса через постоянное вливание денег в экономику. Привело это к кризису 1970-х годов, стагфляции и новым социальным проблемам.

Немного подушню и добавлю, что говорить о том, что Политбюро всегда правило советским режимом не вполне верно. Для страны советов характерна максимальная незаконность и кулуарность, в которой нарушались даже партийные законы. Формально Политбюро руководило партией, но в том то и дело, что только формально.

Ещё Ленин начал формировать вокруг себя узкий круг с целью эффективной борьбы за свою линию, в первую очередь против окружения Троцкого. Во многом с этой целью Ленин доверил Сталину вопрос кадров, чтобы тот выдвинул побольше верных сподвижников в верха (на этой волне поднялся, например, совсем молодой Микоян).

После болезни Ленина Сталин с Зиновьевым и Каменевым сформировали полноценный союз, «альтернативное Политбюро», против Троцкого, в рамках которого принимали важнейшие государственные решения, затем примерно такие же союзы были с «правыми» против левой оппозиции.

С победой Сталина роль Политбюро начала ещё сильнее снижаться. К 1941 году заседания Политбюро стали формальностью и практически не проводились, все решения принимались сугубо в узком кругу самых приближенных к Сталину функционеров. Порой они даже не являлись членами Политбюро, важна была именно близость с вождём. Некоторые позиции в секретариате, а этот орган продолжал отвечать за кадры, были куда важнее, чем статус в Политбюро.

Во время войны Сталину пришлось вернуться к некоторым институциональным правилам (в первую очередь создать ГКО), без них ведение войны было бы гораздо сложнее. Но впоследствии всё вернулось в прежний формат. Вместо Политбюро появились «пятёрки», «шестёрки» приближенных к Сталину, а высокопоставленные коммунисты вроде Молотова от власти ограничивались.

При Хрущёве и Брежневе эта практика во многом сохранялась, особенно при втором, когда значительную власть получили всевозможные помощники генсека и «заведующие делами». Для всех советских правителей Политбюро регулярно создавало неудобства, так как члены этого органа автоматически наделялись всесоюзной известностью и определённым влиянием. Сталин в теории, конечно же, мог расстрелять разонравившихся ему Молотова, Микояна и Кагановича, но куда безопасней было задвинуть их на задний план, лишив всяческого влияния.

https://t.me/gus_vasili/4317

Ещё раз про сталинскую индустриализацию

До сих пор в качестве одной из основных заслуг сталинского режима отмечают форсированную индустриализацию. Я уже писал про это раньше, но тут важно понять, что индустриализация, сам факт её завершения, это в любом случае хорошо. Путь строительства промышленности является обязательным для любой современной страны. Россия бы и так его прошла.

Вопрос в первую очередь заключается в степени эффективности индустриализации, насколько рационально были использованы имеющиеся ресурсы. Одним из главных предметов спора между современными историками-экономистами служит вопрос о необходимости именно форсированной индустриализации, то есть быстрой принудительной перекачки ресурсов из деревни в город.

Главным аргументом «за» служит представление, сформированное ещё до революции, о переизбытке трудовых ресурсов в русской деревне. На самом деле, несмотря на вроде как очевидность этого тезиса, с ним далёко не всё так просто. Из него следует, что переключение свободных рук из деревни в другую сферу не принесло бы потерь в сельскохозяйственном производстве.

Но на практике это оказалось неверным. Это показала мобилизация времён Первой Мировой войны, когда сборы урожаев чувствительно упали из-за отправки на фронт «лишних рук» из деревни. Не такими уж и лишними они оказались! Многие крестьяне не ограничивали свою трудовую деятельность сельским хозяйством. Было распространенно кустарное ремесленничество, сезонные отходы в другие регионы на подработку и так далее. При этом чётко зафиксировать их принадлежность к какой-либо прослойке населения было сложно, поэтому часто автоматом в статистику они шли как крестьяне.

Индустриализация все равно продолжалась, часть деревенского населения всё чаще решала попробовать изменить свой образ жизни и с концами переместиться в город. Важно, что в условиях отсутствия насильственного разрушения деревни через коллективизацию и тотального ухудшения условий жизни из-за оной население России бы продолжило расти значительно более быстрыми темпами, нежели это было в действительности в СССР. Крестьяне априори всегда стремились к большим семьям, чем городские жители. В городе семью рабочему придётся заводить в условиях заводского барака, а в деревне у крестьянина всегда был хоть какой-то дом.

Наличие ненасильственных стимулов к постепенному переходу деревенского населения в город сделало бы путь к завершению индустриализации куда мягче и итоговый результат оказался бы скорее всего куда лучше.

Хотя стоит отметить слона в комнате. Даже если принять как аксиому необходимость форсированной индустриализации, то её проведение сталинским руководством было чудовищно неэффективным. Практически все образованные царские специалисты были репрессированы (на них репрессии не остановились, исконно советские специалисты тоже регулярно необоснованно расстреливались), управлением промышленности занимались люди без малейшего профильного образования (вспоминается не умевший нормально писать Каганович), в следствие этого ресурсы распределялись далеко не самым рациональным образом. Таковы издержки тотальной диктатуры.

Чуть впрягусь в дискуссию и соглашусь с Лерой.

Политические элиты любого государства стремятся в первую очередь к удовлетворению своих интересов. Но в условиях институциональной демократии их стремление к власти, как в случае с конкуренцией за прибыль в рыночной экономике, оборачивается пользой для общества. Вместо кулуарной борьбы (иногда с применением оружия) элитные группировки сталкиваются в электоральном поле, в таких условиях они просто вынуждены считаться с общественным настроением.

Но в России со времён 1991 года данный механизм выстроен не был. Если в 90-е, в связи со слабостью государства, многие конфликты решались открыто бандитскими методами, то позднее государство окрепло и всё погрузилось в большую кулуарность. При этом во многом институционально был скопирован советский механизм власти. Всё снова решается на Старой площади, только вместо Секретариата ЦК, непосредственно подчиненного Генсеку, у нас появилась президентская вертикаль в виде АПшки.

Ситуативно интересы властей и каких-то слоев общества могут совпадать, хотя тут правильней было бы говорить не об общности интересов, а об обоюдно выгодном итоге удовлетворении разных интересов. Для кого-то Чемпионат мира по футбол в 2018 году это возможность почувствовать свою связь с глобальным миром, а для кого-то это способ распилить деньги на строительстве огромных стадионов и шанс поднять свой международный престиж.

Культивироваться должна правильно работающая система, которая в любой ситуации позволит обществу повлиять на власть, а не конкретный период, когда чаяния вашей политической группировки совпали с чаяниями власть имущих. По этой логике выбор «идеального» года в российском XXI веке будет зависеть сугубо от ваших взглядов (необязательно даже политических). Это может быть и 2007, и 2008, и 2010 (год манежки), и 2014, да и 2022 год тоже.

https://t.me/leraizbutovo/1490

Друзья! С Наступающим Новым годом вас!

Между исламской революцией в Иране и революцией 1917 года в России в ракурсе, заданным в заметке ватоадмином, можно увидеть множество параллелей. Только вместо духовенства в России были социалисты.

Февральский переворот изначально двигался социалистами, именно они переманили на свою сторону Петроградский гарнизон, главный силовой фактор в столице. Однако у думских либералов был важный козырь в рукаве — Ставка на фронте признала их законной властью и, в случае чего, могла отвлечь часть армии от боевых действий и подавить революционное выступление в Петрограде. Ради участия в будущем разделе власти социалисты пошли на сделку с думскими либералами и сформированным ими Временным правительством.

Однако почти сразу же работа Временного правительства оказалась в параличе — никакой позитивной программы у бывших членов прогрессивного блока не нашлось, коалиции разваливались, а ответственность за управление страной никто брать не хотел. Всё было отдано на откуп будущему Учредительному собранию, которое должно было включать более чем 800 депутатов (!). И такая махина, состоящая в основном из далёко не самых образованных слоёв населения, была призвана решать судьбу страны в условиях тотального развала экономики и Мировой войны. Понятно, что Учредилка была проектом мертворожденным, даже кадеты это признали вскоре после её разгона. Программа победивших на выборах эсеров ничего хорошего России не сулила.

