Сириус помнил, как однажды, месяца через три после выпуска, он сказал Лунатику, что отдал бы все, чтобы снова оказаться в стенах Хогвартса. Теперь, пятнадцать лет спустя, Сириусу хотелось рассмеяться над тем, как все вышло.
Да, он снова был в Хогвартсе, но это скорее походило на кошмар, чем на далекий сон из детства.
Холодные стены, пугающе похожие на Азкабанские, давили, а маленькое решетчатое окно издевательски показывало бок полной луны. На двери, ведущей в башню, было столько сдерживающих заклинаний, что Сириус даже не решался подойти к ней. Ему оставалось только сидеть и ждать, пока кто-нибудь придет за ним, чтобы вернуть в место, которое за последние двенадцать лет стало ему, как бы ужасно это ни звучало, родным.
— Сириус! Сириус, ты слышишь? Отойди в дальний угол. — Это, кажется, была Гермиона. Дальнего угла не было, но Сириус знал, что спорить с упертыми маглорожденными ведьмами бессмысленно, поэтому смиренно отошел к противоположной от двери стене, надеясь, что этого было достаточно.
Дверь с грохотом разлетелась в щепки, открывая Сириусу вид на Гермиону, Гарри и… казненного Клювокрыла, который выглядел достаточно живым и вполне счастливым.
У Сириуса были вопросы. Он знал, что был суд. Это до сих пор смущало его, если быть уж совсем честным. Сириуса, в свое время, достойным суда никто не счел. Его просто бросили гнить в Азкабане, хотя Дамблдор точно знал больше остальных. А тут гиппогриф, к которому отнеслись с большей человечностью и справедливостью, чем к Сириусу.
Хотя это, конечно, не совсем так. Потому что Сириус видел, как его казнили. Он видел, как палач занес топор, прежде чем со свистом опустить его вниз. Он слышал, как железо впилось в дерево и как Клювокрыл хрипнул в последний раз, прежде чем замолчать навсегда.
А сейчас Клювокрыл был… здесь? Сириус не успел спросить как — Гарри чуть ли не рывком затащил его на спину гиппогрифа, потому что времени почти не было.
Сириус пытался, но Гермиона все время обрывала его. Не сейчас. Это не так важно. Тебе лучше не знать. И Сириус понимал, что спорить с ней бесполезно. Ему оставалось только надеяться, что ему удастся урвать хотя бы несколько минут с Гарри наедине, чтобы расспросить его.
— Дашь нам попрощаться? — тихо попросил он, когда они были на окраине леса.
Гермиона молча кивнула и отошла в сторону.
Когда Гарри произнес это слово, Сириус удивленно вздохнул. Он думал, что все маховики уже давно уничтожены. Но нет, один остался. У Дамблдора, который отдал его какой-то девчонке, чтобы она могла посещать все занятия.
Боже, Сириус действительно ненавидел его.
В голове вихрем пронеслись возможные сценарии о том, как он может спасти их всех. Не будет никакого хэллоуина. И он все же станет хранителем. И он убедит себя или Ремуса, или их обоих никогда не сомневаться друг в друге. И он спасет Регулуса, заберет его с собой из этого проклятого дома. И это произойдет гораздо раньше. И он никогда не расскажет Снейпу про хижину. И он найдет этого маленького крысеныша и скажет ему никогда не приближаться к мародерам. И он убедит Марлин и Доркас бежать, как можно дальше, как Мэри, не оглядываясь. И он будет умолять Джеймса не вступать в Орден. И он все изменит, и ничего из этого никогда не случится. И…
— Сириус, я знаю, о чем ты думаешь, — сказал Гарри с такой печалью, что на секунду Сириусу стало не по себе. — Это невозможно. Дамблдор сказал, что это невозможно.
Дамблдор сказал то, Дамблдор сказал это. Дамблдор, по мнению Сириуса, слишком много говорил. Возможно, проблема была именно в этом.
— Я… хорошо, — только и ответил Сириус, потому что понимал, что хуже упертых маглорожденных ведьм только волшебники, которые верили в то, что Дамблдор знает, как лучше.
Пропажа маховика обнаружилась только тогда, когда Сириус был слишком далеко. Так далеко, что его больше никто и никогда не видел.