Опусы шальной разведенки

И вот еще что, пока помню.

Когда меня перестали поздравлять с днем журналиста - я молчала. Ведь я давно уже не журналист.
Когда меня перестали поздравлять с днем Радио – я не роптала, ведь я давно уже не диджей на радио.
Но когда в день писателя (это сегодня) ни одна живая душа не поздравила меня с днем писателя – я была опиздошена, словно Пришвин, которому дятел проклевал все дупло под сенью весенних капелей и клокотанье глумливых кликуш.

Теперь с истомой жду восьмого марта.
Кто знает – может выясниться, что я и не женщина.
А мужики-то не знают (с)

Забыла поделиться воистину страшным.

Году, что ли, в пятнадцатом меня тут скуролесило так, что я всерьез опасалась за исправность когниций – трогала мозг через дырки в ушах и приставала к людям с вопросами. Извините, мол, как вам кажется, я уже ебанутая или еще в рамках приличия? Тайцы, конечно же, не умели по нашему. И жестами показывали – мол, ну, да, ебанутая. А вышло вот что: женщина в асимметричной рванине – возможно, прародительнице "Баленсиаги" – черно-серая вся, монохромная, изящная в своей питерской снобистской истоме – зашла своими ногами в сеть
местных магазинов Pink Pvssy – и купила себе кофточку в стразочках.
И футболочку в стразочках.
И сами стразочки.
И розовую шапочку (разумеется, в стразочках) с черно-розовой эмо-герл Хелоу Китти.

Вы не поняли, чо я сейчас сказала? Пинк Пусси! Хеллоу Китти! Вот что Азия-то с людями делает. Насмотришься тут на их эту эстетику – да и поедешь сознанием в ад модельеров-дизайнеров.

Толкая пальцы в уши, чтоб остаток мозга не вытек, я тогда думала: хорошо, не Япония. Говорят, там вполне себе взрослые тетеньки в какой-то момент настолько упарываются, что впускают в свои имидж кавай. И перевязывают седины бантиками. И начинают смешно семенить, чуть шепелявить и подпирать рот ладонями.

Когда дизайнерский морок рассеялся – я всю хуйню, там купленную, выбросила. Ну, ладно, вру. Выбросила перед Питером. У нас за эдакий стилек из местных выпизживают. Но вот в чем фокус: я решила - прошло. Не подготовлена была к засилию блесток-то. Не понимала, как хитроумен враг. Не ожидала от себя такой ажитации.

Но вот вчера иду с парковки пешком... и краем глаза замечаю ПРЕКРАСНОЕ.
Тут есть отдельный большой магазин, где прям все шмотки и другая хуйня – леопардовые.
Вы понимаете, не? Леопардовые.
Хочу им двери вообще заварить, поскольку чую – прям вот этим и кончится.
У меня в жизни не было ничего Леопардового, из Леопардового у меня только отчество.

Сердце у меня нежное и пугливое – это любому дураку понятно. Кто с эмпатией. Я ж только выгляжу как бронированный медведь, потому что – ну, жизнь такая. А внутрях у меня тушоночка. Чуть подернутая жирком, ароматная и растекающаяся на жаре доброй лужицей.

Стою возле бассейна, курю. Обдумываю работу свою понедельничную. И вдруг ковыляет мимо бассейна к курилке женщина русская. Я их по звуку еще узнаю, у них ноги шаркают, понимаете? Не знаю, верное ли наблюдение, но не подводило оно меня ни разу. Наши женщины старятся мордой вниз. У них какой-то груз на плечах увесистый, и плечи вывернуты вперед. И шея вдовьим горбом опущена. Но это ладно еще, ноги их – они все время так тяжко шаркают. Вшух-вшух, словно ветхий стол. И они их еще не накрест ставят, а непосредственно типа вперед. Ну, стол представили? Ножки прямые. Вот как ходил бы стол-раскладушка, который тащат к Новому году с балкона – всеми краями, но край за краем – так вот и русские женщины ходят.

Дошаркала, достает сигарет. И вместе с пачкой брелок вываливается – и падает прямком в бассейн. У нас брелоками все открывается. Я только бровь успела поднять – как вижу, словно в замедленной съемке, как эта женщина прямо за ним зачем-то кланяется всем корпусом. Ну, и поскальзывается за ним. И прямо всем своим центром тяжести с размаху плюхается на бетонный край. Вот прямо копчиком, понимаете?

Не знаю, может быть ровно так сожмуриваются мужики нормальные, когда в кино они видят как кого-то бьют со всех ног по яйцам. Я как-то сдуру ломала копчик - и прям согнулась от этого зрелища. Ну, и давай ее поднимать, а она воет от боли, лягается. Туда-сюда, вижу, дело швах. Вы, говорю, тут с кем отдыхаете? Я с дочкой – это она говорит. Ну, кое-как довожу до квартиры, дочь открывает. И вот как вам сказать? Ну не внушает она мне доверия.

– Страховка есть? Вызывайте врача, в таком возрасте надо обязательно чекнуть, поскольку может быть и смещение.
–Спасибо, мы разберемся. Подумаем.
– Чего подумаем? – говорю.
– Подумаем, вызывать ли скорую. Мам, ты же просто слегка ударилась?

Слегка? Хуясебе, блядь, слегка. На маме нету лица от боли, но мама дочери отвечает, что все в порядке, само пройдет.

Пиздец. И вроде бы я все сделала - подняла, довела, спихнула ответственность. Верней - передоверила тому, кто должен. А сердце прямо сказать не на месте. Не вызовет эта дочка скорую. И интуиция орет – вмешайся. Но, блин, какие у меня инструменты? И какое я имею право-то?
И вот весь день же коту под хвост. Переживай теперь за чужую мамочку.

Пять "Оскаров" у Аноры.

Ну, хоть что-то объективное я могу еще предсказать на фоне безумия по всем фронтам, которое смотришь, как последний сезон "Lost" – и гадаешь: сценаристы уже из дурки пишут, или пока еще купируются таблеточками амбулаторно.

Доверяйте, блин, вашему кинокритику.
Стебусь-то я стебусь, но образование не простебёшь.
Все-таки, десять лет в управлении киношколой (фото и искусство – туда же) и какая-никакая насмотренность.

С Борисовым предсказуемо, да и хер с ним, он своё точно выиграл. Не каждый день тебя "железный человек" хвалит, обещая большое будущее.