Всё это открыло дорогу к власти фанатикам, твердо желавшим использовать Россию как батут в коммунистическую валгаллу. Конечно, было бы не вполне правильным считать 1917 год исторической возможностью «повернуть» в сторону демократии, но нерешительные действия, подпитанные вроде как благими намерениями получивших на какое-то время власть кадетов и им сочувствующих, привели страну к катастрофе.

https://t.me/gus_vasili/4135

В давнишней заметке об отношении Маркса к России я рассказывал про его видение начала истории России. Если вкратце, то славяне ничего сами сделать не могли, государство им придумали прогрессивные по меркам феодальной формации германцы-варяги. Но интересно, что подобная интерпретация призвания варяг имеет славянофильские корни.

Ранние славянофилы разделяли классическую норманскую теорию о происхождении государственности на Руси. Однако трактовали они её достаточно нестандартно. В классической формуле «кесарю кесарево, а Божие Богу» западные народы, по мнению славянофилов, всегда были ближе к «кесареву», уделяя значительное внимание строительству государства. Это касалось и католической церкви. Русские же были ближе именно к «Божию» и самоустранялись от града земного в виде государства.

Русские пригласили на княжения варягов специально, чтобы самим не создавать своё государство. Но это не было каким-то добровольным порабощением, ибо последнее слово всегда оставалось за общиной, за вече: в истории средневековой Руси можно найти массу примеров изгнания неугодного князя со стола народом. Князь выполнял строго оговоренные с вече функции.

То же касалось и правового поля. Пока в средневековой Европе каждая прослойка (да и практически каждый ремесленный цех), корпорация обладали своим набором правовых норм, строго зафиксированных во всевозможных законодательных актах, то на Руси продолжали судить по общинному «обычаю». Таков был взгляд славянофилов.

И его перенял Бакунин, активный участник социалистического движения в Европе и один из главных идеологов левого анархизма XIX века. Для него склонность русских к социальному анархизму обозначала, что именно русские способны привести мир к революции, которая отменит государство и создаст мир без эксплуатаций. А немцы, особенно пруссаки — страшные государственники, их образ бытия, наоборот, мир от революции отодвигает. Тут и начинается полемика Бакунина с Марксом.

Маркс те же самые факты интерпретировал иначе. Государство, как и капитализм, для своей смерти должно «перезреть», такова диалектическая логика. Поэтому государственники немцы были прогрессивны и первыми должны прийти к революции.

Точка зрения Маркса в социалистическом движении в конечном счёте победила, но, любопытно, с ретроспективной точки зрения прав оказался Бакунин. Революции произошли там, где государство было слабо. Тем не менее, Сталин путь к коммунизму построил на диалектической идее о «перезревании государства». Последствия оного широко известны...

Из других итогов года хочу выделить моё решение попробовать жёстко уйти в экономику и начать активно изучать тематическую литературу.

Начал я с Хайека и других классиков неолиберального направления. В целом это реально база, вполне чёткий ответ на коммунизм и социалистические веяния в прогрессивном либерализме.

Важно, что классики неолиберализма никогда не выступали за анархизм, за отмену государства и «бездушный» капитализм. Россия 90-х, хоть отчасти и ориентировалась на неолиберализм, страдала от сильнейшей проблемы — слабости государства.

Слабости в том смысле, что оно не могло обеспечить законность, нормальное исполнение правовых норм. Эту функцию государства не оспаривал ни Фридмен, ни Хайек.

Вообще, если начинать подводить итоги года, то однозначно «Цена утопии» Давыдова это лучшая книга, что я прочитал за год.

Работы Давыдова давно стали классикой современной отечественной историографии без шизомарксизма. Книга хорошо показывает опасность переоценки «уникальности своего пути» и отказа следовать по маршруту, который уже прочертили другие и который доказал свою эффективность. Хотя интересно, что славянофилы и тесно примыкающие к ним левые а-ля Герцен и Бакунин, собственные философские системы и даже концепцию «своего пути» позаимствовали у немцев, также страдавших чем-то подобным. Отличились разве что интерпретации.

Это ни в коем случае не говорит о том, что у России нет своих особенностей и уникальности, но это неприятие развития капиталистических отношений, которое в полной мере разделялось царской властью, замедлило рост страны, сделало его более болезненным.

Забавно, что Давыдова коммунисты во всю кличут монархическим историком (вспоминается ролик Садонина про позднюю Империю), хотя львиная доля этой книги посвящена критики царской политики до реформ Столыпина. С некоторыми оценками в «Цене утопии» можно не согласиться, но аргументация и фактология в книге даны блестяще, поэтому строго рекомендую к прочтению каждому, кто хочет достичь большего понимания перипетий российской истории начала XX века.

Пока вместе с сессией потихоньку наступает новогоднее настроение, решил ради эксперимента сделать эксперимент и писать побольше личных постов (может и после завалов по учебе продолжу в таком формате вести канал), ибо 4 поста в месяц — это совсем не дело. Мне бы хотелось писать почаще, но лонги создавать на постоянной основе сложно, плюс объективно такой формат достаточно не популярен. Много букав.

Как мне кажется, логичнее писать более объёмные лонги, но реже и для специфических платформ (вроде телеграфа или дзена), где можно покрасивее всё оформить (добавить схемы, картинки) и где не нужно будет постоянно пытаться всё обрезать из-за ограничителя символов. Кстати, большая просьба подписаться на мой Дзен. В ближайший месяц планирую попробовать выпустить на нём ремастеры своих лучших статей за два года (уже доступна статья про Ждановщину).

Я в целом и раньше пытался делать что-то подобное, но сейчас мое намерение более твердое и с тематикой постов буду более смел. Порой, возможно, буду экспериментировать с щитпостом, но без скатывания в крайность.

Хайек. Дорога к рабству: как миром правят идеи?

«Дорога к рабству» это одна из главный политических книг середины XX века. Её нельзя отнести исключительно к теоретическим работам, многие положения, заданные Хайеком, легли в основу исследований Чикагской экономической школы. А уже выходцы из неё помогали разрабатывать экономический курс и Пиночету, и Тэтчер, и Рейгану. Успешность применения этих положение не всегда была одинаковой.

В своей новой статье я расскажу о контексте, в котором создавалась эта работа, и проанализирую ряд её основных положений. «Дорога к рабству» особенно актуальна для России, с нашим долгим и болезненным опытом плановой экономики, обернувшимся столь же лихим скатыванием в безобразный рынок 90-х. Так где же правда?

Читайте на Дзене.

(да, я создал Дзен, буду признателен за подписку)

Поддержать автора можно донатом сюда: 2202 2050 2363 5912

Сланцевая революция

Последний месяц одна из главных тем для обсуждения это перспективы мирового рынка энергоресурсов после избрания Трампа. США перестанет сдерживать свой экспорт нефтепродуктов, что, очевидно, повлияет на глобальную политическую конъюнктуру. В 2023 году США экспортировало 4,1 миллиона баррелей нефти в сутки (Россия 4,8 миллиона), при Трампе эта цифра скорее всего увеличится и в теории может даже достичь уровень Саудовской Аравии (7 миллионов баррелей в сутки в 2023 году). При том, что каких-то 20 лет назад Америка, наоборот, являлась одним из главных импортеров нефти в мире.

Ситуацию с ног на голову перевернула сланцевая революция. В начале XXI века все крупные игроки на рынке энергоресурсов были убеждены, что в новом веке США уготован статус импортера нефти и газа, поэтому их взоры были направлены на развитие торговых отношений со странами экспортерами, например, с Катаром. В это же время внутренний рынок Америки оказался свободным для более мелких фирм, которые не боялись идти на риски и искали новые способы добычи нефти в Штатах, хотя все к этой идеи относились достаточно скептично.

