Жертва научпопа

Внезапно кучно пошли любопытные книги, связанные с темой паспорта. Поэтому – подборка нонфика про паспорта.

Кристин Сурак. Золотой паспорт. Идея “сильного паспорта” (который дает владельцу больше прав, возможностей для путешествий и ведения бизнеса) быстро приводит к другой идее: если ваш паспорт слабоват, его можно усилить. Это не проблема, это расходы. Так быстро взлетел транснациональный рынок, предлагающий гражданство в обмен на инвестиции. Кристин Сурак из Лондонской школы экономики провела несколько лет полевых исследований и описала схемы покупки гражданства и их участников: самих покупателей паспортов (которые не собираются жить на новой родине), устройство международных посреднических сетей, процедуру покупки гражданства и заинтересованные государства: от стран ЕС и Канады до микрогосударств, которым очень нужна денежка.

Патрик Биксби. Паспорт: культурная история от древности до наших дней. На Патрика Биксби мысль о том, что паспорта (распространившиеся вместе с национальными государствами) вроде бы должны давать гражданам права и свободу передвижения, но на деле их ограничивают – видимо, действует как-то угнетающе. Поэтому он сквозь призму паспорта смотрит на культуру: как собственные паспорта влияли на известных людей, как осмыслялись в кино и литературе, какие бывают фантастические паспорта – несуществующих стран и организаций, или как мумия Рамзеса II совершила авиаперелет из Каира в Париж со свеженьким египетским паспортом.

Альберт Байбурин. Советский паспорт. История, структура, практики. И вот “я достаю из широких штанин”, смотрите, завидуйте, я гражданин. Ок, присмотримся, что там внутри советского паспорта: этому посвящена монография Байбурина. Он рассматривает как саму паспортную систему – инструмент учета населения и контроля его передвижения, так и эволюцию документа: что и как должно быть написано в паспорте. Звучит довольно отстраненно, но внутри – полно драмы: здесь и паника от введения паспортной системы, и графа “социальное положение”, и проклятый институт прописки (и как ее получить обходным путем), и введение графы “национальность”. В последней части паспорт становится способом конструирования идентичности своего владельца. Вот уж казалось бы: в паспорте есть всего 2 места, где можно проявить себя – фото и личная подпись. Но в интервью информанты рассуждают о том, почему фото на паспорт такие уродливые, почему там люди не похожи на себя и как на них влияло фото в собственном паспорте.

The Passport Book by Nicola Von Velsen. Скорее развлекательная книжка-картинка, где собраны паспорта разных стран мира и снабжены кратким набором фактов о стране, выдающей такой вот паспорт. Всё очень нарядно, но актуальность этой информации, боюсь, ненадолго.

То чувство легкого самодовольства, когда новогодние каникулы только закончились, а ты уже на середине книги 2025 года издания. Нашла себе 600-страничную забаву – “Цивилизацию рассказчиков” Тамима Ансари. Вот парень умеет не только долго запрягать, но и растечься мыслью по ключевым нарративам всех древних цивилизаций нашей планеты.
А хочется уже поскорее вот про это:

"Когда мы обретаем настоящий язык (…), мы достигаем того уровня, когда извлечение звука создает в воображении наших соплеменников иллюзию целого мира. Когда двое обсуждают, как завтра днем они встретятся и съедят тако, они не просто взаимодействуют в мире, который каждый из них воображает, - они воображают один и тот же мир. В противном случае они не оказались бы на следующий день в одном и том же месте в условленное время. Это по-настоящему потрясающая штука: они представляют в своем воображении один и тот же мир!"

Или:
"Когда ребенок приобщается к тому же миру символов, что и его группа, - можно сказать, он просыпается в той реальности, которую группа создала и поддерживает".

Поставлю точку в конце этого года подборкой книг о творческом подходе к решению задач, какими бы они ни были.

Рик Рубин. Из ничего: искусство творить искусство. Давно ожидаемый перевод книги одного из влиятельнейших музыкальных продюсеров. Рик Рубин работал с Джаггером, c Red Hot Chili Peppers,приложил руку к стёбному музыкальному альбому персонажей Саус Парка и в целом имеет репутацию профессионала, способного помочь другим раскрыть потенциал, о котором они даже не догадывались. Наверное, продюсерскому тексту логично было бы расположиться где-то на шкале, с одного конца которой Творчество С Большой Буквы, а с другого оно же – инструмент капитализации. Но Рика Рубина на этой шкале нет: для него творчество – необязательно искусство, выставленное в рамке. Это подход к решению стоящих перед тобой задач, это способ воспринимать или перезаписывать свой опыт. И творчество в каком-то смысле не самоценно: это одно из проявлений природы или пульсации идей. Но кроме философии, у Рубина есть конкретный набор приемов: как уловить эту пульсацию, от как отделить сигнал от шума и что потом делать с идеями, с которыми непонятно что делать.

