Вчера Алексей на полном серьёзе спросил, не нужно ли отвести Веру к логопеду, так как она путает слоги.
Во-первых, он никогда не сталкивается с детьми Вериного возраста, а потому имеет весьма смутные представления о том, как они устроены. Пару месяцев назад после очередной какой-то её реплики, он спросил: “А дети все так говорят?”. На секунду я запылала от гордости и была готова уже ответить: “Конечно, нет, у нас гениальнейший ребёнок!”, но потом поняла, что он имеет в виду явно что-то другое. “В смысле, “так”?” — уточнила я. “Ну, она иногда как будто тормозит в начале фразы и несколько раз повторяет одно и то же слово!” — сказал он. “Да, — подтвердила я, — это происходит из-за того, что в два года она разговаривает сложносочинёнными предложениями”.
Не то чтобы меня это удивило. У нас уже пять лет совместной жизни. Я, Алексей и его гипертревожность.
В первые моменты это невероятно бесило. Точнее, нет — с одной стороны, это реально бесит, а с другой ты просто не можешь понять и поверить, что у кого-то и правда вот так работает сознание. Типа, ребёнок в два года говорит: “Мама… мама… мама сказяля, сьто нузьно вымыть ютьки”, но всё, что слышит человек — это что ребёнок буксует в начале фразы. Это, мягко говоря, странно (а по правде говоря, попахивает абсолютнейшим безумием). Но, в общем, да, сначала это ужасно раздражало. Но потом я привыкла.
Порой, конечно, мне даже обидно, что у нас как будто смена ролей — по идее, это я должна быть матерью-наседкой и умирать от каждого Вериного чиха, а Алексей должен хлопать меня по плечу и успокаивать: “Да ладно тебе, знаешь, какие эти оглоеды живучие!”. Но у нас не так. Я вечно никогда ничего не замечаю, не слышу и всё пофигистично игнорирую, в то время, как Лёша видит малейшую царапинку на Вериной ноге и тут же несётся обрабатывать её хлоргексидином. О самом существовании хлоргексидина, кстати, я узнала в 28 лет, когда мы начали жить вместе.
Иногда это очень тяжело. Когда мы с Верой только приехали из роддома, и я сама была на пике тревоги, а Лёша снова заладил что-то в стиле “а вдруг она подавится, а вдруг она упадёт, а вдруг она…”, я не выдержала и на него наорала — потому что в тот момент у меня самой не было никаких моральных сил, и казалось, что без медпоста за стенкой Вера реально не протянет и до завтрашнего утра. В тот день я явственно увидела, что было бы, окажись я тоже тревожной матерью.
Но я пофигист.
Возможно, такие люди, как я, притягиваются к тревожникам по велению некоего мирового баланса, чтобы своими “да забей, это же ерунда!” уравновешивать их паническое безумие.