Глава одной из таких компаний, Джордж Митчелл, считал очень перспективной идею разработки глубоких сланцевых пород (в геологических учебниках прошлого возможность такой добычи газа и нефти отрицалась). Митчелл родился в семье мигранта из Греции, его отец на родине был обычным пастухом. После получения геологического образования Митчелл основал собственную нефтегазовую компанию и начал проводить эксперименты с разными методиками добычи сланцевого газа.

Спустя ни один десяток лет (!) к началу XXI века эксперименты увенчались успехом и метод промышленной добычи сланцевого газа был найден. К тому времен компания Митчелла была уже на грани банкротства, но проект был успешно продан Devon Energy. За пару лет в нефтегазовой отрасли произошёл настоящий бум, впервые за долгое время в истории открытые запасы нефти и газа в США только увеличивались, а не уменьшались. Порты, строившиеся для принятия импортного газа, пришлось за многомиллиардные суммы перестраивать для экспортных нужд. Покупать американский газ и нефть стали и в Европе, и в Азии (в том числе в Китае).

Всё это, конечно, не могло не повлиять на геополитическую ситуацию в мире. Страны Европы и Азии получили больше возможностей для импорта энергоресурсов, что в большей мере развязало им руки для ведения независимой политики. Как раз в этих условиях санкциями был тотально обложен Иран. Хотя, конечно, мир торговли очень сложен. Банально не для всех НПЗ подходит сланцевая нефть, поэтому даже США продолжает закупать «классические» сорта нефти в Канаде и Мексике. В любом случае сланцевая революция стала тем событием, что сильно предопределило ход истории первой четверти текущего века (да и последующих лет скорее всего тоже).

Присоединяюсь, действительно нужный документальный проект про СВО. Рекомендую ознакомиться, сегодня как раз на онлайн-платформах вышел первый эпизод из цикла.

Добавлю к посту Ромы чуть-чуть от себя. На самом деле сложно переоценить роль структуры экономики в пути развития страны. За примерами далёко ходить не нужно: Британия, первой испытавшей современный экономический рост, достигла бума во многом благодаря соотношению стоимости факторов производства.

Уже в начале XVIII века Британия обладала развитым рынком наёмного труда. Даже в сельском хозяйстве рабочая сила преимущественно была наёмный, это очень уникальный для Европы случай. Раннее зарождение рыночных механизмов предвосхитило старт бурного экономического подъёма ближе к середине века. Интересно, что изобретение паровой машины и иные прорывы промышленной революции стали скорее следствием, а не причиной роста.

Наёмный характер труда повышал его стоимость, но при этом другие факторы производства, например уголь, стоили меньше. Это стимулировало производителей искать более капиталоёмкие средства производства, понижающие роль труда, но повещающие роль дешёвых ресурсов. В большинстве других стран, где, наоборот, трудовые ресурсы были максимально дешёвыми, стимулов развитию технологий и промышленности не появилось, что предвосхитило их долгое отставания от Британии и других стран передовой индустриализации.

Ещё более показательно это иллюстрирует экономическая история Японии. Конечно, индустриализацию эпохи Мэйдзи провальной не была, она была вполне успешной, но ориентировалась на дешёвый труд. Закупая западные технологии, японцы специально повышали в них уровень использования человеческого труда, пользуясь низкими тратами на зарплаты. После окончания Второй Мировой стратегия развернулась на 180 градусов — теперь японцы строили свою экономику на максимально капиталоёмких отраслях.

В результате к 1970-м японские фабрики оказались даже более капиталоёмкими, чем западные. Рынком сбыта для продукции сверхкрупных японских предприятий служила в первую очередь Америка, ведшая тогда политику свободной торговли. Оборотной стороной успеха страны самураев стал упадок американского «ржавого пояса». Короче говоря, удорожание труда не всегда ведёт к чему-то плохому, скорее наоборот, оно является одним из главных стимулов к росту в экономической истории. На дешёвом труде гастарбайтеров современную конкурентную экономику точно не построишь.

https://t.me/big3russia/5777

К темы прошлого поста добавлю, что представления об империях Азии как о деспотиях, управляемых сильнымы авторитарными лидерами — очень далёко от правды. Когда Маркс и Энгельс разрабатывали концепцию «Азиатского способа производства» об этих самых странах Азии, об их политической и экономической истории, было практически ничего неизвестно, поэтому неудивительно, что любые представления о них складывались крайне европоцентричными.

В действительно всё было скорее наоборот. Буст европейским державам дало именно наличие эффективного государства, способного выстроить хорошо работающую фискальную систему. Финансы, получаемые с налогов, направлялись в первую очередь на строительство армии и флота. В свою очередь для функционирования фискальных органов властям было необходимо регулярное государство, развитие чиновничьего аппарата.

В азиатских странах выстроить действенный механизм налогообложения было невозможно по массе причин. Играла роль и география, и большая неоднородность населения, говорящего в рамках одной империи на отнюдь не одинаковых языках. Можно вспомнить, что даже в современном Китае диалекты китайского языка очень сильно отличаются друг от друга. Сюда же стоит добавить и большее религиозное разнообразие.

Короче говоря, империи Востока были откровенно недоуправляемы. Власть азиатских «деспотов» была слабее, чем британский парламент или любой другой источник власти в Европе. Как раз в «недоуправляемости» можно увидеть некое сходство России со странами востока, но в случае России государство, как и в других странах Европы до появления развитого капитализма, вполне успешно усиливалось и наращивало своё присутствие. Фискальный потенциал России постоянно рос, а при Петре I получилось выстроить регулярное государство западного образца.

Постепенно переосмысливать европоцентричное восприятие мира полезно — это позволяет более объективно понимать политику и историю. Но парадокс в том, что вне рамок европоцентризма причастность России к европейской цивилизации становится ещё более очевидной.

На самом деле с каждым годом и с каждой прочитанной по теме книгой всё больше убеждаюсь, что влияние монгольского ига на Русь — это один большой псиоп. Разумеется, я не говорю, что ига не было или что оно вообще не сыграло никакой роли в истории России, но тем не менее его воздействие на «путь» страны в массовом сознании сильно переоценено.

Краткосрочно и отчасти среднесрочно монголы на Русь повлияли: исчезло каменное строительство, затруднились связи с Европой, было разграблено множество городов и перебита масса населения, на десятки лет откатилось развитие ремёсел. Сюда же можно отнести то, что объединителем Руси оказалась именно Москва, так как не последнюю роль в её возвышении сыграли хорошие отношения московских князей с ханами. Но тут монголы были скорее инструментом, нежели каким-то активным актором.

Это явно не то, что предопределило дальнейшее развитие Руси на века. Гораздо сильнее на историю и институты России повлияла общеевропейские тенденции, в первую очередь это касается значительного удорожания армии и в целом войны, которое произошло примерно в XV веке.

Появление пороха, а также превращение наёмников в ключевую силу европейских королей взамен не всегда лояльного рыцарского войска, формировавшегося в рамках феодальных отношений, поставили государства в прямую зависимость от финансов. А деньги приносили в первую очередь города, ориентированные на торговлю и ремесленное производства.

В Центральной и Восточной Европе с этим обстояло сложнее. Торговля была развито слабо, города разрастались не столь быстро, как на западе. Тем не менее каким-то образом армию нового типа строить было нужно. Решение оказалось одно — вместо денег в качестве жалованья выдавать армии землю. Так зародилась поместная система, причём в Венгрии и Польше она появилась даже раньше, чем в Московском государстве.

Именно поместная система, со всеми её недостатками, стала определяющим фактором формирующим Российское государство эпохи Нового времени. От неё растет крепостное право и превращение элиты в «служивое сословие». Влияние азиатчины и монголов здесь не видно от слова совсем.

Вчера состоялся II саммит нашего движения Общество.Будущее. В ОБ я нахожусь почти с 4 года, вступил спустя пару месяцев после основания движения.

За эти четыре года движение здорово выросло (теперь ОБшников не сотня, а почти тысяча), поменялась сама Россия и политическая обстановка. Несмотря сложности текущего исторического периода, мы не раскололись, а только окрепли.

