Читаем отрывок из книги «Конечно, я тебя...» Ли Кконним
Ты помнишь ту ночь?
Когда мы ездили на водохранилище? За всю свою жизнь я не видела такой непроглядной и одинокой ночи. Она была как никогда темной. Наверное, и ты не можешь ее забыть. И все же, знаешь, помимо нас, есть кое-кто еще, не сумевший стереть эти события из памяти.
Наши с ним воспоминания о том дне схожи, но в то же время различаются. Он помнил стелящийся туман над водой, шум листьев в царящем безмолвии, напряженную тишину, растворяющуюся во влажном воздухе, которая словно предупреждала: не приближайся.
Рыбалка на водохранилище была запрещена, и все же втайне от чужих глаз он временами туда ходил. Однако в ту ночь от привычной тишины бросало в дрожь. Отчего-то стало не по себе, что-то пугало его.
Он долго не мог сосредоточиться на рыбалке, как вдруг увидел у воды что-то белое. В беспросветной темноте никак не получалось разглядеть, что же там. Точно чем-то околдованный, не в силах противиться неведомому притяжению, он подошел ближе. Едва он осознал, что перед его глазами, как ноги подкосились. Перед ним стояли белые, будто новые, кроссовки.
С его слов, он тут же достал телефон и позвонил в полицию. Даже понимая, что о незаконной рыбалке узнают, промолчать об этом просто не мог. Ведь белые кроссовки аккуратно стояли повернутые мысами к водохранилищу.
Наблюдая за всплесками воды, едва не попадавшими на обувь, он не мог успокоиться и настойчиво просил полицию скорее приехать. Умолял проверить, верны ли его опасения и не случилось ли чего.
Поначалу полицейских не сильно интересовало произошедшее и они не придали этому делу большого значения: всего лишь записка и пара кроссовок. Хорошо, если бы они продолжали так думать. Закончись все на этом — никаких проблем и не возникло бы, так ведь?
В мою дверь постучали. Открыв, я увидела женщину с короткими волосами, собранными в хвост. На вид ей было немного за сорок, непримечательна, я бы даже с легкостью приняла ее за соседку, если бы она не представилась следователем.
Полиция приехала так внезапно. Я была взволнована и раздражена их визитом: мы всего лишь вместе съездили на водохранилище, не думала, что они придут из-за подобного.
Представляю, насколько бы ты растерялся на моем месте. Как вытирал бы взмокшие ладони о штаны или чесал зудящую от пота голову и с покрасневшим лицом винил во всем меня.
Однако знаешь, Хэрок, я тоже не думала, что приедет полиция. Хотя нет, скорее ожидала, что нечто подобное когда-нибудь случится. И осознала это, лишь стоя перед полицейским. Как ни странно, я была спокойна и невозмутима. Спросила у следователя, зачем она приехала, и поинтересовалась, считается ли оставленная пара кроссовок преступлением. На это она ответила:
— Обычно в оставленной обуви нет ничего страшного.
— Тогда вопрос закрыт.
Я пристально смотрела на следователя и уже собиралась добавить: «Так что? Вы ведь сказали, в этом нет ничего страшного. Тогда что вы здесь забыли?» — но тут она вновь заговорила:
— Однако, когда на водохранилище едут два человека, а возвращается один, возникают вопросы. К тому же… если один из этих двоих пропал.
Она не отрывала изучающего взгляда, будто мое нахмуренное лицо в чем-то уличало меня. Я же, наблюдая, как серьезно вела себя эта женщина, еле сдерживала смех. Вот же недоверчивая! Должно быть, со стороны я выглядела подозрительно. А может, даже жутко.
— И что? Это как-то меня касается?
— В некоторой степени. Ведь Хэрок пропал после того, как вы вместе отправились на водохранилище.
— Смотрите, какой проницательный полицейский, — вырвалось у меня.
Ты всегда указывал мне на это. Говорил, что я часто озвучиваю мысли, которые должна держать при себе, и просил избавиться от этой дурной привычки. Когда ты был рядом, я следила за словами, но сейчас вновь возвращаюсь к старому.
— Тебе смешно?
Теперь и она нахмурила брови.
— Ну конечно. В фильмах полицейские одной пустой болтовней и занимаются, не в силах поймать преступника. Эта ситуация точно такая же.
Офицер смотрела на меня со странным выражением лица — по нему я не могла понять: злят ее мои слова или забавляют.
