Дмитрий Михайлин のテレグラム投稿

Всегда в Сочельник вспоминаю эту историю.
Однажды этой ночью я оказался в Вифлееме.
О том, чтобы попасть в храм Рождества, было бессмысленно даже думать. Тысячи соотечественников уже теснились в нем, ещё тысяча пыталась попасть, отдельные группы по каким-то специальным бумагам протискивались через кордоны палестинской полиции.
Я суетиться вообще не люблю, а в эту ночь суеты не хотелось особенно. И мы присоединились к толпе чернокожих братьев и сестёр, отмечавших Рождество прямо на площади. Они пели, плясали и вообще были праздничны. Все - мужчины, женщины, дети - одеты в белое. У совсем бедных белой была хотя бы рубашка; кто-то, за неимением, просто накинул на плечи белую простыню.
Я-то общий язык могу найти с любым, даже не зная. Оказалось, что эти люди - из страны Эритрея, что для каждого из них - это первая в жизни поездка за границу и, скорее всего, последняя, но побывать на Рождество в Вифлееме - важнейшая задача любого эритрейца. Интернет подсказал, что Эритрейская православная Церковь - одна из Древневосточных, то есть тех, кто признает решения трёх первых Вселенских соборов, а последующих - не признает. Типа Коптской, Эфиопской, Сирийской и Армянской.
И вот ещё какая деталь: ни один из них не знал ни слова ни на каком другом языке, кроме своего. А говорили они, как выяснилось, на языке тигринья - одном из ответвлений древнеэфиопского, семитская группа.
Тем не менее, мы сидели и прекрасно беседовали. А потом - пели и водили хороводы.
Ту Рождественскую ночь я, пожалуй, запомнил больше всех. Даже больше той, которую провёл в пустом, но открытом Храме Гроба Господня в Иерусалиме.
С Рождеством!

Взять хоть недавние голубые огоньки.
Научились всему, научились делать красиво, дорого и технологично. Российские телеканалы в профессиональном смысле - одни из лучших в мире. Ни одной претензии к картинке.
Но рвотный рефлекс все равно срабатывает немедленно, как только нажимаешь на кнопку пульта.
Я не о том, что телевидение обязано нести разумное, доброе и вечное, я о том, что пусть оно несёт хоть что-нибудь. Хоть какой-то, не побоимся этого слова, смысл.
Рейтинги, и, соответственно, деньги, тут ни причём: осмысленное в любом случае рентабельнее, чем бессмысленное.
На планете возникают и рушатся идеологии и философские концепции, пресловутая ноосфера пополняется идеями и рефлексиями.
Кто мы? Куда мы идём? В чем смысл всего этого? Что дальше?
Улавливать и пытаться сформулировать вот это неосознанное - и есть главная и, по сути, единственная задача медиа. В любых формах, прежде всего, развлекательных, раз уж так повелось.
Но - не улавливают.
Расторгуев-Лепс-Шаман и «Нам нужна одна победа» - это лучше, чем ничего, но эти пазлы все равно не складываются в единое целое.
Просто потому, что никто этого целого не понимает.
Вы, кстати, не задумывались, почему из года в год на всех каналах идут одни и те же советские фильмы? И плюс многочисленные ремейки.
Традиция традицией, но почему она, собственно, возникла? Да именно и только потому, что Гайдаю, Рязанову, Данелии удалось уловить, переварить, сформулировать, превратить в архетипы ту самую суть времени, которую мы сейчас потребляем в виде консервов. И это то, что пока не научились делать нынешние мастера культуры при всём бабле, индустрии и технологиях.
Они не научились отвечать на главные вопросы в форме, доступной каждому.
Но не бывает людей, которые не пытаются понять божий замысел о себе и ответить себе на главные вопросы. В этом смысле бомж отличается от президента академии наук только уровнем интеллекта, образования и возможностью доступа к качественным источникам информации.
А вопросы-то никуда не деваются. На них рано или поздно придётся отвечать.
Собственно, сейчас то самое время, когда на них нужно отвечать.
А - некому.