На саммите приняли новую программу, устав, изменили меморандум, а также избрали новый состав руководящих органов движения. Короче говоря, день был насыщенным. Независимой русской политике быть (закопанному Ленину тоже)!

В российской историографии принято считать, что первым признанным царём на Руси являлся Иван IV. Более продвинутые знают, что «царями» в ряде случаев именовались уже Василий II и Иван III, но, на удивление, для идеологов русского царства наиболее важна была фигура Василия III.

Русские государи, как и все другие европейские правители, пытались вписать себя в общий контекст, восходящий к Римской Империи. В средние века государств, по крайней мере в современном понимании, по сути не существовало. Вся Европа представляла «матрёшку» вассальных отношений. Верховными сюзеренами «Града земного» могли быть только кесари, императоры Запада и Востока.

В таком понимании мир представлял собой единое христианское царство. Данный момент крайне важен для понимания мышления средневекового человека как на Руси, так и на западе. На Руси были князья, но царь, глава православного мира, был только в Константинополе. Кайзер Священной Римской Империи выполнял на западе схожую функцию, хотя его власть даже на немецкой земле зачастую считалась эфемерной, но его поддержка служила важным источником легитимности для королей по всему католическому миру. В этой сфере кайзеры нередко вступали в конкуренцию с папским престолом.

В 1510-х годах Московское царство пребывало в активной фазе борьбы с Польшей и Литвой за статус объединителя русских земель и за титул князя всея Руси. В поисках союзников Москва завязала переписку с императором Максимилианом I, который в ответном письме назвал Василия III «кайзером всех русских». В Москве восприняли это как признания того, что император Запада признал русского князя императором Востока, себе равным. В Польше после этого естественно начался сущий кошмар. До конца неизвестно вкладывал ли Максимилиан Габсбург или его послы тот смысл, который нашли в нём русские.

В 1721 году, когда Пётр I был провозглашён императором, канцлер Головкин в своей речи на торжественной церемонии вспомнил именно письмо немецкого кайзера: «Титул императорский Вашего величества достохвальным антецессорам от славнейшего императора Римского Максимилиана от неколиких сот лет уже приложен, и ныне от многих потентатов дается». Таким образом, петровская пропаганда окончательно вписала природу российской власти в общеевропейский контекст, причем теперь, в отличие от попыток былых веков провести преемственность от Византии, Россия больше ориентировалась на запад.

Первый опыт русского парламентаризма

Автор — right bureau

Начало 1906 года в России прошло под знаменем первых в её истории выборов в новый национальный представительный орган власти — в Государственную Думу. Однако проработала первая Дума совсем недолго: спустя всего 72 дня после созыва она была распущена. Как так вышло? Попробуем разобраться.

В условиях нестабильности к первому и достаточно внезапному избирательному циклу наиболее подготовленной оказалась леволиберальная партия кадетов. Влиятельные социалисты выборы бойкотировали, продолжая призывать народ выходить на баррикады, а правые, в частности октябристы, банально не успели сорганизоваться.

Положение о выборах 11 декабря 1905 года было составлено так, что большинство депутатов должно было избираться крестьянством. Правительство рассчитывало, что русский крестьянин окажется консервативным избирателем и поддержит промонархические силы. Но недовольство деревни из-за текущей аграрной политики государства и массовая агитация оппозиции своё дело сделали. Надежды правительства провалились.

В любом случае, депутатский состав первой Думы оказался весьма демократическим. Половина мандатов была за крестьянами, немало было и рабочих: немецкий рейхстаг и английский парламент того времени таким похвастаться не могли. Из-за социального состава Думы нередко возникали курьёзы. Полицией регулярно задерживались крестьянские депутаты, занимавшиеся продажей «входных билетов» в Таврический дворец. Более сознательные депутаты искали легальные способы заработка, например, устраивались швейцарами или дворниками.

Очевидно, что вне зависимости от своих моральных качеств такой депутатский контингент не обладал опытом законотворчества и не стремился его выработать. Дума, во многом движимая ЦК кадетской партии и иной оппозицией, с ходу начала призывать к радикальной смене государственного строя. Большинство депутатов не желало идти на сотрудничество с правительством в любом виде. Парламент оказался нерабочим и его пришлось распустить. Лишь в третий раз, после реформы избирательного закона, в Государственной Думе самую крупную фракцию образовали октябристы, готовые идти вместе с властью по пути реформ, а не революций.

Глубокий общественный раскол

Одной из особенностей российского политического поля России начала XX века был глубочайший разрыв между большинством интеллигенции и властью. Если в Германии даже весьма левые либеральные силы сотрудничали с правыми против социалистов, то в России всё было наоборот: либералы объединялись с социалистами в борьбе с властью, а кое-где к оппозиции присоединялись даже очень и очень правые. Как так вышло?

Начало этот процесс берёт в 1880-х годах, в период так называемых «контрреформ». К тому времени выросло первое поколение, родившиеся после реформ Александра II, которые дали старт стремительной модернизации России.

Ликвидация университетской автономии, ужесточение цензуры и распространение полицейских облав на студенческие сходы в годы правления Александра III, ожесточало интеллигентскую молодежь, все больше тяготевщей к радикальным учением.

При этом чиновничий аппарат формировался из тех же выпускников университетов, но для большинства либерально мыслящих молодых людей такой путь превращал человека в «нерукопожатного». Таким образом, между вчерашними однокашниками возникала непреодолимая пропасть.

В конце 19 века у прогрессивных слоев российского общества появилась возможность уйти в политику, прощу прощения, не шкварясь об государство. Сейчас я говорю о земстве, органе русского местного самоуправления. Хотя в земства шли и вчерашние чиновники, поэтому публика в них была весьма разношёрстной. В любом случае, российский политический класс, отделённый от государства, стремительно формировался и у него начали появляться претензии на власть.

Через такую призму политическая история России начала XX века куда лучше доступна для понимания. Чувство взаимного недоверия между властью и обществом преодолеть было крайне сложно.

Не так давно в Листве заметил книжку Кирилла Соловьева «самодержавие и конституция», которая является частью авторской серии о российском политическом поле начала XX века.

Конкретно в этой работе описывается общее политическое развитие Российской империи в период между двумя революциями, как преобразовывались институты самодержавной монархии в условиях существования парламента.

Россия на рубеже XIX—XX столетий стремительно преображалась. Шла индустриализация, наращивались темпы урбанизации, постепенно вводилось всеобщее образование. Народные массы всё больше входили в культурную, экономическую и, конечно же, политическую жизнь страны. Последнее произошло особенно бурно, породив кровавые события 1905–1907 годов.

Первый опыт русского парламентаризма продлился недолго — всего 10 лет. Но это было чрезвычайно насыщенное десятилетие: разгоны первых двух дум, столыпинская реформа, мировая война и революция.

Исторический труд Соловьёва ценен в первую очередь своей объективностью. Долгое время историография этого периода состояла целиком из советского мифотворчества, пытающегося оправдать приход большевиков к власти. Соловьёв в полной мере доказывает, что представление о тупиковости пути развития Российской империи неверна.

При этом исследование не стоит воспринимать сугубо как историческое. В начале XX века в России появилась вполне современная по меркам сегодняшнего дня политика, включающая и взаимодействие со СМИ, и попытки манипуляций с голосами на выборах, и поиски доноров, и организация различных гуманитарных миссий, и многое другое, что продолжает быть актуальным в наши дни. Мне, как человеку вовлечённому в политику, это показалось особенно интересным.

Книга Кирилла Соловьёва поможет понять, что из себя представляла конституционная система в России, в какую сторону она шла и почему окончательно сложиться век назад она так и не смогла. После её прочтения можно ознакомиться другими работами автора, посвящённым более узким аспектам российского политического развития того времени.

Небольшое обращение. Я, автор данного канала, являюсь репетитором по истории и обществознанию и сейчас активно ищу учеников. Готовлю к ОГЭ/ЕГЭ или же просто повышаю успеваемость.

