Когда я была маленькой, перед каждым Новым годом дедушка привозил живую ёлку. Сутки она стояла на лоджии, растопырив в синих сумерках пушистые лапы. Потом её вносили в комнату, и дом сразу наполнялся запахом зимнего леса и Нового года. Даже сейчас, закрывая глаза, я ощущаю запах — мороза, печного дыма и еловой хвои, — который он привозил с собой.
С антресолей доставали чемодан, в котором ждали своего часа игрушки, завёрнутые в пожелтевшие газеты. На дне чемодана лежали игрушки из плотного золотистого картона: дирижабль, попугай и парашютист. Мне они не нравились — слишком простые, блёклые и старые. Уже потом я узнала, что это были заслуженные игрушки. Они пережили Ленинградскую Блокаду.
Так вот, дедушка уезжал на дачу, тащился в пустой и холодной электричке за сотню километров и ещё 5 километров шагал по колено в снегу, чтобы постучаться к председателю, попросить порубочный билет и привезти мне, своей единственной внучке, ощущение праздника.
В тот год председателя не оказалось на месте. На его крыльце намело сугроб. Может, он уехал в город и вообще не вернётся... Дедушка срубил на своём участке ёлочку, укутал её в несколько слоёв брезента и поехал домой.
В нашей семье нет везунчиков. Вот и дедушке на платформе вокзала не повезло. Он попался на глаза милицейскому патрулю. Сработал закон подлости: когда у него в кармане был порубочный билет, на него никто не обращал внимания, но стоило один раз оказаться без него… Молодой капитан проводил дедушку, достал бумагу и стал составлять протокол. Он открыл дедушкин паспорт, и из-под обложки выпала мятая справка «Малолетний узник фашистского концлагеря». Дедушке и в голову не пришло бы ею трясти, чтобы чего-то добиться. Он и возил-то её с собой только потому, что справка давала льготу в электричке.
— Кому ёлку везёте? — немного помолчав, спросил милиционер.
— Внучке.
Капитан скомкал недописанный протокол, возвратил дедушке паспорт и ёлку.
— Поезжайте. С наступающим.
Тем вечером еловые лапы, освобождённые от брезента, казались мне особенно пушистыми.
💌Анна Бабина