У меня была своя ирония судьбы.
Какой-то из новых годов лет 20 назад мы с Анькой решили встретить в Питере. Оставили сумки у ее тетки, водителя трамвая, на Васильевском острове, и поехали в заведение «Боцман». Столик я заказал заранее.
Часам к трем ночи, когда взмыленные деды морозы-снегурки-клоуны-иллюзионисты оттарабанили программу, а жрать было уже невозможно, мы с Анькой поссорились.
Вернее, она со мной поссорилась, так бывает.
Я отвез Аньку к тетке-водителю трамвая, а сам поехал в аэропорт. Остаться с ней в одном городе было решительно невозможно.
Пулково встретило темнотой и тишиной. Первый встреченный живой человек – тетка-охранница – сообщила, что ближайший рейс на Москву часов в семь вечера. А время, значит, часа четыре утра. Вторым, и последним живым человеком в Пулкове оказалась рыжая буфетчица. Я выпил с ней по полтинничку и поздравил с праздничком купленной у нее же шоколадкой. За это она вызвала мне такси.
(Речь, напоминаю, о начале 2000-х, тогда самолеты между столицами не летали, как маршрутки, а Яндекс-такси не существовало даже в проекте).
На такси я доехал, естественно, до Московского вокзала. Там не в пример Пулкову, было более-менее многолюдно. Из расписания следовало, что ближайший поезд на Москву – в 18.45. Это подтвердила и кассирша, почему-то тоже рыжая.
- А куда у вас, девушка, есть поезда? - спрашиваю.
– Вологодский уходит через пятнадцать минут, - ответила она без намека на удивление.
– Очень, - говорю, - хорошо, дайте мне билет до Вологды.
В купе со мной оказались старичок и старушка. Приезжали на праздник к сыну и вот теперь возвращались к себе, в деревню. От Вологды полдня на автобусе и там еще немного на попутке.
Я достал из чемодана бутылку Хенесси. Бабка – вареные яйца и котлеты. Дед – эмалированную кружку – такую зеленую снаружи, когда-то белую изнутри, с черными пятнами оббитостей. Поздравились. Бабка предпочла выпить «в чаю». С тех пор я знаю, как правильно пить пафосные напитки.
К концу дороги мы подружились настолько, что обменялись адресами и звали друг друга в гости.
– Ты только летом приезжай, - говорили они. – Зимой-то до нас не доедешь, а осенью – тем более.
Конечно, никто никуда не поехал. Их уже и в живых-то, наверное, нет. Да и адрес я, откровенно говоря, потерял.
А в Вологде были резные палисады и писатель Белов Василий Иванович, тогда еще живой. У меня был его телефон.
– Сейчас приду к вам в гостиницу, - сказал классик. – Домой не зову: жена уехала, жрать нечего, - оправдался он.
Мы встретились в пригостиничном кафе. Пили пиво. Ничего крепче писатель не употреблял. – Я ж всю жизнь с пьянкой боролся, - объяснил он. – Было бы лицемерием…
… Анька позвонила первого числа вечером: - Это… Ты куда пропал-то?
Выяснилось, что она помнит все, кроме того, как со мной поссорилась. А я не стал напоминать. Зачем?

Дело же не в празднике. Он, в общем, бессмысленный. Все дело - в ритме.
Ни один человек не может осознать свою жизнь - целиком.
Поэтому важны - отрезки. Кусок времени размером в год - вполне ощущаемый, но и таинственный при этом. Он - соразмерен жизни.
В течение года - неважно, от какого момента считать - природа проходит все стадии: зарождение, расцвет, кульминацию и конец. Год - это маленькая жизнь, проще говоря.
За это мы и любим Новый год - за надежду, что следующую маленькую жизнь проживем лучше, чем предыдущую.
Новый год - это праздник надежды. Вот в чем вся штука. В этом весь секрет его успеха. С наступающим!