Работаю уже не первый год, сам сдал в своё время ЕГЭ на 90+ баллов, учусь на бюджете в МГУ. Занятия индивидуальные, составляю собственный курс подготовки в соответствии с школьной программой (буду интерактивно делиться базой со своих статей). За записью и подробностями обращайтесь ко мне в лс @antonbgmn

Буду также благодарен, если расскажете обо мне своим друзьям/родственникам/знакомым, которые нуждаются в репетиторе 🙏

Коммунисты против правых

В ходе кампании в Мосгордуму пару мне приходилось вступать в спор с коммунистами, по факту единственными нашими независимыми конкурентами. Это навело меня на определённые размышления

Со времён, как минимум, 2019 года актуальна дискуссия о том, насколько рационально, несмотря на различия во взглядах, поддерживать на выборах коммуниста, которого точно зарегистрируют и который может быть относительно независимым.

Уже в том же 2019 году данная схема дала сбой. В московском районе Чертаново оппозиционная общественность через один ныне запрещённый сервис поддержала слабого кандидата-коммуниста, по рейтингу уступавшего Роме Юнеману. По итогу Юнеман коммуниста все равно обошёл, но победил административный кандидат (с разницей в меньше, чем 100 голосов!). Очевидно, что коммунист отнял часть протестного голосования у Юнемана, и это привело к поражению последнего.

Современные российские коммунисты безбожно устарели и менять не собираются. Их риторика недалеко ушла от марксистов столетней давности. Привлечь избирателя они способны только апелляцией к неразумной ностальгии по совку.

При этом они обвиняют правых в уходе от текущей повестки, как, например, в случай с критикой нелегальной миграции. Но это полный бред. Очевидно, что проблема чрезмерной миграции заключается не в самих мигрантах, а как раз в действующей системе, прогнившей от коррупционного беспредела.

А вот обвинения во всем вездесущего капитала... Это ни разу не создание абстрактной конструкции, максимально уводящей от той самой текущей повестки...

Безусловно, сотрудничество в деле обеспечения честности выборов необходимо со всеми мало-мальски независимыми силами. Однако надо признать, что честную конкуренцию коммунисты проигрывают, как это было на кампаниях Юнемана и Колосова.

Лицо советской системы и череда смертей

Сегодня закончу свой цикл постов о Суслове. Смотря на застойную номенклатуру, задаешься вопросом: можно ли было как-то по другому?

Коммунисты скажут, что да. И приведут в качестве примера Сталина, его чистки, прогревающие партийных аппаратчиков на активную деятельность. И будут неправы.

Сталинские чистки практически никогда не происходили по причине «непрофессионализма». Иначе бы пришлось расстрелять всё политбюро. Они проходили в рамках проверок лояльности и зачастую становились следствием подковерных интриг. Ярчайшим подтверждением моих слов служит Ленинградское дело, когда был расстрелян глава Госплана Вознесенский, весьма образованный и ценный кадр.

Вся брежневская номенклатура была взращена сталинским террор. В такой атмосфере высшей ценностью для них стала стабильность, гарантии того, что на тебя в рамках фракционной борьбы не напишут донос и не расстреляют.

Поэтому какие-то изменения, кадровые перестановки, так сильно браковались. В том же ключе воспринимались и любые реформы, особенно когда появилась возможность грести бесконечные нефтедоллары.

Причём советская стабильность строилась не на институтах, пусть даже авторитарных, а на личности конкретного генсека. В 1970-х, словно в средние века, решения государственной важности принимались даже не в кругу политбюро, а в кругу помощников Брежнева, не имеющих соответствующих полномочий.

Последнее стало особенно актуально к концу 1970-х, когда Брежнев почти полностью потерял связь с реальностью, а Суслов приближался к восьмидесятилетию (!).

Вновь оформились фракции. Первую возглавлял Черненко, которого тоже вполне справедливо можно назвать серым кардиналом. Формально он вошёл в политбюро лишь в 1978 году, но по факту, будучи де-факто личным секретарём Брежнева (определял повестку заседаний с его участием), с конца 1960-х был одним из ведущих вождей страны.

Вторую представляли «государственники» в лице министров Громыко и Устинова. Вёл их глава КГБ Андропов.

Старику Суслову в планах обеих фракций место не отводилось, хотя он сам симпатизировал скорее Андропову.

Январь 1982 года выдался удачным для любителей конспирологии. Сначала при подозрительных обстоятельствах застрелился Цвигун (якобы из-за болезни), заместитель главы КГБ. Интересен он тем, что был близким человеком Черненко и Брежнева, который должен был среди чекистов создавать противовес Андропову.

И тут же, спустя пару дней, прямо во время плановой диспансеризации, внезапно умирает Суслов. По рассказам его дочери, врач дал ему незадолго до смерти новое незнакомое лекарство.

В любом случае, через несколько месяцев Андропов переместился на место Суслова, секретаря ЦК и второго человека в партии. Пост главы КГБ можно было безопасно покинуть, ведь эмиссара Черненко Цвигуна уже не было в живых.

К этому ещё важно добавить, что полноценное крепостничество, с обезличиванием крестьян, установилось лишь при Петре I, с введением подушной подати. Теперь крестьяне воспринимались государством в первую очередь как источник средств в казну.

Подушную подать платили все крестьяне (мужчины) одинаково, вне зависимости от возраста и состояния хозяйства. Из этого вытекала довольно логичная идея: организовать в деревнях постоянный передел наделов, чтобы налогоплательщики имели равные участки земли. Очевидно, что в таком положении у крестьян не могло развиться чувства уважения к частной собственности, а мотивация к труду оставляла желать лучшего.

Но в условиях архаичного, околофеодального хозяйства такая система была оптимальной. Иначе бы построить империю не удалось. Главное было её вовремя свернуть, ибо вечность эффективной быть она не могла, особенно на фоне наступившей в XIX веке агропромышленной революции в Европе, когда было изобретено множество новых способов и технологий для ведения сельского хозяйства.

Тем не менее, большевикам в 1930-х годах это не помешало заново ввести крепостное право, загнав всех крестьян в колхозы и снова отобрав землю у её законных владельцев. Для XX века такие меры были и малоэффективны (при царе быстрая индустриализация проводилась без крепостного права), и более разрушительны.

История закрепощения сословий

В прошлых статьях я неоднократно полемизировал с позицией о детерминизме русского авторитаризма, который, якобы, сопровождал, сопровождает и будет сопровождать Россию на протяжении всей её истории.

Вряд ли хоть кто-то будет спорить, что в Древней Руси местное вечевой самоуправление было весьма развитым, а отношения князя с населением мало отличалось от того, что мы можем наблюдать в других странах Европы средневековья.

Но вот пришла деспотичная Москва, взращённая Золотой Ордой, и испортила нашу славную вольность, превратив всех в государевых холопов. Так думать удобно, но на деле всё гораздо сложнее.

Сразу отмечу, что Московское княжество вплоть до Ивана III, то есть до освобождения от ига, ничем особым не выделялось от других русских княжества, даже достаточно древнего периода. В городе была своя община, свой тысяцкий, князя с боярами связывали взаимные обязательства, ибо последние в любой момент могли поменять своего феодала.

Иван III радикально переворачивает ситуацию. В XV веке Россию со всех сторон окружали достаточно враждебные государства: Литва на западе, претендовавшая на роль истинной™ Руси, и Ливонский орден, на востоке татары, постоянно совершавшие жестокие набеги на русские земли. Выходов к морю Московское княжество не имело. В таких условиях для выживания и развития страны Иван III взял курс на строительство государство с своеобразной мобилизационной системой в виде крепостничества.

Но крепостничества, внезапно, не крестьян, а высших сословий. Уход бояр от московского государя теперь считался изменой (Иван III запрещал им переходить даже к своим братьям), а главной социальной базой режима становились дворяне. Они получали за свою службу поместья, которые нельзя было ни продавать, ни дарить, ни (формально) передавать по наследству. Если сын дворянина не шёл по стопам отца, то поместье отнималось. Вскоре обязательной служба стала для всех землевладельцев, наследственная боярская вотчина отнималась в пользу государства, если боярин не нёс воинскую повинность.

