Bunin & Co

Комитет Госдумы по бюджету и налогам рекомендовал принять в первом чтении проект федерального бюджета на 2025 год и плановый период 2026-2027 годов. На рассмотрение Думы его планируется вынести 24 октября.

Главная особенность нынешнего бюджета, как и предыдущих, разработанных правительством Михаила Мишустина – реалистичность. Нет невыполнимых обещаний населению, от которых пришлось бы отказываться. Даже в современной турбулентной ситуации, с которой связан вполне ожидаемый рост бюджетных расходов по разделу «национальная оборона» (являющемуся тоже по понятным основаниям одним из приоритетов бюджета), все социальные обязательства перед гражданами продолжают строго выполняться. Нет задержек выплат пенсий и пособий, бюджетники своевременно получают зарплату. В 2025 году повысят страховые, социальные и военные пенсии. Вырастут МРОТ и материнский капитал.

Впервые за несколько лет бюджет структурно сбалансирован – то есть предусмотренные в нем расходы равны сумме базовых нефтегазовых (исходя из довольно консервативной оценки в 60 долларов за баррель) и ненефтегазовых доходов, процентных расходов и сальдо бюджетных и межгосударственных кредитов.

Это серьезный результат - таким образом возвращается нормальное бюджетное правило, при котором на расходы направляются только базовые нефтегазовые доходы, а дополнительные накапливаются в Фонде национального благосостояния (ФНБ). После чрезвычайных вызовов, связанных с пандемией и жесткими санкциями, бюджетный процесс адаптировался к новой реальности. Как следствие - создается основа для устойчивого роста ВВП.

И, что также немаловажно, бюджет предусматривает возможности для развития. Свыше 18 трлн рублей за три года будут направлены на реализацию национальных проектов. В приоритете проект «Семья», связанный с рациональным стремлением подойти к решению демографических проблем с помощью экономических инструментов, которые, по мнению демографов, только и могут сработать. Среди таких инструментов – ежемесячное пособие, пролонгированный материнский капитал, семейная ипотека (масштаб льготной ипотеки существенно увеличивается).

А далее - нацпроект «Инфраструктура для жизни». Это строительство и ремонт как федеральных трасс (довести скоростную магистраль «Восток» из Москвы в Екатеринбург планируется уже в конце этого года, а до Тюмени – в следующем году), так и дорог регионального и местного значения. Это направление активно продвигается действующим кабинетом министров с самого начала его работы в 2020 году – и с тех пор по трассе от Москвы до Казани уже ездят автомобилисты, существенно экономя свое время.

Предусмотрено выделение средств и на другие нацпроекты, в том числе и на серию новых, связанных с обеспечением технологического суверенитета – здесь и строительство судов, самолетов и вертолетов, и экономика данных и цифровая трансформация государства, и новые технологии сбережения здоровья, и многое другое. Все эти инициативы объединяет одно – они разными способами стимулируют экономический рост, являющийся стратегической задачей правительства Михаила Мишустина.

Алексей Макаркин

Любые выборы имеют количественное и качественное измерение. В этом плане не стала исключением и президентская кампания, которая проходит в Молдове. В прошедшем времени говорить о ней не представляется возможным, так как, скорее всего страну ждет второй тур голосования. Он состоится 3 ноября. Но пока ЦИК уточняет доли процентов, а политики делают заявления об иностранном вмешательстве (источник такового определяется в зависимости от внешнеполитических симпатий-антипатий), самое время зафиксировать некие качественные результаты, которые трудно списать на «вбросы» или пресловутый «адмресурс».

Итак, выборы показали глубокий раскол в молдавском обществе. Не стану строить версии о том, почему после подсчета более половины голосов результат на параллельном с президентскими выборами референдуме о евроинтеграции был менее 50 % в ее пользу, а под утро стал иным. Факт раскола очевидный для всех, вне зависимости от (гео)политических пристрастий. Думается, Санду серьезно просчиталась, когда попыталась отождествить голосование по поводу внешнеполитической стратегии с доверием к самой себе. Нечто похожее мы наблюдали в истории с британским премьером Дэвидом Кэмероном и кампанией по «Брекзиту». Переоценил собственные силы и в итоге не добился нужного результата.

Означает ли это, что проевропейские настроения в Молдове исчезнут? Нет, конечно, как никуда не денутся и пророссийские ожидания, и стремление балансировать между Западом и Востоком, получая выгоду от обоих внешнеполитических полюсов. Все это части молдавской внутренней повестки, было бы неверно свести ее к «руке Москвы» или «руке Брюсселя». И для любого политика крайне важно держать этот баланс, иначе не избежать конфликтов.

Перед вторым туром у власти есть два пути. Первый - свести остаток кампании к борьбе с внешним врагом, искать «призрак Илана Шора» в каждом селе и поселке. Второй- начать коррекцию курса, избавляясь шаг за шагом от элементов идеократии в политической практике. Оппозиция стоит перед непростой задачей объединения. В условиях, когда персонально ее лидеры далеки друг от друга, как да и нет! Не стоит забывать, что и голоса избирателей- не паззл технолога, они не складываются автоматически и не передаются, как эстафетная палочка от одного кандидата другому. Здесь также сложный выбор между стратегическим выбором и тактическими разногласиями. Ответа на вопрос, что перевесит в решающий момент нет.

Сергей Маркедонов

В предпоследнее воскресенье октября в Молдове пройдут президентские выборы. Даже по региональным, не говоря уже о постсоветских масштабах эта республика не принадлежит к числу не то, что лидеров, но и даже «средних держав». Однако сегодня внимание многих политиков и экспертов приковано к ситуации в ней. В чем причина такой «популярности» небольшого государства? И как результаты выборов в Молдове могут повлиять на процессы на пространстве бывшего Советского Союза?

«Геополитическая капитализация» Молдовы резко выросла за последние два года. Непосредственная близость республики к Украине, неурегулированный конфликт в Приднестровье, где признаков «разморозки» становится все больше, особый интерес России к положению миротворцев и своего воинского контингента на Днестре, а также влияние Румынии на внутриполитическую молдавскую повестку. Все эти факторы вместе, и каждый по отдельности заставляют отнестись к выборам в Молдове со всей серьезностью.

Однако нынешняя электоральная кампания, прежде всего, станет стресс-тестом для команды Майи Санду, которая пришла к власти 4 года назад. И весьма преуспела в гомогенизации политического пространства. Молдова- парламентская республика. Чтобы президент был полновесной фигурой, он должен опираться на большинство в высшем представительном органе власти, а также на «свое правительство» и Конституционный суд. Санду удалось решить все эти задачи. Чего не скажешь об экономике, социальной сфере, противодействии коррупции. Здесь особых достижений не наблюдается.

Оппонентов у президента хватает. Но этот минут компенсируется отсутствием единства в рядах оппозиции. Они идут несколькими «колоннами» против Санду. Добавим к ним еще и блок «Победа» опального олигарха Илана Шора. Его кандидатов не допустили к выборам, но данная сила имеет определенный уличный ресурс, который нельзя недооценивать. Главным соперником Санду из «системных политиков», как правило, называют экс-прокурора Александра Стояногло. Его политическое кредо не слишком ясно. Он не против евроинтеграции, но не видит себя противником Москвы (еще бы, его поддерживает партия социалистов Игоря Додона!). Назвать его «либералом» проблематично, но в то же время искать «правды» после его незаконного увольнения он стал в Европейском суде по правам человека, где получил защиту и поддержку.

Ключевой вопрос, готовы ли другие оппоненты и критики Санду вроде журналистки Натальи Морарь или экс-главы Гагаузской автономии Ирины Влах поддержать Стояногло во втором туре. Если таковой, конечно, будет. Слишком разными представляются ценности и ориентиры упомянутых политиков, чтобы увидеть их в одной «упряжке».

Остроты ситуации добавляет и то, что выборы усиленно «геополитизируют». Власти представляют их едва ли не как референдум о (не)доверии ЕС. Будто бы даже позитивное голосование по поправкам к Конституции избавит Кишинев от необходимости искать modus vivendi c Россией или заниматься урегулированием (не эскалацией) конфликта на Днестре!