Договорились потеплее одеться и погулять по Москве. Очень мы любим такую погоду и это время. Красота, романтИк и всяческий глинтвейн.
А она и говорит: - Знаешь, тебя совершенно не полнят кальсоны.
...И, конечно, слегка потускнели кремлевские звезды.

Какой странный день получился сегодня.
Первое, что узнал утром - прилёты БПЛА по родному городу, Казани, пожары в многоэтажных домах.
А вечером - премьера проекта моих друзей во главе с Эдуардом Бояковым «Соборная площадь» в кинопарке Москино.
Про этот кинопарк надо бы рассказать отдельно, а если в двух словах - то это новое и, говорят, самое большое в мире пространство для съемок кино в Новой Москве. Полностью оборудованное и, более того, оснащенное стационарными декорациями. Например, Соборная площадь Московского Кремля: если уж построили - то зачем её разбирать, площадь-то не меняется веками.
Вот в этих-то декорациях под открытым небом и поставили про Смутное время… не спектакль, не шоу, не мюзикл… Я долго затруднялся с определением, пока не спросил у Боякова.
- А это комикс, - ответил он.
И все встало на свои места. Это действительно сделано по законам комикса - ты движешься от картинки к картинке, и в результате это складывается в цельную историю.
Отличные музыка, костюмы, сценография - динамично, ярко, очень доступно, но при этом совсем не примитивно. Даже маленькие дети смотрели, открыв рот.
«Соборную площадь» будут показывать каждые выходные до конца февраля включительно, крайне рекомендую, особенно с детьми любого школьного возраста, им точно зайдёт.
А причем тут Казань, с которой я начал этот пост?
Одна из главных линий «Соборной площади» - большой казанский пожар 1579 года, после которого на пепелище девочка Матрона обрела образ Богородицы, ту самую Казанскую икону. Главное действующее лицо - казанский священник Ермолай, который это засвидетельствовал, он же позже - Патриарх Московский Гермоген (которого играет прекрасный народный артист Валентин Клементьев и посменно будут играть Леонид Якубович и Дмитрий Певцов).
Главный образ, соответственно, Казанская икона Богородицы, с которой ополчение Минина и Пожарского освободило Москву.
В этих двух сегодняшних событиях как минимум есть рифма. Как минимум.
А вообще есть ощущение, что все линии истории вот именно сейчас сошлись в правильной точке. Как те параллельные прямые, которые, как доказал Лобачевский (кстати, тоже в Казани) - все-таки пересекаются.
В правильной для нас точке. Несмотря на безумный сегодняшний день.

8 прилетов беспилотников по Казани.
В основном - по жилым домам.
Жертв, сообщают власти, слава Богу вроде бы нет.
Временно закрыт аэропорт. Людей просят спускаться на первые этажи зданий при сигнале тревоги.
Понятно, что БПЛА летели не с Украины - от границы до Казани минимум полторы тысячи километров. Надеюсь, правоохранительные органы быстро вычислят и места, и преступников.
По Казани не прилетало даже в Великую Отечественную.
По той причине, что Средняя Волга - далеко от линии фронта - в город во время войны эвакуировали госпитали, производства и людей. Вот почему Казань буквально напичкана оборонкой и вообще промышленностью - от самолетов и вертолетов до радиоэлектроники. Вот почему через Казань и вообще Татарстан за время войны прошла масса известных фамилий.
Потому что это был глубокий тыл.
А в гибридной войне тыла - нет.
Полагаю, выбор в качестве цели именно Казани - это месть за саммит БРИКС, который собрал в городе весь цвет мировой незападной политики. Довольно глупый выбор со стороны врага. Потому что все эти люди в очередной раз убедятся, с какими беспринципными ублюдками мы имеем дело.
Произошедшее - это акт чистого терроризма, это не имеет никакого военного смысла. Причем для терактов выбрано утро субботы, атаки произошли в интервале с 7.40 до 9.20 - когда люди гарантированно дома.
А мы в очередной раз убедимся, что украинскую проблему надо решать так радикально и окончательно, чтобы с той стороны никогда не возникло даже намека на угрозу нашей стране.
Родному городу - поддержка. Армии России и всем нам - победы.