Если кажется, что планка абстракции Рика Рубина слишком задрана (хотя конкретики у него тоже навалом), есть другая книга:
Майкл Микалко. Рисовый штурм и еще 21 способ мыслить нестандартно. Автора этой книги упрекают в том, что он понадергал отовсюду разных способов подкачать свою креативность, но не объединил их никакой центральной идеей. А может быть еще одна причина недовольства в том, что к книгам такого рода обращаются в критической ситуации, когда “я горю, велосипед горит, и всё в огне” – а у Михалко нет палочки-выручалочки, там 700 деталей из набора “сделай сам”. Облом. Но зато в спокойной ситуации “Рисовый штурм” – неплохой способ оценить свои типовые методы решения задач и подцепить пару новых.

Стивен Прессфилд. Война искусств (или Война за искусство в другом переводе). Небольшая книга вроде бы о писательском мастерстве, но вообще-то просто о мастерстве. На пути к мастерству (к профессионализму, если угодно) мы сталкиваемся с сопротивлением, которое мешает нам делать свое дело: разные формы самосаботажа или стремление к быстрому дофамину. Умение быстро распознавать эти формы сопротивления и иметь под рукой способы борьбы с ними, потихоньку делают из любителя профессионала. То есть, человека, который играет вдолгую и теми картами, которые получил при раздаче, который терпелив, выдержан – и да, хорошо владеет своим инструментарием. И, наконец, про то, как не ошалеть от собственного профессионализма – то есть, иной раз соизмеряться с тем, ради чего я все это делаю и насколько мои цели – про меня.

#подборки

С вами рубрика "Наши любимые иноагенты": Вахштайн поясняет за концепт счастья и его трансформации. И за то, как поляну счастьеведения поделили между собой социологи, психологи и экономисты. Да, и какая может оказаться культурная нахлобучка на этом концепте.
https://youtu.be/W3cfi7fL1Zk?si=VjZA055PUtsnYAd0

Внезапно – драконы! Почему? Потому что вспомнился мне чудесный курс лекций Андрея Квашенко про биологию драконов. Идея такая: если взглянуть на дракона глазами биолога (а Квашенко преподавал биологию в московской 1543) – то с драконами проблемы. Конструктивная: чтобы рептилия полетела, ей нужна жесткая продольная конструкция, серьезная мышечная масса и другая система подачи топлива (кислорода и питательных веществ) – иначе в воздухе она не удержится. Эволюционная: у дракона 4 лапы и крылья. Предположим, крылья – это мутировавшие лапки. Но, простите, 3 пары конечностей – у позвоночных такого не бывает. А еще 3 головы (сиамские близнецы?), дыхание огнем… В общем, это невероятно остроумные лекции, дающие представление о биологии, анатомии и физике через конструкцию дракона. После смерти Андрея Николаевича его ученики собрали весь материал в книгу и дополнили ее, получилась “Теоретическая драконистика: могла ли эволюция создать дракона?”

Но есть кое-что еще о драконах.

Скотт Брюс "Мифы о драконах. От змея-искусителя и лернейской гидры до скандинавского Фафнира и морского Левиафана". Такой широкой охват разных чудищ подтверждает идею рептильного происхождения дракона. Скотт Брюс занимается следами драконов, оставленными в культуре: где живут, чем занимаются, что изрыгают (пламя, яд, молнии – выбрать нужное). И как так получилось, что из адского чудовища драконы пришли в детскую литературу новейшего времени прирученными милахами. Иллюстрации там прекрасные, но: у Скотта Брюса нет почти ничего про азиатских драконов. Впрочем они есть в другой книге:

М.В. де Фиссер “Драконы в мифологии Китая и Японии” – труд голландского востоковеда начала 20 века. И здесь все серьезно: китайский и японский дракон был, по мнению автора экспортирован из Индии вместе с элементами буддийской культуры. Но здесь же – о том, как гадать на драконах (вдруг приснится), как использовать драконьи кости, зубы, слюну и рога в народной медицине, и каковы были различные типы орнаментов, в которых фигурировали драконы.

И совсем не серьезная, детская книга – “Северные драконы и искусство их обнаружения” (Карин Линдерут). Здесь полная классификация скандинавских драконов, их нравов, привычек, образа жизни, типов яиц и следов лап. Зачем? Конечно, чтобы отправиться на их поиски. Иллюстрации – кайф.

#подборки

Во-первых, это красиво: Below the Surface - архив вещей, которые когда-либо были найдены на дне каналов Амстердама, причем рассортированные по эпохам. Справа есть таймлайн - и можно домотать до Средних веков (там еще кусок палеолита как-то затянуло на дно). Но дело в том, что можно еще кликать на каждый артефакт - и залипать на нём. Ну ничего, впереди выходные.