Сергей Маркедонов

До парламентских выборов в Грузии остается чуть больше недели. Избирательная кампания входит в завершающую стадию, власти и оппозиция пытаются как можно активнее очертить свои подходы. И в этой борьбе за избирателя вопрос о восстановлении территориальной целостности получил дополнительную актуализацию.

Выступая на предвыборном митинге в Зугдиди премьер-министр Грузии Ираклий Кобахидзе заявил: «Разделительная линия искусственно разделяет нас с людьми, нашими абхазскими братьями и сестрами, которые проживают по ту сторону Ингури. Я уверен, что скоро настанет то время, когда все искусственные преграды будут сняты, и грузины и абхазы вместе будут жить в едином и неделимом государстве». При этом глава грузинского кабмина называл Абхазию «историческим краем Грузии». Вряд ли в Сухуме приняли бы подобную оценку.

Но в Тбилиси с ней согласились бы и власти, и оппозиция. Главе кабмина вторит спикер парламента Шалва Папуашвили. Он говорит об общем европейском будущем для абхазов и грузин. Естественно, в «едином грузинском государстве». При этом, заметим, незадолго до упомянутых спичей ЦИК Грузии постановил, что избиратели, зарегистрированные в Абхазии и в Южной Осетии (грузинское государство официально продолжает называть это образование «Цхинвальским регионом») могут проголосовать на парламентских выборах. Таким образом, формируется представление о некоем «режиме наибольшего благоприятствования» для тех, кого в Грузии хотели бы видеть своими потенциальными гражданами. И, конечно, все эти меры официальных грузинских властей подпитывают рассуждения о якобы очередной «геополитической сделке» на Кавказе.

Однако, попробуем посмотреть на данный сюжет без конспирологических очков. За депутатские кресла идет нешуточная борьба. Цена вопроса- парламентское большинство, формирование правительства и избрание лояльного властям президента (чтобы глава государства не повторил бы траектории Георгия Маргвелашвили и Саломе Зурабишвили). В борьбе за голоса правящая партия стремится обвинить в потери Абхазии своих главных оппонентов- «коллективного Саакашвили». Дело представляется так, что из-за антигосударственных действий и фактического предательства «бывших» Грузия лишилась «своих исторических территорий». И «мечтатели» смогут их вернуть, ибо будут проводить прагматическую политику, воздерживаясь от авантюр вроде тех, что предпринимал третий президент Грузии. Есть попытка сформировать непротиворечивую картину прошлого и будущего для избирателя.

Далека ли таковая от геополитических реалий или, напротив, близка им? Сейчас для властей важнее не ответ на этот вопрос, а электоральная поддержка. Избиратель «Мечты», не будем забывать, в массе своей совсем не грезит о восстановлении Российской империи. Он за ЕС, но без крайностей «тотальной толерантности», за «возвращение» Абхазии, но без войны и желательно не за счет ухода российских туристов. Он за ровные отношения с США и Россией, но, чтобы ни Москва, ни Вашингтон не «учили бы жить». Вот эти разнонаправленные запросы аудитории и пытается удовлетворить «партия власти». Оставляя на поствыборный период вопросы «большой геополитики».

Сергей Маркедонов

Присуждение премии по экономике памяти Альфреда Нобеля Дарону Аджемоглу и Джеймсу Робинсону породило активную дискуссию.

Это неудивительно, так как книги этих авторов носят популярный характер – в отличие от абсолютного большинства работ других лауреатов. И затрагивают эмоционально воспринимаемую тематику – достаточно вспомнить название самой известной их книги «Почему страны терпят неудачу: происхождение власти, процветания и нищеты». Впрочем, пропагандируемые авторами хорошие институты, стимулирующие развитие экономики, связаны не только с представительством, но и с его качеством. Оппоненты Аджемоглу и Робинсона (например, Ростислав Капелюшников) приводят примеры представительных органов Польши, Нидерландов и Вюртемберга, которые сдерживали развитие своих стран.

Причем быстрое учреждение представительства в некоторых случаях может создавать не меньшие проблемы, чем запоздание с ним (характерное, например, для России). Можно привести пример Мекленбурга, где дворянство победило неэффективных герцогов в XVIII веке и добилось формирования сословного ландтага. Но когда в середине XIX века во время революционных процессов, потрясших всю Европу, была сделана попытка принять более современную конституцию, то она была заблокирована дворянством. Раннее введение представительства способствовало тому, что архаичный «квазипарламент» просуществовал до 1918 года, когда рухнули все германские монархии. Герцог (в XIX веке уже либеральный), используя свои прерогативы, мог заниматься железнодорожным строительством, возвести в Шверине новый замок и модернизировать университет в Ростоке – но не имел возможности затронуть тормозившие развитие дворянские привилегии.

Но не стоит забывать и о других факторах, в том числе религии. Со времен Макса Вебера привычным стало подчеркивание роли протестантизма в экономическом развитии. Но принятие протестантизма отнюдь не гарантирует успеха. Если рассмотреть последствия описанной и Аджемоглу и Робинсоном, и другими авторами (например, Стивеном Пинкусом) «образцовой» Славной революции 1688 года, то можно обратить внимание на феномен лицемерия (hypocrisy).

Акт о веротерпимости 1688 года, принятый сразу же после Славной революции, ограничивал права протестантских нонконформистов. Однако реакцией на это стало публичное принятие нонконформистами англиканского причастия раз в год – а все остальное время они участвовали в своих конфессиональных собраниях. Во времена королевы Анны в обществе произошел раскол. Виги настаивали на приемлемости такого лицемерия, тори придерживались ригористичной позиции (конкуренция между вигами и тори описана в «Стакане воды» Скриба: герцогиня Мальборо сторонница вигов, а Болингброк – тори). После долгих перипетий победили виги – ригоризма стало меньше, что способствовало развитию экономики, среди акторов которого были и нонконформисты.

В США религиозный компромисс был связан с отсутствием единого центра. В Вирджинии доминировала епископальная церковь (причем епископ окормлял паству из Лондона, так что контроля было меньше), Массачусетс основали пуритане, Пенсильванию - квакеры, Мэриленд изначально был убежищем для гонимых католиков, а в Род-Айленд приезжали сторонники свободы вероисповедания. В каждой конкретной колонии могли быть свои нравы, иногда суровые (можно вспомнить про Салемских ведьм), но как сообщество они должны были договариваться друг с другом. Такой религиозный компромисс (для ригористов – лицемерие, для их оппонентов - прагматизм) в конечном счете оказался направлен против метрополии, взимавшей налоги и не обеспечивавшей представительства.

Если же мы рассмотрим современный Китай, где нет свободных выборов, то там прагматичное «лицемерие», которое не одобрили бы Ленин и Мао, было введено Дэн Сяопином в виде сочетания официальной коммунистической идеологии и крупного частного бизнеса. Такой прагматичный компромисс помог стимулировать быстрый рост, но без сильных институтов и достаточных гарантий прав собственности показал свою ограниченность - сейчас Си Цзиньпин ригористично апеллирует к идеологии и прижимает бизнес.

Алексей Макаркин

Уход Станислава Позднякова с поста главы ОКР связан с невостребованностью.

Поздняков возглавил ОКР в 2018 году в историческую эпоху для российского спорта, которой больше нет. Тогда был нужен антикризисный менеджер, который смог бы наладить отношения с МОК после допингового скандала и вернуть Россию в мировое олимпийское движение в качестве полноправного участника. Поздняков как знаменитый фехтовальщик, не находившийся на государственной службе, стал для этого оптимальной фигурой.

Реальность оказалась иной, причем вины Позднякова здесь не было. После начала СВО даже самый опытный спортивный дипломат или выдающийся спортсмен не мог предотвратить фактический разрыв с МОК, который уже 28 февраля 2022 года рекомендовал спортивным федерациям не допускать российских и белорусских спортсменов к участию в международных соревнованиях. Весной 2022-го Поздняков лишился президентского кресла в Европейской конфедерации фехтования (EFC), а чуть позже потерял место в исполкоме Ассоциации национальных олимпийских комитетов (АНОК).