Очевидно, что каким-то образом было необходимо поддерживать хозяйство служилых людей. Так постепенно началось закрепощение крестьян. Можно сказать, что имела место матрёшка подчинения. Крестьянин был крепостным дворянина, а дворянин — крепостным царя.

Какие из этого можно сделать выводы? В первую очередь то что крепостничество было вызвано объективными причинами, а не спецификой России, русских или Ивана III. В бедной стране, где не существовало развитой торговли, отсутствовали залежи металлов и была низкая плотность населения, сочетавшаяся с большими размерами, по другому содержать большую армию не представлялось возможным. Жалование государевым служильцам приходилось выдавать натурально через раздачу поместий с крестьянами.

Но из этого вытекает и второй вывод: как только России удалось преодолеть все вышеназванные проблемы (а это произошло только к XIX веку), тем самым став великой державой, потребность в крепостничестве и в деспотичном мобилизационном режиме отпала. Наоборот, теперь гораздо эффективней было бы мирное развитие, опора на инициативность населения, равного в своих правах.

Иллюзии о неизбежности вечного авторитаризма есть только в головах, но их не так сложно развеять. На то они и иллюзии.

Кремлёвский серый кардинал

Часть III. Цена стабильности

Быть вторым всегда безопасней, чем быть первым или по крайней мере иметь амбиции на лидерство. Политическая карьера Суслова выступает красноречивым примером истинности этого правила.

Оказавшись союзником Хрущёва, Суслов многое сделал для закрепления его у власти: и интриговал против Маленкова, и участвовал в развенчании культа Сталина, и расправился с антипартийной группой в 1957 году.

Последнее особенно интересно, ведь после неудачной попытки переворота Хрущёв постепенно убрал из власти тех, кому был в первую очередь благодарен за сохранения своего поста. Дело в том, что от председателя КГБ Серова и министра обороны Жукова могли исходить угрозы, а от Суслова — нет.

В начале 1960-х стремительно выдвинулась фракция бывших комсомольцев во главе с Шелепиным, заместителем Хрущёва в Совмине. Они контролировали КГБ и имели своих людей почти во всех ветвях советской власти. Именно Шелепин запустил механизм по смещению Первого секретаря.

Не последнюю роль сыграл в перевороте сыграл Суслов. Своими авантюрами и постоянным выдвижением новых кадров Хрущёв был главным дестабилизирующим фактором в стране, что ценитель стабильности™ Суслов положительно оценить никак не мог. Во время октябрьского пленума 1964 года главную обличительную речь против бывшего Первого секретаря прочитал Суслов.

Сразу же после пленума разгорелась очередная внутрипартийная борьба, на этот раз за статус второго в партии. Дело в том, что поначалу Брежнева воспринимали исключительно как временную фигуру. Вершители переворота в лице Шелепина и его сотоварищей планировали спустя время сами взять власть в свои руки. Другими претендентами на лидерство были Подгорный (тоже один из лидеров заговора против Хрущёва) и Косыгин. Суслов, как вы можете понять, никаких амбиций не имел.

Но вышеназванные персоны недооценили интригантских навыков Леонида Ильича, за что вскоре поплатились. Не жизнью конечно, но власти лишены были все: Шелепина отправили руководить профсоюзами (фиктивная должность), а его «команду» разослали по мелким постам подальше от Москвы, Подгорный остался довольствоваться лишь постом формального президента СССР (как Калинин при Сталине), Косыгин премьером продолжил быть, но уже ничего не решал, его реформы были остановлены.

А вот Суслов, никак не покушавшийся на авторитет Брежнева, действительно стал вторым в партии. Местами даже первым, ибо заседания Политбюро с Леонидом Ильичом быстро превратились в сборник рассказов про охоту и анекдоты. Реальные дела вершились в Секретариате ЦК, где заправлял Суслов.

Хотя, как уже упоминалось выше, Суслов был тем ещё ценителем стабильности™ (впрочем всё брежневское Политбюро было таким), стране его верховенство на пользу отнюдь не пошло.

Приведу пример. Ещё в конце 1960-х Суслову на стол легла коллективная жалоба учёных о целлюлозном комбинате на Байкале. Он активно занялся этим вопросом, даже не препятствовал обсуждению оного в печати, но быстро выяснилось, что этот комбинат лоббировал секретарь ЦК Устинов и ещё ряд номенклатурщиков. Конфликтовать Суслов побоялся и приказал запретить всякое обсуждение экологического вреда от комбината.

В другой раз к нему обратился глава Госкомиздата насчёт того, что СССР не было современного печатного оборудования, способного печатать глянцевую бумагу и красочные страницы книг. Суслов действительно созвал заседания Секретариата ЦК и... На заседании Кириленко, отвечавший за машиностроение, обвинил Госкомиздат в том, что они пошли «стучать» Суслову в обход профильных отделов ЦК (т.е. в обход Кириленко). Ссориться с другим Секретарем ЦК Суслов опять не захотел, поэтому про жалобу забыли, а советские граждане остались без глянцевых журналов.

И так далее.. Примеров подобного можно приводить очень много, в конце концов ещё в 1960-х годах в ЦК возились с идеей созыва пленума по вопросам новейших электронных технологий, но его постоянно откладывали. С открытием больших месторождений нефти идею реформирования и разработки новых технологий номенклатура навсегда оставила. Застой окончательно окутал страну.

Царь-спаситель, который не смог

Сложно переоценить степень вреда, который был нанесён стране эксцессами правления Ивана Грозного. Тотальное запустение России после Ливонской войны и опричнины угрожало падением государства. На некоторых территориях население сократилось на 90% и выше (!).

Современники и историки вплоть до сталинской эпохи практически однозначно негативно оценивали Ивана IV. Заслуги первых лет его правления объяснились грамотностью его окружения, в первую очередь в лице Адашева и священника Сильвестра. Именно их, а не царя, изобразили на памятнике тысячелетия России.

Адашев и Сильвестр были активны лишь первую часть правления Ивана Грозного, впоследствии политику государства определяли далеко не такие талантливые люди, выдвинувшиеся через опричнину.

Но, в предверии Смуты, стране ненадолго удалось восстановиться. И благодарить за это стоит одного из самых недооценённых правителей России — Бориса Годунова.

После смерти Грозного он почти сразу же перехватил бразды правления, в зарубежной документации его прямо именовали «правителем» при царе Фёдоре Ивановиче. И чем он так крут?

Для начала ему удалось более менее стабилизировать экономику. С запустением поместных хозяйств пришлось справляться через ограничения возможности крестьянских переходов, увеличению срока сыска беглых крестьян.

Многие в чуть ли не главную заслугу Грозному ставят начало освоение русскими Сибири. Но на самом деле планомерная колонизация, с созданием полноценных поселений, началась по инициативе Годунова. При нем были основаны города Тобольск, Тюмень, Томск на востоке, Самара, Саратов, Царицын на юге. Список этим далёко не исчерпывается.

В Москве же завершилось строительство стен Белого и Земляного города, отражен последний поход татар на Москву. Во внешней политике также был сплошной успех: удалось договориться с греками об учреждении в России патриаршества, в ходе конфликта с Швецией были возвращены территории, утраченные после Ливонской войны.

Короче говоря, страна активно развивалась. После смерти бездетного Фёдора Ивановича Годунов, шурин умершего, на Земском соборе был избран царём. Было объявлено, что на царство его выдвинул «глас народа», послуживший «гласом Бога».

Но тут удача отвернулась от Годунова. Почти сразу же после помазания на царство его здоровье ухудшилось, пришлось думать о преемнике. На этой почве у Бориса развилась паранойя, ибо он посчитал, что бояре не дадут его малолетнему сыну стать царём.

Свидетельств готовившегося заговора бояр историки не находят, однако Годунов все равно устроил чистки среди самых знатных родов (под репрессии попали в том числе Романовы). Всё это настроило элиты против Годуновых.

В начале 1600-х годов случилась ещё одна неудача: разразился царь-голод. Верующий народ начал считать, что неурожаи служат наказанием за избрание на царство Годунова, человека не из правящего рода.