Когда на планете Земля еще не было мобильного интернета, а мы вместо поступления в аспирантуру уехали с рюкзачками мотаться по Китаю и Тибету, то для связи с внешним миром нам постоянно были нужны интернет-кафе. И в каждом новом городе это проблема: английского никто не знает, автоматических переводчиков нет, значок Эксплорера никому непонятен. И тут мой спутник говорит: идея! – и, стараясь воспроизвести шрифт, пишет на бумажке Counter Strike. Выглядит, говорю, как жест отчаяния. Удивись, отвечает он, и идет с этой бумажкой к кучке старшеклассников. Они окружают нас и ведут в интернет-кафе (совсем недалеко), в котором поголовно все посетители рубятся в Контру. И эта бумажка нам потом еще не раз открывала кратчайшую дорогу к интернету. И в этом посте – подборка про исследования неожиданных сторон онлайн-игр.

Этнография: My Life as a Night Elf Priest: An Anthropological Account of World of Warcraft by Bonnie Nardi (pdf здесь).
Ровно так же, как этнографы прошлого ехали, например, в Полинезию, чтобы наблюдать и описывать жизнь, быт и нравы коренного населения, этнограф современности, Бонни Нарди (профессор Калифорнийского университета) отправилась в мир WoW, чтобы методом включенного наблюдения собрать материал и описать повседневность, нормы и практики игроков, да и шире – описать и осмыслить этот игровой мир.

Поведение: Джейн Макгонигал "Superbetter / Суперлучше". Есть такая популярная идея, что шутеры делают игроков не более, а менее агрессивным, потому что дают легальный способ канализировать свою агрессию. Порой к этой идее пристраивается вывод: вот вы сидите там в своих игрушках, сливаете агрессию и фигней всякой занимаетесь, а заводы стоят. Так вот Макгонигал пишет книгу о том, как игровой подход и игровые практики делают человека адаптивнее, а не наоборот. Буквально – учит искать союзников, объединяться для решения задач, подкреплять победами свою самооценку и конструировать себе немного другую личность и быть автором собственной истории (привет, нарративная практика).

Медицина: в многопользовательском игровом мире, пусть даже не в самом сложном, есть коммуникация. А где коммуникация – там может распространяться инфекция. И однажды WoW действительно стал площадкой для создания матмодели распространения инфекционного заболевания. У каждого игрока был цифровой след и, следовательно, ученые получали более полные данные, чем при моделировании на данных из реальных ситуаций.

Юбилейный 10-й кинофестиваль «Дни этнографического кино» (Москва, 20-22 сентября 2024 г.)

Всем ценителям визуальной антропологии и вообще хорошего документального кино имеет смысл обратить внимание на фестиваль "Дни этнографического кино", который в ближайшие дни пройдет в Московском институте психоанализа.

В программе не только премьерные показы свежих фильмов документального антропологического кино со всего мира (которые скорее всего сложно будет потом посмотреть где-то ещё), но и встречи и обсуждения с авторами фильмов, а также с приглашенными экспертами-антропологами, которые занимаются смежными темами (надо сказать, состав экспертов очень достойный!).

Полная программа фестиваля доступна в Сети. Вход на все показы и обсуждения абсолютно бесплатный, однако предварительно нужно пройти регистрацию на интересующее вас мероприятие.

Мы, как всегда, больше всего топим за антропологическое кино по городской тематике. И да, такие фильмы в программе тоже есть. Вот краткий обзор трёх фильмов из программы, действие которых происходит в разных городах мира.

Город Бейрут (Ливан)
Показ 21.09 в 18.30

Я не Лакит / I'm not Lakit
Ливан, Румыния, 2022, 74'/ Lebanon, Romania, 2022, 74'
Мари Сурае / Marie Surae

Главному герою фильма Салеху 23 года. Он живёт в Бейруте и не имеет ни паспорта, ни даже фамилии. И всё потому, что он брошенный незаконно рождённый ребенок, которого в исламской традиции называют "лакитом". Фильм показывает его жизнь в Бейруте и ставит вопрос о том, какого быть лишенным самых базовых прав от рождения. После показа будет встреча и обсуждение фильма с режиссером Марией Сурае.

Город Барселона (Испания)
Показ 21.09 в 17.10

Под взглядом Джаганнатха: Ратха Ятра в Барселоне / Under Jagannath’s Gaze: Ratha Yatra in Barcelona
Испания, 2024, 23’/ Spain 2024, 23’
Роджер Каналс / Roger Canals

На оживленных улицах Барселоны разворачивается древний индуистский праздник Ратха Ятра, проводимый местным сообществом Кришнаитов. Фильм показывает чувственное измерение Ратха Ятра, праздника родом из Пури, в центре которого – божество Джаганнатха. В фильме показываются все аккуратные приготовления, все тонкости этой древней традиции. В этом фильме туристы, молящиеся, иконы и прохожие собираются вместе, чтобы встретиться лицом к лицу с божественным.