Дальнейшие события развивались по сценарию эскалации, как и в других сферах. В 2023 году ОКР включил в свой состав олимпийские советы ДНР, ЛНР, Запорожской и Херсонской областей, а МОК приостановил его членство. Если до начала СВО российские институции делились на работающие в Крыму, Донецке и Луганске (и, соответственно, готовые попасть под санкции) и не работающие там (и сохраняющие отношения с зарубежными партнерами или надеющиеся их восстановить в будущем), то сейчас такая дифференциация исчезла. В осажденной крепости все равны.

Для Позднякова ситуация усугубилась тем, что в феврале 2022 года Россию покинул его тогдашний зять, фехтовальщик Константин Лоханов. Далее последовал развод, а перед этим Поздняков прошелся по «испуганным любителям малинового фраппе и желтых самокатов» и «бегущим с корабля крысам».

В последнее время Поздняков превратился из спортивного «голубя» в «ястреба», настаивая на максимальной изоляции российского спорта от олимпийского движения. Он в целом поддержал позицию Ирины Винер, назвавшей «командой бомжей» россиян, которые решились выступить на парижской Олимпиаде в нейтральном статусе. А, в частности, занял еще более жесткую позицию, назвав таких спортсменов «командой иноагентов». Но сохранить свой пост такая риторика не помогла. Желающие спортсмены из числа допущенных все равно отправились на Игры, а в России к этому отнеслись внешне спокойно, стараясь говорить о них как можно меньше.

Но, главное, ОКР не мог предложить альтернативы международному олимпийскому движению. В СССР можно было в противовес бойкотируемой Олимпиаде в Лос-Анджелесе провести игры «Дружба-84», опираясь на поддержку союзников по Варшавскому договору, в том числе на мощную спортивную машину ГДР (из общего строя выбивалась только Румыния). Сейчас же внешнеполитическая ситуация иная – и Всемирные игры дружбы, запланированные на сентябрь 2024 года, пришлось перенести.

Поэтому ОКР как самостоятельный институт оказался не востребован. Видимо, в ходе начавшейся большой реорганизации управления спортом он будет фактически аффилирован с Минспорта. Как это было в советское время. Первый глава НОК СССР Константин Андрианов до 1958 года совмещал эту должность с постом первого зампреда Спорткомитета СССР. В оттепельные времена глава НОК (тот же Андрианов) формально перестал быть госслужащим, а при Брежневе в 70-е годы председатели Спорткомитета стали одновременно возглавлять и НОК (Олимпийской хартии это не противоречит). В перестроечном 1989-м произошло разделение, а сейчас снова возможно совмещение.

Плюс в спортивных федерациях в ходе их укрупнения чемпионов сменяют спонсоры – Ирина Винер уже покинула пост главы федерации художественной гимнастики и выведена из состава совета при президенте по спорту. Елена Вяльбе призвала бомбить Лондон, но не факт, что сохранит руководство лыжной федерацией. Возникает своего рода «государственно-частное партнерство» в спорте, где имиджевые фигуры и коммуникаторы с заграницей куда менее востребованы, чем раньше. Как и в других сферах.

Алексей Макаркин

За четыре недели до…

До президентских выборов в США осталось меньше четырех недель. Хотя в последнее время ситуация становится все более выгодной для Дональда Трампа, исход нельзя считать предрешенным: большинство наблюдателей считают, что нынешние выборы – одни из самых высоконкурентных в современной истории, как, впрочем, и две предыдущие президентские кампании.

А если обратиться к историческим прецедентам, то 5 ноября случится одна из двух ситуаций – не уникальных, но нечастых в американской политической истории. Либо во второй раз бывший президент вернется в Белый Дом (как Гровер Кливленд в 1892 г.) – и в таком случае Трамп станет не только 45-ым, но и 47-ым президентом США. Либо в третий раз в истории выборы выиграет действующий вице-президент (как Мартин Ван Бурен в 1836 г. и Джордж Буш-старший в 1992 г.). И напротив: Трамп может стать вторым президентом, дважды проигрывавшим при попытке переизбрания (как тот же Ван Бурен в 1840 и 1848 гг. – правда, в последнем случае от «третьей партии»). Либо Камала Харрис повторит несчастливую судьбу вице-президентов Никсона (1960), Хамфри (1968) и Гора (2000), которым второй пост в государстве не помог избраться сразу после окончания сроков своих предшественников.

Чуть подробнее о предвыборном раскладе. На сегодня (и так практически уже месяц) Харрис опережает Трампа по общенациональному рейтингу, но менее, чем на 2 процентных пункта. На аналогичной точке в прошлых кампаниях Хиллари Клинтон и Джо Байден имели куда более солидный отрыв. А у Трампа уже более месяца рейтинг колеблется вокруг отметки 47% - напомним, что и в 2016, и в 2020 гг. он получал в итоге поддержку менее 47%, т.е. сейчас его рейтинг чуть выше. Зато в большинстве колеблющихся штатов Трамп чуть опережает Харрис, что в прогнозах дает ему солидный перевес в коллегии выборщиков, т.е. победу. Не случайно, все крупные букмекерские конторы предрекают (судя по предлагаемым ставкам) победу Трампу – усредненный показатель – 56,3 : 42,6, тогда как после дебатов ставки на Харрис были даже чуть выше, чем на Трампа.

Считать кампанию Харрис провальной было бы неверно: она смогла в краткие сроки «отыграть» большую часть того, что демократы во главе с Байденом потеряли за последний год и вернуть в кампанию интригу. Но ей не хватает убедительности, чтобы перевернуть представления американцев по наиболее уязвимым для администрации Байдена программным положениям (экономика/инфляция и контроль над иммиграцией) или достаточно убедительно навязать свою повестку дня. А Трамп продолжает свою привычную линию, и это позволяет ему набирать очки.

Есть в опросах еще один важный показатель: соотношение положительных и отрицательных оценок обоих кандидатов. У Трампа и здесь мало перемен: сальдо отрицательное (-8,3), хотя чуть лучше, чем в последние годы. Харрис стартовала в июле с неутешительного отрицательного баланса в -16, быстро поднялась до практически нулевого сальдо, но далее прогресс застопорился. Тем не менее, по соотношению этих рейтингов (которые предсказывают силу «отрицательного выбора», т.е. голосования против наиболее неприемлемого кандидата) у нее ситуация куда лучше, чем была у Клинтон в 2016 г., но хуже, чем у Байдена в 2020 г.

Как оценивать прогнозы? С одной стороны, наблюдатели экстраполируют на сегодняшнюю ситуацию то, что случалось и четыре, и восемь лет назад, когда реальный результат Трампа оказывался выше того, что ему предрекали опросы (но один раз этой «разницы» для победы хватило, второй – нет). С другой стороны, и поллстеры совершенствуют свои навыки, и настроения избирателей меняются: например, на промежуточных выборах 2022 г. результаты республиканцев оказались куда менее убедительными, чем предсказывали опросы. Правда, в тех выборах не участвовал лично Трамп.

Резюмируем: преимущество Трампа обозначилось, но интрига окончательно не исчезла.

Борис Макаренко

Вечер первого тура парламентских выборов в Литве чем-то напоминал ночь думских выборов в России 1993 года. Правда, результат все же оказался иным.

В 1993 году российские демократы с ужасом наблюдали триумф ЛДПР Владимира Жириновского, победившей по избирательным спискам. В 2024-м в Литве по первоначальным данным (когда подсчитали около половины голосов) на второе место по спискам вырвалась недавно созданная партия «Заря Немана», лидер которой, Ремигиюс Жемайтайтис, выступал с антисемитскими заявлениями. Жемайтайтис «раскрутился» на президентских выборах, состоявшихся в мае, получив 9% голосов. А на парламентских у его партии по первым итогам было 18,6%.

Правда, затем ситуация поменялась. На первом месте остались социал-демократы с 19,3% (первые результаты давали им даже 25%), на второе вышли консерваторы (почти 18% - по первым данным у них было 10%). «Заря Немана» пришла третьей – почти 15% - немало, существенно больше, чем Жемайтайтис получил на президентских выборах, но все же не триумф. По спискам в парламент проходят две левоцентристские партии – «Демократический союз во имя Литвы» (9%) и Союз литовских крестьян и зеленых (7%), а также партнер консерваторов по нынешней правительственной коалиции «Либеральное движение» (7,7%). Еще одна правительственная политическая сила – Партия свободы – получила 4,5% и в парламент не прошла.