Важно, что даже с последствиями голода Годунову удалось справиться вполне эффективно, но судьба отвела ему слишком мало времени. Как только проблема неурожаев миновала, на границах России объявилось войско Лжедмитрия I.

И даже с ним у Годунова получалось справляться, поначалу правительственные войска одерживали победы. Совершенно внезапно весной 1605 года у царя случился удар, от которого тот скоропостижно умер. Недовольные его режимом бояре сгруппировались вокруг Лжедмитрия I, семью Годунова ждала трагическая судьба, а Россия окончательно погрузилась в пучину Смуты.

Кремлёвский серый кардинал

Часть II. В окружении вождей

После стремительного старта в начале 1930-х годов Суслов на десять лет покидает Москву: партия направляет его практиковаться в регионы.

Коллективизация, раскулачивание и последующий за ними голод сильнее всего навредили плодородному югу России, хозяйство там восстанавливалось медленно. Местное руководство вывести регион из кризиса пыталось традиционными советскими методами — посадками и расстрелами, но результатов такая политика не приносила.

Спасать юг принялись назначенцы из Москвы, в числе которых был Суслов. В результате серии административных реформ огромный Северо-Кавказский край был поделён на множество новых субъектов. Суслову досталось Ставрополье, где он встретил начало войны.

Вообще, поведение почти всей будущей брежневской элиты во время войны вызывает вопросы. Широко известен пример Черненко, отсидевшегося всю Великую Отечественную на второстепенных партийных должностях далёко в тылу. А роль тех, кто действительно участвовал в боевых действиях, крайне преувеличивалась (касается в первую очередь самого Брежнева). Похожая ситуация присутствует в биографиях Суслова и Андропова.

Можно банально зайти на страницу в википедии и увидеть, что Суслов в момент оккупации Ставрополья был ответственен за организацию партизанского движения. За это он правда отвечал, но сугубо как партработник, а его деятельность в военную пору тяжело назвать героической.

Сразу после прорыва нацистов в 1942 году Суслов первым же делом поспешил направить в Москву сообщение, что за провал ответственность несёт военное и чекистское руководство, а не партийное. С тех пор у него возник вполне предсказуемый конфликт с Берией. Но дальше больше. Уже после освобождения Ставрополя тот стремительно написал статью для Правды, где от имени партийной организации делился хорошими новостями.

Однако после публикации статьи раненные красноармейцы, проходившие лечение в Ереване, написали коллективное письмо в Москву. По словам солдат, Суслов во время оккупации ни о чем, кроме как о спасении своей шкуры, не думал. Именно на нем лежит вина за провал эвакуации городов Ставрополья, а ведь в них проходили лечения раненные со всего фронта и работали лучшие советские врачи. Почти все они были жестоко убиты нацистами.

Обращение солдат дошло до Москвы (с ним ознакомился, как минимум, Маленков), но ходу расследованию не дали. Почему? Насколько обвинения против Суслова были правдивы? Установить это невозможно, но сам факт наличия такого коллективного письма говорит о многом. Дальше карьера Суслова шла только вверх. В 1944 году его отправляют управлять Литвой, а в 1946 переводят в Москву.

Престарелый Сталин после войны стремительно терял свою работоспособность, а в кремлёвских верхах расцвела пора интриг. За опалами одних вождей шли стремительные возвышения других, в элитах формировались фракции. Вероятнее всего выдвижению Суслова способствовал финский коммунист и деятель Коминтерна Куусинен.

Куусинен, несмотря на то, что формально занимал чуть ли не третьестепенные посты в государстве, на политику влияние оказывал, к тому же у него, ещё со времён деятельности в Коминтерне, оставалось большое число полезных связей внутри и вне СССР. Другим его протеже был Андропов, который долгое время в ЦК отвечал за налаживания диалога между компартиями.

На самом деле тяжело сказать, какое положение в послевоенной конфигурации власти занимал Суслов. Поначалу тот отвечал за наследие Коминтерна и налаживания работы Коминформа (интересно, что его самая первая зарубежная поездка ещё в 1946 году была совершена в метрополию Британию), потом двигался Сталиным в качестве противовеса Маленкову и Жданову как кадровик и идеолог.

Но всё же на политический олимп Суслова воздвигнул Хрущёв. После смерти Сталина они вдвоем стали естественными союзниками, ибо, как уже я отмечал выше, у Суслова имелся давний аппаратный конфликт с Маленковым и с Берией (со вторым аж со времён войны). Неудивительно, что членом Политбюро (тогда Президиума) Суслов стал в 1955 году, аккурат после смещения Маленкова с поста председателя правительства.

Поздравляю московскую Листву с днём рождения!

Всех приглашаю сегодня отметить очередную годовщину лавки, будет весёло

https://t.me/listva_books_msk/13622

Кремлёвский серый кардинал

Часть I. Взлёт

Изучая биографии советских вождей, невольно удивляешься числу содержащихся в них белых пятен. Это создаёт плодотворную почву для всевозможных конспирологических теорий и манипуляций. Про происхождение Андропова я писал весной, но среди его коллег по брежневскому Политбюро есть ещё один любопытный персонаж — Михаил Суслов.

Известен Суслов в первую очередь тем, что он на протяжении всего периода «развитого социализма» был ответственен за партийную идеологию. Руководство её осуществлялось прямиком из здания современной Администрации президента (тогда здание ЦК КПСС). В верхушку советской элиты Суслов попал ещё в конце 1940-х, а уже при Хрущёве западные СМИ называли его «вторым человеком в партии». Эту роль он сохранил и при Брежневе.

Политический путь Суслова куда более загадочен и интересен, чем может показаться на первый взгляд. Предлагаю ознакомиться с ним в серии постов.

Родился будущий «советский Победоносцев» в волжском старообрядческом селе Шаховское в 1902 году. Село бурно развивалось и к Первой мировой его население уже достигало пяти тысяч человек. В официальной биографии указано, что Суслов происходил из бедной крестьянской семьи, у которой в хозяйстве не было даже лошади, семья «выживала» лишь благодаря корове и двум овцам.

Такое происхождение для себя составил сам Суслов, а можно ли ему верить на слово? Есть множество теорий об отце Суслова: то ли тот был предприимчивым старообрядцем, то ли священником. Точно известно, что в 1910-х годах он организовал на селе мелкое кредитное общество, где был казначеем. Очевидно, что необразованный бедняк не был способен это сделать. В дальнейшем связь своей семьи с старообрядцами и религией Суслов опровергал, но влияние оных на мировоззрение главного советского идеолога отрицать сложно.

Вся семья Суслова, включая отца, в Гражданскую войну поддерживала красных. Михаил, ещё будучи подростком, вошёл Комитет бедноты, где стал одним из проводников политики военного коммунизма у себя на селе. После войны Михаила, как примерного комсомольца и «выходца из бедняков» по разнарядке отправили на обучение в Москву.

Научное сообщество 1920-х годов ещё не было полностью подчинено партийному диктату. Наиболее одиозных противников большевизма выгнали ещё на исходе Гражданской войны, но многие царские интеллектуалы смирились с властью компартии, хотя ленинизм не исповедовали. Для решения этого вопроса Сталину и товарищам срочно нужно было воспитать собственную «интеллектуальную элиту», которая затем будет преподавать во всех вузах страны.

Тут то и пригодился религиозный менталитет Суслова, доучившегося до аспирантуры Института экономики Комакадемии. Он быстро смекнул, что к ленинской теории нужно относиться как к догме, применимой ко всем сферам общественной (и не только) жизни. У себя в московской квартире Суслов составил огромную картотеку с марксистскими сочинениями, которой он начал активно пользоваться для написания статей в прессе. Вскоре к его услугам универсального поисковика цитат Ленина начали прибегать другие журналисты, у молодого Суслова появились серьёзные знакомства.

