А было так のテレグラム投稿

В 1841 году в парижском ресторане Пале-Рояль познакомились московский дворянин Александр Сухово-Кобылин и французская модистка Луиза Элизабет Симон-Деманш. Они сошлись настолько близко, что Александр Васильевич выписал свою новую подругу в Москву и снял для нее целый этаж в начале Тверской улицы.
Другая подруга Сухово-Кобылина, Надежда Нарышкина злилась. Слуга Сухово-Кобылина Андрей, напившись, ухал совой и пугал француженку. Сам Александр Васильевич от постоянного общения с модисткой постепенно деградировал. Его сестра писала: "Их разговор ничто. Говорят о собаке, о кошке, о блюдах, о обеде, о способах его приготовления, и это в течение битых двух часов".
Словом, история была похожа на забавный, хотя и пошлый анекдот.
И вот, в 1850 году Луизу находят убитой. Под подозрением оказываются Нарышкина, слуги Александра Васильевича и сам Сухово-Кобылин. Он попадает в застенок и там неожиданно увлекается литературным творчеством. И сочиняет не трагедию, не драму, а комедию, "Свадьба Кречинского". О мошеннике, который заложил ростовщику фальшивый камень.
Автор и сам удивляется: "Каким образом мог я писать комедии, состоя под убийственным обвинением и требованием взятки в 50 тысяч рублей, я не знаю, но знаю, что написал Кречинского в тюрьме".
Его, впрочем, оправдывают. А мы лишний раз убеждаемся: в Москве даже самые трагичные события неотделимы от комедии и анекдота.

У Рехневской обнаружилось прекрасное редакторское чутье. Условные котики в журнале присутствовали. Прочие красивые картинки тоже. И серьезные гравюры – София Григорьевна специально оформила право собственности в Академии Художеств.
Но не они там были главными, хотя без качественного оформления журнал не состоялся бы. В нем имелись выкройки, и женщины, которые не могли себе позволить услуги модисток, получили возможность одеваться современно, изящно и в соответствии с собственным вкусом.
«Модный магазин» позиционировал себя как «Первый иллюстрированный модный журнал в России». На самом же деле он был полезным во всех отношениях.

Первый в России журнал мод и его создательница София Рехневская. Мой текст на портале "Милосердие".
https://www.miloserdie.ru/article/sofiya-rehnevskaya-izbavila-rossiyanok-ot-neobhodimosti-platit-portniham/

Дореволюционная социальная реклама.

"И через минуту появились перед нами рюмки и фужеры, бутылки с разноцветными водками, розовая семга, смугло-телесный балык, блюдо с раскрытыми на ледяных осколках раковинами, оранжевый квадрат честера, черная блестящая глыба паюсной икры, белый и потный от холода ушат с шампанским... Начали с перцовки".

(Иван Бунин, "Ида")

Москва. Верхние торговые ряды (нынешний ГУМ) построены в 1893 году в псевдорусском стиле. На мой взгляд, получилось неудачно и страшно фальшиво. Архитектурные детали - как у древних теремков. Но не бывает теремков таких размеров - 100 метров на 250. Конечно, делали большие терема (но все равно не 100×250). Только тогда их составляли из разных объемов, как теремной дворец Алексея Михайловича в Коломенском.
Да, и торговли не бывает в теремках, они вообще не для того.
Мне гораздо больше нравятся послепожарные торговые ряды, которые здесь были раньше. Они всеми своими фасадами заявляли: "Да, мы торговые ряды. Притом очень красивые. И нам не нужно делать вид, что мы какие-то там теремки. У нас и так все хорошо".

- Поедешь в таксо? Кр-расота! -
сказала Эллочка Людоедка из "Двенадцати стульев", расставаясь со своим супругом.
Имелось в виду именно такое "таксо", как на этой рекламе. Эти машины, марки Renault KZ, активно закупали в то время во Франции для московского такси. Почему именно эта марка? Очень просто. Ее использовали для парижского такси. И москвичи решили не изобретать велосипед.

Стихотворные воспоминания Владимира Высоцкого о детстве не ограничиваются песнями про черный пистолет и "в Каретном ряду первый дом от угла". Иногда эти воспоминания не сразу заметишь. Вот, к примеру, песенка про цирк. Там есть такие слова:

Ой! Вань! Гляди, какие карлики!
В джерси одеты - не в шевьет.
На нашей Пятой швейной фабрике
Такое вряд ли кто пошьет.