Так что следующее правительство скорее всего будет левоцентристским, хотя если социал-демократы и Демсоюз могут быстро договориться, но у «крестьян и зеленых» плохие отношения с Демсоюзом. Однако предметно говорить о составе коалиции можно будет только после второго тура выборов по одномандатным округам, который состоится 27 октября. Литовский парламент состоит из 71 депутата-одномандатника и 70 «списочников». В первом туре определились победители лишь в нескольких округах (в одном из них прошел Жемайтайтис). По предварительным данным, в 24 одномандатных округах лидируют консерваторы, в 22 - социал-демократы. Как и ЛДПР при Жириновском, «Заря Немана» - лидерская партия – так что в округах она в основном проигрывает.

С чем связано такое изменение результатов? С тем, что вначале считали голоса «глубинки» - а там более активно поддерживали социал-демократов (де-факто политических наследников коммунистов-реформаторов, отделившихся от КПСС в 1990 году) и «Зарю Немана». А затем пошли результаты из Вильнюса и Каунаса – и сразу увеличилась поддержка консерваторов. Например, в центре Вильнюса консерваторы получили 37,7%, социал-демократы – 7,17%, а «Заря Немана» оказалась аутсайдером с 4,6%. Для сравнения возьмем голосование в Таураге на западе Литвы – 22% у социал-демократов, 25% у «Зари Немана» и всего 12% у консерваторов.

В любом случае, рост поддержки «Зари Немана» является тревожным симптомом для литовского политического класса, хотя партия и не окажет влияние на принятие политических решений. Впервые политическая сила, выступающая не просто с правопопулистских, но и с антисемитских позиций, сможет сформировать парламентскую фракцию и получить таким образом общенациональную трибуну.

«Заря Немана» выступает с правых позиций в политической сфере и с патерналистских – в экономике. Плюс оскорбительные выпады Жемайтайтиса в отношении не только евреев, но и русских в связи с депортацией 1941 года сочетаются с очень осторожной позицией в отношении Украины. Если мейнстримные партии активно поддерживают Украину, то «Заря Немана» концентрирует внимание на внутренних вопросах. И при этом активно критикует элиты – как социал-демократические, так и консервативные, позиционируя себя (как и любые популисты) в качестве защитников народных интересов. И для многих избирателей из «глубинки» такое сочетание месседжей вполне привлекательно.

И рост поддержки правых популистов в Литве вписывается в европейский тренд – с той разницей, что большинство популистов в других европейских странах все же не делают антисемитских заявлений, а некоторые (например, во Франции), вслед за Дональдом Трампом, симпатизируют Израилю.

Алексей Макаркин

Умер Александр Смоленский – один из участников «семибанкирщины».

На самом деле, и «семибанкирщина», и «олигархи» - это громкие журналистские термины, которые должны были обозначать могущественных теневых правителей страны. На самом деле, эти бизнесмены государством не рулили, а период их лоббистского триумфа был очень краток – от президентских выборов 1996 года до дефолта 1998-го, приведшего к «огосударствлению» банковской системы.

Смоленский в отличие от своих коллег все поставил на банковский сектор, игнорируя промышленные и медийные активы. В результате, когда банк Смоленского рухнул, его владелец несколько лет пытался сохранить обломки своего бизнеса, а затем превратился в рантье.
В отличие от других «олигархов», Смоленский пришел в бизнес из теневой экономики. Мемуаров он не написал, хотя уже будучи на покое выпустил в соавторстве со своим давним знакомым, журналистом Эдуардом Краснянским, несколько художественных книг. Внимания читательской аудитории они не привлекли – никаких тайн, ни политических, ни личных, Смоленский в них не раскрыл.

Сам Смоленский говорил, что его дед был секретарем австрийской компартии, но его имя остается неизвестным. Мать действительно эмигрировала из Австрии в СССР в 1930-е годы – и, видимо, была коммунисткой. Но на карьере Смоленского это никак не сказалось – не поступив в институт, он работал на малозаметных должностях в типографиях. В биографических справках сказано, что он окончил Джамбульский геолого-технологический институт, но такого учебного заведения не существовало (в Джамбуле, нынешнем Таразе, был гидромелиоративно-строительный институт).

В 1981 году его осудили на два года по обвинению в хищении госимущества – позднее он рассказывал историю о том, что помогал нелегально печатать Библии (тогда немалый дефицит) и позаимствовал 6 кг типографской краски. Но дальше произошло странное – отбыв срок, Смоленский вернулся в Москву (что для осужденного было непросто), получил инженерную должность в престижном спорткомплексе «Олимпийский», а затем стал небольшим, но руководителем - замначальника ремонтно-строительного управления в Первомайском районе Москвы.

На кооперативном этапе истории российского бизнеса Смоленский поначалу нашел свою нишу в строительстве. Москвичи активно получали садовые участки, и на шести сотках устанавливали не только домики, но и хозблоки, которые и начал изготавливать Смоленский уже в качестве не строительного начальника, а кооператора (хотя и на той же базе). Дальнейшие особенности первоначального накопления капитала и превращения кооператора в банкира были существенно менее прозрачными и наполнены разнообразными и не слишком комплиментарными слухами. В первой половине 90-х годов Смоленский стал одним из самых известных банкиров страны, тесно связанных с московскими властями – его банк «Столичный» выделил 50 кг золота для куполов храма Христа Спасителя, главного проекта Юрия Лужкова.

Крах бизнеса Смоленского был во многом связан с завышенными амбициями – он планировал установить контроль над Сбербанком. А когда это не получилось, то «Столичный» в рамках «пира победителей» после выборов 1996 года получил от государства возможность поглотить Агропромбанк с многочисленными отделениями и денежными потоками Минсельхоза. Так «Столичный» стал СБС-АГРО. Но в 1998-м у государства в кризисной ситуации не было ресурсов для того, чтобы спасти огромный финансовый институт, который рискованно играл на рынке ГКО в надежде на очередную государственную помощь. Выяснилось, что не государство зависит от бизнеса, а совсем наоборот.

Каковы итоги деятельности Смоленского в качестве «олигарха»? Понятно, что они неутешительны – крах СБС-АГРО ударил и по клиентам и кредиторам, и по репутации российского бизнеса. И все же в «Столичном», как и в других банках 90-х, было и нечто положительное – внедрение новых технологий, от офисов с современным оборудованием и подготовки кадров до банковских карт. Многое из этого было использовано в дальнейшем – но уже без СБС-АГРО, о котором сохранилась только печальная память.

Алексей Макаркин

В конце сентября ряд европейских СМИ озвучили идею о том, что ЕС готов убрать свои визовые льготы для граждан Грузии, если правительство этой страны продолжит проводить «авторитарный курс». Более того, грузинским ТВ-канал «Формула» даже представил материал, доказывающий, что в Еврокомиссии уже прошли консультации по данному вопросу.

На этом фоне Россия предлагает свою конкурентную альтернативу. 10 октября был опубликован указ президента РФ Владимира Путина о расширении безвизового режима для граждан Грузии. Отныне грузинским гражданам, приезжающим на территорию России на работу или учебу на срок больше 90 дней, виза будет не нужна. Основанием для их въезда станет обычный паспорт гражданина Грузии.

В этом решении сошлось сразу несколько мотивов. Во-первых, выборы в этой стране рассматриваются и в Москве, и в Вашингтоне с Брюсселем, как арена геополитической борьбы. И если Запад стремится противодействовать «Грузинской мечте», то Москва старается помочь этой политической силе. Не прямо, а скорее косвенно, но тем не менее. Решение Путина- внутреннее дело России. Но очевидно, что с помощью его указа правящая партия Грузии представит дело, как свой успех по нормализации отношений с Москвой. А это, между тем, один из предвыборных пунктов партии. Конечно, тот же премьер Ираклий Кобахидзе говорит о нормализации отношений по всем азимутам, но российский- один из них.

Во-вторых, с символической точки интересно, что указ президента РФ появился через два дня после саммита СНГ. После распада СССР безвиз был одним из главных преимуществ этой интеграционной структуры. Однако реализовать данную программу в полном объеме не получилось. И как раз российско-грузинские отношения были одним из первых «изъятий» из этого правила. Визовый режим был введен в 2000 году на фоне непростой ситуации в пограничье двух стран (Панкиси). В 2012 году Грузия в одностороннем порядке отменила визовый режим для россиян. В мае 2023 года Россия пошла по пути визовой либерализации, показав готовность вернуться к «золотым денькам» безвиза. Но прошлогодняя мера не распространялась на тех, кто приезжал в нашу страну для получения образования или на работу. Теперь и этот барьер устранен.

