Про мартовские стужи
НАСТОЯЩИЙ МАТЕРИАЛ (ИНФОРМАЦИЯ) ПРОИЗВЕДЕН, РАСПРОСТРАНЕН И (ИЛИ) НАПРАВЛЕН ИНОСТРАННЫМ АГЕНТОМ АЛЕКСАНДРОЙ СЕРГЕЕВНОЙ АРХИПОВОЙ, СОДЕРЖАЩЕЙСЯ В РЕЕСТРЕ ИНОСТРАННЫХ АГЕНТОВ ЛИБО КАСАЕТСЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА АЛЕКСАНДРЫ СЕРГЕЕВНЫ АРХИПОВОЙ, СОДЕРЖАЩЕЙСЯ В РЕЕСТРЕ ИНОСТРАННЫХ АГЕНТОВ 18+
Сегодня 5 марта, день смерти Иосифа Сталина.
Когда-то, в другой жизни, я любила давать на разбор своим магистрантам стихотворение Ильи Эренбурга (не говоря, когда оно было написано) или песню Никитиных на эти слова.
Да разве могут дети юга,
Где розы блещут в декабре,
Где не разыщешь слова «вьюга»
Ни в памяти, ни в словаре,
Да разве там, где небо сине
И не слиняет ни на час,
Где испокон веков поныне
Все то же лето тешит глаз,
Да разве им хоть так, хоть вкратце,
Хоть на минуту, хоть во сне,
Хоть ненароком догадаться,
Что значит думать о весне,
Что значит в мартовские стужи,
Когда отчаянье берет,
Все ждать и ждать, как неуклюже
Зашевелится грузный лед.
А мы такие зимы знали,
Вжились в такие холода,
Что даже не было печали,
Но только гордость и беда.
И в крепкой, ледяной обиде,
Сухой пургой ослеплены,
Мы видели, уже не видя,
Глаза зеленые весны.
Стихотворение, собственно, служило вступлением к теме про эзопов язык и задавала я один и тот вопрос - «а о чем текст»?
Если мне отвечали - «о природе», я подсказывала дату написания - 1958 или немного ранее. Говорила, что Эренбург придумал слово Оттепель.
Каюсь, я внутренне зверела: как они не могут понять все эти ощущения, увидеть чувство страха и обреченности, заметить иносказания. А потом каждый год я себя успокаивала: ведь стихотворение ровно про это: про невозможность передачи этого страха. Илья Эренбург и те, кто пережили «мартовские стужи» перед смертью Сталина (дело врачей, антисемитизм, ожидание высылки или посадки), не могут объяснить своим современникам, внешним наблюдателям, «детям Юга», что они чувствовали тогда, вздрагивая от каждого стука в дверь и не веря, что в один прекрасный день все закончится.
За последние три года эзопов язык стал для кого-то (увы) родным и чувства Эренбурга стали понимать гораздо легче. На одной международной школе для школьников-биологов я решила показать это стихотворение: белорусские школьники нашли второе дно текста моментально (некоторые российские не отставали). Один очень умный школьник (биолог) сказал, что грузный лед выбран Эренбургом, чтобы намекнуть на грузина Сталина.
В наш чернейший час, когда в ледяной обиде мы чувствуем одиночество, всегда есть надежда. Пусть мы ее не видим, но она есть.
Не отчаивайтесь! Помер тот, помрет и этот.
С праздником.
НАСТОЯЩИЙ МАТЕРИАЛ (ИНФОРМАЦИЯ) ПРОИЗВЕДЕН, РАСПРОСТРАНЕН И (ИЛИ) НАПРАВЛЕН ИНОСТРАННЫМ АГЕНТОМ АЛЕКСАНДРОЙ СЕРГЕЕВНОЙ АРХИПОВОЙ, СОДЕРЖАЩЕЙСЯ В РЕЕСТРЕ ИНОСТРАННЫХ АГЕНТОВ ЛИБО КАСАЕТСЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА АЛЕКСАНДРЫ СЕРГЕЕВНЫ АРХИПОВОЙ, СОДЕРЖАЩЕЙСЯ В РЕЕСТРЕ ИНОСТРАННЫХ АГЕНТОВ 18+
Сегодня 5 марта, день смерти Иосифа Сталина.
Когда-то, в другой жизни, я любила давать на разбор своим магистрантам стихотворение Ильи Эренбурга (не говоря, когда оно было написано) или песню Никитиных на эти слова.
Да разве могут дети юга,
Где розы блещут в декабре,
Где не разыщешь слова «вьюга»
Ни в памяти, ни в словаре,
Да разве там, где небо сине
И не слиняет ни на час,
Где испокон веков поныне
Все то же лето тешит глаз,
Да разве им хоть так, хоть вкратце,
Хоть на минуту, хоть во сне,
Хоть ненароком догадаться,
Что значит думать о весне,
Что значит в мартовские стужи,
Когда отчаянье берет,
Все ждать и ждать, как неуклюже
Зашевелится грузный лед.
А мы такие зимы знали,
Вжились в такие холода,
Что даже не было печали,
Но только гордость и беда.
И в крепкой, ледяной обиде,
Сухой пургой ослеплены,
Мы видели, уже не видя,
Глаза зеленые весны.
Стихотворение, собственно, служило вступлением к теме про эзопов язык и задавала я один и тот вопрос - «а о чем текст»?
Если мне отвечали - «о природе», я подсказывала дату написания - 1958 или немного ранее. Говорила, что Эренбург придумал слово Оттепель.
Каюсь, я внутренне зверела: как они не могут понять все эти ощущения, увидеть чувство страха и обреченности, заметить иносказания. А потом каждый год я себя успокаивала: ведь стихотворение ровно про это: про невозможность передачи этого страха. Илья Эренбург и те, кто пережили «мартовские стужи» перед смертью Сталина (дело врачей, антисемитизм, ожидание высылки или посадки), не могут объяснить своим современникам, внешним наблюдателям, «детям Юга», что они чувствовали тогда, вздрагивая от каждого стука в дверь и не веря, что в один прекрасный день все закончится.
За последние три года эзопов язык стал для кого-то (увы) родным и чувства Эренбурга стали понимать гораздо легче. На одной международной школе для школьников-биологов я решила показать это стихотворение: белорусские школьники нашли второе дно текста моментально (некоторые российские не отставали). Один очень умный школьник (биолог) сказал, что грузный лед выбран Эренбургом, чтобы намекнуть на грузина Сталина.
В наш чернейший час, когда в ледяной обиде мы чувствуем одиночество, всегда есть надежда. Пусть мы ее не видим, но она есть.
Не отчаивайтесь! Помер тот, помрет и этот.
С праздником.