На самом деле здесь имеется в виду совершенно конкретная фабрика, сызмальства хорошо знакомая Владимиру Семеновичу.
История этого производства началась еще до революции. В начале 1910-х годов братья Абрам и Яков Альшванги приобретают земельный участок в Малом Каретном переулке. Архитектор Павел Павлович Висневский строит для них фабричное здание необычного вида - трехэтажное, но с высоченным чердаком. В этом чердаке находится машинный зал (на фото - самый высокий дом по левой стороне).
Альшванги специализируются на белье - от мужского и женского до постельного и столового. Делают галстуки, спинодержатели для сутулых и еще много всего интересного.
Их фирменный московский магазин находится на пересечении Петровки и Кузнецкого, а одесский - на Дерибасовской. Верные признаки успеха.
А после революции Альшвангов прогоняют, производство национализируют и на свет появляется Швейная фабрика № 5 имени Профинтерна. Та самая, из песенки про цирк.

Алексей Васильевич Швецов родился в 1841 году в Вятской губернии. Карьеру начал у московских "чайников" Боткиных, но основной бизнес завел в Нижнем Новгороде. Неспроста - именно там проходила крупнейшая ежегодная ярмарка Российской Империи.
А еще он одним из первых начал торговать индийским чаем - раньше ограничивались в основном китайским. И реклама у него была такая, с необычными пропорциями. Длинненькая.
В общем, всех перехитрил.

Непременное условие существования коммунального коридора. Коридор был ничейный и, можно сказать, лишний. По нему ходили. Для хождения требовалась узенькая полосочка по центру. Все остальное захламлялось и не чистилось. Велосипеды, сломанные лыжи, перегоревшие фонари, испорченные патефоны, покривившиеся деревянные счеты, затупившиеся коньки для фигурного катания, разболтанные стулья, сломанные детские игрушки, металлические ванны для купания младенцев, садовые лейки, выцветшие картонные коробки, корзины для сбора грибов, тазы, ветошь и всяческая арматура.
Коридоры бывших дореволюционных доходных домов подчас были очень широкими — в таких приживались отслужившие свое конторки, станины от швейных машин и даже продавленные диваны. А в диванах водились клопы.
И, разумеется, всякий уважающий себя коммунальный коридор был украшен электрическими счетчиками. Их могло висеть и десять, и больше — по числу квартиросъемщиков. Здесь соседствовали представители самых разных поколений счетчиков. Они тихо шуршали и громко вздыхали, тикали и стрекотали, в них что-то крутилось и плакало. Все это было привычным. На счетчики не обращали внимания — разве что снимая показания расхода электричества.

Это - фрагмент моей книги про советские коммуналки. Там был особый мир, где в общей радости и в общем горе проживала чуть ли не вся страна. Купить можно, пройдя по ссылке.
https://ridero.ru/books/kommunalnaya_kvartira_2/

В 1600 году в Муром прибыл Дон Хуан Персидский, в недавнем прошлом - Орудж-бек Баят, иранский дипломат. Он выехал в 1599 году в Европу с целью заключения союзного договора с Испанией против Османской империи, но в Мадриде неожиданно перешел в католицизм и приехал в Россию уже под своим христианским именем, как Дон Хуан Персидский.
Высокий гость решил подняться вверх по Волге, которую называл Эдером. Но добравшись до Нечены (то есть Нижнего Новгорода), он свернул на запад - чтобы попасть к царю, в Москву. И, разумеется, остановился в Морло, то есть в Муроме.
Морло Дону Хуану понравился (или понравилось?). Особенно дамы. "Но их сильно портит безобразная и нескладная одежда, лишенная вкуса и изящества", - не без горечи отметил путешественник. Мужчины, по мнению гостя, были "высоки и плотны", а сам город - "большой и многолюдный".
Дон Хуана поразило благородство муромских кожевников: "В этом городе главный промысел - дубление бычьих кож; он так распространен, что им занимаются в тысяче одном доме. В каждом доме есть колодец, куда мастер кладет тысячу одну кожу, и когда их вынимают по окончании дубления, то тысяча одна кожа, принадлежащие кому-либо одному, оказываются сопревшими. Тогда остальные мастера собирают между собой тысячу одну кожу, и, наложив на них свои знаки и метки, отдают тому, у кого оказались сопревшими тысяча одна кожа".
Впрочем, он сразу в этом усомнился - "ибо ясно, что, так как вода одна и та же и материалы, употребляемые для дубления кож, одни и те же, то не может сопреть у одного больше, чем у другого".
Через три дня путешественник уже въехал в Москву, где его принял Борис Годунов. После чего он направился на свою новую родину, в город Мадрид. В 1604 году он выпустил книгу под названием "История Дон Хуана Персидского", где описал, в том числе, и свое посещение Мурома. И очень вовремя - в том же 1604 году Дон Хуан погиб в уличной драке.