Конечно, оппозиция будет критиковать указ Путина, как в прошлом году уже это делала президент Саломе Зурабишвили. Но в плане символического продвижения двусторонней нормализации это немало, не говоря уже о практических аспектах. Конечно, всех проблем, имеющихся в отношениях Москвы и Тбилиси, это не решит. Но общий позитивный фон, бесспорно, укрепит.

Сергей Маркедонов

Конституционный суд рассматривает вопрос о применении срока давности при взыскании имущества по коррупционным делам. И решение, которое будет вынесено, станет одним из наиболее важных в истории суда.

С одной стороны, есть общественное мнение. Оно за максимально жесткую борьбу с коррупцией, включающей в себя не только хорошо известную формулировку, что «вор должен сидеть в тюрьме», но и невозможность для коррупционера пользоваться преступно нажитыми средствами. Если внимательно посмотреть дискуссии в Интернете, то обвинение в коррупции сразу же влечет за собой волну негатива, причем это распространяется и на чиновников, и на политиков, которых общество считает виновными задолго до приговора суда. Причем не спасает любой предшествующий электоральный результат. Политик может выиграть выборы и через несколько дней оказаться за решеткой – и избиратели воспримут это абсолютно спокойно, как должное.

С другой стороны, есть сроки давности, применяемые по отношению к преступлениям разной тяжести. Они составляют в России от двух до пятнадцати лет с момента совершения преступления. Срок давности может быть приостановлен в случае, если обвиняемый скрылся от правосудия – и возобновлен после того, как он арестован. Также есть ряд преступлений, на которые во всем мире не распространяется срок давности – это военные преступления, геноцид. В 2014 году в России срок давности был отменен за терроризм. Во всех этих случаях речь идет об особо тяжких преступлениях против личности – коррупционные дела к таким не относятся.

Впрочем, речь идет не об аресте «давних» коррупционеров, а лишь об изъятии у них имущества, которое они не могли приобрести на заработанные на государственной службе или выборных должностях средства. Но и в этом случае есть много вопросов. Например, как обвиненной в коррупции стороне оправдаться, когда прошло много лет и многие документы уже не сохранились. Или же более масштабный сюжет – о стабильности прав собственности. Человек три десятилетия владеет предприятием, вложил средства в закупку нового оборудования или ремонт, регулярно платил зарплату – а теперь выясняется, что он все это время владел незаконно, потому что предприятие было куплено его фирмой в то время, когда он был депутатом.

Но кроме двух сторон есть еще и третья. Период первоначального накопления капитала в современной России сопровождался мощнейшим всплеском коррупции. Многие бизнесмены одновременно получали депутатские мандаты разных уровней, при этом реально продолжая управлять своими активами и даже особенно этого не скрывали. Некоторые занимали должности в исполнительной власти – и за это время их бизнес успешно развивался (нередко более успешно, чем когда они были обычными предпринимателями). Так что даже при отсутствии привычных доказательств коррупции (меченых купюр, съемки скрытой камерой и т.д. – все это спустя десятилетия неактуально) им можно инкриминировать коррупционную деятельность.

Все сроки давности уже вышли, но если Конституционный суд признает, что «в общественных интересах» их надо отменить, то возникает возможность для масштабного передела бизнес-ресурсов. В условиях, когда итоги приватизации формально отменены не будут – и речь может идти о предприятиях, как входивших, так и не включенных в приватизационные списки. Так что ставки велики, осталось ждать недолго – свое решение Конституционный суд должен объявить в ближайшие несколько недель.

Алексей Макаркин

8 октября в Москве прошло заседание Совета глав государств СНГ. Уже много лет о Содружестве независимых государств, порождении Беловежских соглашений и распада Советского Союза, идут споры. Насколько эффективна эта интеграционная структура, если в свое время ее сам президент России Владимир Путин назвал ее «инструментом цивилизованного развода». Посетовав при этом, что все разочарования от Содружества- результат «избыточных ожиданий».

И неспроста, наверное, на протяжении всех постсоветских лет (у уже десятилетий) пространство бывшего СССР развивается, как диалектика интеграции и дезинтеграции. В формате СНГ мы наблюдаем значительное разнообразие подходов и взглядов стран-участниц объединения. Армения и Азербайджан даже после закрытия карабахского гештальта, пока еще не установили дипломатические отношения, что вряд ли возможно без подписания мирного соглашения. Также проблематично назвать идентичными позиции России и стран Центральной Азии. В спектре от отношения к конфликту на Украине и вопросов миграционной политики имеются многочисленные нюансы и оттенки.

Однако при всех разногласиях и разночтениях СНГ остается площадкой «сверки часов», согласования интересов и переговоров. Как в многостороннем, так и в двустороннем формате. В этом контексте значение кавказской повестки нельзя недооценивать. Вот и октябрьский форум в Москве отточил некоторые актуальные тенденции развития региона.

Армянский МИД на заседании министериала не подписал два документа заявления «О принципах обеспечения евразийской безопасности» и «О недопустимости использования в международных отношениях односторонних ограничительных мер». И, напротив, Москва и Ереван согласовали «пограничный вопрос». С 1 января 2025 года российские пограничники перестанут нести службу на КПП на армяно-иранской границе. Дистанцирование Армении от России имеет место, хотя в данном случае мы могли бы говорить о некоем позитивном кивке Еревана в сторону Тегерана. Исламская республика последовательно выступает за неприкосновенность территориальной целостности Кавказа в целом, и Армении, в частности.

В то же самое время на турецком участке армянской границы российские пограничники остаются, да и сам визит Пашиняна и главы МИД республики Арарата Мирзояна в Москву говорит о том, что при всем своем «вестернизме» они пытаются сохранить и диалог с Россией, и связи с ней. Вопрос, в каком объеме и на какую глубину?

Сегодня отношения Москвы и Баку выглядят, как взаимное сближение. Саммит СНГ это подтвердил. Страны связывают общие интересы в развитии экономических связей, коммуникаций. Но главное в том, что в условиях «холодной войны-2.0» Россия видит Азербайджан, если не как союзника, то как партнера в сдерживании Запада. В последние месяцы представители Баку сделали немало жестких заявлений по адресу Вашингтона и Брюсселя. Впрочем, есть сомнения в том, что азербайджанский «антивестернизм» станет необратимым, слишком многое связывает Азербайджан с той же Турцией, ключевым союзником США и ЕС в Евразии.

Сергей Маркедонов

Откуда пошло современное запретительство?

Особенностью второй половины 80-х годов в СССР стало быстрое размывание (в рамках политической либерализации), а затем и крах (в условиях бурной демократизации) системы запретов, которая была свойственна советскому обществу с того момента, когда революционность стала сменяться консерватизмом. То есть с середины 30-х годов, когда Сталин вернул в школы «гражданскую историю», запретил аборты и восстановил офицерские звания. Сама система запретов также не была постоянной – достигнув пика в период позднего сталинизма, она трансформировалась, причем даже после конца оттепели не вернулась к максимальному уровню.

К середине 80-х система запретов настолько обветшала, что ее конец превратился в карнавал культурного разнообразия. А дальше возникло самое интересное. Наряду со «старыми запретителями», для которых карнавал изначально был нелепой аномалией, со временем все чаще стали появляться «новые запретители», одна часть из которых отшатнулись от карнавала по эстетическим соображениям, а другая – по мотивам государственной пользы (нередко оба аргумента соединяются). «Новое запретительство» связано с несколькими факторами.

Во-первых, обычная поколенческая проблема, свойственная не только России и часто аргументируемая словами, приписываемыми Черчиллю: «Кто в молодости не был либералом – у того нет сердца, кто в зрелости не стал консерватором – у того нет ума». Хотя Черчилль этого и не говорил.