Город Каспийск (Россия)
Показ 22.09 в 12.00

Бей первой! / Hit First
Россия, 2023, 52’ / Russia, 2023, 52’

Воодушевляющий фильм про первую и единственную женскую футбольную команду Дагестана, которая борется с предрассудками и стереотипами, согласно которым будущим женам и матерям не полагается гонять мяч по полю. Мусульманкам, играющим в мужской вид спорта, приходится доказывать свое право быть собой и заниматься любимой игрой.

Место проведения фестиваля: Кутузовский проспект, дом 34, строение 14.

ethnocinema.com
vk.com/ethnocinema
t.me/ethnocinema

Москва, ближайшие выходные

Если древние греки посвящали так много времени исследованиям того, какая именно пещера является входом в мрачное царство Аида, то у загробного мира должна быть какая-то география. А если у него есть география – то многочисленные концепции загробной жизни, которые породили религия и культура, не противоречат друг другу: они просто расположены в разных областях глобальной карты загробного мира. А если есть карта – то по пространству можно передвигаться. Стало быть, это пространство нуждается в путеводителе.

Такова идея книги Кена Дженнингса “Загробное путешествие. 100 мест, которые нельзя пропустить после смерти”. С одной стороны, это, конечно, пародия на популярные книжки-картинки вроде “100 мест на планете Земля, которые обязательно надо увидеть перед тем как умереть”. С другой стороны – это не только довольно остроумное описание загробного мира из ожидаемых источников (мифы, Данте, Босх) и из менее ожидаемых (Симпсоны, вселенная Marvel), но и указания – с чем и с кем там можно столкнуться, что там принято и не принято.

Теперь к делу: про книжечки. На полноценную подборку это не тянет, но вот вам две прям прекрасные книги о нейробиологии чтения.

Станислас Деан «Прямо сейчас ваш мозг совершает подвиг». Если понаблюдать за тем, как ребенок осваивает речь – это, конечно, совершеннейшая магия, скажу я вам. А разновидность этой магии – то, как мы распознаем письменные символы и превращаем их в смыслы и миры. Деан проводил исследования того, как формируются навыки чтения и письма. И вот что его занимало: если мозг человека не слишком-то отличается от мозга других приматов, то почему человек способен распознавать письменные символы и комбинировать их, а приматы – не очень? Нейровизуализация работы мозга при чтении показала, что у людей при чтении активируются специальные нейронные цепи. Но: эволюционно такие цепи не сумели бы сформироваться: по меркам эволюционного развития письменность появилась совсем недавно, буквально вчера. Значит, предполагает нейробиолог, у этих нейронных цепей была другая задача, но когда появилась письменная речь – их функция поменялась.

Кстати, у Деана есть еще одна очень толковая книга «Как мы учимся», посвященная когнитивистике и принципам научения.

Марианна Вульф «Пруст и кальмар». Марианну Вулф тоже интересует, как нам, людям, удается обработать ту высокую степень абстракции, которую несут конкретные письменные символы. Она исследует то, как начиналась письменная речь (ирония в том, что мир букв, очень вероятно, начинался с того, что был способом отображения мира чисел), как увеличивался уровень абстракции с появлением токенов, клинописной системы и логографической, и как сейчас развивается наша способность к чтению. И – как водится – изучение отклонений (в нашем случае дислексии) тоже дает нам понимание, как работает процесс освоения чтения.

Ну во-первых: спасибо вам, дорогие, за мощнейшие поздравления меня с днем рождения. И за слова, и за дела – это выглядело настолько фантастично, что я на время утратила дар речи и только сейчас благодарю всех причастных ❤️

Сегодня у меня день рождения. Я проведу его на бегу, в попытках срочно-обморочно разрулить навалившиеся бытовые проблемы. И финансовые тоже. Но знаете, у нас всё обязательно будет – и новый сезон подкаста тоже. И ещё что-нибудь. По этому поводу я только было собралась поставить вам безысходно-оптимистичную песню, которую полюбила этим летом, – и с изумлением вижу, что она исчезла с Ютуба, 7 лет была – и сплыла.
Ладно, её можно послушать вот так.

И если вам когда-нибудь приносил пользу и радость мой подкаст и мои тексты, то поздравить меня можно донатом на Бусти. Или на карту: 4476 2461 2980 9725. Или добрым словом.

