В первой половине 90-х мы крепко дружили, встречались, ну как может дружить начинающий, хоть и известный уже журналист с человеком, которому принадлежит почти весь город, – выпивали крепко. Евстафьевич тогда хотел стать губернатором, ему в Саратове принадлежали заводы, дома, нефтянка. Помню, что на саратовскую нефть претендовала французская Elf Aquitaine, но тендер выиграл Евстафьевич, обмывали в его крохотном кабинете в бассейне «Юность», водка почему-то была в треугольных пластиковых пакетах, в каких в советские годы продавали молоко – надо было надрезать ножом или ножницами верхний угол.
Где-то от этих нефтяных скважин и пошел «Автодор», тогда еще «Автодорожник», играть свои суперфиналы с ЦСКА – в той самой «Юности», которая вдруг стала самым сумасшедшим баскетбольным залом страны.
Форму «Автодору» пошивали на бывшей экспериментальной фабрике спортодежды «Динамо», которая теперь тоже принадлежала Родионову. Там же было общежитие, куда свозили юных талантов, приглянувшихся Родионову. Чинить одежду я ходил в Волжский Дом быта, который тоже был его, а первое автодоровское серебро отмечали в родионовском ресторане «Центральный».
Родионов давал деньги на сборную (сборная СНГ на Олимпиаде-1992, серебро селиховской сборной на чемпионате Европы-93, серебро беловской сборной на чемпионате мира-94, Сергей Александрович Белов скрипел, но брал – это всё родионовские деньги).
Володя Титоренко рассказывал, что в Германии 1993-го на Евро он переводил Евстафьевичу в магазине, тот примерял пиджак за пиджаком, никак не мог выбрать, потом попросил завернуть абсолютно весь имевшийся там хьюго босс.
Нас с ВЕРом деньги не связывали. Как-то у меня совсем было туго, я попросил взаймы. Он не дал, сказал, что друзьям в долг никогда не дает, а то отношения испортятся.
Так и дружили. Ну как дружили. Продолжали выпивать, общаться. Он считал тренером №1 в стране Анатолия Блика. Себя, учившегося у Блика, номером 2. Третьим-четвертым в его рейтинге, кажется, шли Селихов и Сидякин. Белова, Еремина и, особенно, Александра Гомельского, высоко не ставил.
Тогда он еще основал первую Суперлигу, уведя частично баскетбол из-под контроля федерации, для чего ему пришлось половину этой федерации закупить.
На баскетбол он денег не жалел. По Саратову ходила байка, как один из сыновей Родионова пришел просить у него денег на жизнь (ну как на жизнь), тот не дал, сказал, что нету. «Папа, – зашел сын с другой стороны, – а вот если бы у тебя была возможность привезти в Саратов Майкла Джордана, ты бы нашел деньги?»
«Сын, – ответил Родионов. – За это я бы отдал всё».
Он тогда очень близко подошел к губернаторству. Он мне говорил, что Ельцин уже подписал на него бумаги, но к Коржакову явилась делегация саратовского бизнеса, очень не хотевшего его окончательной власти, и на утро губернатором стал Аяцков.
Родионовского зама тогда били в подъезде, жестоко, но предупредительно, монтировками.
Я приехал в Саратов по каким-то делам, вышел из дома за кефиром, заглянул к Родионову в «Юность». «Стас, меня заказали. Пошли пить», – сказал Родионов и увез меня в ресторан «Центральный», где нас закрыли вдвоем и где мы провели двое, кажется, суток под виски, осетрину и разговоры о баскетболе.
Возражений он не принимал. Его можно было только слушать.
Когда я возражал, мы ругались на годы. Ну как ругались. Как можно было ругаться с Родионовым, который уничтожал одной бровью.
Последние годы почти не общались.
Сейчас заглянул в википедию, оказалось, что про Родионова там нет ни строчки. Родом он, кстати, не из Саратова - из Казани.
Ну что я могу еще для вас сделать, Владимир Евстафьевич?
Хотя бы это. Обязательно сделаю, вот похоронят вас, и сделаю статью в вики. Слово пацана.