Во-вторых, для многих сторонников перемен в 80-90-е годы было актуально понятие «догоняющего развития». Но сам Запад при этом воспринимался как мир, известный по фильмам о Шерлоке Холмсе – интересно, что одной из его характеристик была «ухоженность» старого доброго мира. И ощущение, что Запад ушел куда-то не туда и догонять его не стоит, началось еще в 90-е годы, когда реальные Европа и Америка оказались иными, чем мечталось. Кстати, сейчас для лоялистов символом «ухоженности» является Беларусь (улицы чистые, люди работают, мигрантов не видно – лепота, как сказал бы царь Иван Васильевич). И от восхищения немецким ordnung в 1980-е годы до такого же восхищения порядком в лукашенковской Беларуси – дистанция отнюдь не огромного размера.

В-третьих, границы возможного каждый понимал по-своему. И российский модернизм 80-90-х годов изначально имел значительную архаичную составляющую с «Москвой златоглавой» и «Поручиком Голицыным». Популярная тогда формула «Возрождение России» нередко иллюстрировалась ее неформальным символом – храмом Христа Спасителя. Новый российский либерализм был ближе к западному консерватизму, в том числе за счет жесткого антикоммунизма, который вел к неприятию любой «левизны». А уж если говорить о консерватизме, то на память нередко приходит слесарь-интеллигент Полесов, который «был настолько правым, что даже не знал, к какой партии принадлежит».

В-четвертых, сами свободы воспринимались многими их сторонниками сугубо инструментально, а не как самоценность. Например, выставки современного искусства вкупе с такими разными понятиями как суды присяжных и либеральное земельное законодательство, должны были работать на инвестиционную привлекательность страны. Дабы иностранный инвестор, прибыв в Россию, чувствовал себя как дома, и видел страну, живущую по привычным ему и комфортным для него правилам. И мог в рамках светской жизни сходить на выходных на такую же выставку, как у себя в Европе. А раз теперь ситуация изменилась и инвестпривлекательность более не актуальна, то «никакого модернизьма, никакого абстракционизьма».

Наконец, в-пятых, не только разочарование в Западе, но и фрустрация от потери земель, входивших в состав как СССР, так и Российской империи, ведут к тому, что появляются «вещи несовместные». Либералы, эволюционируя в направлении консерватизма, со временем доходят до Сталина. И появляются разные версии православного сталинизма, где подсчитывается, сколько жизней Сталин спас, запретив аборты – и как это было хорошо и с державной, и с религиозной точек зрения. Раньше такие рассуждения выглядели немыслимыми – сейчас они уже не удивляют.

Алексей Макаркин

04 октября в Москве прошли встречи главы российского МИД Сергея Лаврова с коллегами из Абхазии (Сергей Шамба) и Южной Осетии (Ахсар Джиоев). Переговоры были проведены в раздельных двусторонних и в трехстороннем форматах. И хотя Сергей Лавров встречается с руководителями дипломатических служб двух частично признанных республик регулярно, к событию 4 октября 2024 года было приковано особое внимание.

Этот интерес можно объяснить двумя основными причинами. Во-первых, Россия и Грузия сегодня предпринимают новую попытку перейти к нормализации двусторонних отношений. Не так давно на полях 79-й Генассамблеи ООН Сергей Лавров заявил, что форма примирения между грузинами, абхазами и осетинами будет зависеть от них самих, это решать «самим этим странам». Не в первый раз российские высшие должностные лица транслируют этот взгляд. Но информационное общество устроено так, что воспринимает нечто сказанное «здесь и сейчас», а не в широких временных контекстах. Тем паче, что после аналогичных тезисов от Владимира Путина в 2015 году, российско-грузинские отношения сваливались и в очередное пике, и переходили к новой нормализации.

Во-вторых, в конце августа-начале сентября Россия из-за невыполнения абхазскими властями ранее взятых обязательств приостановила выплату надбавок к зарплатам бюджетников республики, а никто иной, как Сергей Шамба тогда назвал эти меры «санкциями». Понятное дело, СМИ и блоггеры, не посвященные зачастую в детали этих коллизий, начали строить разнообразные версии о «сдаче Абхазии» и едва ли не тотальном пересмотре приоритетов Москвы на Южном Кавказе.

Переговоры 4 октября в многом и были нацелены на то, чтобы сломать негативные информационные тренды. Как свидетельствует официальный мидовский релиз, «с российской стороны подчеркнута готовность продолжать оказывать всемерное содействие суверенным и независимым Абхазии и Южной Осетии в обеспечении их безопасности, поддержке социально-экономической сферы, расширении круга внешнеполитических партнеров». Но, для читателей и слушателей в Сухуме и в Цхинвале, пожалуй, главная фраза была следующая: «Акцентировано, что решение российского руководства от 2008 г. о признании Республики Абхазия и Республики Южная Осетия пересмотру не подлежит».

И было бы странно, если бы в нынешних условиях Москва поступила бы иначе. Надежда на «геополитический поворот» Грузии, конечно, является неким психологическим компенсаторным механизмом, особенно на фоне прозападного дрейфа Армении. Но таковой «поворот» пока что даже не намечался. Стране важно пережить парламентские выборы, а правящей партии получить конституционное большинство, чтобы иметь возможность вообще куда-то поворачивать. Нормализация отношений с Тбилиси важно и нужно, но без решения ключевого вопроса четырехлетия электорального это проблематично даже в теории.

И, конечно, важно понимать, что при всей несопоставимости России и двух частично признанных республик отношения между ними имеют и свою собственную логику, и самоценность. И не являются бесплатным приложением к российско-грузинской повестке.

Сергей Маркедонов

В Интернете есть интересный жанр, который можно условно назвать «рассказками». Он позволяет выявить эмоции людей – хотя реакции и не носят репрезентативного характера.

«Рассказка» - это смоделированные эмоционально окрашенные «кейсы», предлагаемые читателям. В них часто речь идет о конфликтных ситуациях, причем читателю в комментариях предлагается выразить свое отношение к персонажам. И люди активно втягиваются в обсуждение, так как истории жизненные, и человек может поставить себя на место участников. Соответственно, меньше возможностей получить политкорректные, «правильные» ответы, чем в случае прямо поставленных вопросов.

«Рассказки» бывают посвящены семейным историям, отношениям со знакомыми или даже случайными попутчиками. Но интересно, что большинство реакций пользователя интернета выдержаны в стилистике одного из героев басни Крылова «Стрекоза и муравей», и понятно какого. Очень мало эмпатии к неудачникам, которые надоедают и чего-то просят. Есть желание отгородиться от них и защитить свою жизнь от связанных с такими отношениями проблем и волнений. А то поможешь раз, а там на шею сядут.

Впрочем, речь идет именно о «стрекозах», то есть персонажей, не находящихся в близких родственных отношениях с «муравьями». Если же речь идет о самых близких родственниках, то помогать им надо. Особенно надо уважать родителей - за исключением случаев, когда родитель бросил ребенка, а в старости требует – а не почтительно просит – вспомоществования. Ценность нуклеарной семьи признается (при исполнении ее членам элементарных обязанностей в отношении друг друга), а все, что дальше, уже вызывает серьезные вопросы. И в общении существует презумпция недобросовестности, которую можно преодолеть, если родственник и знакомый становятся искренними благодетелями (не отказываться же от помощи).

И интересно с попутчиками. Авторы «рассказок» иногда моделируют ситуации, когда надо уступить нижнюю полку пенсионеру, матери с ребенком и т.д. Или пустить в купе, где выкуплены все места, «мамочку с ребеночком», которым обязательно именно сейчас надо поехать в другой город. Причем включается дополнительный фактор в виде того, что «бабушка» или «мамочка» воспринимают как должное, что им обязательно надо пойти навстречу. И вот тут начинается столь мощное сопротивление таким требованиям, что становится ясно – всякие попытки посягнуть на законно занимаемые места обречены на неудачу. И халявщики не пройдут.

Алексей Макаркин

«Дорогие соотечественники, начинается этап «Победы и надежды» движения «Священная борьба!» 30 сентября такое обращение к армянским гражданам опубликовало одноименное движение. Им руководит архиепископ Баграт Галстанян. Тот самый, что в мае 2024 года во всеуслышание заявил о себе гражданскими протестными акциями против властей Армении. Главной мишенью критики отца Баграта стала «капитулянтская политика» правительства республики. Непосредственным триггером для его марша на Ереван, а затем и акций в столице стали уступки армянских властей Азербайджану на тавушском направлении. И потому его инициатива была названа «Тавуш во имя родины».