Путешествие одной идеи

Если скрестить двух антропологов, то с высокой вероятностью получится антрополог. Правда, заметно это бывает не сразу. В 1939 году у двух знаменитых антропологов Грегори Бейтсона и Маргарет Мид появляется на свет дочь Мэри Катрин Бейтсон. Её мать, Маргарет Мид к этому моменту написала свою известнейшую работу «Взросление на Самоа» (которая, как поговаривают злые языки, хоть и опосредованно, но заметно повлияла на сексуальную революцию 1960-х). А педиатром, наблюдавшим новорожденную девочку, оказался доктор Бенджамин Спок. И он, обсуждая с Маргарет Мид содержание и смысл разных практик ухода за детьми, – в том числе и те, которые Мид наблюдала на Самоа, - очень проникся этими разговорами и системой воспитания полинезийцев. В 1946 году доктор Спок пишет книгу “Ребенок и уход за ним” (в оригинале еще и «с позиции здравого смысла»).

Подозреваю, что существенная часть успеха книги Спока – в его дружелюбной уважительной интонации. Это была абсолютная инновация. Наверное, многим читателям оказалось важно не что именно он говорит, а как. Он не поучает, не встает на табуреточку и не обращается к молодым матерям как безмозглым курам, он призывает больше доверять себе и наблюдать. И да, в первой книге Спока были идеи, перекочевавшие к нему от жителей Самоа при посредничестве Маргарет Мид. Для пуританской Америки они оказались взрывом мозга: что, оказывается, нет смысла кормить ребенка по часам (потому что дисциплина), и можно даже обнимать детей (и они от этого не разбалуются), и вообще не надо все время трястись, что дети разбалуются.

Спок действительно пытался описать систему, в которой есть место вариативности и наблюдению за происходящим, а еще давайте увидим смысл в том, что вы привыкли называть капризами и описывать негативно.

Было продано 500 тысяч экземпляров книги Спока – и молодые родители стали считать ее своей новой Библией. Читатели настолько истово начали исполнять “заветы доктора Спока”, что глядя на это ничего кроме “заставь дурака богу молиться…” на ум не приходило. Поэтому через какое-то время Спок пишет новую книгу, и там старается объяснить: ребят, родительская интуиция, конечно, важна. И умение наблюдать тоже. Но родитель все равно остается главным, ведущим, а ребенок – ведомым. Не надо меняться ролями. А еще у меня нет прямого доступа к истине, не забывайте.

Но книги Спока разлетаются уже миллионными тиражами, а благодарная аудитория кричит: давай еще! Согласны, надо построже! Родители лучше знают!

Любопытно, что в бунтарском 1968 году (ах, давно в прошлом эти разговоры с Маргарет Мид) Спок расширяет и дополняет главу «Дисциплина», и подчеркивает, что авторитет родителя неоспорим, разумные ограничения обязательны, а дети будут протестовать – это неизбежно. Забавно, что пройдет еще полтора десятка лет – и Спока стали обвинять в том, что именно его книги по воспитанию породили это ужасное поколение 60-х, развратное и протестное.

В общем, то, что мы называем системой воспитания по Споку, началось с бесед с Маргарет Мид, а закончилось диалогом с собственным читателем.

Пока меня хватает только на подборки. Поэтому ловите: несколько книг об одежде как способе посылать окружающим кодированные сигналы. И об искусстве их считывать.

Для начала – чудесная лекция Линop Гopалик “Групповая принадлежность и повседневный костюм”: здесь мы движемся по истории культуры и по одежде учимся считывать контекст и символы: что означают вечные жемчужные бусы Мардж Симпсон; почему быть overdressed – значит не принадлежать к той группе, в которой ты находишься; и что случится, если неправильно считать контекст.

Тему говорящего гардероба продолжает сборник “Криминальный гардероб: особенности девиантного костюма” под редакцией историка моды Джоан Тёрни (свежайшая книга, только что выпущенная издательством НЛО). Здесь с одной стороны – чистая символика: особенности “преступных” худи, смысл норвежских вязаных свитеров на подсудимых, почему банды выбирают Адидас, стиль одежды футбольных фанатов. С другой стороны – вопросы о том, может ли одежда влиять на поведение (особенно когда тебе известна ее символика).

Еще одна связка одежды с поведением – в великом труде Ольги Вайнштейн “Денди: мода, литература, стиль жизни”. Кто-то у меня заиграл эту книгу, оно и понятно: чтение – кайф. Костюм денди оказывается только верхушкой айсберга, он маркирует образ жизни, манеры, стиль общения, эпатажность. Все это дается не только в теории, но и на примерах биографий известного британского денди Джорджа Брамелла, французов Барбе Д'Оревильи и Бодлера, дело доходит даже до стиляг.

