Фрагменты книги Филиппа Шорта "Путин.Его жизнь и время".
(2).
Отчасти это был способ компенсировать его маленький рост. Он был худым и жилистым, ребенком с прожорливым аппетитом и избытком нервной энергии. Но он также был способен обдумывать свои действия и пытаться, пусть и не всегда успешно, проявлять самоконтроль. По словам Травина, ему были присущи "и агрессивность, и здравый смысл". На первый взгляд кажется, что это полные противоположности... Но на самом деле они дополняют друг друга. Виктор Борисенко вспоминал случай, когда учительница оттащила его за шиворот, потому что в классе, который он должен был убирать, было грязно. Он был в ярости и долго сидел молча... Но потом, когда казалось, что все уже кончено, он вдруг вспыхнул и взорвался. Так было несколько раз. Хотя он не проявлял интереса к учебе и был отвергнут пионерами, одноклассники уважали его за смелость и за то, как он бросался на защиту своих друзей.
Однако проступки Володи в конце концов настигли его. Когда ему было около 12 лет, жилищное управление многоквартирного дома обязало его явиться в "товарищеский суд", где ему было сделано торжественное предупреждение, что если он будет продолжать дебоширить, то его отправят в коррекционную школу, где перевоспитываются дети, оказывающие "отрицательное и антиобщественное влияние на других учеников". Его отец просил о снисхождении, и суд согласился отдать его под опеку родителей, чтобы посмотреть, как он будет себя вести.
Квартира Путиных, которую они делили с двумя другими семьями, находилась на последнем этаже мрачной, обветшалой пятиэтажки, которую не красили уже много лет. Из подъезда, где с одной стороны находился туалет в маленькой кабинке, можно было попасть в темную кухню без окон, настолько узкую, что если кто-то готовил еду, то никто не мог пройти. В кухне была газовая горелка, раковина и три полки для посуды разных семей. В коридоре находились небольшая комната пожилой пары, бабушки Ани и ее мужа, и комната Путиных, самая большая в квартире, площадью 215 кв. м, выходившая двумя окнами во двор. За кухней находились две небольшие комнаты, в которых жили еврейский портной Марголин, его жена и незамужняя дочь. Комнаты были разделены фанерными перегородками, так что все всегда могли слышать, что делают остальные. Уединение было неизвестно. До недавнего времени в русском языке не было слова, обозначающего ее. Общинное проживание было давней традицией.
Центрального отопления не было - в каждой комнате стояла дровяная печь, не было горячей воды, не было ванной. Семья раз в неделю ходила в баню - общественную баню, которая находилась за углом на улице Некрасова. В промежутках они грели воду на общей кухне и мылись, как могли, в туалете.