К периоду летних отпусков, казалось, оппозиционное движение утратило свой первоначальный запал. О Баграте Галстаняне, как армянском политическом феномене (некоторые комментаторы даже сравнивали его с Махатмой Ганди) стали писать намного реже. Но сейчас под брэндом «Священной борьбы» движение оппозиционного священника пытается активизировать свою деятельность. 2 октября на ереванской площади Республики прошел митинг, на котором выступил и отец Баграт с призывами к отставке кабинета Никола Пашиняна. Между тем, пока не представляется возможным говорить, что движение, говоря спортивным языком вышло на свой майский «пик формы».

Но не улицей единой. Баграт Галстанян выступил в эфире «Общественного ТВ» Армении. Его требование попасть в эфир было удовлетворено, власти фактически пошли на уступку оппозиционеру. Налицо попытка предстать не только митинговым оратором, но и медийной персоной. Какие тезисы озвучил священник? «Пришло время проснуться и понять, какие тяжелые события нам предстоят», - заявил отец Баграт. По его словам, Нагорный Карабах потерян для армянства, а приграничные территории «сдаются». Галстанян заявил о том, что настрой на новые уступки и заключение договора, невыгодного для Армении, не принесет в его страну устойчивый мир. Также были анонсированы новые акции протеста в Ереване.

По справедливому замечанию востоковеда Андраника Ованнисяна, «в обществе есть накопившаяся усталость от режима Пашиняна и ее неспособности справиться с социальными-экономическими, политическими и геополитическими вызовами. Однако в обществе есть усталость также от бесконечных протестов, которые уже четвертый год проходят в Армении…» Но за это время протесты не дали ни новых лидеров, ни новых идей. Во многом феномен Галстанян возник, как следствие неудовлетворенности старыми и новыми политиками в республике. Но пока и отец Баграт больше действует по принципу «мы не врачи, мы-боль». Но армянское общество, погруженное во фрустрацию после серии чувствительных поражений и утрат, хотело бы и каких-то внятных рецептов врачевания.

Сергей Маркедонов

Конфликт между Израилем и Ираном имеет важную особенность, связанную с различными ситуациями в этих странах.

Израиль получил сильнейший удар в результате прошлогоднего нападения ХАМАС – пожалуй, более сильный, чем октябрьское наступление Египта в 1973 году. Тогда ситуацию удалось переломить за несколько дней, и война завершилась хотя и тяжелой, но победой (и обменом пленными). Сейчас у ХАМАСа уже почти год остается большое число израильских заложников, чего не было никогда ранее.

Все это будет предметом расследования, и Биньямину Нетаньяху, и его министрам и генералам со временем, видимо, придется отвечать перед комиссией (работа комиссии Аграната показана в недавнем фильме «Голда»). В стране существует множество разногласий между политиками, которые активно обсуждаются в публичном пространстве. Но есть общее понимание полной неприемлемости ХАМАС и необходимости обеспечения безопасности Израиля – спор идет о методах, как и в другие периоды израильской истории. Вспомним эпизод из фильма «Рейд на Энтеббе», когда споры в правительстве продолжались, когда самолеты с десантниками были уже в воздухе. «Сумасшедшие», говорит один персонаж – «демократия», вздыхает другой (впрочем, в конце концов становится известно, что проголосовали единогласно). То есть если очень надо, то договариваться умеют.

И в распоряжении правительства Нетаньяху оказалось важное преимущество, которое оно использовало – наработанные за годы возможности спецслужб, которые сейчас задействованы для мощных ударов по противнику. Если планы ХАМАС эти спецслужбы раскрыть не смогли (наоборот, была точка зрения, что можно использовать ХАМАС как противовес Махмуду Аббасу), то многолетняя операция против «Хезболлы» принесла свои результаты – и Нетаньяху может записать их себе в актив. И можно с осторожностью относиться к словам Махмуда Ахмадинежада о том, что Иран создал подразделение по противодействию Израилю, глава которого оказался агентом «Моссада», но, возможно, зерно истины в нем есть.

Преимущество Ирана – это ракеты, которые он также готовил и совершенствовал годами. Но иранское общество и элиты устали от многолетнего противостояния с неясными целями и результатами. На президентских выборах в этом году люди проголосовали за кандидата, обещавшего договориться с Западом о снятии санкций. Версия о том, что аятолла Хаменеи заранее провел сложную комбинацию, обеспечившую победу Масуду Пезешкияну, выглядит конспирологичной, но он не препятствовал этой победе.

После полного доминирования консерваторов из-за исключения реформаторских кандидатов (так был сформирован нынешний состав парламента еще при Эбрахиме Раиси), иранская электоральная политика вновь стала конкурентной. Разумеется, как и раньше, в рамках исламского политического сообщества при возможности исключить любого кандидата без внятного объяснения причин. И внутри системы в условиях ожидания перехода власти к преемнику (а кто он, в точности сказать не может никто; аятолла Хомейни заменил преемника за несколько месяцев до смерти) существует масса подковерных разногласий.

И при этом возник диссонанс между взятыми на себя обязательствами на Ближнем Востоке (причем взяты они были еще при Хомейни, когда появилась «Хезболла») и желанием не обострять ситуацию, чтобы договориться с Западом. Причем исполнением этих обязательств занимается Корпус стражей исламской революции (КСИР), который является жестко идеологизированной и закрытой организацией. Но в нем, как в любых больших структурах, к тому же с сильной экономической составляющей, судя по всему, есть разные мнения по поводу конфронтации с Западом.

Таким образом там, где Нетаньяху бьет, убивая врагов Израиля (и при этом ни с кем из реальных или потенциальных партнеров всерьез не ссорится), Иран избирает сложную и извилистую тактику, чтобы «ответить, но не совсем всерьез» и не закрыть дорогу к переговорам, хотя их успех отнюдь не обеспечен, так как фактор недоверия к Ирану очень силен. Но вопрос в том, есть ли у него другой реалистичный вариант, который не создал бы угрозу обрушения перенапрягшейся системы.

Алексей Макаркин

Месяц до выборов в США: последние дебаты

Если чем-то и привлекали наблюдателей и публику вчерашние дебаты между кандидатами в вице-президенты США, так это тем, что оппоненты последний раз сходились в публичном споре – за месяц и четыре дня до выборов. От следующих раундов дебатов с Камалой Харрис Дональд Трамп отказался.

Если что и стало сюрпризом на них, то это непривычный для последних лет «прилично-цивилизованный» характер дискуссии. Оба соперника воздержались от прямых атак друг на друга, почти не перебивали, сосредоточились на обсуждении конкретных политических позиций, а в конце к ним на сцене присоединились обе супруги, и все вчетвером продолжали что-то миролюбиво обсуждать уже без микрофонов. Если дело и «перешло на личности», то лишь раз, когда Джеймс Вэнс упрекнул оппонента, что тот часто «оговаривается» (например, преувеличив как минимум вдвое число своих поездок в Китай – 30 вместо 15).

Имел ли кто-то из двоих заведомое преимущество перед дебатами? По личному опыту – неоднозначно: у Тима Уолца – более долгий путь в политике, но он по образованию не юрист, специально дебатировать не учился (и, говорят, честно признался Харрис, что он «плохой полемист»). У Вэнса опыта меньше, но он быстро его набирает. Уолц в начале выглядел несколько растерянным, но сумел собраться.

Важнее преимущество в другом: кто нанес более сильные удары по образу, нет, не своего оппонента по дебатам: роль кандидата в вице-президенты на дебатах (как принято считать в США) – «бойцовская собака», наскакивающая на кандидата в президенты от другой партии, точнее, на его ошибки и недостатки. Здесь оба постарались не пропустить ни одной уязвимой для оппонента темы. Вэнс – ожидаемо – нападал на иммиграционную политику администрации Байдена, называя Камалу Харрис «царь границы» (т.е. ответственной за якобы слишком либеральный пограничный режим) и на их экономическую политику (опять же напоминая, что Харрис – действующий вице-президент). Уолц - тоже ожидаемо – педалировал две темы, по которым Трамп был мягко говоря неубедителен на недавних дебатах с Харрис: ситуация с мигрантами из Гаити в Спрингфилде, штат Огайо (которые, якобы едят кошек и собак местных жителей) и фактическое отсутствие у республиканцев позиции по проблеме медицинского страхования (закон о котором, известный как «Обамакэр», Трамп так и не смог отменить, находясь в Белом Доме). Но лучший момент для Уолца на вчерашних дебатах – когда он вынудил Вэнса неубедительно уклоняться от ответа на вопрос, проиграл ли Трамп выборы 2020 г.