И наконец: Софи Вудворт “Почему женщины носят то, что они носят”. Вот это настоящее социологическое исследование в элементами включенного наблюдения. Софи Вудворд исследует гардеробы жительниц Лондона и Ноттингема, буквально – приходит к ним домой, наблюдает выбор одежды для разных ситуаций и задает вопросы: а почему ты выбрала это? А что для тебя это значит? И это конструирование публичного образа тащит за собой личные истории, культурную или этническую самоидентификацию, семейные предписания.

Про искусственный интеллект и его людей

Подборка из нескольких книг, расположенных между двух крайних полюсов, один из которых: “аааа, искусственный интеллект убьет всех людей” и другой - “оооо, теперь всю работу можно делегировать ИИ”.

Мартин Форд. Власть роботов: как подготовиться к неизбежному. Мартин Форд ближе к оптимистичному полюсу: он рассматривает ИИ как новое электричество (тут как бы нам старое не отключили, хаха). Дескать, все равно искусственный интеллект уже с нами, более того: скоро он станет общедоступным ресурсом. Поэтому давайте уже разбираться. Чем хороша эта книга: она вводит в контекст. Иными словами: можно купить десяток курсов “ИИ для чайников”, и там дадут определения – как расшифровывается GPT, что такое глубокое обучение и проч. – у Мартина Форда это все положено в контекст: что было до, кто этим занимался, какие задачи решали.

Dennis Yi Tenen. Literary Theory for Robots. 100 с лишним лет назад математик Андрей Марков анализирует последовательность букв в “Евгении Онегине” и пытается вывести наиболее вероятную последовательность букв. Не спрашивайте, зачем. Просто. Но вот проходит сотня лет – и ровно по тому же принципу создаются большие языковые модели (которые всевозможные GPT). Только на сцене уже не буквы, конечно. Ищется наиболее частотная последовательность слов в обучающей базе – и на основании этого генерятся тексты, к которым мы стараемся отнестись серьезно.
И тут мы попадаем в созданную самими себе лингвистическую ловушку, называя генеративный искусственный интеллект - интеллектом. И следом за этим пытаемся разглядеть в такого рода интеллекте сознание. А это тупо синтаксис. И язык текстов, порожденных разными GPT, лишен главной составляющей человеческой речи – опыта (или здравого смысла, если угодно). То есть, набора общеизвестных пресуппозиций, на которых базируются наши высказывания.

Fei-Fei Li. The Worlds I See. С одной стороны, это автобиография и история феноменального успеха: эмигрантка из Китая, в 15 лет переезд в США, нищета, любовь к физике, болезнь матери и отсутствие медицинской страховки. С другой стороны, эта автобиография прорастает в историю развития AI – и становится историей из первых рук и про сверточные нейронные сети, и про машинное зрение (поскольку Фей-Фей Ли стала основательницей ImageNet, содиректором Лаборатории искусственного интеллекта в Стэнфорде, работает с большим количеством команд). С третьей стороны, бросается в глаза (мне) чрезвычайная гибкость героини повествования - гибкость того сорта, что позволяет строить отличные корпоративные карьеры и встраиваться в любые, даже сильно изменившиеся, правила игры, не особо задаваясь неудобными вопросами.

Бенхамин Лабатут. MANIAC. Новинка от Ad Marginem: не совсем нонфик, но и не совсем художественная проза. Это история идей: от фон Неймана, создателя теории игр и создателя архитектуры вычислительных машин, на которой основывался один из первых компьютеров MANIAC – до искусственного интеллекта. Здесь мы погружаемся в мир тревоги и недоумения, куда и зачем мы пришли как вид.
#подборки

Подсчитывала я недавно, сколько 800-страничных романов я прочитала в своей жизни. Точное число: чтобы предъявлять его по требованию. “Маленькая жизнь” на 800 страниц? Благодарю покорно, но двенадцатый восьмисотстраничный роман в мои жизненные планы не входит. И никто не сподвигнет тебя читать 800-страничное. Кроме, ну, может быть, одного там подкаста. Который сначала слушаешь – а потом хрясь! – и покупаешь 800-страничный роман. И не жалеешь об этом.

Крючок, на который я попалась, - биография Вергезе: когда твоя основная профессия – хирург, но в свободное время ты еще успеваешь изучать архивы и дневники своей семьи и писать одну длинную историю. И эта история не отпускает тебя почти 15 лет (именно столько Вергезе писал “Завет воды”).

Вергезе, конечно, не совсем профессиональный литератор (на мой требовательный вкус), а раз так - бери фактуру, которую хорошо знаешь. Поэтому в романе сильно представлена медицина: и заболеваниями, и врачами, и отсутствием врачей в нужный момент.
Есть еще в “Завете воды” занятный эффект: чем дольше длится повествование, тем чаще можно поменять свое представление, о чем же этот роман. Об истории одной женщины? А, нет. Об истории прогресса, запущенного ею в поместье? Кажется тоже нет. Ой, это что, медицинский детектив получается? В общем, чудесное и неторопливое эскапистское чтение.

