Русские писатели говорят. Послушайте.
Дмитрий Филиппов: "Сегодня в литературном мире идет разговор о двух писательских позициях. С одной стороны, есть писатели, которые живут в башне из слоновой кости и расчёсывают свои собственные психологические травмы. Вторая позиция - когда писатель в миру, живёт в обществе, во времени, в историческом контексте… И всё это на него влияет. Мне ближе именно эта позиция"
Алексей Шорохов: "Ситуация, как во «Властелине колец». Наша колониальная элита, всё это киношное, театральное, чиновное, банковское «кольцо власти» сильнее всего хочет вернуться назад, к Саурону Запада, чтобы всё было «как раньше».
И вопрос даже не в том: хватит ли сил у наших бойцов защитить несущих сейчас это «кольцо власти»? Вопрос в том: хватит ли у самих несущих, то есть у Государства Российского – решимости швырнуть это кольцо в геенну огненную и освободить страну от власти колониальной элиты?"
Захар Прилепин: "Дело в том, что у нас, еще раз говорю, управляют люди, которые последние 33 года сами создавали ту систему, которую они же должны менять. То есть у нас революцию элиты должны совершать против самих себя. Вообразите 1917 год и, скажем, Столыпин остался живым и кто там еще — Милюков, Родзянко, вся эта компания. После 1917-го они остались у власти и говорят: «Нам нужно новое революционное искусство. Вот у нас Маяковский есть, говорят, Эйзенштейн, давайте мы их привлечем, с ними поработаем».
Мы сегодня примерно в такой парадоксальной ситуации находимся, когда система должна сама себя пересоздавать своими же руками".
Александр Проханов: "Я писатель, проживший огромную жизнь, написавший множество книг, стремился в будущее, предчувствовал его, рисовал его образ, не страшился перемен, сам в них участвовал, и сам со своими романами был переменой. Сегодня в России время перемен. Перемены забрызганы слезами и кровью. Они даются трудами, от которых ломаются кости. Они требуют мыслей, от которых можно сойти с ума. И я принимаю перемены во всей их полноте, в грохоте сегодняшних, завтрашних катастроф, с громадной, встающей в народе волной, выносящей Россию к величию".
Юрий Поляков: "Сегодня писателей, которые не боятся откровенно высказать своё мнение, можно пересчитать по головам. Преобладает совсем другой тип: молчуны или бормотуны. Они никогда не выскажутся по поводу происходящего, разве повторят общечеловеческие мантры. Их к этому приучили. Помню эпизод, сидели в ЦДЛ я, Александр Андреевич Проханов и прозаик Пьецух, талантливый, кстати, писатель. Вдруг Пьецух, ничего не говоря, вскочил и выбежал. Мы с Прохановым пообщались, и он ушёл. Вскоре вернулся Пьецух, объяснился: оказывается, в зал вошёл председатель жюри Букера. «Ну и что такого?» «Ты не понимаешь! Если бы он увидел меня за одним столом с Прохановым, я бы даже в длинный список не попал!» Вы хоть раз слышали, чтобы тот же Водолазкин высказался о том, что происходит в стране и мире? Ни слова! А он ведь член президентского совета по культуре... ".
Михаил Тарковский:
"Мы защищаем русских людей, их семьи, их детей, которые в нас верят, мы воюем с западным миром за право называться русскими, за право иметь свои представления о труде, чести, совести, о родной земле, о семье, о любви. Те, кто чувствует по-другому, – скривятся, да мне все равно. А что славяне убивают славян – это великая трагедия, и то, что американцы потирают руки – подлость такая, что и слов не найти. Да и искать не надо – время терять".
Андрей Рубанов:
"Я думаю, что СВО — это продолжение истории России. В том смысле, что мы со времен Ивана Грозного воевали с Западом примерно 2–3 раза каждые 100 лет. Поэтому те, кто думал, что XXI век обойдется без войн, ошибались. Это реалия историческая. Не традиция, не тенденция, а именно наша реалия, что в какой-то момент наше противостояние с Западом достигает такой точки, что мы вынуждены с ними воевать. Потом опять начинаем с ними дружить, потом — опять воевать. С метафизической точки зрения, как и каждая война, СВО происходит во избежание еще большей войны. Для предотвращения еще более страшных событий. Это моя позиция".