По оценкам наблюдателей, Вэнс вчера был несколько более убедителен, но Уолц крепко держал оборону, хотя, пожалуй, не использовал всех возможностей атаки на Трампа. Погоду в кампании эти дебаты не сделают, но наблюдать их было интересно.

Борис Макаренко

Исполнилось сто лет Джимми Картеру – первому американскому президенту, достигшему этого возраста.

О Картере часто говорят как о неудачливом главе государства, который добился наибольших жизненных успехов после ухода со своего поста – что уникально для американских президентов. Он настолько активно участвовал в миротворческой деятельности и защите прав человека, что присужденная ему Нобелевская премия 2002 года была воспринята международным сообществом как безусловно заслуженная, бесспорная – что бывает далеко не всегда. И он действительно заслужил моральный авторитет в странах, которые сейчас называются Глобальным Югом – что для американского политика (а тем более экс-президента) очень непросто.

Если же говорить об опыте картеровского президентства, то на память приходит стагфляция в экономике – роковое сочетание безработицы и инфляции (плюс топливный кризис), которого старается избежать любой политик. Унизительный кризис с заложниками в Иране, который Картеру так и не удалось разрешить - аятолла Хомейни демонстративно приказал освободить их в день инаугурации Рональда Рейгана. Постоянные колебания во внешней политике между мягкой «линией Вэнса» и жесткой «линией Бжезинского». Погруженность администрации в повседневную текучку, вызвавшая быстрое разочарование у тех, кто возлагал свои надежды на молодого президента в Белом доме – бывшего подводника, фермера и успешного губернатора. А в собственной партии Картер столкнулся с либералами, мечтавшими о президентстве Тэда Кеннеди.

Республиканцы ставили Картеру в вину «потерю» Ирана и Никарагуа – но режимы умиравшего от рака шаха и вполне здорового Сомосы-младшего держались к моменту своего кризиса только на штыках, причем поддержка со стороны США лишь позволяла отдалить их падение. Интервенция была невозможна - добавить к местным штыкам американские после провальной вьетнамской войны не позволило бы общественное мнение. Хорошего для США варианта в обоих случаях не было.

Другое дело, что американские аналитики не просчитали «эффект Хомейни», считая аятоллу обычным консервативным религиозным лидером и антикоммунистом (в последнем они не ошиблись). Но рецепта предотвращения прихода Хомейни к власти не было даже у самых решительных критиков политики Картера. Понятно, впрочем, что для любого правительства такие экспертные объяснения являются крайне слабым утешением.

И все же опыт Картера на посту президента не стоит рассматривать как одну большую неудачу. Во внешней политике ему удалось добиться первой арабо-израильской договоренности – и Кэмп-Дэвидские соглашения, резко критикуемые многими в момент их заключения, сохранили актуальность и при Мубараке, и при Сиси. Республиканцы критиковали соглашение «Картер-Торрихос» о передаче Панаме контроля над Панамским каналом. Сама передача произошла в 2000 году (как и планировали подписанты), и все это время канал нормально функционирует, а США сняли с себя политическое бремя.

Отказ Картера поддерживать аргентинскую диктатуру Виделы создал прецедент, когда США от ставки на любых лояльных им «сукиных детей» в Латинской Америке стали переходить к политике выстраивания отношений с демократической оппозицией. Это сильно помогло им в 1980-е годы, когда оппозиционеры стали приходить к власти (в Аргентине, Бразилии, Уругвае, а затем и в Чили) и сохранять отношения с США.

Продвижение темы прав человека на международной арене, которым активно занимался Картер, также помогло США в те же 1980-е на исходе тогдашней холодной войны. Оно дало серьезные аргументы в споре со слабеющим СССР, руководству которого пришлось обороняться, что всегда невыгодно. Так что при всех неудачах США демонстрировали и при Картере способность к переменам без обрушения политической системы.

Алексей Макаркин

Успех Австрийской партии свободы (АПС) на парламентских выборах не означает, что она войдет в правительство. Но это важный симптом общественных настроений.

Участие АПС в правительстве маловероятно из-за ее несовместимости с другими партиями. Единственный теоретически возможный вариант – коалиция с Австрийской народной партией (АНП), которая заняла второе место, хотя и потеряла 20 мандатов (АПС прибавила 26). Но лидер народников канцлер Карл Нехаммер отказался сотрудничать с главой АПС Гербертом Киклем. Конечно, есть лазейка в виде отказа Кикля от участия в правительстве – но это будет выглядеть странно после того, как именно он привел партию к победе. Кроме того, согласие на роль младшего партнера в коалиции (а другой вариант народников не устроит) может привести к разочарованию избирателей и падению популярности партии – такое в политике случалось многократно.

Поэтому Киклю выгоднее оставаться в оппозиции, критиковать будущий кабинет. Наиболее вероятный сценарий в этом случае – «большая коалиция» из народников и социал-демократов – будет иметь лишь минимальное большинство, выглядеть союзом проигравших против победителя (СДПА хотя и приобрела один дополнительный мандат, но впервые за свою историю оказалась на третьем месте) и с самого начала ослаблено внутренними противоречиями. Такой кабинет станет удобной мишенью для критики в расчете на досрочные парламентские выборы, которые при неустойчивом правительстве вполне вероятны.

Сам феномен АПС интересен несколькими моментами. Партия появилась как политическая сила, которую с самого начала ее существования возглавляли бывшие нацисты. И партийный актив в значительной степени состоял из них же. Политический класс Австрии – причем социал-демократы даже раньше народников – сделал ставку на интеграцию экс-нацистов в демократический процесс. Активным сторонником этого курса был многолетний канцлер Бруно Крайский, при котором АПС в 1970-е годы впервые стала частью правительственной коалиции. Крайский защищал тогдашнего лидера АПС, бывшего оберштурмфюрера СС Фридриха Петера, от разоблачений со стороны «охотника на нацистов» Симона Визенталя. Для Крайского Петер был политиком, который вел АПС по пути умеренности – а, значит, приемлемым политическим партнером, несмотря на его одиозное прошлое.

Однако феномен Йорга Хайдера показал крах многолетнего курса на дерадикализацию партии. Порвав с курсом на умеренность и превратив АПС в антимигрантскую партию, он приобрел немалую популярность, в том числе среди молодежи. В результате уже АНП в 2000 году согласилась включить совсем не умеренных людей Хайдера в правительственную коалицию, несмотря на гнев европейцев.

У АПС есть электоральное ядро, для которого главное – это желание жить в спокойной, уютной стране. Разумеется, это вполне естественное чувство, которое, казалось бы, должно вести к умеренности. А получилось наоборот – для активных сторонников АПС это означает закрыться любой ценой от любых чужаков. Хайдер сделал карьеру на страхе жителей Каринтии перед словенцами, выступавшими за двуязычие в рамках региона. А Герберт Кикль выступает не за ограничение миграции (ее ограничивает и правительство, руководимое АНП), а за практически полный ее запрет. И по мнению электорального ядра партии, остальные политические силы «прогибаются» перед европейской бюрократией и выражают интересы элиты. А АПС в этой схеме – антиэлитная партия, выступающая в защиту интересов простых людей.

И есть протестная электоральная периферия, которая более эластична в своем электоральном выборе. И ее настроения во многом зависят от конкретных вызовов. Сейчас сошлось несколько факторов – последствия пандемии, ударившей по малому бизнесу (а Кикль был главным ковидодиссидентом). Скандальный вынужденный уход из политики харизматичного лидера АНП Себастьяна Курца, триумфатора выборов 2019 года. Подскочившая в 2022-2023 годах из-за украинского конфликта миграция. И электоральная периферия АПС стремительно расширилась, создав проблему для австрийских элит.

Алексей Макаркин