На крайний случай - эпизод подкаста “Девчонки умнее стариков”, в котором можно послушать о “Завете воды” (эпизод давний, но и я не быстрый олень). Свой-то подкаст я никак всё не успеваю выпустить, так хоть расскажу, как у других. У других хорошо! И регулярно)

“Девчонки умнее стариков” берут в каждый эпизод 2 романа, один из которых вошел в шорт-лист премии “Ясная поляна”, а другой (почему-то) нет. И рассказывают о них так, что их хочется читать, черт возьми.

Про громкую новинку – “Хрущевку” Наталии Лебиной пару слов. Отличный текст о том, как пространство малогабаритных квартир изменило бытовое поведение их жителей. И как поменялся образ жизни людей внутри самих микрорайонов, застроенных хрущевками.
Хрущевки – новый ареал обитания советских людей – нанесли удар и по таким привычным местам молодежных любовных практик, как парадные и лестничные площадки. Их минимализм в хрущевках явно мешал интимным контактам вне квартир.

Кроме того Лебина исследует мемность хрущевки. Книга, при всей своей легкости, очень насыщенная и толковая. Но можно словить еще один крутой эффект, если прочитать «Хрущевку» в связке с одной из ранних книг Лебиной “Советская повседневность: нормы и аномалии”: здесь будет история повседневного быта, начиная с военного коммунизма и до конца 50-х. История эта жутковатая, даже рассказанная не напрямую, а опосредованно - через описание бытовых практик, одежду, еду, устройство жилищ. Допустим:
О плохом состоянии гардероба горожан в первые годы НЭПа свидетельствует и то, что они практически каждый день занимались починкой обуви и одежды. По данным Струмилина, в декабре 1923 года по будним дням служащие занимались латанием дыр на своих вещах в течение 0,9 часа, а рабочие – 0,7 часа. На различного рода развлечения они отводили значительно меньше времени.

В борьбе хорошего с лучшим все проиграли

Что может быть проще и приятнее, чем выбирать из 6 конфеток самую вкусную? Возможно, приятнее будет выбирать самую вкусную из 30 конфеток. Как выясняется, нет. А именно такой эксперимент под видом маркетингового был проведен с 2 группами студентов. Одной группе надо было выбирать лучший вкус из 6 вариантов, другой – из 30. И вторая группа мало того что переела конфет – так еще и оказалась неудовлетворенной результатами своего выбора: они не могли удержать в памяти все вкусы, у них не было уверенности, что выбранный вкус лучший, они были недовольны собой. В роли этих студентов мы оказываемся всякий раз, когда:
- должны делать выбор между неважным и неважным
- у нас много вариантов, из которых надо выбрать.
О тирании незначительных решений и о том, что наш мозг способен обрабатывать лишь небольшое количество вариантов для выбора (иначе ой) – в свеженьком эпизоде.

PS. Кстати, Google Podcasts c сегодняшнего дня – ой, всё.

Секты: вид снаружи и изнутри
 
Подборочка, приуроченная к выходу на русском книги Александры Стайн «Страх, любовь и пропаганда: механизмы влияния в сектах и тоталитарных системах» - которую я еще не читала, но которая интересна тем, что сама Александра почти 10 лет сама провела в секте – и сумела изучить свой материал не только снаружи, но и изнутри.

А вот еще:
Аманда Монтелл «Сила культа. Что делает человека фанатиком, и как этого избежать». Монтелл соприкасалась с сектами не так плотно как Стайн: некоторое время была у сайентологов, ее отец в юные годы находился в секте Синанон. Но: она предлагает лингвистический подход к проблеме: что общего есть в языке культов – от самых ужасных до условно безвредных. Общее, по мнению Монтелл, есть – потому что секта использует стремление человека к обретению смысла и к причастности к сообществу своих. Секты оборачивают эти стремления в свою пользу, используя лингвистическую обертку: переиначивая смысл знакомых слов, используя фигуры умолчания, изобретая «внутряки» - свой секретный язык и особые словечки.
 
Эткинд «Хлыст: секты, литература и революция» - можно сказать, уже классический текст. Здесь с одной стороны, каталог русских мистических сект начала 20 века (хлысты, скопцы, бегуны, немоляки), а с доугой – как идеи и воззрения этого непишущего класса проникали в образованное сословие и каким неожиданым образом они резонировали c жизнью пишущего сословия.