Мы зачем-то все время связываем традиционную журналистику с бумагой.
Вот сегодня коллега, кажется, из АиФ, задал соответствующий вопрос президенту.
Президент, к счастью, не пошел у него на поводу - он прекрасно понимает, что дело не в носителе, а в содержании.
Но проблема-то осталась.
Для многих "классическая журналистика" значит - "архаичная журналистика".
А это не так.
Классическая журналистика - это про уровень понимания проблемы. Это вообще не про носитель. Более того - сеть по сравнению с бумагой дает несопоставимо больше возможностей для исследования темы - начиная с объема и заканчивая разной мультимедией. Проще говоря, в сети у тебя есть ровно столько места, сколько нужно для эффективного раскрытия темы и ровно столько возможностей, сколько тебе надо для раскрытия темы.
Я понимаю, почему многие коллеги держатся именно за бумагу - она приносит хоть какой-то доход (эфемерный, на самом деле). В сети заработать сильно сложнее. По этой причине закрылся, например, "Русский репортёр" - лучший журнал на русском языке за последние десятилетия.
Но надо посмотреть правде в глаза: бумага умерла и вернется только в случае полной ликвидации интернета, что вряд ли.
Классическая журналистика - это про честность, про интеллект, про интерес к человеку - и, не побоюсь этого слова, про любовь. К людям, к стране и к миру в целом. Но не про носитель.
Про журналистику надо говорить, а не про бумагу.

Оказывается, аэропорт Сочи носит имя космонавта Виталия Севастьянова.
Он родился в Свердловской области, но вырос в Сочи - семья сюда переехала в 1945-м.
И я вспомнил, как с Виталием Ивановичем общался - правда, он уже работал не космонавтом, а депутатом Госдумы.
Мы сидели в его кабинете на Охотном ряду, записывали интервью и курили.
- А космонавты разве курят? - удивился я.
- Космонавты - нет, а депутаты - запросто, - ответил он. - И даже выпивают. Кстати, хотите коньячку?
Так я первый и пока единственный раз в жизни выпил с настоящим космонавтом, и первый - и точно последний - с дважды Героем Советского Союза.
Очень простой и обаятельный был человек.
А теперь вот - аэропорт.

Сочи. Гостиница. СПА-зона. Сауна.
Рядом сидят и тихонько разговаривают мужчина лет около 50-ти и парень лет 20-ти, очевидно, что отец и сын.
Разговаривают не по-русски, хотя выглядят русскими. Я прям извёлся весь, пытаясь понять, что за язык. Очевидно, что какой-то недалёкий европейский. Но точно не романский. Славянский? Угро-финский? Не разберешь, очень тихо говорят.
- Простите, - не выдержал я, - а на каком языке вы говорите? Какой-то угро-финский? Венгерский?
- Нет, - отвечает старший. - Холодно.
- Эстонский?
- Нет, но гораздо теплее.
- Литовский? Хотя это вообще другая группа.
- Почти горячо.
- Латышский?
- Точно!
Выяснилось, что они приехали сюда на соревнования по картингу.
Отец по-русски говорит прекрасно, практически без акцента, сын понимает, но почти не говорит.
- Раз уж Господь поселил нас рядом, то глупо же делать вид, что мы друг другу чужие, - сказал старший. (Мы познакомились, но на всякий случай не буду писать имя, чтоб им в «свободном» Евросоюзе не прилетело). - НАТО, хренато - это же всё сегодня есть, завтра нет, а мы-то друг у друга останемся.
Мир сошел с ума, а люди-то в целом - не сошли, - в очередной раз подумал я.