В 1930 году, в разгар коллективизации и старта индустриализации, Сталину для статьи в «Правде» срочно потребовались цитаты классиков Марксизма, чтобы оправдать свой экономический курс. В редакции «Правды» об аспиранте Суслове знали и решили подключить его к оформлении статьи. Так, всего в 28 лет, Суслов был взят на заметку Сталиным.

Вскоре Михаил оставляет аспирантуру, полностью уходя на партийную работу в контрольную комиссию. Его роль в первой половине 1930-х годов историкам до сих пор непонятна. Интересно, что Суслова, на ряду с высшими советскими вождями, Сталин вызвал к себе в день убийства Кирова. Зачем? Видимо, генсеку нужна была очередная идеологическая консультация перед составлением официального извещения об убийстве.

Головокружительный взлёт Суслова, конечно же, удивляет, но в этом плане его карьера не уникальна. Сталин в своей политике всегда делал ставку на молодые кадры, которые в глазах генсека были куда более надежными, чем «старые большевики».

В Питере в этот электоральный цикл на муниципальные выборы пойдёт очень много кандидатов от ОБ, проведение кампании требует определённых средств, поэтому заинтересованных в поддержке независимой политики в России рекомендую пройти по ссылке.

А в Москве активна кампания Николая Колосова в МГД, информация по ней тоже скоро появится 💪

Америка стала советской?

Не так давно Ниал Фергюсон, известный историк консервативной направленности, выдвинул тезис, что Америка и в общем западный мир всё больше становится похожим на Советский Союз образца эпохи застоя. После дебатов Байдена и Трампа эта позиция начала популяризироваться ещё больше.

Было бы абсурдно равнять экономики СССР и США, поэтому Фергюсон концентрируется в первую очередь на общественных и политических аспектах. Возраст и состояние здоровья нынешних американских кандидатов в президенты невольно напоминают о советской геронтократии, но в линии аргументации Фергюсона это лишь верхушка айсберга.

Самой значимой параллелью служит глубокий социальный кризис, который проявляется статистически: при развитых экономиках и в позднем СССР, и в сегодняшних США наблюдается сокращение продолжительности жизни среди белых мужчин. Причина такой картины — алкоголизм, наркомания и суициды.

Советские граждане ко второй половине XX века в полной мере осознали тупик коммунистической идеологии, бесконечные очереди за товарами первой необходимости, тотальная несправедливость номенклатурной системы и отсутствие всяких перспектив привели к чудовищному распространению алкоголизма. В США, по Фергюсону, наблюдаются схожие процессы.

Как и подобает западному консерватору, Фергюсон во всем винит элиты демпартии, превратившиеся в американский аналог советской номенклатуры, максимально далёкой от рядовых граждан страны.

Вместо решения назревших проблем с здравоохранением, ростом наркомании и цен на газ, элиты обращают внимание на увеличение числа гендерных исследований и борьбой с изменением климата. При этом демпартия выдвигает откровенно слабых лидеров вроде Байдена, а кандидаты ему на замену ещё хуже. Выборы превращаются в бой не рейтингов, а антирейтингов.

Всё это повышает недоверие населения к органам власти и, как следствие, к ещё большему росту смертей «от отчаяния».

Конечно, не надо быть гением, чтобы распознать в статье Фергюсона антибайденовскую агитку, где равнение с «Советской Россией» для западного обывателя служит пугалкой. Лейтмотивом в статье идёт мысль, что Китай, в отличии от Америки, ошибки СССР учёл.

В концепции Фергюсона глобальный Запад добился успеха благодаря идеям христианства (протестантская этика) и индивидуализму, то есть ровно то, что рушат современные леволибералы.

Забавно, что Дугин в недавнем интервью Карлсону в качестве причины кризиса на западе привёл, наоборот, индивидуализм, который леволибералы с отказом от всяких коллективных общностей типа пола ещё больше продвинули.

В любом случае, какими бы мотивы Фергюсона не были, над проблемой смертей «от отчаяния» задуматься стоит. Тем более, что в этом отношении Россия от Америки ушла недалеко.

Вот и добрались до почти полной отмены бумажного голосования на выборах в Мосгордуму.

Прозрачность на региональных и муниципальных выборах ничуть не менее важна, чем на выборах федеральных. Существование ДЭГа открытости и доверию процедуре избрания депутатов никак не способствует.

Вовлечение во что-то большое всегда начинается с чего-то малого. На местных выборах граждане могут почувствовать гораздо более высокую степень сопричастности к ним. Депутат Мосгордумы избирается от жителей конкретного района, представляет их интересы и ограничивает произвол исполнительной власти в рамках своего округа.

Логично предположить, что если гражданин не может через выборы повлиять хотя бы на благоустройство своей улицы, частоту хождения общественного транспорта и открытие новых детских садов, то как он может как-то глобально повлиять на положение в стране? Да и результаты работы депутатов городских заксобраний обывателю на себе зачастую проще заметить.

Аргументов в пользу важности местного самоуправления можно привести массу. Никто лучше жителей района не знает, какие в их округе есть проблемы и куда нужно направить часть городского бюджета. Принудительно участвовать в муниципальной и региональной законодательной власти никого не нужно заставлять, это удел тех, кто сам проявляет инициативу.

Так есть и сейчас, ибо у того же депутата Мосгордумы зарплаты нет, но тем не менее любое искреннее желание изменений в округе теперь будет рубиться об ДЭГ.

Хотя важность участия в выборах и ведения кампаний это не отменяет, ибо это в любом случае легальный шанс повысить политическую узнаваемость действительно мотивированных кандидатов и хоть в каком-то виде популярно осветить районные проблемы. Обидно, что возможность для этого бывает лишь под выборы.

Наверняка все знакомы с историей Игоря Сикорского: прославленного русского конструктора, который соорудил первый в мире серийный многомоторный бомбардировщик «Илья Муромец» в 1913 году, а после революции мигрировавшего в США, где продолжил работать в авиационный сфере и был первопроходцем в конструировании вертолётов. Со своей родиной связи Сикорский не прервал и до конца жизни оставался русским патриотом, состоя во множестве организаций белой эмиграции.

Но меньше людей знает о том, что, когда Сикорский в 1920-х начал свою карьеру конструктора уже на западе, в Советском Союзе отреагировали на это статьёй с заголовком «Авиационная белогвардейщина». Большевистские авторы призывали американский пролетариат совместно с рабочими СССР осудить контрреволюционную деятельность «дворянчиков и буржуйчиков». Сикорский, якобы, был бездарностью, который получил свою известность только благодаря происхождению и «чёрной сотне».

По итогу фирма этого «бездарного контрреволюционера» разрослась, в её недрах был создан первый в истории серийный вертолёт, а для Хрущёва была куплена пара вертолётов Сикорского VIP-модификации.

То, как коммунистическая власть обошлась с огромным числом образованных дореволюционных кадров — трагедия для русской истории и гвоздь в крышу гроба лозунгам о положительном влиянии советской системы на авиастроение (да и на любую другую наукоёмкую отрасль). Из 72 конструкторов (Сикорский руководил проектом, но в разработке самолёта принимало участие множество лиц), приложивших руку к созданию «Ильи Муромца», после революции 32 мигрировало, 24 погибло до 1924 года. Из 17 оставшихся в СССР 8 были репрессированы. Многие даже состоявшиеся в СССР учёные так или иначе подверглись гонениям со стороны власти.

На фото:
1) Николай II и Игорь Сикорский среди лётчиков
2) Один из вариантов первого в мире серийного вертолёта R-4. В кабине — Игорь Сикорский

Сегодня ещё, кстати, на канале ОБ вышла моя статья. Она про истоки и традиции русской демократии 🧐🤙

https://t.me/ob_community/2693

Николай Колосов, мой соратник по движению Общество.Будущее, будет кандидатом на выборах в Мосгордуму от 15 округа. Жителям районов Северное Измайлово, Гольяново и Преображенское рекомендую ознакомиться.

Николай точно будет в бюллетене, так как его выдвинули Новые люди. Подобные возможности протолкнуть правые идеи бывают редко, поэтому кампания обещает быть жаркой.

https://t.me/kolosov_n/1185