Анна Сандермоен «Секта в доме моей бабушки» - это документальное повествование от лица ребенка, который был втянут своей семьей в секту Виктора Столбуна – псевдоврача, который утверждал, что способен вылечить трудноизлечимые и неизлечимые заболевания. Постфактум: видимо, эта секта имела каких-то высоких покровителей в СССР, приезжавших в нее и отдававших на «лечение» своих родственников. Но методы Столбуна и афмосфера внутри была самая что ни на есть сектантская: массовые избиения, электрошок, унижения, насилие. Об этом Сандермоен рассказывает как свидетельница и невольная участница.

И последняя книга: я про нее рассказывала когда-то в подкасте, так и не переведенная на русский «Когда пророчества не сбываются» (When Prophecy Fails) Леона Фестингера, внедрившего наблюдателей в секту судного дня и ждавшего, что будут делать сектанты, когда объявленный конец света не наступит. Кстати, именно на основе этих наблюдений была создана теория когнитивного диссонанса.
#подборки

Смотрите, какая красота: путеводитель по memory studies - то есть по изучению тех способов, которыми люди конструируют свое прошлое. В основном коллективное. Конструируют, потому что прошлое - не какая-то там объективная реальность, а всегда выбранная версия, отражающая задачи сообщества. Задачами могут быть, допустим, создание себе идентичности, или отстройка от других, или определение границ своего сообщества. Или утвердить новый социальный порядок, такое тоже встречается. Но эти задачи никогда не формулируются сообществом как «а давайте бахнем» - наоборот, задачи осознаются сильно постфактум, и их логика оказывается запутанной и нелинейной. Здесь же будет про культурную травму, забвение, ностальгию и публичную историю в качестве политического инструмента.
Формально «Историческая память» - это учебное пособие, но когда это нам мешало.

Итак, свежий эпизод. Не надо обманываться, что это прям про покер. Покер – всего лишь модель ситуаций, в которых у нас нет полных данных, и в которых часть успеха зависит от расчета, часть от случайности и часть – от поведения других людей. Все, кто работает над какими бы то ни было проектами, связанными с другими людьми, - все находятся ровно в такой покерной ситуации.

Другое дело, что в покере цикл обучения короче, и за ошибки приходится платить из собственного кармана. В общем, великолепная книга. Не прочитать – так хоть эпизод послушать 😀

Может показаться, что я забросила этот канал. Но нет. Просто я не умею писать левой рукой с телефона. А за прошедшие 3 недели самым важным искусством для нас стало искусство писать левой рукой. Ибо правая отказала мне в грубой и болезненной форме. Что я узнала за эти 3 недели: что боль от какой-то неврологической фигни не идет ни в какое сравнение с болью от, допустим, перелома. Что обезбол не действует. И что объяснить себе, что именно произошло в организме, решительно невозможно, даже с участием анатомического атласа. Что у позвонка есть корешок, и он за что-то зацепился – и что? почему болит плечо, локоть и кисть заодно?

На днях я решила, что раз уж помираю, то сяду-ка я на велик и проедусь напоследок по весеннему лесу. Довольно смелое решение с учетом того, что ехать предстояло по пересеченке, держась за руль задней левой. Однако после полутора часов таких упражнений мой кореш-корешок внезапно смилостивился что ли? Короче, я снова могу оперировать обеими руками.
По такому поводу завтра будет свежий эпизод. Ну а несвежий, двухнедельной давности я как-то не проанонсировала. Но если кто не слышал – так вот он.

Ладно. С темой следующего сезона я разобралась. Да и сам сезон начнется совсем скоро.

А пока - дискотека ради дискотеки.

Что сейчас читаете? Фото / скрины обложек - прошу в комменты. Зашквар тоже показывайте)

Свое сейчас тоже выложу в комменты.

Купила "Думай как антрополог" Мэтью Энгельке – рассчитывала, что книга будет о том, как корректно ставить вопрос “почему они (мы) такие и вытворяем вот такое” в разных ситуациях. Ан нет. Чтобы думать как антрополог – надо знать, что до тебя думали другие антропологи (с Малиновского и до наших дней) по ряду ключевых вопросов. Что ж, тоже метод. Все ключевые вопросы Энгельке разбил на 9 разделов: ценности, кровь (в смысле - родство), культура, авторитет, разум, и т.д. Даже идентичность есть (а это тонкий лёд).
В итоге в каждом разделе поддерживается баланс между “учебниковой” (назовем ее так) частью и рассказом о том, как антропология способствовала пониманию тех или иных вопросов: почему культура чести распространена в политически слабых государствах? Почему подарок никогда не бывает бесплатным – и требует отдариться в ответ? Почему глобализация не приводит к исчезновению культурных различий? Заодно и все основные имена в антропологии – как на ладони. В общем для знакомства с социальной антропологией – очень содержательная книга.