Царило молчание, но пока мы ехали, слухи, конечно, уже расползлись вдоль кузова ЗИЛа.
«А я вам расскажу», — продолжал он. «В ходе боя лейтенант С. и два солдата, М. и К., проявляя мужество и героизм, сгорели в БМП. А почему сгорели?»
«И тут детектив, товарищи военнослужащие. Версий две: либо она была неисправна, либо механик-водитель М. и наводчик К. не умели ею пользоваться и встали колом на перекрестке. И вот, что лучше сделать? Может быть, проверить? Докладывал ли лейтенант С. о состоянии вверенной ему боевой техники? Или, может быть, узнать, знал ли лейтенант С., что его солдаты не умеют ни стрелять, ни водить? А мог ли майор Х. послать в бой необученных людей на неисправной технике и потом, будто бы пытаясь к ним прорваться, схватить от снайпера пулю в голову?»
«А я скажу вам, мальчики, что лучше. Лучше написать, что они — героические герои и погибли смертью храбрых. По крайней мере, именно так мы поступили, и это следует из практики.»
«Все эти версии, отцы, ничего не стоят. Они одна хуже другой. Потому что нас бы здесь могло и не быть, если бы каждый выполнил свои обязанности, не полагаясь на долбанный русский авось, и заставил бы выполнить другого.»
«А вы видели матерей? Видели? Матерей этих 19-летних детей, которые растили этих мальчишек, прижимали к груди, когда они болели, вкалывали на работе, радовались, когда они пошли в первый класс и прочее. Видели? Что им теперь эта железка на подушке? За отвагу! За мужество! Отвагу в том, что он сгорел в машине из-за чьей-то халатности?»
«Потому что если честно написать. Мать, ты нас прости, мы тут все долбоебы, ну не уберегли. Не смогли научить и на неисправной технике в атаку ходим. Она с живых нас слезать не должна. И правильно. И так и надо.»
«Я спрашиваю вас, что вы сегодня видели?»
«Похороны! Последний путь наших товарищей! И тут кто-то сказал: цену. Цену вранья.»
«Верно. Теперь всем в полк, буратины. Завтра начинаются занятия по вождению, в первую очередь младший призыв. Через неделю стрельбы. Командиры рот и взводов — все в строю. До всех доведены и усвоены, блядь! Усвоены требования безопасности. Все в валенках и рукавицах, разрешаю шапки неуставные, чтобы не замерзли и охуенно поели. Машины все проверены, блядь, и отремонтированы. Еще раз говорю. Мне герои тут не нужны. Мне нужно, чтобы задачу выполнили и к матерям обратно живыми поехали. То что сегодня видели разрешаю всем рассказать.»
«Еще ни один идиот не выиграл войны, умерев за свою Родину; войны выигрывают, заставляя врага умирать за свою.»
Последнюю фразу, конечно, он позаимствовал у американского генерала Паттона. Но мне было всё равно. Я думал о том, что в эту секунду эти слова спасали чьи-то жизни, а значит, они были бесценными. И не важно, кто их произнес.
Трещал мороз. Стоял мат перемат. Полк шел на учебу. Через полгода сводный отряд полка вернется из командировки без потерь. Полковник Шмидт вернул детей матерям. Ровно столько, скольких получил. Не всех целыми, но цифры сошлись.