На выходной мы ездили в Шеквитили, и там со мной случился самый драматичный любовный треугольник в жизни.
Я лежала на пляже и отдыхала после рабочей трёхдневки, по пляжу бегали своры собак — что вполне нормально для Грузии и всегда довольно безразлично мне.
Но вдруг… ко мне подбежала Она (причём было сразу абсолютно понятно, что она —девочка) и легла — аккуратно, рядом, не наступая на белое полотенце, чего, кстати, совсем не умели её собратья.
Я её погладила и потрепала — она ужасно воняла псиной, но её всё равно хотелось трогать.
Похолодало и мы ушли в отель, а часом позже вышли на прогулку в поисках открытого в несезон кафе (так и не нашли).
А когда мы вышли… оказалось, что она ждала. И как она узнала, что мы выйдем с противоположного, дорожного, а не пляжного выхода, когда уходили в последний.
И как-то очень быстро мне стало понятно — это моя собака.
Она пошла за нами, шла и шла, пару километров, до магазина — там я купила ей палку докторской колбасы, посмотрела, умиляясь, как она ест.
Мы двинулись дальше… она снова шла и шла за нами следом — ещё пару километров. Мы зашли в домик, что приметили летом, поговорить с хозяином о цене аренды. Там нас застало традиционное грузинское гостеприимство, и мы зависли на 40 минут, попробовали домашние вино, тыкву, виноград и местные мандарины — она лежала у калитки и ждала…
Я во второй раз подумала — это моя собака.
Я оказалась ужасно затронута ею. Это было удивительное чувство. Ни одна моя собака никогда не проявляла такой преданности, воспитанности и терпеливости. Мы пошли дальше, к нам прибились ещё несколько собак, лаяли на нас — она шла не обращая на них внимания, пока я не шикнула и не топнула на лающих, после чего она зарычала и двумя прыжками всех разогнана.
Я в третий раз подумала — это моя собака.
Мы вернулись в отель, было уже темно и я совершенно по-детски готова была разрыдаться от мысли о необходимости расставания. Мы сели на лавочку, я пошла внутрь отеля, чтобы попросить для неё корма…
К слову, мне не свойственно подбирать, кормить и хоть как-то взаимодействовать с животными на улице — но это было совсем другое дело.
Дальше Илья созвонился с приятелем, который занимается перевозкой животных. Стало понятно, что её нужно везти в ветеринарку, прививать, ставить чип и искать передержку на это время… и мы всё нашли.
Написала хозяйка отеля, спросила, для какой собачки я брала корм, и попросила фотку, узнала о намерениях и рассказала, что это приютская собака — привитая и здоровая. Сказала, что хозяйка приюта сейчас подойдёт, чтобы с нами познакомиться и рассказать про неё.
Выяснилось, что её зовут Мэла.
Моему счастью не было предела — вопрос с ветеринарной клиникой отпал и передержкой тоже, только перевозку нужно будет организовать.
Дальше было странно. Хозяйка приюта действительно пришла. Привела с собой Мэлу и целую свору собак… и сразу с порога сказала, что забрать её нельзя. Совсем. Никак. И что ошейник у неё просто в очередной раз потерялся. И предложила мне кого-нибудь из щенков.
Но мне не нужен был щенок. Я хотела рыжую собаку Мэлу, чтобы каждый раз оказываться затронутой этим удивительным чувством принадлежности — это моя собака, а я — её человек.
Мы ещё посидели обнявшись, она смешно прятала морду мне в подмышку. Потом они ушли. Утром мы уехали.
По законам треугольника мне следовало её украсть, но я такое не умею. У меня осталась несбывшаяся мечта, несколько фотографий и этот текст.