ФИЛОСОФИЯ СУМЕРЕК или зачем Джейкобу импринтинг с ребенком?
Окна там выходили на скучноватую улицу, окруженную уже голыми и высохшими как сухожилия старухи деревьями, полууродливыми хрущевками вымоченными в перегаре жителей. Поперек этой улицы, правда, висел железнодорожный мост, не предвещающий никакой заманчивой дали. Мост этот был продолжением рельс, видимых из окна моего кабинета, и я никогда не могла отделаться от чувства, что каждый поезд проходит незримо сквозь толщу самого колледжа — сразу за стеклом вырастает туча дыма, спадает, и виден товарный поезд: тускло-оливковые вагоны с темными сучьими сосками вдоль крыш и куцый паровоз, что, не тем концом прицепленный, быстро пятится, оттягивает вагоны в белую, как кожа Эдварда, даль.
Так, В.Набоков описал бы пейзажи из окна моего кабинета, а не комнату Ганина. Настроение мрачное, безжизненное, я бы сказала сумеречное… Поэтому пора анализировать ”Сумерки богов” Ф.Ницше, ладно шучу, у нас тут в ящичке анализов запылился более великий труд “Сумерки” Стефани Майер.
Конечно, я из клана тех, кто рыдает от “Северус, после стольких лет? — Всегда…”, но и куцевато улыбнуться от “Ты мой личный сорт героина” тоже не прочь. Вообще говоря, такого рода дихотомия любовного выбора стара как мир, и мы понимаем, что между Афродитой Пандемос и Афродитой Уранией, Бэлла выбирает вторую, тогда как Жади из “Клона” первую.
Оборотень Джейкоб — живое, животное (прил.), народное, неотесанное, чуть ли не фольклорное, страстное и телесное чувство любви. Вампир Эдвард, как и все вампиры, порождение романтиков и декадентов, будучи продуктом просвещения, он — сияж интеллигентности, образованности, веган-вампиризма, а следовательно, и гуманизма; мертвое, возвышенное, сакральное и импотентное чувство любви. Конечно, в выборе Бэллы есть что-то перверсивное, например, тот факт, что Эдварду 100 лет, а ей 17 лет, в контексте вечности — почти педофилия, но напоминаю себе, что в этом союзе нет эротического — я не верю в эти сцены медового месяца (откуда без крови в теле взяться потенции? да,да, она родила ребенка, но может она гомозиготное). Но любовь Эдварда и Бэллы своего рода акт заклания, подстрига Афродите Урания.
Вообще говоря, с моей иайфобией — есть ощущение, что такого рода выбор Бэллы это аллюзия на современный выбор человека между горячей реальной жизнью и холодной смертью в гиперреальности. Посудите сами, Эдвард — мертвый, холодный, хранилище вековых знаний, супербыстрый, обескровленный, но обескровливающий — высасывающий всю жизненную силу, миф, симулякр человека, чем не ИИ? Каждый из нас та самая Бэлла отдающая предпочтение мертвечине, но ребенок Бэллы иллюстрирует гегелевский антитезис и запечатлеется в выборе за жизнь. И тут второй вопрос — запечатление Джейкоба на Ренесми: что это блин такое?
Наш оборотень Джейкоб к концу саги импринтнулся с дочерью-младенцем Бэллы. Джейкоб стал оправдываться перед миссис Каллен, что на самом-то деле его влекло к ребенку, который был у нее в утробе, звучит уже крипово. А как же эти годы воздыханий вокруг Бэллы, до всякой беременности? Как-будто более счастливый конец для Джейкоба — устроить “лямур де труа” — это было бы странно, конечно, но куда логичнее, чем импринтинг половозрелого мужчины-волка с младенцем под фрейдовским девизом “ты станешь для нее кем угодно, мужем, братом, отцом”.
Но попробуем оправдать задумку Майер — возможно, сначала отношения будут типа брат с сестрой. Далее все перерастет в “лучших друзей”. На третьей стадии уже подключатся романтические чувства. К четвертой фазе отношения между полукровкой и оборотнем будут полноценными, со всеми втекающими и вытекающими. Учитывая быстрый рост Ренесми, все это не будет долго тянуться. И вот это описание сильно напоминает выпуск “Мужского/женского” — много лет дружили две семьи — дети дружили между собой, а взрослые между собой. Они ездили на шашлыки, ходили друг другу в гости, но все изменилось, когда одной из детей исполнилось 15-16 лет, и она стала “любовницей” “дяди Максима” мужа “тети Маши”. Дядя Максим тоже был сначала отцом, братом, потом мужем. Крипово, но я старалась
